Бентон представляет убедительные аргументы в пользу того, что колонизированные субъекты сами невольно вносили вклад в политику изменения подсудности дел и ограничения юрисдикции шариатских судов, продвигаемой империями. Подданные выбирали наиболее удобную для себя юрисдикцию (Бентон называет это «правовым лавированием» — legal jockeying), пользуясь разницей в законах, от которой и отталкивалась имперская правовая политика.
Маневрируя между правовыми юрисдикциями и выбирая каждый раз наилучший для каждого конкретного случая судебный институт, подчиненные субъекты претворяли в реальность те самые культурные предпосылки, на которых зиждился колониализм, и таким образом лишь укрепляли его.
В исламском юридическом языке Средней Азии для таких записей, имеющих особое делопроизводственное значение, использовали термин «сиджилль». Обычно сиджилли выдавали сторонам в судебном споре в качестве письменного подтверждения окончания процесса и вынесенного решения по данному делу155. Таким образом, употребление термина «сиджилль» в Средней Азии XIX века было близко к тому, как его понимали в Мамлюкском султанате. Данное употребление не следует смешивать с османским вариантом, где словом «сиджилль» обозначался казийский регистр (казийская книга)156. Так, среднеазиатские казии до колонизации не вели учет дел — или же, по крайней мере, не сохранилось ни одной известной казийской книги157, относящейся к периоду до российской колонизации.
Причиной этому — не только хорошее жалованье (а также недвижимость и налоговые преимущества), но и подарки (тартик/пиш-каш), принимаемые от клиентов в обмен на услуги.
Кроме того, произошли изменения и на семантическом уровне. Одним из них стала трансформация сельскохозяйственных систем: вместо принципа узуфрукта стал применяться принцип владения, то есть на смену земельному статусу пришел договор о праве собственности
