XX веке ученые, все еще верные зрительному познанию, создавали атласы чего угодно — от звездных спектров до ганглий, — которые с гордостью провозглашали об их субъективности.
Рассел писал другу о том, что его утешает: «Воображаемые беседы с Лейбницем, в которых я рассказываю ему, какими плодотворными оказались его идеи и насколько более красивым, чем то, что он предсказывал, оказался результат; а в моменты уверенности в себе я представляю, что в будущем студенты будут так же думать и обо мне.
. К примеру, переписка по поводу масштабного проекта звездной картографии, известного как «Небесная карта» (Carte du ciel), который был инициирован международным конгрессом в Париже в 1887 году, полна интриг и конфликтов, разгоревшихся между национальными делегациями, и попыток найти лингвистически одаренного председателя (был избран Отто Вильгельм Струве, директор Пулковской обсерватории в России).
Однако на более приземленном уровне волна международных сотрудничеств (и международных соперничеств), захлестнувшая науку в конце XIX века, создала практические проблемы сообщаемости, беспокоившие даже ученых-полиглотов
Когда Пуанкаре обращался к образам, он, что неудивительно, изображал топологическое (качественное), а не метрическое (количественное). Он выступал за реляционное, за структурное (ил. 5.6).
Для Гёте объективные и субъективные явления взаимодополнительны и одинаково важны для науки о цветах. Они различаются местом (внешнее или внутреннее относительно наблюдателя) и длительностью (мимолетные или более долговременные), но не реальностью
его словоупотреблении субъективные эффекты — это эффекты, возникающие в самом глазе; объективные же эффекты возникают во внешних источниках света, обычно в Солнце.
