Сказки Дедушки Лиса: Страшно добрые истории. Знакомство
В дремучей чаще, где сплелись столетий нити,
Под пологом теней, у старого пенька, забытого богами,
Живет Лис-Дед, мудрец, чья голова бела, как лунный свет,
Хранитель тайн, что в сумраке густом роятся, из сказок, леденящих кровь.
Он ткёт полотна снов из полуночной мглы, зыбкой и влекущей,
Где злоба в маску друга рядится, шепчет льстиво в тишине ночной,
Там волк крадётся в шкуре кроткой, овечьей, непорочной, белой,
А правда с верой — хрупкой свечой — теплится несмело.
Его нора — тихая обитель для душ, израненных судьбой, разбитых горем,
Для тех, кто в лабиринте жизни сбился с верного пути, пал духом.
Очаг пылает мягко, травы мирно тлеют, источая ладан,
И тихие рассказы, словно тёплое какао, согревают сердце в лютую стужу.
Но не ищите лёгкости и сладости в его речах, как в песнях соловьиных, — нет,
Его слова — не мёд, а горький свет, что бьёт в глаза, словно плеть.
Он учит видеть суть, что дремлет под личиной притворной,
Распознавать обман, не поддаваясь краске лжи, коварству слов.
За советом к Деду-Лису приходят звери робкие, с глазами детскими, наивными,
И духи леса, что давно исчезли из памяти людской, навеки позабытые.
Лишь шёпот ветра доносит отголоски их смеха, звонкого и чистого,
И пляски у костра, чьи искры ввысь летят, словно звёздные кометы.
Лис знает тайны древних рун, что высечены на камнях вечности, и знаков, стёртых временем,
Он зрит сквозь пелену времён и мрака, словно предсказатель.
Он слышит голоса ушедших поколений, что эхом отдаются в тишине лесной, словно шёпот предков,
И знает толк в сплетениях мгновений, в ткани бытия, жизни бренной.
В самом сердце расползающегося мегаполиса, в просторной трёхкомнатной квартире жили молодые родители и их пятилетняя дочурка. Эта квартира, лишённая привычных стен и заключенная в объятия панорамных окон, казалась аквариумом, где жизнь семьи разворачивалась как завораживающее представление для безмолвных зрителей-небоскрёбов. Родители, сами ещё дети в душе, нуждающиеся в родительской опеке, вели жизнь, достойную экранизации. Блогеры до мозга костей, они превратили каждый свой день в бесконечный сериал, транслируемый миру до мельчайших деталей. Едва пробудившись, они облачались в спортивные костюмы, совершая ритуальную утреннюю пробежку, а затем, словно по команде, поглощали свой «правильный» завтрак. Кадр сменялся кадром: магазины, распаковки, стремительные поездки — то в горы, то к морю, то по извилистым улицам города. Их существование — вечное заточение в мерцающем объективе камеры, они — марионетки, дергаемые невидимыми нитями подписчиков. Лайки, комментарии, донаты, вездесущая реклама — вот их боги и демоны, алтари и жертвенники. Изо дня в день, словно белки в ослепительном колесе гиперреальности, они отчаянно стремились доказать свою мнимую идеальность, выставляя напоказ каждый свой шаг, словно бесценную хрустальную вазу под беспощадным светом софитов. Их жизнь — открытая книга, исписанная кричащими заголовками и прочитанная, перелистанная тысячами любопытствующих глаз.
Но в этом тщательно выстроенном спектакле, где декорации блестели ярче солнца, а улыбки ослепляли глянцем, тонула, захлёбывалась настоящая жизнь.
Маленькая Лотта, их пятилетняя дочурка, росла в этой цифровой кунсткамере под неусыпным, всевидящим оком объективов. С первого робкого крика до первых неуверенных шагов, каждый драгоценный миг ее формирующейся личности безжалостно фиксировался, монетизировался и выставлялся на всеобщее обозрение. Её игрушки, наряды, даже капризы — тщательно отбирались и режиссировались для создания идеальной картинки, глянцевой иллюзии счастливого, беззаботного детства. Но за этим сияющим фасадом скрывалась другая, горькая реальность. Лотта, лишённая истинной спонтанности, живого тепла и бесценной приватности, все отчётливее ощущала себя лишь безмолвной статисткой в чужом, тщательно срежиссированном спектакле.
Порой, в звенящей тишине ночи, когда родители, измождённые погоней за лайками, наконец отключались от сети и засыпали тревожным сном, Лотта тихонько, словно мышка, выбиралась из кроватки и кралась к окну. Она жадно всматривалась в мерцающие огни большого города, в разноцветное звёздное крошево фонарей, представляя себе, как живут другие дети. Те, чьи лица не мелькают в бесконечной карусели сторис, те, чьи родители не устраивают показы мод
