Утрата корней и отсутствие традиций невротизируют массы и подготавливают их к коллективной истерии. Коллективная истерия требует коллективной терапии, состоящей в ограничении свободы и терроре. Там, где властвует рационалистический материализм, государства склонны превращаться не столько в тюрьмы, сколько в сумасшедшие дома.
Таким образом, когда Василий, с одной стороны, утверждает, что зло само по себе не существует, но возникает из «повреждений души», а с другой – убежден, что зло реально существует, то относительная реальность зла зиждется на реальных «повреждениях» души, которые должны иметь в равной мере реальные причины. Если душа первоначально создана доброй, то она реально была испорчена, причем чем-то не менее реальным, даже если это что-то не более чем небрежение, безразличие или легкомыслие, в коих и заключается смысл слова
Подводя итоги, я хотел бы подчеркнуть, что интеграция тени, или осознание личного бессознательного, составляет первый этап аналитического процесса, и что без него невозможно признание анимы и анимуса. Тень поддается осознанию только через отношение с партнером, анима и
Другими словами, человек вполне способен признать относительное зло своей природы, однако попытки взглянуть в лицо абсолютного зла – опыт редкий и зачастую разрушительный.
Прежде чем человек пожелает снять эмоционально окрашенные проекции с их объекта, его в первую очередь необходимо убедить в том, что он отбрасывает очень длинную тень.
Тень – нравственная проблема, бросающая вызов всей эго-личности, ибо никто не в силах осознать тень, не приложив к этому серьезных нравственных усилий.
Под эго мы понимаем комплексный фактор, с которым соотносятся все сознательные содержания и который образует центр поля сознания. Поскольку последнее вмещает в себя эмпирическую личность, эго выступает субъектом всех личностных актов сознания.
Большинство – например, Валентин и Василид – на самом деле были теологами, которые, в отличие от более ортодоксальных богословов, позволили себе попасть под сильное влияние естественного внутреннего опыта. Следовательно, они, как и алхимики, представляют собой подлинный кладезь сведений обо всех естественных символах, возникающих из последствий христианского откровения. В то же время их идеи компенсируют асимметрию Бога, постулируемую доктриной privatio boni, – в точности как хорошо известные современные тенденции бессознательного порождают символы целокупности, дабы ликвидировать разрыв между сознанием и бессознательным, который расширился вплоть до универсальной дезориентации
