Оглавление

Пушкин

Р-р-раз.

…И он стоит на набережной реки Мойки. Вечер. Уже стемнело, и вода кажется черной. Сильный ветер с Невы создает небольшую рябь на воде, и фонари, стоящие на набережной, отражаются в ней, создавая хаотичный мелькающий блеск, напоминающий чешую. Еще один сильный порыв ветра, который чуть не сдул его цилиндр.

ЦИЛИНДР? Вася снял то, что было у него на голове, посмотрел, и это был действительно цилиндр. Черт возьми, цилиндр. Как в кино — черный, с небольшими полями, такой, как у капиталистов, какими их изображали в советские времена на агитационных плакатах, как у буржуинов, как у дяди Сэма, только черный…

Он огляделся по сторонам. Да, это его город, это Питер, но Питер был какой-то не такой.

Первое, что бросилось в глаза, — это освещение. Горели только фонари на набережной, а дома стояли сплошной серой массой и никакой подсветки, хотя это центр города — до Дворцовой площади рукой подать, а там Зимний дворец, Александрийский, мать его, столп, и все должно освещаться. Где это? Вася обернулся, и ноги подкосились: на набережной не было ни одной машины. Ни одной, хотя здесь всегда припарковаться было невозможно.

Справа раздался непонятный шум. Вася, вздрогнув, повернулся, и мимо него с грохотом пронеслась небольшая карета, запряженная парой лошадей. Он посмотрел ей вслед, потом опустил взгляд на мостовую, и это добило его окончательно.

Набережная Мойки была вымощена камнями. Точнее, гладкими булыжниками.

Он облокотился о чугунную ограду набережной.

— Нужно выпить, — вслух сказал он. Во рту все пересохло. — Или закурить.

Вася привычно полез рукой в правый карман, а кармана-то и не было. Он оглядел себя и понял, что одет в какой-то непонятный наряд: черные брюки, жилетка того же цвета с множеством пуговиц, очень длинный пиджак, почти до колен, белая сорочка и в левой руке цилиндр. Этот большой черный цилиндр. Ситуация глупейшая…

Еще не веря глазам, он стал ощупывать свою новую одежу. Наклонился, увидел черные лакированные ботинки без шнурков и тут услышал голос. Ангельский, как ему показалось, голос:

— Простите, сударь, вы что-то потеряли?

Вася резко обернулся и увидел действительно ангела. По крайней мере, глаза. Они были бездонны. Просто нырнуть и утонуть. Такие глаза Вася видел только… да нигде он не видел таких глаз. Марево…

— Я, собственно… — Вася сжал свой цилиндр с такой силой, что тот хрустнул. — Я здесь…

— Вы не из Петербурга? — спросил ангел. — А откуда вы приехали?

— Я…

Тут Вася заметил, что одет ангел действительно по-ангельски. По крайней мере, так не одевалась ни одна из его знакомых. Глухой ворот платья, широкие рукава с оборками и пышная юбка до земли, которая немного колыхалась при порывах ветра.

Он глядел и не мог оторваться. В голове кружились обрывки каких-то ассоциаций: XIX век, музей, картины… Да, такое он видел только на картинах или на картинках в учебнике по истории в школе.

Лицо девушки вдруг порозовело, она немного наклонила голову, и Вася увидел кончики ее ушей, которые тоже заалели. И шляпка. Небольшая серенькая шляпка в тон платью, которую Вася сначала не заметил.

— Простите, я не должна была так. — Девушка хотела пройти мимо, но Вася удержал ее за локоть.

— Спасибо вам, девушка, я рад, что вы…

— Кто? — девушка удивленно взглянула на Васю.

Вася немного опешил.

— Что, кто?

— Как вы меня назвали?

— Девушка, а что?

— Сударь, отпустите мою руку! — незнакомка вырвала локоть из Васиных рук, одернула пышную юбку, и уже хотела было уйти, но Вася снова схватил ее за локоть.

— Простите, я не знаю, как здесь разговаривают, но… барышня, помогите мне, пожалуйста, умоляю…

Девушка внимательно посмотрела на Васю, и он снова утонул в ее глазах. Она поджала губки, сощурив глаза, потом склонила голову набок, и, наконец, пришла к какому-то решению.

— Вы откуда?

— Отсюда, в смысле, из Питера, только не понимаю, что здесь происходит.

— Из Питера… Какое странное название. А чего вы не понимаете?

— Ну, лошади и вообще, — Вася еще раз попытался засунуть руку в карман. — Сигарет нет…

— Сигарет? Как странно вы говорите, — девушка вдруг вытащила из складок юбки веер и начала им обмахиваться. — А что еще?

— Еще? — Вася был в некоем недоумении. — Ничего. — А как вас зовут?

— Фи, как грубо, — девушка прикрылась веером. — Натали.

НАТАЛИ! Это имя вдруг как громом ударило. Все ассоциации и сумбурные мысли выстроились в цепочку. Картинки в учебниках, портреты, этот XIX век или XVIII (какая разница) и стихи. В голове вертелись какие-то стихи. Ну конечно!

Вася взял девушку за руку, которая держала веер, и бесцеремонно отодвинул ее, открывая лицо. Появились черты, и все сомнения исчезли. Невероятно. Точно, как две капли…

— Что вы делаете, сударь? — девушка вырвала руку и снова прикрылась веером.

— Простите ради бога, — Вася сжал обеими руками злосчастный цилиндр, от чего тот опять захрустел. — У вас, случайно, не Гончарова фамилия?

— Гончарова, а откуда вы… — она удивленно округлила глазки, и веер застыл чуть ниже носика. — Точнее, в девичестве, а сейчас…

— Пушкина, — прервал ее Вася.

— Да, а откуда вы знаете?

У Васи немного закружилась голова. «Господи, да кто же этого в России не знает, милая», — подумал он. Сердце билось часто-часто, но он взял себя в руки. А что, если…

— Наталья… э-э-э, Натали, познакомьте меня с вашим мужем, прошу вас. — Он резко опустился на колено, взял ее руку в ажурной перчатке и поцеловал.

— Встаньте, сударь, ведите себя прилично. — Натали высвободила руку.

Вася поднялся.

— Представьтесь! — глаза ее горели, а веер превратился в крылышко колибри, мелькая быстро-быстро.

Вася хотел назвать свою настоящую фамилию — Дубилов, но передумал. Нужно придумать что-то соответствующее обстановке. В голове вертелось только «Онегин», «Ленский» и почему-то «Чичиков». Он разжал пересохшие губы:

— Оленский, помещик Оленский к вашим услугам, — вымолвил он.

— Оленский? — Натали пристально смотрела на Васю, как бы пытаясь понять, врет он или нет. — Оленский… Что-то знакомое. Вы не были представлены ко двору?

— Нет. — Вася пытался хоть что-то придумать, вспомнить уроки истории, но это давалось с трудом.

— Нет. Я недавно приехал.

— А говорили, что отсюда — в смысле, из Санкт-Петербурга.

— Понимаете, я приехал из Пскова, из провинции, у меня там имение. Матушка, напутствуя меня, говорила, что к провинциалам в столице относятся несколько неблагожелательно, мягко говоря, поэтому я немного слукавил… — Вася едва поспевал мыслями за той околесицей, которую говорил. — Я приехал увидеть столицу, а заодно, возможно, завести нужные знакомства, выйти в свет — и тут вы. Это действительно дар божий. Познакомьте меня с вашим супругом, Наталья э-э-э…

— Николаевна.

— Наталья Николаевна, умоляю. Я человек чести, поверьте. В нашей губернии каждый скажет, что Дубило…, то есть Оленские — достойнейшие люди, а познакомиться с такой фамилией, как Пушкины, это большая честь для меня. А если он еще соблаговолит и пару строк написать, так я их в рамку на стенку повешу и молиться буду, — распалялся Вася. Видно, от пережитого стресса фантазия работала, как двигатель ракеты-носителя, унося его все выше и выше.

— Остановитесь, сударь, — Натали сложила веер и засунула его куда-то в складки пышной юбки. — Как вас прикажете величать?

— Василий Сергеевич, — назвал Вася настоящие имя и отчество.

— Хорошо, Василий Сергеевич, я вас познакомлю, но Александр в это время обычно работает, поэтому я и ушла на прогулку. Вам придется подождать, он злится, когда его отвлекают.

— Ничего, я подожду, — с благоговением сказал Вася. — Я очень сильно подожду.

— Хорошо, сударь, соблаговолите пойти за мной.

И Наталья Гончарова, чуть приподняв юбку, чтобы она ей не мешала, пересекла мощеную камнем набережную Мойки и направилась к дому номер двенадцать, известному всем школьникам, по крайней мере, Советского Союза, а Вася последовал за ней, еще не веря в то, что ему предстоит увидеть.

Они вошли под арку и оказались в достаточно большом внутреннем дворе. С четырех сторон подступали стены с выходящими во дворик окнами. Несколько дверей из светлого дерева, выходивших во двор, таких больших, как показалось Васе, и громоздких почти сливались с темно-желтым фасадом самого дома. Каждую выделял только черный металлический козырек с висевшим на нем сбоку массивным фонарем. Листья на небольших кустарниках, расположенных по периметру двора, были еще зелеными, но кое-где, как ржавчина, проглядывала желтизна. «Осень, — сообразил Вася. — Ну хоть это понятно».

Наталья Николаевна легкой походкой устремилась к одной из дверей, которая была немного приоткрыта, взялась за ручку и с усилием потянула на себя.

— Кто же придумал такие тяжелые двери? — сквозь зубы сказала она.

Вася поспешил ей на помощь, и они, наконец, справившись с этим препятствием, вошли внутрь, поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и оказались в небольшом холле.

Свет из окна, выходящего во двор, озарил стены, окрашенные в нежный свето-зеленый цвет. На них в хаотичном порядке висели картинки в прямоугольных рамках с изображением каких-то незнакомых Васе людей. Небольшая этажерка, смешной маленький полосатый диванчик, пара стульев — вот и все убранство.

— Простите, мы недавно переехали и все никак не можем обустроиться, — сказала Натали, снимая прозрачные ажурные перчатки. — Присядьте пока на диван, я предупрежу Александра. Марфа, прими, и горячую воду подай!

Последняя фраза, которую Наталья Николаевна произнесла, удаляясь по длинному коридору, предназначалась явно не Васе. Он еще раз огляделся, подошел к полосатому диванчику и осторожно опустился на него, боясь что-нибудь