Цитаты из книги автора Джордж Гордон Байрон Душа моя мрачна

О мой корабль! с тобой я рад
Носиться по волнам;
Лишь не плыви со мной назад
К родимым берегам!
Далеко на скалах, в степи
Приют сыщу себе;
А ты, о родина, прости!
Ночь добрая тебе!»

Последнее стихотворение Байрона

То сердце быть должно б невозмутимым,
Что в грудь других не может чувства влить;
Но если я быть не могу любимым,
Все ж я хочу любить!

Все дни мои как желтый лист увяли,
Цветы, плоды исчезли, – и на дне
Моей души гнездится червь печали:
Вот что осталось мне!

Незримо грудь мне пламя пожирает,
Но то волкан на острове пустом
И светочей ничьих не зажигает
Оно своим огнем.

Прошла пора надежд, волнений, власти,
Огня любви, – все это в стороне,
И разделить мне не с кем пламя страсти;
Но цепь ее – на мне!

Но пусть меня тревоги не смущают
Подобных дум – теперь, на месте том,
Где лавры гроб героя украшают
Или чело венком,

Вокруг меня – оружие, знамена;
Я в Греции, – мне ль то позабыть?
И на щите боец Лакедемона
Не мог свободней быть.

Восстань! (не ты, Эллада, —
ты восстала) —
Восстань мой духи в минувшем проследи,
Откуда кровь твоя берет начало,
И в битву выходи!

Уйми в себе всплывающия страсти
И побори: не молод больше ты,
И над тобой должны лишиться власти
Гнев иль улыбка красоты.

И если ты о юности жалеешь,
Зачем беречь напрасно жизнь свою?
Смерть пред тобой – и ты ли не сумеешь
Со славой пасть в бою?

Ищи ж того, что часто поневоле
Находим мы; вокруг себя взгляни,
Найди себе могилу в бранном поле —
И в ней навек усни!

Перевод Д. Михаловского

Дорогой жизни, грязной и невзрачной,
До тридцати трех лет добрел я мрачно;
Что ж те года оставили, – смотри!
Да ничего: лишь цифру тридцать три.

Всего дни жизни сочтены,
Падут и камни вековые,
От гордых храмов старины
Стоят развалины немые.

Но если есть всему черед,
Но если мрамор здесь не вечен, —
Бессмертия заслужит тот,
Кто искрой божеской отмечен.

Не говори ж, что жребий всех —
Волной поглотится суровой;
То участь многих, но не тех,
Кто смерти разорвал оковы.

Мой сон опять внезапно изменился…
Та женщина, которую любил он,
Была не той, чем некогда. Болезни
Душевные убили душу. Разум
Затерян был. Глаза померкли. Взоры
Оторвались от дальнего. Как фея,
Она жила в воздушном царстве. Мысли
Несродные одна с другой теснились
В ее уме. Невидимые нами
Видения летали вкруг нее…
И назвал свет ее – безумной. Но безумье —
Печальный дар! Оно способно видеть
Незримое для мудрости. Оно
Яснее нас читает книгу жизни,
Сближая нас, как телескоп, с природой;
Убив мечты, безумье нас знакомит
О той истиной, которую рассудок
В цветистые одежды облекает…

Когда из глубины души моей больной
Печаль появится во взоре,
Не бойся за меня, бесценный ангел мой.
Не спрашивай меня о горе.
Мои страдания имеют свой приют,
Свое обычное жилище —
И скоро с моего лица они сойдут
В безмолвное души моей кладбище.

Звезда отважных! Ты зашла,
И снова побеждает мгла.
Но кто за Радугу свобод
И слез и крови не прольет?
Когда не светишь ты в мечтах,
Удел наш – только тлен и прах.

И судорожный вздох
спирало мне страданье,
Уж погасала мысль, уже язык немел,
Тебе, тебе даря последнее дыханье,
Ах, чаще, чем должно, мой дух к тебе летел.

О, многое прошло; но ты не полюбила,
Ты не полюбишь, нет!
Всегда вольна любовь.
Я не виню тебя, но мне судьба судила —
Преступно, без надежд, —
любить все вновь и вновь.

Холодными костлявыми руками,
Дрожа, вскопали золу… Огонек
Под слабым их дыханьем вспыхнул слабо,
Как бы в насмешку им; когда же стало
Светлее, оба подняли глаза,
Взглянули, вскрикнули и тут же вместе
От ужаса взаимного внезапно
Упали мертвыми. . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . И мир был пуст;
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мертвой массой, без травы,
деревьев
Без жизни, времени, людей, движенья…
То хаос смерти был. Озера, реки
И море – все затихло. Ничего
Не шевелилось в бездне молчаливой.
Безлюдные лежали корабли
И гнили на недвижной, сонной влаге…
Без шуму, по частям валились мачты
И, падая, волны не возмущали…
Моря давно не ведали приливов…
Погибла их владычица – луна;
Завяли ветры в воздухе немом…
Исчезли тучи… Тьме не нужно было
Их помощи… она была повсюду…

Царь на троне сидит —
И торжественный трон
И блестит и горит…
Вдруг – неведомый страх
У царя на челе
И унынье в очах,
Обращенных к стене.
Умолкает звук лир
И веселых речей,
И расстроенный пир
Видит (ужас очей!):
Огневая рука
Исполинским перстом
На стене пред царем
Начертала слова…