– А давай прокачу, – вдруг предложил Лёшка, когда мы прошли все фонари, и перестали быть слышными звуки голосов с кормоцеха.
– А давай! – Вдруг согласилась я. Здесь на окраине села нас всё равно никто не увидит.
…Я сижу боком на раме, в лицо ударяется тёплый летний воздух, в затылок дышит Лёшка, я чувствую жар от его распахнутой груди. Мы едем быстро, вокруг темнота и тишина. Только шум колёс, треск светлячков, лай собак вдалеке и тонкий зарождающийся месяц в небе. И мне так хорошо! Ни перед кем не стыдно за Лёшкино малолетство, никого не надо мерить презрительным взглядом, не нужно изображать из себя взрослую и городскую.
Остановка, троллейбус, летнее солнце, тополиный пух… Девятиэтажный дом, шумный двор с кучей детей, с воняющими мусорными баками, с кошками, с бельём на верёвках посреди двора. Звонкие удары от мяча, и глухие – от выбивалки для ковра. Велосипеды, скакалки. Все атрибуты городской дворовой жизни.
– Ты не думай, вообще-то, я хорошая.
– Значит, тебе не повезло, – нежно улыбаясь прошептал он, – потому что я – плохой.
– Неправда, – тихо засмеялась я, гладя его по волосам.
Но дедушка только хмурит брови. Я с ним уже не спорю, с некоторых пор я поняла, что со старыми людьми нужно соглашаться во всём: их уже ни в чём не переубедишь, а из-за споров они только расстраиваются.
Всю следующую неделю мы с Нинкой сидели дома, иногда выходили по вечерам на свою скамейку. Приехала Маринка Улина и неожиданно – Королёва с матерью и младшим братом. Дальше своей скамейки она никуда не ходила. О Карасе ни разу не заикнулась, а расспрашивать самим было неудобно. В городе у Маринки, оказывается, завёлся парень – Серёжа. Родители его одобрили. Энтузиазма в её словах не было, рассказывала она о своём парне мало и сухо. А это совсем не в её стиле. Я поняла, что Серёжу Маринка не любит, а может быть она и вовсе его выдумала. На моё предложение сходить к Швецовой – Королёва ответила, что очень устала на огороде и поэтому не хочет. Но я поняла – её не отпускают. Никуда не отпускают. До сих пор! Сильно её наказали, ничего не скажешь…
Швецова приходит к нам сама вместе с Русиком, они подходят часам к десяти, но Королёву к этому времени уже загоняют домой. А может она сама избегает общения с Иркой. Ирка-девочка бесцеремонная, ещё, чего доброго, лишние вопросы начнёт задавать.
Ниночку эта педантичность раздражает, она, подкатывая глаза, пытается уменьшить значимость телефона, и говорит, что всё это чушь, что все «хватают трубки» и крутят диск, как им удобно. А у неё дома телефон вообще сто раз падал с тумбочки – и ничего. Но дедушка только хмурит брови. Я с ним уже не спорю, с некоторых пор я поняла, что со старыми людьми нужно соглашаться во всём: их уже ни в чём не переубедишь, а из-за споров они только расстраиваются. По этой же причине, я перестала рассказывать бабушке с дедушкой не очень приятные новости, перестала жаловаться, и на их расспросы, неизменно отвечаю, что у меня всё отлично. Так всем спокойней
Иногда с нами гуляет Ленка Кривошапова и её подруга-землячка Юля Бойченко из Томаровки. Они живут в одной комнате в студенческой общаге. Юля тощая, закомплексованная и вечно зачем-то худеющая девочка с факультета психологии. Ленкины рассказы о Томаровке теперь сменились на рассказы о своей смешной соседке. Юля кастрюлями уплетает гречку и пельмени, а потом сутками прыгает на скакалке. Если ей кажется, что её живот недостаточно плоский, она не выходит из комнаты, пропускает пары, а когда к ним в дверь стучатся парни со спортфака, которых на их этаже в общаге хоть отбавляй, она прячется в шкаф. Ещё Юля постоянно просит Ленку не подпускать её к холодильнику, когда она захочет есть; прямолинейная Кривошапова исправно выполняет обещания, и ночами борется с обжорой Юлькой, закрывая холодильник собой, как боец своего командира на войне, хотя съеденное Юлькой на её вес никак не влияет. Мне кажется, что у Юльки что-то не в порядке с головой: она до безобразия худая, это видят все вокруг, и даже отпускают шуточки на эти темы, но сама Бойченко непоколебима во мнении, что она толстая
От кого ребёнок у Лёльки Гараниной выяснить не получилось – одноклассницу тоже надолго спрятали от людских глаз. Под подозрением был и наш школьный физрук, и Виталик. Но, вроде, последняя версия, что ребёнок, девочка Катя, от какого-то городского пацана из студенческой общаги. Лёлькины родители, пытаясь избежать позора, пробовали посеять легенду, что Катя— их новорожденная дочь, но всё село уже знало правду.
Потом пошли слухи, что девятиклассница Людка – одноклассница Женьки – Русикова брата родила от старшего брата Лёнчика Сащина, который был женат на нашей школьной учительнице химии. Потом наша Юлька уехала из села от родителей-алкашей с кочующим цирком в Москву. Белого посадили в тюрьму за изнасилование какой-то шалавы. Тома вышла замуж за Вовку-автобусника, дядьку, который два года возил нас в плотавскую школу. Приличный такой дядька был… жена, два сына.
События в деревне разворачивались с бешеной скоростью. Лёшка стал часто намекать мне, что все женятся, все рожают и пора бы нам с ним уже переспать. Я вообще категорически к этому не готова, не хочу и боюсь. Отношения с Лёшкой стали портиться. Он буквально шантажирует меня:
– Если это произойдёт – всё будет хорошо, а если нет – я даже не знаю…
Побег Королёвой – главная сплетня села. На улице все говорят об этом. Каждый высказывает свою версию того, куда влюблённая парочка могла уехать. Маринка Сонюшка ничего не говорит, она в шоке от другого события – Лёшка в деревню приехал со мной, и стоит со мной, и обнимает меня. Маринка, как я и предполагала, была не в курсе, что её парень бросил её. Я укоризненно смотрю на Лёшку, он делает вид, что ничего не понимает. Маринка уходит с улицы, забрав с собой Юльку. Общаться со мной, к слову сказать, Маринка перестала на полтора года. Я – плохая в её глазах, а Лёшка, вроде как, ни при чём.
Королёву нашли спустя два месяца. Искали с милицией, вышли на переговоры с ними. Парочка жила у родственников Юрки где-то под Воронежем. Родители пообещали, что не будут больше их разлучать, просили вернуться. Ребята повелись и приехали в деревню. В деревне их ждала засада. Мы с Лёшкой в это время сидели у нас на скамейке. Было темно. Мимо прошла толпа: мы узнали Маринку с опущенной головой, Карася, его мать и милиционера. Они все вошли в дом Королёвой. Там тётя Света орала так, что звенели окна в нашей хате, Маринку увезли в город, Юрку забрала мать. Ходить к Королёвой в гости в городе мы боялись. Маринка выпала из жизни на несколько месяцев. Говорят, её даже водили в церковь – отмаливать грехи.
Вдруг вдалеке видим силуэт, машущий нам руками.
– Русик! – вскрикивает Ирка.
– Да, точно, он!
Силуэт приближается к нам. Русик злой.
– Ты какого хрена здесь шляешься? – орёт он едва приблизившись.
– Русик! – Ирка, никак не реагируя на агрессию своего парня, бросается ему на шею.
– Я тебя ищу по всему селу. Ты что не знала, что я приеду? Почему я должен искать тебя везде? Я задолбался тебя искать! – Аргументы Русика какие-то дурацкие. Человек, который не видел свою девушку почти месяц, должен, по-моему, немного иначе себя вести. Но Русик ведёт себя так, как ведёт. И мне на мгновение становится страшно. Тот Рустам, которого я знала, который сидел со мной за одной партой целый год и давал списывать алгебру всему классу, и этот Рустам, который орёт и матерится – совсем разные люди. Неужели школа милиции так меняет человека?
