Джордж Оруэлл усердно вел дневник, составлял списки, заносил в записные книжки свои соображения, наброски стихов («Это было во вторник утром», «Джозеф Хиггс, умерший в этом приходе»), копировал информацию и клеил вырезки из газет с рецептами, советами садоводу и т.п. Он составлял списки националистических лидеров, популярных песен, фраз на латыни, французском и других языках. Хорошо известен его список людей, которых он считал «криптокоммунистами» и «попутчиками», сохранился обширный список книг, прочитанных им в последний год жизни. Много лет он собирал брошюры (теперь они в Британской библиотеке) и начал составлять их каталог. Он аккуратно записывал все свои литературные гонорары для налоговых деклараций.
Они были того типа люди, которые напиваются по субботам и без матерного слова не могут сказать ни одной фразы; при этом я не встречал людей более добрых и тактичных.
Здесь, кажется, с определенным артиклем the обходятся двояко. Перед согласными его зачастую вообще опускают, а с гласными — присоединяют одним звуком к самому слову.
Одна из самых жутких черт войны состоит в том, что военную пропаганду, весь этот истошный вой, и ложь, и крики ненависти стряпают люди, сидящие глубоко в тылу… Всегда происходит то же самое: солдаты воюют, журналисты вопят, и ни один истинный патриот не считает нужным приблизиться к окопам, кроме как во время коротеньких пропагандистских вылазок. Иногда я с удовлетворением думаю о том, что самолеты меняют условия войны. Возможно, когда наступит следующая большая война, мы увидим то, чего до сих пор не знала история, – ура-патриота, отхватившего пулю
Я проработал на Би-би-си уже около 6 месяцев. Останусь здесь, если осуществятся те политические перемены, которые я предвижу, в противном случае, вероятно, нет. Атмосфера здесь – нечто среднее между школой для девочек и сумасшедшим домом, и все, что мы сейчас делаем, бесполезно или несколько хуже, чем бесполезно. Наша радиостратегия даже более провальна, чем наша военная стратегия. Тем не менее быстро начинаешь мыслить как пропагандист и развиваешь в себе коварство, каким прежде не обладал. Напр., я регулярно намекаю в обзоре новостей, что японцы собираются напасть на Россию. Я этого не думаю, но расчет таков:
а. Если японцы нападут на Россию, мы сможем сказать: «Мы же говорили».
б. Если русские первыми нападут на Японию, мы сможем, создав заранее впечатление японского заговора, сделать вид, что на самом деле все начали японцы.
в. Если война вовсе не начнется, мы сможем утверждать, что причина – в страхе японцев перед Россией.
Любая пропаганда – ложь, даже когда говоришь правду. Но это не так уж важно, лишь бы знать, что ты делаешь и почему.
Мы все тонем в грязи. Когда я с кем-нибудь разговариваю или читаю тексты кого-то, у кого есть хоть какие-то личные пристрастия, я вижу, что интеллектуальная честность и взвешенное суждение попросту исчезли с лица земли. Мысль любого – «прокурорская», каждый только приводит свои доводы, умышленно подавляя мнение оппонента и, более того, с полной нечувствительностью к любым страданиям, кроме собственного и своих друзей. Индийский националист тонет в жалости к себе и ненависти к Британии и совершенно равнодушен к несчастьям Китая; английский пацифист доводит себя до исступления, говоря о концлагерях на острове Мэн и забывает о таковых в Германии и т. д., и т. д. Это замечаешь применительно к людям, с которыми не согласен, такими как фашисты или пацифисты, но на самом деле все одинаковы, по крайней мере все, у кого есть определенное мнение. Каждый бесчестен и каждый совершенно бессердечен по отношению к людям, выходящим за непосредственный круг собственных интересов. Более всего поражает, как сочувствие включается и выключается, словно вода из крана, в зависимости от политической ситуации.
После Испании я не могу избавиться от чувства, что Россия, т. е. Сталин, непременно будет врагом любой стране, где происходит подлинная революция.
Западной Европе коммунизм и левый экстремизм в целом сейчас почти весь стал формой мастурбации.
Твой образ жизни и твоя идеология неизбежно изменяются в соответствии с твоим доходом
В который раз поражаюсь тому, что стоит рабочему человеку получить официальную должность в профсоюзе или включиться в политику лейбористов, как он, желая того или нет, приобщается к среднему классу, т. е., борясь с буржуазией, сам становится буржуазным.
