автордың кітабын онлайн тегін оқу 7 историй для девочек
7 историй для девочек
Перед вами уникальная подборка «7 историй для девочек», которая станет путеводной звездой для маленьких леди, расскажет о красоте, доброте и справедливости лучше любых наставлений и правил. В нее вошли лучшие классические произведения, любимые многими поколениями, которые просто обязана прочитать каждая девочка.
«Приключения Алисы в Стране Чудес» — бессмертная книга английского писателя Льюиса Кэрролла о девочке Алисе, которая бесстрашно прыгает в кроличью норку и попадает в необычную страну, где все ежеминутно меняется.
В сборник также вошли два произведения Лидии Чарской, одной из любимейших писательниц юных девушек. В «Записках институтки» описывается жизнь воспитанниц Павловского института благородных девиц, их переживания и стремления, мечты и идеалы. «Особенная» — повесть о благородной, чистой душой и помыслами девушке Лике, которая мечтает бескорыстно помогать нуждающимся.
Знаменитая повесть-феерия Александра Грина «Алые паруса» — это трогательный и символичный рассказ о девочке Ассоль, о непоколебимой вере, которая творит чудеса, и о том, что настоящее счастье — исполнить чью-то мечту.
Роман Жорж Санд повествует об истории жизни невинной и честной Консуэло, которая обладает необычайным даром — завораживающим оперным голосом. Столкнувшись с предательством и интригами, она вынуждена стать преподавательницей музыки в старинном замке.
Роман «Королева Марго» легендарного Александра Дюма повествует о гугенотских войнах, о кровавом противостоянии протестантов и католиков, а также о придворных интригах, в которые поневоле оказывается втянутой королева Марго.
Завораживающая и добрая повесть «Таинственный сад» Фрэнсис Бёрнетт рассказывает о том, как маленькая капризуля превращается в добрую и ласковую девочку, способную полюбить себя и все, что ее окружает.
Льюис Кэрролл
Приключения Алисы в Стране Чудес Или Странствие в Странную Страну по страницам престранной пространной истории
Пересказ М.С. Блехмана
Глава 1. Кубарем в кроличью норку
Алиска вконец устала всё сидеть и сидеть без дела рядом с сестрой на берегу речки. Сестра читала книжку, Алиса разок-другой заглянула в неё, но книжка была без картинок, а что это за книжка без картинок — в ней же читать нечего!
День был жаркий, ленивый, голова становилась всё тяжелее, а мыслей в ней — всё меньше. И никак не могла Алиска решить, что же лучше — сидеть вот так и сидеть или, может быть, сплести венок из ромашек, — но ведь для этого же надо встава-ать… и вдруг, откуда ни возьмись, прямо перед её носом пробежал Белый красноглазый Кролик.
Ну, в этом ещё не было ничего чудесного. Не очень удивилась Алиска и тогда, когда Кролик пробормотал: «Ой, мамочки, опоздаю, и всё тут! (Уже потом, когда вся эта история закончилась, она подумала, что удивиться стоило, но сейчас она совсем не удивилась). А вот когда Кролик взял и вынул из жилетного кармана часики на цепочке, да ещё и посмотрел на них, а посмотрев, припустил со всех ног, Алиса вдруг вспомнила, что ещё не видала у кроликов кармашков на жилетках, да не пустых, а с часами, и, подумав так, она вскочила на ноги и, сгорая от любопытства, побежала через поле за Кроликом. Ей повезло: она успела заметить, как он юркнул в большую кроличью норку под живой изгородью.
Алиса тут же прыгнула вслед, даже не подумав, как же она выберется обратно.
Кроличья нора вела куда-то вперёд подобно туннелю, а потом вдруг провалилась — да так неожиданно, что Алиска и ахнуть не успела, как упала в глубокий-преглубокий колодец.
То ли колодец был слишком глубок, то ли она медленно летела, но у неё оказалось достаточно времени, чтобы оглядеться вокруг и подумать: «Ой, что же теперь будет?» Первым делом она попыталась рассмотреть, куда же она падает, но внизу было совсем темно. Потом она разглядела стенки колодца: на них было множество шкафчиков и полочек, а на крючочках висели картинки и карты. Алиска взяла со встречной полки банку, на которой была наклейка «Апельсиновое повидло», но, к огромному сожалению, банка была пуста. Бросить её было страшно (а вдруг внизу кто-нибудь есть?), и Алиска ухитрилась поставить её в один из встречных шкафчиков.
«Вот здорово!» — подумала Алиса. — Теперь и с лестницы скатиться не страшно! Такой смелой стану — дома все позавидуют. А как же? Я и с крышу упаду — не пикну! (Да уж, пикнуть ей бы не удалось).
Вниз, вниз, вниз. Когда же это кончится?
«Интересно, сколько километров я пролетела? — вслух подумала Алиска. — Наверно, уже долетела до центра Земли. Ну-ка, посмотрим: если я пролетела 6 тысяч километров…» Алиска кое-что в этом роде учила в школе; сейчас, правда, было не самое время демонстрировать свои познания — похвалить-то ведь было некому, но почему бы не попрактиковаться? «Да, точно, шесть тысяч. Тогда на какой же я широте и долготе?» — Алиска не знала, что такое «широта» и «долгота», но зато слова такие красивые!
«Интересно, а что если я пролечу всю Землю насквозь? Вылечу — а там люди ходят вверх ногами, вот интересно! Кто под нами вверх ногами? Перевёртыши их называют, кажется…» (Хорошо, что её никто сейчас не слышал — слово-то вроде бы совсем не то).
«Да, надо же узнать, в какую страну я прилетела. Тётенька, скажите, пожалуйста, это у вас Новая Зеландия или Австралия?» — И она попыталась сделать реверанс (представляете — вверх тормашками! Попробуйте — сможете?).
«Нет, спрашивать нельзя: люди подумают, что я двоечница. Может, найду какую-нибудь вывеску или указатель?»
Вниз, вниз, вниз. Делать было совсем нечего, и Алиса снова принялась размышлять вслух:
«Диночке без меня будет вечером так грустно!» (Диночка — это её кошка).
«Хоть бы не забыли ей молока дать на полдник. Солнышко моё! Как мне тебя здесь не хватает! Правда, я, сколько ни летела, ни одной мышки не встретила, зато летучие тут обязательно должны быть, а они на вид почти совсем как обычные, да? Вот только какие они на вкус?»
Тут Алиске стало хотеться спать, она закрыла глаза и уже сквозь сон бормотала:
«Кошки-мышки…»
Потом — «Мышки-кошки…» (а какая, собственно, разница?).
Она чувствовала, что засыпает, и вот уже её начал сниться сон: идёт это она под лапу с Диной и так строго у неё спрашивает:
— Скажи-ка, Дина, приходилось ли тебе лакомиться летучей мышью?
И вдруг — трах, бах! — она шлёпнулась на кучу хвороста и сухих листьев. Наконец-то долетела!
Алиска совсем не ушиблась. Вскочив на ноги, она посмотрела туда, откуда прилетела, но там было совсем темно. Прямо перед собой она увидела длинный ход, а в конце его ещё виднелся Белый Кролик. Нельзя было терять ни секунды.
Алиса стремглав бросилась за Кроликом, и как раз вовремя: Кролик уже сворачивал за угол.
— Опоздаю! — пробормотал он. — Клянусь ушами, опоздаю!
Кролик был, кажется, совсем рядом, но, выбежав из-за угла, Алиса остановилась: Кролик исчез. Она очутилась в длинном зале с низким потолком, с которого свисала вереница ламп, слабо освещавших помещение.
В зале оказалось множество дверей, но все они были заперты. Алиска обошла зал в оба конца, подёргала все ручки и, наконец, вышла на середину, с грустью размышляя, как же она выберется наружу.
И тут она увидела прямо перед собой стеклянный столик на трёх ножках. На нём не было ничего, кроме крошечного золотого ключика. Алиса подумала, не подойдёт ли он к одной из дверей, но, увы, наверно, замки на дверях были слишком большими, а может, ключик — слишком маленьким, только ей не удалось отпереть хотя бы одну дверь.
Зато на этот раз Алиска набрела на портьеру, свисавшую до пола: за портьерой открывалась малюсенькая дверца — ей по колено. Она вставила ключик в замок, и — ура! Он подошёл!
Алиса открыла дверцу и увидела, что та ведёт в узкий ход, не шире мышиной норки. Она стала на четвереньки, заглянула в эту норку и увидела красивый-прекрасивый сад. До чего же ей захотелось выбраться из полутёмного зала и погулять среди клумб с диковинными цветами и журчащих фонтанов, но ей никак не удавалось просунуть голову в дверцу.
«А если бы голова и пролезла, — с грустью подумала Алиса, — она же у человека должна быть на плечах. Вот если бы я умела складываться и раскладываться, как подзорная труба.
Думаю, я бы смогла, вот только бы мне рассказали, как это делается».
Ну и вправду, с ней уже сегодня случилось так много необычного, что всё необычное казалось совсем обычным.
Бесполезно было ждать у дверцы погоду. Алиса вернулась к столику в надежде, что на нём найдётся ещё один ключик или, по крайней мере, какая-нибудь волшебная книга, где будет написано, как человеку сложиться в три погибели.
Но на этот раз на столике обнаружилась маленькая бутылочка («Раньше её точно не было», — подумала Алиса), а на горлышке у неё висела этикетка, а на этикетке было напечатано крупными буквами: ВЫПЕЙ МЕНЯ
Какая хитренькая! «Выпей меня». Алиска была умной девочкой. Разве можно так сразу взять и выпить?
— Нет, — сказала она, — посмотрим сначала — может, тут где-нибудь написано «Яд».
Ей доводилось читать занимательные истории о том, как непослушные дети сгорали дотла, и как их съедали живьём дикие звери, и как с ними случались другие неприятности. А всё почему? Да потому, что они забывали, чему их учили взрослые: не держись слишком долго за раскалённую кочергу — можешь обжечься; не разрезай себе палец ножом слишком глубоко — может пойти кровь.
И ещё она крепко-накрепко запомнила: если напиться из бутылки, на которой написано «Яд», то чего доброго разболится живот.
Нет, на этой бутылочке не было написано «Яд», и Алиска рискнула попробовать капельку. Было вкусно — что-то среднее между пирожком с вишнями, кремом, ананасом, жареной индюшкой, ирисками и гренками с маслом, — и она залпом выпила всё до дна.
* * *
— Ой, как интересно! — воскликнула Алиса. — Я, кажется, складываюсь, как подзорная труба.
Так оно и было. Она теперь была себе ниже колена и с радостью подумала, что сможет, наконец, пройти через дверцу в чудесный сад. Но сначала она немножко подождала — посмотреть, не уменьшится ли она ещё больше. Это её беспокоило.
— Если так пойдёт дальше, — сказала Алиска, — я ведь могу совсем закончиться, как свечка. Интересно, куда я тогда денусь?
И она попыталась представить себе задутое пламя свечи — она ведь раньше видела только горящее.
Нет, больше она не уменьшалась; значит, можно идти в сад. Но увы — подойдя к двери, Алиска вспомнила, что забыла золотой ключик, а когда вернулась за ним к столу, ключика было не достать: она его видела снизу через стекло, несколько раз пробовала взобраться на стол по ножке, но соскальзывала вниз.
Вконец измучившись, бедняжка села на пол и расплакалась.
— Ну-ка, перестань плакать! — строго приказала она себе. — Я кому сказала!
Она часто давала себе мудрые советы (правда, не всегда им следовала), а иногда ругала себя, да так строго, что начинала плакать. Однажды она даже попыталась надрать себе уши — за то, что сама себя обхитрила, играя в крокет. Алиса была большая фантазёрка и обожала играть, как будто она — два человека сразу.
— Нет, — рассудила бедная Алиска, — сейчас не получится быть двумя. Меня ведь и на одну не наберётся!
Внезапно её взгляд упал на маленькую стеклянную коробочку под столом. Она открыла её; в коробочке оказался малюсенький пирожок, а на нём смородинками были выложены слова: СКУШАЙ МЕНЯ.
— Вот и хорошо, — сказала Алиса. — Если я его съем и вырасту, то достану ключ, а если уменьшусь — смогу пролезть под дверью. Будь что будет!
И она откусила кусочек, приговаривая озабоченно:
— Вверх или вниз? Вверх или вниз?
А сама в это время держала руку на макушке, чтобы определить, растёт голова или уменьшается.
К её удивлению, она осталась, какой была. Собственно, от пирожка можно только поправиться, но сегодня с Алиской уже приключилось так много чудес, что было ужасно досадно, когда они переставали приключаться.
Алиска снова принялась за дело, и вскоре от пирожка не осталось ни крошки.
Глава 2. Море слёз
— Вот так чудо! — воскликнула Алиса. — Не чудо, а чудище! (Это она от удивления). — Я же раздвигаюсь, как самый большущий подзорный телескоп! Прощайте, ножки!
Представляете, взглянув вниз, на свои ноги, она увидела, что они всё удаляются и удаляются и почти уже скрылись из виду.
«Бедные мои ножки! Кто теперь будет надевать на вас туфельки и чулочки, солнышки вы мои! Мне уж никак, я ведь буду так далеко, придётся вам самим управляться…»
«Надо к ним подлизаться, — подумала Алиса, не то они возьмут, да и пойдут туда, куда не надо. Придумала! Подарю им на Новый год новые туфельки».
И она принялась фантазировать, как пошлёт туфельки с доставкой на дом.
— Ой, как смешно — дарить подарки собственным ногам! Да ещё и открытку вложу:
Глубокоуважаемая Правая ножка! Поздравляю Вас с Новым годом! Желаю здоровья, счастья, успехов в личной жизни. Ваша Алиса.
— Ой, мамочка, что же это я болтаю?!
В ту же секунду Алиска упёрлась головой в потолок: она уже выросла раза в три. Схватив золотой ключик, она бросилась к двери, ведущей в сад.
Бедняжка! Теперь она только и могла — лёжа на боку, заглянуть одним глазищем в сад, пробраться ж туда было невозможно. Алиска села на пол и снова расплакалась.
«Как тебе не стыдно! — пристыдила она сама себя. — Такая большущая девочка» (и верно — куда уж больше), а плачешь, как маленький ребёнок. Сейчас же перестань, слышишь?!»
Но слёзы не останавливались и всё текли ручьями, пока, наконец, не наплакалась большая лужа — по щиколотку взрослому человеку, и не растеклась до середины зала.
Через некоторое время послышались чьи-то негромкие шаги, и она поспешно вытерла глаза — посмотреть, кто идёт. Это возвращался Белый Кролик. Был он изысканно одет, в одной руке держал белые шерстяные перчатки, в другой — большой веер. Кролик быстро семенил, приговаривая:
— Ой, что будет, ой, что будет! Герцогиня меня съест, если я опоздаю!..
Алиска чувствовала себя такой беспомощной, что готова была обратиться за помощью к первому встречному. И вот, когда Кролик пробегал мимо неё, она обратилась к нему — тихонько, с дрожью в голосе:
— Простите, дяденька…
Того как током ударило. Он вздрогнул, уронил перчатки и веер и бросился наутёк.
Алиска подняла их и принялась обмахиваться веером — в зале было жарковато. Обмахиваясь, она говорила:
— Ой, мамочка, до чего же всё непонятно сегодня! А ведь ещё вчера всё было как обычно!.. Может быть, меня во сне подменили? Ну-ка, припомню, какая я была, когда утром встала? Кажется, я уже была капельку другая… Но если меня и вправду подменили, то к т о же я т е п е р ь? Вот в чём вопрос!
И она принялась перебирать в памяти всех своих подружек, размышляя, не подменили ли её на кого-нибудь из них.
— Я точно не Ада, — решила она, — потому что у неё волосы кудряшками, а у меня прямые. И, конечно же, я не Молли: я ведь столько всего знаю, а она — ой, да она почти ничегошеньки! И вообще, она — это она, а я тогда — это… ой, ну до чего же это всё непонятно!
— Надо попробовать вспомнить всё, что я раньше знала. Ну-ка: четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь… ой, мамочка, я так и до двадцати не доберусь!
— Ну, ладно, таблица умножения не считается. Попробуем лучше географию. Лондон — столица Парижа, Париж — столица Рима, Рим… нет, нет, всё неправильно!
— Попробую лучше рассказать на память какое-нибудь стихотворение…
Она выпрямилась, положив руки, как примерная ученица, и принялась декламировать. Но голос у неё был чужой и хриплый, а слова получились какие-то не те:
У меня растут года,
Скоро старой стану.
Кем же стану я тогда,
Если не устану?
Я до неба доросла,
Задеваю тучи.
В лилипуты б я пошла,
Пусть меня научат.
До чего же я мала!
Как любить такую?
В Гуливеры бы я пошла,
Пусть меня надуют!
— Нет, это совсем не то, — проговорила Алиса, и на глазах у неё снова выступили слёзы. — Значит, я всё-таки Молли. И буду я теперь жить в её крохотном домишке, и игрушек у меня почти совсем не будет, а вместо них — сплошное домашнее задание!..
— Нет, если уж я превратилась в Молли, лучше мне навсегда остаться здесь! И пусть старшие не заглядывают сюда и не упрашивают меня: «Ласточка, вернись назад!» Я только взгляну на них строго снизу вверх и скажу: «А кто я такая? Ответьте сначала: в кого я превратилась? Если мне понравится быть ею, тогда выйду, а если нет — останусь тут, пока не подменюсь на кого-нибудь другого…
— Ой, мамочка моя! — запричитала Алиска, и слёзы брызнули у неё из глаз. — До чего же хочется, чтобы сюда хоть кто-нибудь заглянул! Как тяжело быть одной-одинёшенькой!
Сказав это, она взглянула на свои руки и с удивлением обнаружила, что сама не заметила, как надела одну из Кроличьих перчаток.
«Как же мне это удалось? — подумала Алиска. — Неужели я снова уменьшилась?»
Она подошла к столику, чтобы измериться, и увидела, что стала себе до пояса и продолжает быстро уменьшаться. Оказывается, всё дело было в веере, который она держала в одной руке. Алиска поспешно бросила его, и правильно сделала, а то совсем бы исчезла.
— Чуть было не испарилась! — проговорила она с испугом, но довольная, что от неё хоть что-то осталось. — Ну, а теперь — в сад!
И она подбежала к заветной дверце, — но — увы! та снова была заперта, а золотой ключик лежал на столе, как и прежде.
— Вот беда! — горько вздохнула бедняжка. — Я теперь совсем крохотная. Ужасно, говорю я вам, просто ужасно!
Сказав это, Алиска вдруг поскользнулась и — плюх! — оказалась до подбородка в солёной воде. Сначала она подумала, что упала в море. «Тогда обратно доберёмся поездом», — решила она. Алиска была на море всего один раз и при слове «море» представляла себе кабинки для переодевания, малышей с лопатками, играющих в песочке, вереницу дачных домиков, а за ними — железнодорожную станцию. Но тут было не море, вернее — это было море слёз. Она сама его наплакала, и получилось оно таким глубоким, что в нём не достал бы до дна самый высокий человек.
Алиса принялась плавать туда-сюда в поисках выхода, а плавая, приговаривала:
— Нельзя было столько плакать. Вот утону в собственных слезах — буду знать! Такого чуда ни с кем ещё не случалось! Что и говорить: сегодня со мной приключаются одни чудеса!
И тут она услышала, как что-то невдалеке шлёпает по воде. Алиска подплыла поближе — посмотреть, что это такое. Сначала она подумала, что это морж или бегемот, но вовремя вспомнила, какая она теперь крошечная, и сообразила, что это — всего-навсего мышь. Должно быть, она тоже поскользнулась и упала в море.
«Заговорить с ней, что ли? — подумала Алиска. — Тут так всё необычно, что, наверно, и мыши умеют разговаривать. Ну, попытка не пытка».
— О Мышь! — сказала она. — Не знаете ли вы, как выбраться из этой лужи? Я так устала плавать, о Мышь!
Алиска считала, что именно так надлежит обращаться к мышам. Конечно, раньше ей с ними разговаривать не доводилось, зато у брата был учебник латинского языка, а там было ясно сказано: именительный — «мышь», родительный — «мыши», дательный — «мыши», творительный — «мышью», звательный — «о мышь!».
Мышь с любопытством посмотрела на неё и, кажется, подмигнула одним глазком, но ничего не сказала.
«Наверно, она иностранка, — подумала Алиса. — Скорее всего, француженка. И приплыла она к нам с войсками Вильгельма Завоевателя». (Алиска не была сильна в истории и постоянно путала имена и памятные даты). Подумав так, она сказала:
— Oùe est ma chatte? — это было первое предложение из её школьного учебника французского языка. В переводе оно означает: «Куда запропастился мой кот?»
Мышь в ужасе дёрнулась, выпрыгнула из воды, плюхнулась обратно и задрожала всем телом.
— Ой, простите, пожалуйста! — затараторила Алиска: надо же так оскорбить бедное животное! — Я совсем забыла, что вы недолюбливаете кошек.
— Недолюбливаю?! А вы бы их любили, окажись вы на моём месте?
— Конечно, конечно, — примирительным тоном ответила Алиска. — Пожалуйста, не сердитесь на меня. А всё-таки, жаль, что вы не знакомы с нашей кошечкой Диной. Думаю, после неё вы полюбили бы всех остальных кошек. Она такая ласточка! — И Алиса принялась рассказывать, плавая по морю туда и обратно:
— Такая хорошенькая! Сидит себе у огня и мурлычет. Лапку облизывает, личико умывает… А какая она мягенькая, пушистенькая — так приятно её гладить! А как она мышей ловит!.. ой, простите, пожалуйста! — закричала она снова: на этот раз Мышь так рассердилась и оскорбилась, что её затрясло от усов до кончика хвоста. — Давайте не будем о Дине, если вы против!
— Хорошенькое дело! — воскликнула Мышь, продолжая содрогаться. — Можно подумать, что это я завела такой разговор! Все члены нашей семьи ненавидят котов, этих мерзких, подлых, грубых животных, в которых нет ничего человеческого! Не произносите в моём присутствии это бранное слово!
— Не буду, честное слово, не буду! — пообещала Алиска и поспешила переменить тему. — Скажите, а как вы относитесь… к собакам?
Мышь промолчала, и Алиска радостно продолжала:
— По соседству с нами живёт ужасно симпатичный пёсик! Вы бы его только видели! Маленький такой терьерчик. Глазки блестящие, шёрстка коричневая — длинная, волнистая. Если что-нибудь бросить, он принесёт, и служить умеет, да и вообще он такой умный — всего и не упомнишь. Живёт он у фермера. А фермер говорит, что он приносит большую пользу в хозяйстве, и за него предлагают огромные деньги. Он и крыс умеет убивать, и… ой, мамочка! — закричала она извиняющимся тоном. — Простите меня, я вас снова обидела!
На этот раз Мышь бросилась наутёк, оставляя за собой след, как моторная лодка.
Алиска позвала её ласковым голоском:
— Мышенька, дорогая! Пожалуйста, вернитесь! Давайте не будем о кошках и собаках, если вам не хочется.
Услышав эти слова, Мышь развернулась и медленно подплыла к Алисе. Лицо её было бледнее мела («от негодования!» — подумала Алиса), и она сказала с дрожью в голосе:
— Выберемся на сушу! Я расскажу вам о природе своей ненависти к котам и псам.
Выбираться было самое время — в море становилось тесновато: пока они беседовали, в воду нападало множество зверей и птиц. Тут были Попка-Чудак и Летучий Голландец, Мокрая Курица с Мокрым Петухом и много других диковинных созданий. Алиска поплыла к берегу, а за ней — все остальные.
Глава 3. А ну, не догони!
Общество на берегу собралось пёстрое и несчастное. У птиц размокли крылья, у зверей отсырел мех, со всех капало, всем было сыро и грустно.
Первым делом нужно было обсохнуть — но как? Принялись они совещаться, и вскоре Алиска уже была со всеми на «ты», как будто всю жизнь только и делала, что совещалась с птицами да зверушками. А с Попкой она даже поспорила, да так, что тот в конце концов нахмурил брови и сказал:
— Не спорь со мной, а почитай! Я редкий экземпляр. Таких Попок нигде больше не сыщешь!
Алиса осведомилась, где он, собственно, бывал, но Попка-Чудак ничего ей на это ответить не мог, поэтому она не стала его почитать.
Наконец Мышь, которую все здесь уважали за мудрость, обратилась к присутствующим:
— Садитесь все и слушайте! Сейчас вам станет сухо!
Все уселись в кружок вокруг Мыши. Алиска приготовилась внимательно слушать, от напряжения у неё даже в горле пересохло, но всё остальное оставалось мокрым. «Ещё немножко, — подумала она, — и начнётся воспаление лёгких!»
Мышь откашлялась и торжественно произнесла:
— Лекция начинается. Явка обязательна!
А как раз накануне папа говорил о какой-то лекции, что в ней — сплошная вода. «Как бы мы не промокли ещё больше!» — с тревогой подумала Алиска.
— Предлагаю вашему вниманию лекцию о сухой, вкусной и здоровой пище! — начала Мышь. — Приготовление диковинного пирога. Диковинный пирог делают с начинкой из ломтиков диковинного фрукта.
— Ик! — икнул Попка-Чудак.
— Вы хотели что-то сказать? — строго осведомилась Мышь.
— Это не я! — поспешно отозвался Попка.
— Вопросы попрошу подавать в письменном виде. Итак, продолжим. Готовое тесто раскатать слоем в полсантиметра, положить на противень, обрезать лишнее тесто, положить ломтики диковинного фрукта и загнуть края…
— Простите, — робко вмешался Мокрый Петух, — но ведь достать ломтики диковинного фрукта будет непросто!
— Очень даже просто, уважаемый! — хмуро ответила Мышь. — Это можно сделать путём надкусывания пирога.
— Да, но как же они попадут в пирог? — засомневался Мокрый Петух. — Для этого ведь нужен целый диковинный фрукт.
— Целый ананас не поместится в пирог! — сказала Мышь и быстро продолжала, пока Мокрый Петух не спросил чего-нибудь ещё:
— Из остатков теста нарезать узкие полоски и сделать… Как вы себя чувствуете, дорогая? — обратилась она к Алисе.
— Мокрее мокрого, — печально ответила Алиска. — Мне этот рецепт не помогает…
— Тогда попробуем другое средство!.. — без спросу взял слово Летучий Голландец.
— Не мешало бы с народом посоветоваться, гражданин! Вы не у себя дома! — перебил его Божий Бычок. — Может, с вами не согласятся!
При этих словах остальные птицы хихикнули.
— Я же хотел как лучше… — обиженно проговорил Летучий Голландец. — Поверьте, лучшее средство для согревания — «А ну, не догони!».
— А что такое «А ну, не догони!»? — спросила Алиса, не столько из любопытства, сколько для того, чтобы разредить обстановку.
— О, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — ответил Летучий Голландец.
Может быть, в морозный зимний день вам тоже захочется поиграть в эту игру, поэтому послушайте, как в неё играют.
Первым делом Летучий Голландец нарисовал беговую дорожку — что-то вроде круга («Необязательно, — сказал он, чтобы было совсем кругло») и выстроил всех вдоль этого круга. Никто не кричал «на старт, внимание, марш!», никто никем не командовал, просто каждый побежал, когда ему захотелось, и бежал, пока ему не надоело. И не было у «А ну, не догони!» ни начала, ни конца.
Спустя полчаса, Летучий Голландец вдруг скомандовал: «Игре конец!», и все окружили его, отдуваясь и наперебой спрашивая: «Ну как, кто победил?»
Это был сложный вопрос. Летучий Голландец сел, приставил палец ко лбу, как великий учёный, и надолго задумался. Воцарилась тишина. Наконец он подумал, подумал и сказал:
— Главное не победить, а участвовать! Всем причитаются призы.
— А кто их будет выдавать? — раздался нестройный хор голосов.
— Она, конечно, — указал Летучий Голландец на Алису. Тут все окружили её и закричали:
— Призы, призы! Хотим призы!
Что делать? Алиска пошарила в карманах и вынула коробочку монпансье (к счастью, солёная вода в неё не попала) и раздала конфеты всем участникам. Каждому досталось по леденцу.
— Послушайте, — сказала Мышь, — а ей ведь тоже полагается приз.
— Разумеется! — очень серьёзно ответил Летучий Голландец. — Что у тебя ещё в карманах?
— Только напёрсток остался, — грустно проговорила Алиса.
— Давай!
Снова все зашумели, и Летучий Голландец торжественно вручил Алиске напёрсток со словами:
— Примите наш скромный подарок — этот изысканный напёрсток!
Алиске стало ужасно смешно, но все присутствующие быль так серьёзны, что она не осмелилась улыбнуться. Не найдя подходящих слов, Алиса просто поклонилась и с торжественным видом приняла приз.
Все принялись есть леденцы. Однако это оказалось нелёгким делом. Большие птицы не успели как следует распробовать свои монпансьешки, как те закончились, а маленьким они попадали не в то горло, и приходилось хлопать их по спине. Наконец, с праздничным банкетом было покончено, все снова уселись в кружок и стали упрашивать Мышь рассказать ещё что-нибудь.
— Помните, вы мне обещали кое-что рассказать, — обратилась к ней Алиска шёпотом, опасаясь, как бы Мышь снова не обиделась. — О том, почему вы не любите мяу и гав.
— Расскажу, — согласилась Мышь, — хотя сейчас не самое удобное время: хочется есть… сыро… — и она тяжело вздохнула.
— Сыра у меня, к сожалению, ни кусочка, — сказала Алиска, — а про себя подумала: «Бедняжка! у неё даже хвостик похудел!»
Мышь начала свой рассказ, а Алиска всё смотрела и смотрела на Мышин хвост и услышала вот что:
РАССКАЗ МУДРОЙ МЫШИ
Жили-были Кот и Мышка,
ели кашу с молоком.
Кот на Мышку рассердился,
съел всю кашу целиком.
Жили-были Пёс и Мышка.
Ели кашу с молоком.
Пёс на Мышку рассердился,
съел всю кашу целиком.
Мышка не пила, не ела
и серьёзно похудела
— О чём это вы задумались, милочка?! — сурово спросила Мышь у Алисы. — Вам не интересно?
— Простите, пожалуйста, — робко отозвалась Алиска. — Просто рассказ может не поместиться: у вас хвостика почти не осталось. Лучше, наверно, немножко укоротить его.
— Что?! — возмутилась Мышь. — Да это же прямое оскорбление!! — Она вскочила и пошла прочь.
— Вы меня неправильно поняли! — воскликнула Алиса. — Ну нельзя же быть такой обидчивой!
Мышь только зарычала в ответ.
— Прошу вас, вернитесь и доскажите! — прокричала ей вслед Алиса. И все остальные тоже закричали:
— Вернитесь, пожалуйста!
Но Мышь была неумолима: она покачала головой и прибавила шагу.
— Как жаль, что она ушла! — вздохнул Попка, когда Мышь скрылась из виду.
А мама Крабиха назидательно сказала своей дочурке:
— Вот видишь, доченька, никогда нельзя выходить из себя!
— Помолчи, мама! — ответила та раздражённо. — Ты и устрицу выведешь из терпения.
— Вот бы Диночку сюда! — мечтательно проговорила Алиска. — Она бы её быстро вернула!
— А кто такая Диночка, позвольте узнать? — спросил Попка.
Алиса, как всегда, с удовольствием принялась рассказывать о своей любимице:
— Это наша кошка! Ой, она так здорово ловит мышей! И птиц тоже! Вы себе не представляете: она только заметит птичку — цап-царап — и съела!
Эта тирада произвела на присутствующих заметное впечатление. Птицы заторопились домой. Пожилая Сорока принялась потеплее кутаться в пёрышки, приговаривая:
— Что-то я засиделась… Да и свежий воздух мне вреден…
Канарейка дрожащим голоском позвала своих птенчиков:
— Пойдёмте, маленькие, вам уже пора спатки!
И так все, пока Алиска не осталась одна.
— Не надо было им рассказывать про Диночку, — грустно подумала она. — Никто её здесь не любит, а ведь она — лучшая кошка на свете! Миленькая моя Динусенька! Когда мы теперь с тобой встретимся?
Ей стало грустно и одиноко, и она снова расплакалась.
Вдруг вдалеке послышались чьи-то шаги. Она вскочила и прислушалась: может быть, это Мышь передумала и возвращается, чтобы досказать свою историю?
Глава 4. Кролик лезет в бутылку. Билли вылетает в трубу
Оказывается, это был Белый Кролик. Он медленно возвращался, озираясь по сторонам, как будто что-то искал. Алиска услышала, как он бормочет:
— Пропала моя головушка! Спустит с меня Герцогиня семь шкурок! А что с лапками будет? А с усиками? Погубит меня Герцогиня, покусай меня хорёк! Да где же, где я их выронил?
Всё ясно. Он разыскивает веер и перчатки. Алиса с удовольствием принялась ему помогать, но напрасно: всё вокруг так изменилось после того, как она выбралась на сушу: и огромный зал, и стеклянный столик, и дверца — всё исчезло.
Вскоре Кролик заметил Алису и сердито окликнул её:
— Послушай, Мэри-Энн, что ты тут делаешь? Сейчас же марш домой, принеси мне пару перчаток и веер! Марш, я сказал!
Алиска ужасно испугалась и побежала, не говоря ни слова, куда показал Кролик.
«Он меня принял за свою служанку, — подумала она. — Вот удивится, когда узнает, кто я такая! Только сначала нужно принести ему веер и перчатки — если, конечно, я их найду».
Тут Алиска увидела прямо перед собой хорошенький маленький домик. На двери домика висела маленькая табличка с надписью: Б. КРОЛИК
Она вбежала, не постучав, и побежала по лестнице наверх, страшно переживая, как бы не попасться на глаза настоящей Мэри-Энн: та сразу выставила бы её за дверь, и тогда Кролик остался бы без веера и перчаток.
— Вот чудеса! — снова заговорила Алиска сама с собой. — Никогда в жизни не прислуживала кроликам! Теперь, наверно, и Динка будет мною командовать.
И она принялась фантазировать:
Няня скажет, как обычно: «Мисс Алиса, собирайтесь быстренько, пора гулять!» — «Не могу, нянечка. Тётя Дина мне приказала до её прихода сторожить мышиную норку, чтобы мышка не сбежала».
— Нет, — решила Алиска, — если Дина так раскомандуется, не видать ей больше ни молока, ни сметаны.
Наконец, Алиска нашла маленькую прибранную комнатку. Возле окна стоял стол, а на нём, как она и надеялась, лежали веер и несколько пар крошечных шерстяных перчаток. Она взяла одну пару и веер и уже собиралась уходить, как вдруг заметила возле зеркала пузырёк. На нём не было написано: «Выпей меня!», но Алиска всё равно открыла его и поднесла ко рту.
— Что бы я ни съела и ни выпила, происходит какое-нибудь чудо, — подумала она. — Ну-ка, посмотрим, какое чудо в этой бутылочке. Вот если бы она меня снова увеличила! Не могу больше оставаться такой коротышкой!
Так и случилось. Не успела Алиса выпить и полбутылочки, как упёрлась головой в потолок. Пришлось ей нагнуться, чтобы не сломать себе шею. Быстро поставив пузырёк на стол, она проговорила:
— Хватит, хватит! Хорошего понемножку! Я же теперь и в дверь не пролезу! Ну, зачем я столько выпила?!
Увы, жалеть было поздно. Она всё росла и росла, и вскоре ей пришлось стать на четвереньки. Через минуту она и на четвереньках не помещалась в комнате. Пришлось лечь на пол, одним локтем упереться в дверь, а другую руку завести за голову. Но и это было не всё — она продолжала расти. Оставалось одно: высунуть руку в окно, а ногу — в трубу.
— Ну, — сказала Алиска, — больше расти некуда. Что же теперь-то будет?
Тут, к счастью, волшебная бутылочка перестала действовать. Правда, лежать всё равно было ужасно неудобно, и главное — никакой возможности выбраться наружу. Алиска загрустила.
«Как хорошо дома! — подумала она. — Там ходишь всё время одинаковый, никакие мыши и кролики тобой не командуют. Зачем я только прыгнула в эту нору?.. А всё-таки… всё-таки интересно так жить! Ума не приложу, что же со мной случилось? Когда читаешь сказку, думаешь, что на самом деле чудес не бывает, — а вот, оказывается, бывает! Обо мне непременно должны написать книжку. Вот вырасту — обязательно сама напишу!..»
Алиска подумала и печально добавила:
«Впрочем, я уже и так выросла, дальше некуда».
Тут она всё взвесила и рассудила так:
«А раз больше расти некуда, значит, я никогда не состарюсь!.. Хотя, конечно, с одной стороны, хорошо всегда оставаться молодой, но ведь и уроки придётся учить всю жизнь. Хуже некуда!»
— Какая же ты глупая, Алиса! — ответила она себе на это. — О каких уроках ты говоришь? Ты и сама-то здесь не помещаешься, а для учебников и подавно не найдётся места!»
Она ещё некоторое время беседовала сама с собой, как вдруг за окном послышался голос:
— Эй, Мэри-Энн! Сейчас же принеси мои перчатки!
По лестнице зашлёпали шаги. Всё понятно: Кролик вернулся. Алиска так задрожала, что затрясся весь дом. Она совсем забыла, что по сравнению с ней Кролик теперь был просто карапузик.
Дверь-то открывалась внутрь, а Алиска как раз упиралась в неё локтем.
— Ладно, — буркнул Кролик. — Пролезу в окно.
«Только попробуй!» — подумала Алиса.
И вот, когда шаги Кролика послышались под окном, она быстро высунула руку из окна и попробовала схватить его. В руку ничего не попалось, но кто-то вскрикнул и упал. Зазвенело разбитое стекло — это, наверно, Кролик угодил в огуречный парничок.
— Патрик! Патрик! — раздался сердитый голос Кролика. — Ты где? Чего ты там копаешься?
В ответ послышался новый голос:
— Вот он я, ваша судейская милость! Яблоки выкапываю. Ух, и урожай в этом году!
— «Яблоки выкапываю»! — передразнил его Кролик. — А ну, идите сюда, ваша ослиная милость! Помоги мне выбраться!
Снова зазвенело разбитое стекло.
— Теперь скажи, Патрик, что это такое в окне?
— Однако, рука, ваша судейская милость.
— Ну, и дурак. Где ты видел такие ручищи, на целое окно?
— Насчёт окна — это вы в самую точку, ваша судейская милость. А всё равно — рука.
— Ну, ладно, рука так рука. Убери-ка её отсюда!
Голоса затихли, и только время от времени Алиске удавалось расслышать отдельные слова:
— Ой, что-то мне совсем не хочется, ваша судейская милость!..
— Делай, что сказано, трус ты этакий!
В конце концов, Алиса сделала рукой то же самое, что и в первый раз. Раздались крики и звон стекла.
«Сколько же у них парников?.. — подумала Алиса. — Интересно, что они теперь станут делать? Если попробуют вытащить меня, я бы с удовольствием! Сил моих нет больше тут торчать!»
Спустя некоторое время к дому подкатили тележку, и наперебой затараторило множество голосов:
— Где вторая лестница?
— У меня одна только, вторая — у Билли.
— Билли, дружище, тащи её сюда!
— Ну-ка, приставьте их к стене!
— Сначала связать их надо — они и до середины не достают.
— Вот так.
— Ладно тебе!
— На, Билли! Держись за эту верёвку!
— А крыша выдержит?
— Смотри, там черепица отходит!
— Ой, падает!
— Поберегись!
Тррр-ах!!
(«Кто это натворил? Билли, наверно?»)
— Надо кому-то в трубу лезть.
— Я ни за что. Сам лезь!
— Ещё чего!
— Пусть Билл лезет.
— Эй, Билли! Хозяин говорит — пусть Билл лезет!
«Ну, вот. Теперь этот Билли в трубу полезет, — подумала Алиска. — Всё Билли да Билли! Не завидую этому Билли: дымоход такой узкий. Ну, ничего, немножко лягнуться можно!»
Она поглубже подобрала ногу — ту, что в трубе, и принялась ждать, пока в дымоходе, рядом с её ногой, не послышалось шуршание какого-то маленького зверька.
«Это Билли», — подумала Алиска и наподдала ему ногой. Теперь оставалось ждать, что будет дальше.
Первое, что она услышала, было:
— Билли летит!!
Потом — голос Кролика:
— Эй, у палисадника! Ловите его!
Потом тишина, и голоса наперебой:
— Поднимите ему голову!
— Теперь бренди вливайте.
— Не в то горло льёшь! В другое горло лей, а то захлебнётся!
— Ну, что, старина?
— Что это там было?
— Слушай, расскажи, а?
В ответ послышался слабенький писклявый голосочек («Это Билли», — догадалась Алиса):
— Ой, братцы, прямо не знаю… Спасибо, хватит… Мне уже лучше. Сердце колотится, говорить не могу… Ничего не помню… Помню только: ка-ак что-то ни с того ни с сего выскочит да ка-ак меня трахнет — я и полетел, прямо как ракета.
— Точно, старина! Всё так и было, — подтвердили остальные.
— Остаётся одно — сжечь дом! — раздался голос Кролика.
Тут Алиса как закричит:
— Только попробуйте! Динищу на вас напущу!
Стало тихо-тихо.
«Что теперь будет?» — подумала Алиска. — Взяли бы да и сняли крышу!»
Минуту-другую спустя они снова забегали.
— Грузите в тележку! — командовал Кролик. — Думаю, должно хватить.
«Что это они грузят?» — встревожилась Алиса.
Но долго размышлять не пришлось: в окно полетел град камешков, которые попадали ей прямо в лицо.
«Вот я им сейчас!» проговорила она и закричала:
— Лучше прекратите по-хорошему!
Снова тишина.
И вдруг Алиска с удивлением заметила, что камешки на полу превращаются в пирожные. Её осенило:
«Если я съем пирожное, то наверняка снова изменюсь. Расти уже некуда, значит — уменьшусь».
Она с аппетитом съела одно пирожное — и тут — наконец-то! — начала уменьшаться. Увидев, что может пролезть в дверь, она выбежала из домика. Перед домом собралось множество зверушек и птиц. Посередине две морские свинки поддерживали Билли — маленькую ящерку — и поили его чем-то из бутылочки. Увидев Алису, все бросились к ней, но она пустилась наутёк и бежала, пока не очутилась одна одинёшенька в дремучем лесу.
Принялась она бродить по лесу, раздумывая, как быть дальше.
«Первым делом надо стать такой, как прежде. А когда стану — попробую найти тот чудесный сад… Да, это самый правильный план».
План действительно был хорош. Но одно дело — составить план, и совсем другое — выполнить его. Бродила она, бродила, озираясь по сторонам, как вдруг прямо у неё над головой раздался звонкий лай. Алиска подняла голову, и…
… огромный щенище пристально смотрел на неё большущими круглыми глазами, потом осторожно протянул к ней лапу, пытаясь потрогать.
— Бедненький! — ласково, но дрожащим голоском проговорила Алиска и даже попробовала свистнуть. На самом деле ей было жутко подумать, что если он голодный, то съест её, как ни подлизывайся.
Трясущимися руками она подняла с земли прутик и протянула его щенку. Тот от радости подпрыгнул, тявкнул и бросился на прутик, как будто хотел укусить его. Алиска забежала за большой куст чертополоха, чтобы не попасться псу под горячую лапу. В ту же секунду щенок снова бросился на прутик и со всего размаху шлёпнулся на землю.
Это было всё равно, что играть с тягловой лошадью: того и гляди — попадёшь под копыта. Алиска снова спряталась за чертополох. Тогда щенок изменил тактику: он делал шаг вперёд и два шага назад, и снова вперёд, и снова назад. При этом он, не переставая, хрипло лаял. Наконец, он удалился от Алиски на приличное расстояние, уселся, вывалил язык, прикрыл глаза и устало задышал.
Было самое время уносить ноги. Алиска бросилась бежать, и бежала, пока не выбилась из сил, а лай щенка был почти не слышен.
Она прислонилась к лютику, чтобы перевести дух, и принялась обмахиваться листочком.
«Какой он всё-таки хорошенький! — подумала Алиска. — Можно было бы приручить его… если бы только подрасти!.. Ой, мамочка, чуть не забыла: мне же ещё надо вырасти! Только как же это сделать? Думаю, нужно что-нибудь съесть или выпить, но что?»
Действительно, что? Алиска обвела взглядом цветы, траву, но не увидела ничего съедобного. Рядом, правда, рос большущий гриб, с неё ростом. Алиса заглянула под гриб, обошла вокруг него и решила посмотреть, что у него на шляпке.
Она встала на цыпочки, заглянула за край гриба — и встретилась взглядом с большой гусеницей голубого цвета, — точнее, это был гусениц, потому что он курил длинную-предлинную диковинную трубку. Руки его почивали на груди, он был спокоен, безмолвен и не обращал ни на что, в том числе и на неё, ни малейшего внимания.
Глава 5. Мудрый Гусениц
Гусениц и Алиска некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец, Гусениц вынул трубку изо рта и спросил вялым, сонным голосом:
— Ты кто такая?
Начало было не очень обнадёживающее.
— Понимаете, дяденька, — робко проговорила Алиска, — я и сама уже не знаю… Вернее, знаю, кем была, когда утром встала… Но, по-моему, с тех пор я несколько раз менялась.
— Что это значит? — спросил Гусениц. — Ты сама-то себя понимаешь?
— К сожалению, теперь не очень, дяденька, — ответила Алиска. — Видите ли, как бы это сказать… Я всё время разная, и сама не своя.
— Не вижу, — сказал Гусениц.
— Извините, пожалуйста, — вежливо сказала Алиса. — Я бы и рада объяснить понятнее, но сама ничего не понимаю. Когда за день столько раз становишься то больше, то меньше, поневоле запутаешься.
— Не запутаешься, — сказал Гусениц.
— С вами, наверно, это ещё не случалось. А вот когда придёт время превращаться в куколку, а потом в бабочку, вам ведь будет немножко не по себе, правда?
— Неправда, — сказал Гусениц.
— Ну, может быть, у вас всё по-другому. А мне было бы.
— Тебе? — сморщился Гусениц. — А кто ты такая?
Вот так-так! Сказка про белого бычка! И, кроме того, говорил он такими отрывистыми фразами… Алиска помолчала и сказала очень серьёзно:
— Сначала вы должны представиться.
— Почему? — спросил Гусениц.
Ещё один трудный вопрос. Ответить на него Алиска не могла, а Гусениц был в таком плохом расположении духа, что она повернулась и пошла прочь.
— Вернись! — сказал Гусениц. — Я тебе скажу кое-что важное.
Это звучало многообещающе. Алиска вернулась.
— Никогда не выходи из себя, — сказал Гусениц.
— Это всё? — спросила Алиса, с трудом сдерживая возмущение.
— Нет, — ответил Гусениц.
«Почему бы не послушать? — подумала она. — Дел у меня никаких нет, да и, может быть, он всё-таки скажет что-нибудь стоящее».
Некоторое время Гусениц молча пыхтел своей трубкой. Наконец, он вынул её изо рта и проговорил:
— Итак, по-твоему, ты — это не ты?
— Да, дяденька, к сожалению, я это не я. Последнее время я стала всё забывать, и, кроме того, пяти минут не проходит, чтобы я не увеличилась или не уменьшилась!
— Что именно ты стала забывать? — спросил Гусениц.
— Хотела рассказать «Кем быть?», а вышло всё наоборот, — ответила Алиска со слезами в голосе.
— Расскажи «Что такое хорошо и что такое плохо», — потребовал Гусениц.
Алиска стала по стойке «смирно» и начала декламировать:
Крошка сын к отцу пришёл,
И спросила кроха:
«Что такое хорошо»
И что такое «плохо»?
— Если мальчик стёкла бьёт
И баклуши тоже,
Слава о таком идёт:
Очень он хороший!
— Если в лужу он полез,
Замочил трусишки,
Говорю я: Молодец!
Так держать, детишки!
— Если маме нагрубил,
Бабушке и деду,
Мне такой мальчишка мил,
Дам ему конфету!
— Если ж учится на «пять»,
Слабому поможет,
Про такого говорят:
Очень нехороший!
Если он цветы полил
И сварил картошку,
Я б такого отлупил
И подставил ножку!
Мудрый папа спать пошёл,
И сказала кроха:
«Плохо делать хорошо!
Лучше делать плохо!»
— Неправильно, — сказал Гусениц.
— Да, к сожалению, немножко неправильно, — робким голоском проговорила Алиска.
— Неправильно от начала до конца, — сурово сказал Гусениц, и они оба погрузились в молчание.
Первым заговорил Гусениц:
— Ну, и какой же величины ты хочешь быть?
— Ой, мне вообще-то всё равно, — поспешно ответила Алиска, — только бы не изменяться так часто, понимаете?
— Не понимаю, — сказал Гусениц.
Алиска промолчала. Она уже начинала терять терпение: никогда с ней только не спорили.
— Такой, как сейчас, тебе нравится быть? — спросил Гусениц.
— Если не возражаете, дяденька, я бы хотела стать немножко побольше. Ужасно грустно быть ростом в полкарандаша.
— Это прекрасный рост! — сердито заявил Гусениц и расправил плечи. Ростом он был как раз в полкарандаша.
— Да, но я-то привыкла быть больше! — жалобно возразила Алиска, а про себя подумала: «До чего же они тут все обидчивые!»
— Привыкай теперь быть поменьше, — сказал Гусениц и снова закурил свою диковинную трубку.
Алиса терпеливо ждала, когда же он снова заговорит. Через несколько минут Гусениц вынул трубку изо рта, зевнул разок-другой и встряхнулся. Потом слез с гриба и пополз, куда глаза глядят, а глядели они у него в траву. На прощанье он проговорил:
— Один бок увеличит, другой — уменьшит.
«Один бок чего? — подумала Алиса. — Другой бок чего?»
— Гриба, — сказал Гусениц, как будто услышал её мысли. В следующую секунду он скрылся из виду.
Алиска постояла, постояла, задумчиво разглядывая гриб и размышляя, где у него бока, и в конце концов придумала: обхватила гриб обеими руками и отломила от шляпки по кусочку каждой рукой.
— Где же какой? — подумала она вслух и надкусила тот, что был в правой руке, — посмотреть, что получится.
В ту же секунду её сильно ударило снизу в подбородок: он налетел на туфельки. Алиска от неожиданности обмерла. Нельзя было терять ни секунды: она быстро сжималась. Тогда она принялась за другой кусок. Подбородок её так плотно прижался к ногам, что открыть рот было почти невозможно. Наконец ей это удалось, и она откусила от левого кусочка.
— Фу-у-у! Наконец-то голова освободилась! — облегчённо вздохнула Алиска, но тут же испуганно замолчала: её плечи исчезли. Внизу виднелась только длинная-предлинная шея, возвышавшаяся над зелёным морем.
«Что это там зеленеет? — подумала она. — А куда подевались мои плечи? Ой, и руки! Что-то я нигде их не вижу…»
Алиска двигала руками, но не находила их, только листья далеко внизу слабо шевелились.
Видя, что руками до головы не достать, она решила достать головой руки. К счастью, шея двигалась в любом направлении, изгибаясь, как змея. Только Алиске удалось изящно выгнуть её и приготовиться нырнуть головой в листья (это ведь были всего-навсего верхушки деревьев, под которыми она ещё недавно гуляла), как вдруг раздалось пронзительное шипение, и Алиса даже отпрянула от неожиданности: большая взрослая Голубка налетела на неё и принялась колотить по её лицу крыльями.
— Змея!! — закричала Голубка.
— Никакая я не змея! — возмущённо возразила Алиса. — Оставьте меня в покое!
— Нет, змея! — уже тише повторила Голубка и вздохнула. — Как ни стараюсь — ничего не помогает!
— Понятия не имею, о чём вы говорите, — сказала Алиса.
— И под деревьями нельзя, и на берегу речки нельзя, и под изгородью нельзя, — продолжала Голубка, не обращая внимания на её слова. — Никакого сладу нет с этими змеями!
Алиска уже совсем ничего не понимала, но всё-таки решила не перебивать.
— Мало того, что яйца насиживаешь, так ещё и от змей их уберегай круглые сутки! Последние три недели я глаз не сомкнула!
— Я вам очень сочувствую, — сказала Алиса. Она начинала понимать, в чём дело.
— И вот, когда я нашла самое высокое дерево в лесу, — говорила Голубка, и голос её постепенно переходил в крик, — когда я уже надеялась, что наконец-то от них избавилась, они на меня прямо с неба валятся! У-у, змеиная порода!
— Да поймите же: я не змея! Я … я…
— Ну, кто, кто? Не можешь придумать?!
— Я — девочка… — очень неуверенно проговорила Алиска. Она ведь уже столько раз менялась за сегодня!
— Ври больше! — сказала Голубка с глубочайшим презрением. — Я на своём веку немало девочек повидала, но такой длинношеей что-то не припомню! Нет уж, ты — самая настоящая змея, и нечего спорить! Может, скажешь ещё, что никогда яиц не ела?!
— Конечно, ела, — ответила Алиска. Она всегда говорила правду. — Только девочки тоже едят яйца.
— Не верю! А если и едят, значит, это тоже такие змеи, вот и всё!
Алиске эта мысль показалась такой неожиданной, что она потеряла дар речи. А Голубка продолжала:
— Ты яйца ищешь, меня не проведёшь! Так какая разница — девочка ты или змея?!!
— Для меня большая! — поспешно возразила Алиска. — Только я всё равно яиц не ищу. А если бы и искала, мне бы ваши не подошли — они ведь сырые.
— Ну, так проваливай! — угрюмо бросила Голубка и полетела в своё гнездо. А Алиска пошла себе, согнувшись в три погибели. Её шея время от времени запутывалась в ветвях, и тогда приходилось её распутывать.
И тут она вспомнила, что в руках у неё остались кусочки гриба. Она принялась их есть, только на этот раз очень осторожно, откусывая по очереди то от одного, то от другого и становясь то выше, то ниже, пока, наконец, не стала такой, как обычно.
Алиска уже и забыла, когда последний раз была нормального роста, и сначала ей было как-то не по себе. Но постепенно она привыкла, а привыкнув, снова заговорила сама с собой:
— Так, полдела сделано! Всё-таки до чего же это всё необычно! Сама не знаю, какой буду через минуту! Ну, да теперь я стала обыкновенной. Самое время постараться найти тот чудесный сад!
Говоря так, она подошла к лужайке. На лужайке стоял домик — высотой как раз с неё.
— Кто бы тут ни жил, — подумала Алиска, — нельзя являться к ним такой огромной, величиной с целый дом!
Она принялась за правый кусочек, и только когда уменьшилась в несколько раз, осмелилась подойти к дому.
