Оглавление

Введение

Уважаемые дамы и господа, я хочу представить Вашему вниманию мой роман «Экстрасенсы». Он о тех людях, которые живут рядом с Вами, к чьим услугам Вы часто прибегаете, кого знаете и не знаете, но почти всегда не понимаете и не принимаете.

В этой книге много жестокого, иногда шокирующего, неприятного, пугающего, но таков этот мир. И, несмотря на кажущуюся фантастичность, фантастики в этом романе не так уж и много.

Возможно, среди Ваших знакомых есть подобные люди, и Вы скажете, что они живут по-другому, вполне счастливы в любви и семье. Да, бывает и так, но я расскажу о тех, чья жизнь проходит в тени, а если они и публичные люди, то все равно их мир — загадка. Такую Судьбу добровольно не выбирают, Она сама находит своих избранников. Они с нами, они среди нас, они — Экстрасенсы!

С уважением, Тараксандра.

Глава 1. Пленник

Начало 21-го века. Африка.

Патрику уже было все равно: кто он и где. Последние два дня прошли, как в тумане. Несколько раз он терял сознание, но молодой организм упрямо хотел жить. Месяц в плену. Теперь он казался настоящей реальностью, а всего прошлого, «до», словно и не было. А его действительно не было. Патрикий Александрович Раменский. Сын обеспеченных родителей, завидный жених, — но это являлось лишь внешней стороной, то, что видели все. А то, что не видел никто — абсолютное одиночество, полное непонимание в семье, грусть. Давая сыну имя Патрикий, родители ожидали, что их отпрыск и впрямь станет патрицием, уважаемым влиятельным человеком, каким неумолимо становился старший брат, названный Аристарх, что в переводе с греческого означало «глава избранных». Увы, Патрик не оправдал родительские надежды. Ни упорства, ни властности, ни деловой хватки их младший сын так и не проявил. Кроме того, очень необычным был и организм Патрика, его тело имело странную аномалию: внутренние органы располагались зеркально, т.е. сердце и желудок размещались справа, печень — слева. Внешне Патрикий тоже отличался от своих сверстников. Достигнув 18-ти лет, его лицо по-прежнему было юношеским и нежным, лишенным всякой растительности. Он плохо рос и к своему возрасту едва достигнул 160 сантиметров. Изящный, хорошо сложенный, с каштановыми волнистыми волосами, большими серыми глазами, Патрик был красив, но все его строение было каким-то хрупким, отчего молодой человек казался слабым и болезненным. Отца Патрик раздражал, брат откровенно смеялся и дразнил его, мать, проводившая большую часть времени в туристических поездках, иногда жалела сына. В школе юноше доставались только насмешки и издевательства. Гуманитарные науки давались юноше легко. Он сам, слушая французские песни и читая книги, выучил французский язык. А вот с точными дисциплинами дело обстояло сложнее. Патрик честно и искренне пытался постигнуть математические науки, но у него ничего не получалось. Когда в очередной раз Патрик, несмотря на все свои старания, так и не справился с математическими задачами, учительница позвонила родителям Патрика и пожаловалась на его неспособности. В тот день отец находился в дурном настроении, он взял ремень и все проблемы взрослой жизни выместил на маленьком мальчике. На ремне была тяжелая металлическая пряжка, она вырвала часть кожи, оставив на теле и в душе Патрика глубокий шрам. После той порки Патрик проплакал всю ночь, но никто так и не подошел утешить мальчика. Забылся сном он под утро, а проснулся лишь через три дня в больнице, куда был помещен в состоянии летаргического сна. Обследование не выявило причины, но время, проведенное в стационаре, негативно сказалось на Патрике, он еще больше ушел в себя. Он стал плохо спать, а когда засыпал, его мучили кошмары.

Специально Патрик не сторонился людей, но общество не стремилось принимать его, видя в нем изъян. Патрик обладал глубоким внутренним миром, рано научился понимать взаимосвязь явлений. Ему исполнилось уже 18 лет, однако свою будущую профессию он так и не озвучил. Потому что и сам не мог найти точное название тому, чем он страстно желал заниматься в жизни. Ни одно из предложенных учебных заведений не заинтересовало его. Продолжать дело отца — развивать магазин одежды, принадлежавший Александру Викторовичу Раменскому, Патрик отказался, коммерция была абсолютно чужда его натуре.

В одну из вечно воюющих африканских стран Патрик поехал не ради славы, не ради правды, не ради денег и даже не от скуки. Он поехал, просто потому что поехал, надеясь в глубине души, найти что-то, чего еще и сам не осознавал. У него не было никакой аккредитации, никакого задания, он сам себя командировал, журналист вне закона, стрингер.

Его путешествие по растерзанной, тонущей в крови стране, закончилось, едва начавшись. В первую же неделю своего пребывания в африканской республике, он заболел какой-то тропической болезнью. Юноша хотел вернуться домой, но попал в плен. К счастью, он вовремя выбросил паспорт, поэтому идентифицировать его личность не представлялось возможным. Да никто и не собирался. Одуревшим от войны и наркотиков чернокожим бойцам меньше всего хотелось разбираться в чем-либо. Они просто отобрали технику и деньги, а самого пленника затолкали в подвал какого-то полуразрушенного дома. Потом начался ад. Днем эта каморка, снабженная узким маленьким окном на уровне земли, раскалялась до 50-ти с лишнем градусов, в то время, как его собственная температура, из-за болезни, доходила до 40 градусов. Ночью падал ледяной холод. Раз в несколько дней ему приносили какое-то темное пойло, куда входили бобы и что-то еще. Иногда вместо еды бросали пластиковую бутыль с водой. Водой Патрик особенно дорожил. В первый день своего заключения Патрик неосмотрительно выпил всю принесенную ему воду, следующую порцию он получил лишь к утру второго дня. Что с ним собирались делать, он не представлял, и его тюремщики, похоже, тоже. Видимо, у них был приказ держать европейца в плену. От насилия спасла его та самая тропическая болезнь: кровоточащие язвы покрыли все тело и даже веки.

— Больной, да? — на плохом английском посочувствовал бандит.

— Да, — коротко ответил Патрикий.

— Это плохо, — вздохнул его похититель.

Больше с ним не разговаривали. Патрик ждал, что преступники попросят выкуп, но этого не происходило. Казалось, что похитители чего-то ждали. Несколько раз его выводили на улицу и ставили спиной к грязной стене, тогда на него нацеливались автоматы. Но, продержав так несколько минут, снова возвращали в «камеру». Патрик, к своему удивлению, ни в первый, ни в следующие разы, не испытал никаких эмоций. Странное равнодушие охватило его. И когда казнь отменяли, он даже ощущал разочарование. Смерть не страшила его, она бы стала выходом, который устроил бы всех. Родителям больше не пришлось бы стыдиться своего неудачного, во всех смыслах, сына, он перестал бы являться помехой преуспевающему брату, да и все окружение испытало бы облегчение. Немного волновали Патрика возможные пытки. Он знал, что чернокожие террористы безжалостны к белым европейским пленникам, особенно, если те являются журналистами, дипломатами или шпионами. Но, собираясь на оккупированную территорию, Патрик был готов и к такому повороту событий. В конце концов, даже самые жестокие пытки не длятся вечно, и в итоге наступит предел человеческих возможностей, и тогда произойдет то, чего от Патрика уже давно ожидали все.

Патрик достал Таро, единственное, что оставили ему после обыска. Бандиты никогда не видели магических карт, поэтому решили, что это какая-то игра, которая поможет их пленнику вести себя тихо. Таро были очень старые, полустертые и, вероятно, относились к 19 веку. Патрик нашел их еще ребенком, во время строительства их загородного дома. На чердаке старинной усадьбы, которую переделывали, мальчик обнаружил древнюю шкатулку, в ней лежали 78 карт, покрытых причудливыми рисунками. На одной карте было нарисовано солнце, на другой — луна, имелись изображения обелиска, фараона, жреца, жрицы. На других картах были рисунки мечей, жезлов, чаш и пентаграмм, количеством от одного до десяти. Как только в руках мальчика оказались эти мистические картинки, Патрик потерял интерес ко всем прочим игрушкам. Часами, затихнув в уголке, он перебирал эти карты, и чем дольше он созерцал их, тем больше ощущал их магическую силу. Родители не смогли ему объяснить, для чего нужны эти загадочные карты.

— Наверное, какая-то дореволюционная игра, — предположил отец.

Потом Патрикий в книжном магазине, куда часто захаживал, увидел книгу, на обложке которой было изображено несколько карт с похожими символами. Патрик немедленно купил эту книгу, и так он узнал, что найденные им карты — не игра, а Таро, ключ к древнейшим магическим знаниям. Патрик стал сам потихоньку изучать Таро. Однажды он даже попытался поговорить с родителями и братом об этом, но натолкнулся на такую стену непонимания, что навсегда расхотел вообще что-либо обсуждать со своей семьей.

Из-за постоянной высокой температуры у Патрика стало ухудшаться зрение и нарушилась координация. Дрожащей рукой он вытащил из колоды наугад две карты и поднес их совсем близко к глазам.

— «Смерть», «Солнце», — прошептал он, взглянув на изображения. Юноша лежал на полу, на грязной вонючей тряпке, несмотря на чудовищную духоту, его знобило. — Смерть и солнце — это логично, — тихо сказал Патрикий. — После смерти душа возносится к небу, солнцу. Значит, скоро конец. Я ничего не имею против. Великие боги, — проговорил он запекшимися губами, — сколько бы вас ни было, и как бы вас ни звали, услышьте меня. Положите конец моим страданиям. Кришна, Шива, Ра, Энлиль, Зевс, Один…, — юноша стал мысленно перечислять имена всех божеств, о которых слышал или читал ранее.

Так он погрузился в некое подобие сна или забытье. Сколько он провел времени в этом провале, Патрик не знал, упрямый организм вновь выдернул его из небытия. Патрик застонал. С пробуждением возвращалась и боль.

Юноше страшно хотелось пить, иссушенное тело жарой и лихорадкой, казалось, горело заживо. Патрикий перестал чувствовать собственный язык. Сквозь пелену покрытых струпьями глаз, он увидел, что к нему в камеру вошли бандиты, они приподняли его и сунули к губам бутылку с водой.

— Ну-ка выпей, — со смехом проговорили они.

Полузатуманенный разум Патрика сопротивлялся этому внезапному дару, но организм сам потянулся к живительной влаге. Патрик невольно сделал несколько глотков. Вода была прозрачная, но чуть кисловатая. На миг Патрикий испытал облегчение, его глаза, словно открылись, теперь он более ясно видел своих похитителей. Патрик заметил, что у всех у них в руках видеокамеры или смартфоны.

— Пей, пей, — подмигнул ему тот самый бандит, что принес ему воду. Он плотнее прижал к губам юноши бутыль с водой.

Все средства съемки нацелились на Патрика, бандиты напряженно застыли, словно чего-то ждали. Патрик почувствовал, что эта вода — не акт милосердия к пленнику, он хотел оттолкнуть «благодетеля», но тот быстро зажал Патрикию нос и почти влил в горло все содержимое бутылки. Патрик, кашляя и захлебываясь, глотал жидкость. Когда бутыль опустела, бандит со смехом отшвырнул ее в сторону. И вдруг страшная боль пронзила все внутренности Патрика, он вскрикнул, схватился за живот и скорчился. Бандиты дружно расхохотались. Юноша попытался встать, но боль не позволяла ему подняться.

— Так танцуют белые! — смеясь, воскликнул бандит. Он пихнул в спину пытающегося подняться Патрика. — Пляши, белая свинья!

Патрикий корчился от невыносимой боли.

— Вы сами свиньи, — с трудом выговорил он. — Скоты!

И все же юноша смог встать на ноги и даже распрямиться. Бандиты еще громче заржали.

— Я умру, но прежде хотя бы одного из вас отправлю в ад! — из последних сил воскликнул Патрик.

Патрикий бросился на первого попавшегося террориста и вцепился руками в его потную скользкую шею. Бандит не ожидал такого всплеска сил от этого почти умирающего мальчика. На миг террорист растерялся, но остальные бандиты бросились на подмогу своему товарищу. Они оттащили Патрика от чернокожего боевика и швырнули на пол. Однако Патрикий успел заметить, что на шее бандита он оставил глубокую царапину.

— Ты подохнешь, я заразил тебя! — закричал Патрик. — Сейчас вы все передохнете!

Террористы заволновались.

— Эй, Том, — обратился один из банды к тому, у которого Патрик оставил царапину, — давай прикончим эту белую свинью, пока он нас всех тут не заразил.

Том, вероятно, их главарь, поднял руку. Террористы притихли.

— Мы все равно все сдохнем, но сейчас время — этой свинье. И пусть другие белые свиньи видят, что их ждет, если они сунутся на наши земли. Мы будем их травить, как крыс. Давай, белый поросенок, пляши для своего правительства!

Патрик привалился к стене, не в силах пошевельнутся, от боли он уже терял сознание.

Том толкнул ногой Патрика.

— Танцуй, скотина!

Патрик вытянул руки вперед и вцепился в ногу своего мучителя.

— Я же сказал, мы подохнем вместе, — прошептал юноша.

Том замахнулся прикладом на Патрика, но молодой человек дернул бандита на себя. Что произошло дальше, Патрик в тот момент слабо осознавал. Раздался какой-то хлопок, и верзила-африканец ничком упал на Патрика. Юноша ожидал борьбы, но почему-то ничего не происходило в «камере». Более того, кто-то заботливо вытаскивал его из-под рухнувшей туши главаря. Патрик поднял голову и встретился взглядом с чьими-то темно-синими глубокими глазами. Юноша напряг зрение. Все было расплывчато, но перед ним определенно был европеец в военной форме цвета хаки.

— Держись, парень, — сказал он по-русски низким хриплым голосом. — Стоять сможешь?

— Да, смогу, — не очень уверенно отозвался Патрик, ноги не слушались юношу.

Патрикия подхватил кто-то подошедший сзади. Юноша обернулся, но смог разглядеть лишь кого-то высокого, вероятно, европейца, в сером костюме.

— Выведи его, Симон, — сказал «военный», — а я тут немного потолкую с этими ребятами.

— Только не очень долго, Ксанф, — отозвался, тоже по-русски, его спутник, — у нас мало времени.

— Ну, ты же знаешь, — с укором проговорил Ксанф, — в таких делах я всегда быстр.

— Пойдем, дружок, — ласково обратился к Патрикию Симон.

Патрик, навалившись на своего внезапного спасителя, причем, скорее всего,  тоже соотечественника, пошел к выходу. Проходя мимо бандитов, юноша заметил, что они застыли, как статуи.

Симон вывел юношу на воздух, едва они покинул дом, как внутри раздались четыре четких выстрела. Через минуту вышел Ксанф.

Патрик был настолько измучен, что не задавал вопросов. Инстинкт подсказывал ему доверять этим людям, так внезапно оказавшимся в его судьбе.

Глава 2. Лечение

Недалеко от дома, где держали Патрикия, среди деревьев, оказался спрятанным большой внедорожник, в него-то и посадили Патрика. За руль сел Ксанф. Они отъехали меньше, чем на метр, когда Ксанф внезапно остановил машину, что-то достал из–под сиденья и швырнул в дом, из которого так и не вышли бандиты. Раздался грохот, и строение скрылось в облаке дыма и пыли.

— Прощальный поклон, — засмеялся Ксанф. — Не люблю быть невежливым.

— Слишком много шума, — поморщился Симон.

— Ничего, — вновь рассмеялся Ксанф, — местные парни уважают шумовые эффекты.

Юноша обернулся и с наслаждением увидел, что от его тюрьмы осталась лишь дымящаяся куча. Он хотел задать вопрос своим спасителям, но приступ боли вновь заставил его согнуться пополам. Патрикий застонал.

— Стой, стой! — воскликнул Симон.

Ксанф остановил машину.

— Так мы не довезем его, — сказал Симон.

Мужчины вынесли Патрика и положили на траву. Ксанф поднял футболку на юноше. Все тело Патрикия покрыли гноящиеся язвы, а в области печени возвышалось вздутое уплотнение.

— Потрясающе! — восхитился Ксанф. — Вся палитра: тропические болезни плюс отравление. Симон, — «военный» с мольбой посмотрел на спутника, — отдай его мне. Этот парень даже устроен по-другому. Когда еще у нас появится такой великолепный объект!

— Не отдам, — покачал головой Симон, его светло-голубые глаза светились лукавством, — самому нужен.

— Ну отдай, пожалуйста. Только для лечения. Неужели ты сомневаешься в моих способностях?

— Как врачу и алхимику тебе нет равных, — сказал Симон, — а вот насчет твоих способностей быть духовным наставником, тут я позволю себе усомниться.

— Да я не собираюсь его учить, только лечение.

— Что-то не очень верится, — усмехнулся Симон. — Едва парнишка встанет на ноги, как ты втянешь его в какой-нибудь обряд черной магии.

Ксанф стал мрачным.

— А если и так, что с того? Настоящий маг должен уметь постоять за себя. Мы не сможем всегда быть рядом с ним. Однажды ему придется отправиться в самостоятельный путь.

— Всему свое время, — уклончиво ответил Симон. — Я познакомлю его с приемами защиты.

— И нападения, — жестко проговорил Ксанф.

— Да, и нападения, — невозмутимо кивнул Симон. — Хорошо, я отдаю тебе парнишку, исцели и подготовь его тело к предстоящим познаниям.

— О, вот это другой разговор, — потер руки Ксанф. — Конечно, я бы с удовольствием занялся и его душой и разумом.

— Только тело, Ксанф, — строго сказал Симон. — Я отдаю тебе только тело.

Патрикий, словно издалека, слышал весь разговор мужчин, но смысл ускользал от его внимания, оставляя лишь звуки голосов.

Ксанф вновь склонился над беспомощно распростертым юношей.

— Как увеличена печень, — озабоченно проговорил Ксанф. Он легонько надавил на пораженный орган. Патрикий вскрикнул. — Ничего, ничего, парень, сейчас будет легче. — Симон, — обратился он к другу, — там, на заднем сидении, стоит моя сумка, не принесешь мне ее?

— Давай без изысков, — вновь строго сказал Симон. — Сделай только самое необходимое. Не забывай, мы на оккупированной территории.

— А есть ли то, чего нам стоит бояться? — ухмыльнулся Ксанф.

— Амдуатиса, мой друг, Амдуатиса.

— Да уж, Амдуатис — это серьезная проблема, — проворчал Ксанф.

Симон вытащил из автомобиля небольшую синюю спортивную сумку. Ксанф расстегнул на ней молнию и достал бутылку с водой, пластиковый стаканчик и какой-то небольшой полотняный мешочек. Опустившись на колени возле Патрикия, он налил воды в стаканчик и высыпал в жидкость немного коричневого порошка из мешочка.

— Выпей, приятель, — сказал Ксанф, приподнимая голову юноше. — Будет немного неприятно, но зато почувствуешь себя лучше.

Патрикий безропотно выпил содержимое, он плохо осознавал реальность, но чувствовал, что эти странные люди не причинят ему зла. Минут пять он лежал неподвижно, а Ксанф и Симон внимательно смотрели на него, словно чего-то ждали.

— Пора, — тихо сказал Ксанф. Он ловко поднял юношу и поставил на колени. — А теперь, наклони голову пониже и ничего не бойся, — скомандовал Ксанф, — сейчас будет салют!

Ксанф встал сзади и с силой надавил на живот Патрикию. В глазах у Патрика потемнело, и приступ рвоты сотряс его организм. Однако, когда все закончилось, Патрикий и впрямь ощутил облегчение, он встал на ноги.

— Молодец, — кивнул Ксанф, он подал юноше салфетку.

Патрикий вытер лицо.

— Спасибо, — пробормотал Патрик, заплетающимся языком.

— Это все пустяки, — засмеялся Ксанф, он потрепал юношу по плечу. — Надо бы теперь сделать кровопускание, — обратился Ксанф к Симону.

— Но только не здесь, и не сейчас! — возмутился его спутник.

— В самолете, время дорого.

— Согласен.

Патрика вновь усадили в машину, и путь продолжился. Теперь за рулем сидел Симон, а Ксанф расположился рядом со своим пациентом. Боль не оставила Патрикия, но она стала меньше и вполне терпимой. Юноша даже немного вздремнул. Его разбудил Ксанф, который осторожно коснулся его плеча.

— Пора выходить.

Юноша увидел, что они уже возле самолета.

— Я загоню машину в багажное отделение, — сказал Симон, а ты займись пока нашим другом. И нельзя ли обойтись без кровопускания? Юноша может очень ослабеть после него, а от аэродрома путь неблизкий.

— Он ослабеет, если я не пущу ему кровь, — обиженно проговорил Ксанф. — Ему надо избавиться и от вирусов, и от токсинов, к тому же у него жар. Пульс бьется, как сумасшедший.

— Ну, делай, как знаешь, — не стал возражать Симон. — Ты лучший врач и алхимик в мире.

— Это точно, — самодовольно улыбнулся Ксанф.

Ксанф и Патрикий поднялись на борт самолета. Он был ни большим, ни маленьким, но достаточным, чтобы принять автомобиль. В салоне, кроме них, никого не было.

— Устраивайся поудобнее, — распорядился Ксанф, — а я сейчас приду.

Ксанф ушел, и юноша откинулся на сидении, готовясь вновь подремать. Вскоре появился Ксанф, он вытирал руки мягким полотенцем. Потом подошел и Симон.

— Начнешь сейчас? — спросил Симон.

— Да, пока мы на земле. Не хочу излишне мучить парня, период взлета и здоровому-то тяжел, а этот чуть дышит.

— Хорошо, тогда даю тебе минут двадцать.

Ксанф пристегнул Патрика. Симон сел позади. Патрикий был настолько измотан, морально и физически, что вновь впал в забытье. Затуманенным взором юноша видел, как Ксанф подошел к нему, поставил на пол пластиковый тазик, потом протер руку Патрикия каким-то составом. Из небольшого кофра Ксанф достал острый тонкий предмет, которым ловко резанул юношу чуть выше запястья. Патрик охнул и дернулся.

— Ничего, ничего, так надо, — успокоил его Ксанф.

Патрикий затих, в таз полилась кровь. Ксанф стоял рядом и что-то тихо напевал.

— Не переусердствуй, — услышал юноша голос Симона за своей спиной. — Мы еще не дома.

— Эх, — с досадой проговорил Ксанф, — маловато будет. В его случае надо бы кровь пустить раз пять, не меньше.

— Успеешь еще, — засмеялся Симон.

Ксанф перетянул рану юноше и унес таз в сторону туалета.

Вскоре он вернулся с новым пластиковым стаканчиком в руках.

— Эх, не по правилам, — вновь вздохнул Ксанф. — Надо было пять, а то и шесть раз пустить кровь, потом снова дать рвотное, а уж только потом применять снадобье.

— Пока ничем не могу тебе помочь, — неумолимо проговорил Симон. — Мы скоро будем в полете.

Ксанф напоил юношу очередным своим средством. Несмотря на жестокость процедуры и терпкий вкус лекарства, Патрикий действительно почувствовал себя намного лучше. Жар отступал. Патрикию ужасно захотелось спать.

— Как мне не терпится приступить к делу, — сказал Ксанф. — Чувствую себя скульптором, перед которым лежит необработанный кусок мрамора. Этот мальчик — обширное поле деятельности! Он умудрился собрать целый букет африканских болезней. Я уж не говорю про его систему организма. С таким объектом работать — наслаждение для каждого уважающего себя медика.

— Только тело, мой друг, я доверяю тебе только тело, — назидательно проговорил Симон. — Не забывай об этом. Я вижу твои мысли.

— Могу ли я ослушаться великого Симона, высшего жреца и мага? — почтительно проговорил Ксанф, склоняя голову.

— Дело не в том, кто я, а в том, кто этот мальчик. Отныне он — наш брат по служению Вселенной, и мы должны раскрыть и отточить его дар, но так, чтобы он не стал новым Амдуатисом.

— Да будут все боги к нам милостивы, — прошептал Ксанф.

Глава 3. Симон и Ксанф

— Мы повезем его ко мне? — спросил Ксанф.

— Нет, ко мне, — покачал головой Симон.

— Но у меня такая чудесная лаборатория, — взмолился Ксанф.

— У меня не хуже, — остановил его Симон, — а все, что тебе будет надо, принесет Хотеп.

Симон прошествовал в кабину пилота. Самолет неспешно разогнался, и вскоре они уже взмыли в воздух.

Все дальнейшие события Патрикий видел, как в тумане. Самолет приземлился на маленьком аэродроме. Ксанф помог выйти юноше, его вновь усадили в машину и куда-то повезли. Патрик увидел большой дом, ворота, потом была лестница, просторная спальня с мягкой кроватью. Патрика уложили на постель, и Ксанф вновь занялся лечением. Юноша слабо ощущал все кровопускания и почти не воспринимал вкуса лекарств. Временами Патрикию казалось, что он видит себя, будто со стороны. Его рвало, струился пот, Ксанф прикладывал к его воспаленной голове влажное полотенце, делал какие-то инъекции, боли от которых Патрик совсем не ощущал. Но постепенно душа и тело молодого человека соединились, он начал осознавать себя, внезапно юноша ощутил желание посетить туалет. Патрикий попытался подняться.

— Лежи, лежи, тебе еще рано, — остановил его Ксанф.

— Мне надо, — смущаясь, проговорил Патрик.

— А сможешь сам дойти? — спросил Ксанф.

— Смогу, — решительно ответил Патрикий.

Ксанф подставил плечо юноше и так помог дойти до туалетной комнаты.

— Справишься сам? — спросил Ксанф.

— Справлюсь, — твердо сказал Патрикий.

Ксанф засмеялся.

— Молодец, давай. Но, если что, я рядом.

Патрикий сходил в туалет, подойдя к раковине, чтобы помыть руки, он увидел свое отражение и ужаснулся. Его лицо было еле видно через грязь и воспаленные язвы, волосы спутались, а от всего тела шел дурной запах. Кроме того, с нечесаной каштановой шевелюры на плечи упали какие-то насекомые. Патрикий содрогнулся от отвращения.

— Неужели это я? — прошептал он.

Юноша обернулся и увидел, что недалеко от туалета находится кабинка душа. Патркикий, несмотря на сильнейшую слабость, забрался в нее и включил воду. Здесь же, на полочке, стоял шампунь, лежало мыло, на крючке висели мочалки. Патрику было стыдно, что он так бесцеремонно пользуется предметами личной гигиены абсолютно незнакомых ему людей, но видеть себя в таком виде, ему было еще невыносимее. Патрику хотелось еще и почистить зубы, но он понимал, что это пока не представляется возможным. Накинув чужой пушистый халат, Патрикий вышел из туалетной комнаты. Ксанф действительно ждал его за дверью.

— Вымылся? Какой молодец! — Ксанф не злился.

— Простите, — смущенно проговорил Патрик, — я воспользовался вашими вещами. Я вам все оплачу.

— Чудак! — рассмеялся Ксанф. — Какая ещё оплата! Слушай, с твоими волосами надо что-то делать, в них полно всякой живности.

— Не очень получилось промыть, — опустил голову Патрик.

— А давай мы их сбреем, — предложил Ксанф. — А то только боги знают, какую ты там насобирал флору и фауну.

— Я схожу в парикмахерскую, — сказал Патрикий.

— Да зачем в парикмахерскую? — засмеялся Ксанф. — Я сам тебя приведу в порядок

— Да что вы, не стоит, — совсем смутился Патрик, — я сам.

— Не надо, у тебя сейчас координация не в порядке и ты можешь себя поранить. Кстати, все эти вещи, ну, мочалка, мыло, халат и все там прочие гели и кремы, приготовил для тебя мой друг, Симон, ты его, наверное, успел разглядеть. У зеркала стоит зубная щетка — она твоя.

— Спасибо, — растерянно проговорил Патрик. Он был совсем сбит с толку.

— Я вижу, у тебя куча вопросов, но пока не напрягайся, просто расслабься и плыви по течению. Знай, все идет, как надо.

Ксанф принес стул и, усадив Патрикия перед зеркалом, как заправский парикмахер, сбрил юноше всю растительность на голове. Тело Патрикия от природы было гладким и безволосым.

— Ну вот, так-то лучше, — Ксанф был очень доволен своей работой.

Из зеркала на Патрикия смотрел худой, изможденный, покрытый язвами, лысый мальчик.

Патрикий печально вздохнул.

— А теперь почисти зубы — и ты будешь совсем в порядке, конечно, насколько это возможно в данный момент.

— Чем я болен? — тихо спросил Патрикий.

— Ой, лучше не спрашивай! Всем. Кстати, я так и не представился, меня зовут Ксанф, и я твой друг, — Ксанф протянул руку юноше.

— Меня зовут, — начал Патрик, пожимая руку врача.

— Патрикий Раменский, — перебил его Ксанф.

— Вы меня знаете? — удивился Патрик.

— Знаем, потому-то ты и здесь. Но об этом после. Наслаждайся жизнью, Патрик. Симон, в чьем доме ты сейчас находишься, очень гостеприимен.

Ксанф проводил Патрикия в спальню, где уже сменили белье.

— Отдыхай, приятель, — сказал Ксанф.

Он вновь уложил юношу в постель, смазал его кровоточащие язвы приятно пахнущей мазью, на область печени положил примочку, пропитанную каким-то составом, потом напоил отваром.

На лоб Патрикия легло прохладное полотенце.

— Ночью может подняться температура, это средство сдержит жар.

Юноша с наслаждением растянулся на чистом белье. Боль почти оставила его тело, уступив место нечеловеческой усталости. Патрикий погрузился в сон.

Ксанф сел в уголке комнаты, оставив включенным небольшой ночник. Дверь в спальню открылась, и в комнату вошел Симон. Ксанф подошел к другу.

— Я все сделал, — тихо сказал Ксанф.

Он приподнял полотенце со лба юноши. Потом показал бок, где недавно возвышалась вздутая печень. Теперь же уплотнение ушло. Симон осторожно коснулся пораженного органа. Но ничего не напоминало о воспалении. Симон удовлетворенно кивнул.

— Хорошо. Я доволен. Сейчас тебя сменит Хотеп. Тебе надо отдохнуть.

— Не могу оставить парня, у него наступает опасный период.

Симон взял руку Патрикия.

— Пульс возбужденный, но кризис наступит лишь через несколько дней, — сказал Симон. — Не волнуйся. Хотеп опытный жрец, он знает, что делать. К тому же мы здесь.

В это время в комнату вошел чернокожий молодой человек, абсолютно лысый, с аскетичными чертами лица, ровесник Патрикия.

— Хотеп, вы все знаете. Оставляем нашего собрата на вас, — сказал Симон.

Хотеп кивнул.

Ксанф и Симон покинули спальню. Едва они вышли в коридор, как Ксанф возбужденно заговорил.

— Этот Патрик — точно один из нас! — воскликнул он. — Все показатели говорят об этом! Я несколько раз проверял.

— А ты сомневался? — усмехнулся Симон.

— Нет, но я — чернокнижник, алхимик, ученый. Я не могу все принимать на веру.

— На этого мальчика указала Вселенная!

— Да, я знаю, мы вместе наблюдали звезды. Бедный паренек, такой талант и такая судьба! Совсем еще ребенок, а уже столько горя испытал. Родной отец жестоко избил мальчишку! Как можно бить детей! Я, конечно, уберу шрам с тела, но как исцелить израненную душу? Здесь магия бессильна.

— Увы, путь к магическим знаниям всегда лежит через боль и слезы, — вздохнул Симон.

— И все же после Амдуатиса, да и Нефера тоже, надо быть очень осторожными, — покачал головой Ксанф. — Они тоже были избранниками. А что мы имеем теперь? Амдуатис превратился в подлинное исчадие ада, а Нефер, еще немного, и станет нашим позором.

Мужчины вошли в одну из комнат. Симон, не включая свет, подошел к открытому окну. Перед ним, освещенный луной, благоухал ночной сад. Ксанф встал рядом.

— Но не будем отрицать, что Амдуатис оказался одним из лучших среди нас, пусть его дар проявился и не так, как мы ожидали, — сказал Симон. — Что же касается Нефера, то он лишь на краю гибели, но пока не погиб.

— А эта несчастная Теона? — не унимался Ксанф. — Вот уж незавидная доля!

— У Теоны тоже есть шанс подняться. Она же не лишилась своего дара.

— Симон, я боюсь не за нас, а за тебя. Ты — мой друг, и я не хочу тебя потерять. История с Амдуатисом едва не убила тебя.

Симон провел рукой по лицу.

— Амдуатис. Это я виноват в том, что он стал таким.

— Он выбрал зло, потому что сам по себе был испорченным.

— Он был моим учеником!

— Вот именно. Симон, будь осторожен! Ученик мага становится его близким, родным человеком. Но даже у самого великого чародея и жреца есть сердце. Я помню, чего тебе стоил разрыв с Амдуатисом. Ты — бог, Симон, твой апофеоз совершился, но и боги страдают и даже умирают. Помни об этом!

Глава 4. Кошмар Патрикия

На следующее утро Патрикий проснулся поздно, солнце во всю заливало комнату. Ксанф был рядом. Он сразу же подошел к юноше. Патрик вспомнил все сумбурные события прошедшего дня и ночи.

— Спасибо, — тихо проговорил юноша.

— Да за что? — засмеялся Ксанф.

— Вы заботитесь обо мне.

— Ну, ночью-то с тобой был наш помощник Хотеп. Правда, я тоже пару раз заглянул к тебе. Ты спал, как младенец. Да и сейчас все показатели соответствуют ситуации. Температура снизилась, сердце бьется, как и должно, пульс нормализуется. Замечательно! Как самочувствие?

— Спасибо, лучше, только слабость. Не могу подняться.

— И не надо. Я и Хотеп, мы все сделаем.

— Нет, я так не хочу.

Юноша собрал все силы и сел на постели.

— Мне надо привести себя в порядок и прочее.

— Хорошо.

Ксанф вновь проводил своего подопечного до ванной комнаты, где Патрикий совершил весь утренний туалет.

— Ты должен поесть, — сказал Ксанф, когда Патрик закончил все гигиенические процедуры. — Твой организм истощен до предела.

— Нет аппетита, — покачал головой Патрикий.

— Ничего, у тебя еще температура, да и мои снадобья притупляют голод. Надо понемногу начинать есть.

— Я попробую.

Патрикий отказался ложиться в постель, и Ксанф проводил его в небольшую комнату, где стоял стол. Юноша сел, перед глазами все плыло, но он мужественно решил бороться со своей немощью. Напротив него, за столом, расположился Ксанф. Алхимик не отговаривал, а, наоборот, даже поддерживал юношу в его стремлении к движению. Аскетичный чернокожий молодой человек принес еду. На великолепной посуде из тончайшего фарфора лежали кусочки отварной рыбы, мясо, в чашках дымился ароматный чай, даже хлеб был свежим и мягким.

— Симон большой эстет и гурман, — сказал Ксанф, — он заботится всегда обо всем. И особое внимание уделяет изысканной пище. Когда ты выздоровеешь, я вас познакомлю. Симон понравится тебе, уверен, вы подружитесь.

Юноша еще был слишком слаб, чтобы до конца воспринимать все сказанное, голос его спасителя звучал, как бы издалека. И все же молодой человек, несмотря на еще не полностью восстановившееся зрение, теперь смог разглядеть своего собеседника. Перед ним, за столом, сидел мужчина лет 30-ти, с почти бронзового цвета, загорелой, кожей, гладкими черными волосами, зачесанными назад, и темно-синими глазами. Если бы у Ксанфа имелись еще и тонкие усики, то он походил бы на гангстера из американских фильмов тридцатых годов. Образ усиливал низкий хриплый голос. Патрикий невольно улыбнулся.

— О, ты смеешься, значит, дело совсем хорошо, — сказал довольный Ксанф.

— Простите, — виновато опустил голову Патрикий.

— Да не извиняйся, парень. Я все понял. Ты думаешь, что еще за коза ностра расселся тут перед тобой, и не попал ли ты в руки какой-нибудь сицилийской мафии.

— Нет, что вы, — пробормотал сконфуженный Патрик. — Я ничего такого не думал.

— Да, думал, думал, меня не обмануть, паренек, — засмеялся Ксанф. — Симон тоже часто поддразнивает меня, называет «мафиози». И в чем-то он прав. У меня действительно весьма бурное, я бы даже сказал, авантюрное, прошлое. Ну, ты ешь, не отвлекайся, тебе надо набираться сил.

Патрикий уткнулся в тарелку, решив, чтобы вновь не сморозить или, еще хуже, сделать какую-нибудь глупость, не разговаривать с этим странным врачом.

Патрик смог съесть только небольшой кусочек рыбы и выпить чашку нежного чая. Ксанф же, как следует, отдал должное гастрономическим изыскам их покровителя.

После завтрака Патрика все же вновь потянуло в сон.

Так прошло несколько дней. В спальне, где лежал Патрикий, находился телевизор, юноша хотел посмотреть его, но перед глазами стоял туман, поэтому от просмотра телепрограмм пришлось отказаться. Читать тоже не получалось. Свои карты Таро Патрик обнаружил на прикроватной тумбочке уже на второй день.

— Твою одежду пришлось уничтожить, чтобы не распространять вирусы, — сказал Ксанф, — а карты мы нашли в кармане твоей куртки. Я, на всякий случай, обеззаразил их. Теперь они снова с тобой.

— Спасибо, — сказал Патрикий.

Юноша был несказанно рад, что эти, по-настоящему дорогие для него вещи, вновь к нему вернулись. Едва алхимик ушел, Патрикий вытащил наугад три карты. Перед ним оказались: «Начало пути», «Маг» и «Жрец». Размышлять не было сил, в голове мелькнули какие-то мысли и ощущения, но лихорадка взяла свое, и Патрик впал в забытье.

Ксанф не отходил от своего пациента, самоотверженно ухаживая и заботясь о нем. Патрику очень хотелось поговорить с этим удивительным человеком, но пока лишь сил организма хватало на возобновление нарушенных и поврежденных функций. Кровопускания, слабительные, диковинные отвары, безболезненные уколы и мази — вот, что составляло основу лечения. Патрикий шел на поправку, и все же он видел, что его спаситель, несмотря на заметные улучшения, становился все мрачнее и мрачнее, как будто был не удовлетворен результатами. Патрик, хоть и робел перед этим загадочным врачом, все же осмелился задать вопрос:

— Я не вылечусь?

— Не в этом дело, Патрик, — сказал Ксанф. Он перевязывал руку юноше после очередного кровопускания. — Ты победишь, ты должен победить. Я не имею права с тобой об этом говорить, пока говорить. Симон все сам объяснит тебе. Просто я хочу тебе сказать, что ты не такой, как все, ты особенный.

Патрикий печально вздохнул.

— И брат, и отец мне тоже об этом говорили. Они говорили, что я — идиот и урод, «человек-перевертыш».

— Нашел кого слушать! — фыркнул Ксанф. — Они несут всякую чушь! — Ксанф присел рядом и осторожно взял запястье юноши, словно, чтобы проверить пульс. — Никакой ты не урод, с внешностью у тебя все отлично, даже более того. Что же касается, что у тебя внутри все не так расположено, как принято, то в этом ничего страшного нет. Это называется «транспозиция органов». Не скажу, что случай частый, но бывает. С ним жить можно, как ты сам видишь. А со всеми сложностями, которые дает такое устройство организма, я научу тебя справляться.

— Спасибо. Иногда мне действительно не очень комфортно.

— Поправим твое здоровье, — улыбнулся Ксанф. — Все хворости забудешь! — врач стал серьезным. — И не идиот ты вовсе. Наоборот, ты мудрее всех прочих людей. Ты еще не знаешь своей силы, паренек. Эта сила дремлет в тебе, но однажды ты выпустишь ее, и тогда мир получит великого гения.

— Я — гений? — удивился Патрик. — Вы просто хотите ободрить меня, Ксанф.

— Нет, дружок, я все знаю. Когда тебе станет особенно плохо, не забывай об этой своей силе. Ты можешь все. Все, паренек.

Дело шло к ночи. Ксанф положил на голову юноше влажное полотенце, но не ушел, как это происходило в предыдущие вечера. Патрикий уже стал привыкать, что возле него по ночам дежурит молчаливый суровый Хотеп. Юноша никак не воспринимал, да и не мог воспринимать этого неразговорчивого молодого человека. Благодаря снадобьям Ксанфа, Патрик так быстро проваливался в сон, что успевал лишь увидеть, как Хотеп входит в его комнату. Когда же юноша просыпался, то возле его постели уже дежурил неутомимый алхимик. Правда, во вторую ночь Патрик проснулся от того, что его губы пересохли. Он хотел позвать, но издал только стон, и тут же из глубины комнаты, в свете ночника, возникла невысокая лысая фигура, которая бесшумно приблизилась к юноше и поднесла какой-то настой. Патрикий попытался поблагодарить помощника, но напиток подействовал мгновенно, и Патрик вновь погрузился в сон.

Лекарства алхимика действовали быстро, засыпая, юноша успел заметить, что в этот раз место Хотепа занял Ксанф. Во время болезни Патрик не видел снов, он просто проваливался в бездну, из которой на следующее утро благополучно возвращался. Но в эту ночь ему снился давний кошмар, который мучил его уже почти всю, пока еще недолгую, жизнь. Патрикий вновь увидел себя маленьким мальчиком лет шести; он лежит на столе, в просторной белой комнате, над ним круглая большая лампа, все вокруг белое, словно безжизненное, он совсем голый, ему холодно, страшно и никого рядом нет. Потом к нему подходит женщина, в ее руках какая-то толстая трубка. Дальше Патрик кричит так, как должна кричать душа, которую вырывают из тела. Вся его плоть разрывается. Боль невыносима, по ногам льется кровь.

— Мама, папа, Арис! — кричит юноша, но его голос эхом звенит в пустоте…

Разметавшись на постели, Патрик бился и кричал. Его лицо стало красным, жилы вздулись от нестерпимого жара и напряжения.

— Держись, держись, парень, — прошептал Ксанф, вытирая пот со лба юноши. — Ты все можешь.

В спальню вошел Симон.

— Слава Вселенной, что ты здесь, — сказал Ксанф. — Ему надо пережить эту ночь и тогда он спасен.

— Он переживет, — спокойно проговорил Симон.

— Папа! — в забытье, еще отчаяние закричал Патрикий. — Папа, не оставляй меня! Я боюсь! Ты где?

Симон взял юношу за руку.

— Я здесь, не бойся.

Сквозь бред и жар Патрик услышал голос. Ему показалось, что голос отца стал другим, но кто еще мог быть рядом, когда ему так плохо? Юноша схватил протянутую руку

— Папа, не бросай меня, — прошептал Патрикий. — Мне больно и страшно.

Симон взял чистое полотенце, которое подал ему Ксанф, и вытер Патрикия. Потом своей большой мощной рукой мягко провел по голове, глазам, плечам и груди юноши.

— Все уже позади, не бойся, ты больше не один, — тихо сказал Симон.

Патрик стал успокаиваться, вскоре его дыхание сделалось ровным, и он заснул сном здорового человека.

— Слава богам, мы победили, — прошептал Ксанф.

— А иначе и быть не могло, — невозмутимо отозвался Симон.

Глава 5. Экстрасенс

После кризиса Патрикий проспал два дня, а когда он вернулся из страны грез, то ощутил себя совершенно здоровым. Впервые после того, как попал в плен, он смог твердо встать на ноги.

— Доброе утро, — услышал он голос Ксанфа.

Теперь не затуманенное сознание четко нарисовало ему реальность: он в чужом доме, у совершенно незнакомых людей, которые видели все самые интимные тайны его тела.

— Доброе утро, — пробормотал Патрикий. Патрик не знал, что сказать и, что сделать. Он стоял в том самом пушистом халате, который самовольно надел в первый день, как попал в этот дом. — Я злоупотребил вашим гостеприимством.

— Вовсе нет, это большое счастье, что мы оказали помощь нашему собрату.

— Собрату? — совсем растерялся Патрикий.

Ксанф подошел к юноше и быстро осмотрел его.

— Ну, в общем, ты действительно почти в норме, — сказал Ксанф. — Остальное твой организм сделает сам. Мы восстанавливаемся быстро.

— Кто «мы»? — не понял Патрик. — О чем вы, Ксанф?

— Скоро все поймешь, — засмеялся алхимик. — Только, к сожалению, мои полномочия на этом заканчиваются. Наш друг и покровитель Симон разрешил мне заняться лишь твоим лечением, а вот твое обучение он оставил себе. Это, конечно, не очень справедливо, — Ксанф вздохнул. — Но, с другой стороны, тебе, паренек, несказанно повезло — учиться у самого великого Симона!

— Чему учиться, Ксанф? — воскликнул юноша, тысячи вопросов, толкаясь и теснясь, вихрем кружили в его голове. — Если вы действительно мой друг, расскажите, куда я попал, для чего я здесь, чего от меня хотят?

— Тихо, тихо, не шуми, — с улыбкой проговорил Ксанф, — скоро все узнаешь. Я отведу тебя к Симону, и он все сам тебе объяснит. Но прежде тебе надо одеться, позавтракать, умыться. То, что тебе предстоит узнать, надо воспринимать с холодным рассудком и в достойном виде. Симон прислал тебе несколько костюмов, выбери по своему вкусу.

Ксанф показал на изысканный резной шкаф в стиле барокко, стоящий в углу комнаты. Без особой радости, но движимый любопытством, Патрикий подошел к шкафу и открыл его. Патрик невольно отступил назад. Нет, конечно, родители ему тоже покупали хорошие вещи, но то, что увидел сейчас Патрикий Александрович Раменский, не шло ни в какое сравнение с тем гардеробом, который имелся у него дома. Вещи, присланные Симоном, были достойны королевского приема. Только самые лучшие модельеры, знаменитые бренды, натуральные ткани. Патрикий не был модником, но даже он восхитился увиденным.

— Они все твои, — сказал Ксанф. — Верхняя одежда пока не готова, слишком большой заказ. Но через пару дней пришлют куртки, пальто, шляпы, костюмы, повседневные и для верховой езды, и прочее, необходимое для твоей будущей жизни.

Сердце Патрикия испуганно сжалось.

— Какой будущей жизни? — сдавленным голосом спросил он. — Кто он, ваш Симон?

Ксанф расхохотался.

— Ой, насмешил меня, мальчуган! Давно я так не веселился! Ты решил, что этот Симон, о котором ты слышишь по несколько раз на дню, некий сумасшедший извращенец, который неравнодушен к невинным юнцам, и тебе уготована участь стать одной из игрушек развратного богача?

Патрикий виновато опустил голову.

— Да, — тихо сказал он. — Передайте вашему другу, что я очень благодарен ему за спасение и лечение, но я не смогу разделить его взгляды. Пусть он выпишет счет, я и мои родители, мы все оплатим вам и господину Симону.

Ксанфа просто разбирал смех.

— Ну насмешил меня, парень! Надо же такое придумать, Симон «голубой»! Ха-ха-ха! Может, и я «голубой»? И даже наш бедняга Хотеп подвержен содомии? Ха-ха-ха! Вот умора!

Патрикий растерянно смотрел на Ксанфа.

— Я не хотел обидеть ни вашего друга, ни кого-то из живущих в этом доме, — как можно вежливее проговорил Патрик, — но все эти отношения чужды мне. Я благодарю господина Симона, пусть он не волнуется, я все оплачу ему. Но теперь я хотел бы вернуться домой.

Ксанф стал серьезным.

— Нет, Патрик, Симон — не «голубой», Симон — экстрасенс. Как, впрочем, и ты. Сама Вселенная назначила тебя в ученики к Симону и назад тебе дороги нет.

— Симон — экстрасенс? — опешил Патрикий.

— Да, выдающийся, первый в мире, а, может, и во всей вселенной.

— Вы говорите, я тоже — экстрасенс? — пробормотал Патрик.

— И ты, и я, и даже Хотеп. И теперь тебе путь только с нами. Впереди — жизнь, позади — смерть. Разве не этим, не магией, ты хотел заниматься? Ведь таким было самое потаенное желание твоего сердца.

— Да, но все так неожиданно, — бормотал Патрик.

— Только так, неожиданно, все и бывает в жизни. Одевайся скорее, не стоит этого великого человека заставлять нас ждать.

Патрик был абсолютно обескуражен. Он выбрал первый попавшийся костюм. Ксанф помог ему одеться. Когда в ванной комнате Патрикий увидел себя в зеркале, то вновь не узнал. Теперь из чистейшего горного хрусталя на него глядел настоящий денди, франт, щеголь, и лысая голова и бледность, последний след недавней болезни, делали Патрикия Александровича Раменского магически привлекательным.