Эта история началась с крошечного свертка, темного леса, доброго священника и уродства. Оставленный на расправу младенец оказался шестипалым, и это значило лишь одно: перед священником будущая ведьма, малефика, чьи способности столь опасны, что неминуемо приведут одаренную к безумию. Это вопрос времени. Место таким детям в малефикоруме, где их обучают, учат контролю и превращают в оружие Церкви.
И вот Чонса выросла. За её плечами пройденная война, годы заключения в ожидании казни, сотни выполненных поручений и два доблестных воина, что готовы оборвать её жизнь при первых признаках безумия. Чонса же мечтает об одном: сбежать и вкусить свободу. И древние пророчества складываются в полную возможностей картинку, ведь, когда сами Небеса рушатся и землю осаждают чудовища, каждый показывает свою истинную натуру.
И вот Чонса выросла. За её плечами пройденная война, годы заключения в ожидании казни, сотни выполненных поручений и два доблестных воина, что готовы оборвать её жизнь при первых признаках безумия. Чонса же мечтает об одном: сбежать и вкусить свободу. И древние пророчества складываются в полную возможностей картинку, ведь, когда сами Небеса рушатся и землю осаждают чудовища, каждый показывает свою истинную натуру.
Пікірлер1
Дәйексөздер3
Это не меняло того факта, что прежде, чем говорить, она размажет Гвидо по стенке. Чонса была малефикой. Её собеседник необязательно должен быть жив. С мертвыми даже проще.
Чонса была бы не Чонсой, если бы не крикнула ему в спину:
– А поцелуй на ночь?
В ответ он вскинул руку, показывая ей средний палец.
– А поцелуй на ночь?
В ответ он вскинул руку, показывая ей средний палец.
– Почему тебе так нравится бесить меня?
– Бесить? Я думала, мы флиртуем.
– Бесить? Я думала, мы флиртуем.
