Английская литература говорит: смерть ради долга; французская литература говорит: смерть ради любви; немецкая литература говорит: смерть ради величия; русская литература говорит: смерть»
елать: россияне — желчь этого мира. Мы слишком опасны для окружающих, и во имя спокойствия на планете Земля нам следует пребывать внутри отведенных нам границ, под бдительным присмотром великого Ботвинника. Н
Понятие же «вины» удобно тем, что плохо калькулируется: кто вообще определяет, «искуплена» наша вина или «не искуплена»? Победители?
Priezjay ko mne, detka, budu tebia e5!»
Человеческое чувство прекрасного требует правила и закона, требует логики и минимальной связности; мы привыкли, что сильные ходы улучшают позицию, а слабые ухудшают, что накопление мелких преимуществ неизбежно приводит к преимуществам решающим, что правильная координация фигур бывает гораздо важнее материального перевеса, что истинная красота заключается в экономии средств и в согласованности действий. Ничего этого не найти в так называемых шедеврах русских писателей; там только путаница, бардак и хаос
«У шахматной партии, говорил классик, три этапа: дебют, когда рассчитываешь получить преимущество, миттельшпиль, когда веришь, что получил преимущество, и эндшпиль, когда видишь, что у тебя проиграно. Многие люди постарше любят
При мыслях о тебе моя пешка превращается в ферзя!»), а какой-то своей знакомой, с которой не общался лет десять, якобы отправил СМС-сообщение: «Priezjay ko mne, detka, budu tebia e5!
(Здесь Кирилл чувствует эгоистичную, совсем не благородную, но от того еще более сильную радость: хвала Каиссе, он родился уже в новой, нормальной России, ему не пришлось (как пришлось Дмитрию Александровичу) жить в докризисную эпоху, когда детей заставляли читать Достоевского, черное называли белым, по улицам ходили строем и каждый день планировали высадку десанта в Риге и ракетный удар по Тбилиси.
То ли от этой радости, то ли от съеденного сахара хочется вдруг вскочить с табурета, запеть, может быть, песню, выбежать, танцуя, во двор — ну или хотя бы распахнуть окна, за которыми плывет холодный и теплый, ледяной и цветочный апрель.
Как волшебно вокруг!
Русская философия — глубоко вторична и (будучи смесью религиозного угара с криптофашизмом) опасна не меньше литературы.
надо было действовать: пойти на Кафедру анализа закрытых начал, разыскать там Александра Сергеевича, познакомиться, как-то завоевать его доверие — и постепенно выводить разговор на статьи Крамника. Казалось бы, куда проще, но Кирилл каждый раз откладывал выполнение этого плана. И немудрено — чтобы отправиться к человеку, играющему в шахматы-960, требовались воля и даже известное бесстрашие. (Каисса, если бы выяснилось, что Броткин принимает регулярное участие в БДСМ-вечеринках, или в групповых гей-оргиях, или в сеансах коллективной мастурбации, Кирилл не был бы столь шокирован — но шахматы-960? Это уже выходило за всякие рамки, не укладывалось в голове.)
