А спокойствие рвется к ночи,

Когда солнце уходит спать.

Накрывает вот так, между прочим,

Заставляя меня скучать.

Кто-то выдумал маятник Фуко,

И качает двоих по Земле.

Протяни одобрения руку,

Позови меня в тишине.

Запах прошлого так дурманит,

На часах уже скоро пять.

Стая слов и мысли восстаний,

Мне себя уже не занять.

В Унисон: замени, не парься,

Клином клин вышибай скорей.

Не умею, без любви и счастья,

Ставить шах на чужих королей.

Накрывает обычно сильно,

Раз, и сразу тебя в лоскутки.

И уже одна в квартире,

Собираешь разбросанные куски.

Молча смотришь в потухший экран,

200 дней молчит телефон.

Не страшны шахиды и Афганистан,

Этот мир тобой обречён.

Покидают любимых два раза,

Превращая сердца в дуршлаг.

Неподвластно мне сердце и разум,

Вековая прописка, а Ты — мой кишлак!

Он

Ты представь на секунду жизнь, —

В той, которой нет меня.

Потерялся, забылся, сник,

Забрала чужая земля.

Ты представь на секунду дом,

Где заброшенный белый рояль.

Под увядшим цветочным крыльцом,

Недосказанности вуаль.

Непременно же надо ждать,

Под обломками бытия.

Пусть не просят, но надо ж дать,

Все тепло извергая в тебя.

И повсюду, где ты касался,

Где горела под нами земля.

Знаю, верю, за нас старался,

На двоих все печали деля.

А ругался, конечно, за дело,

И топились слезами луга.

Слово с жалом меня задело:

«Не любил тебя никогда».

Я тебе бесконечно рада,

Не бегу от семи холмов.

И не строю сама преграды,

Для тебя набираю очков.

Только сильно я покалечилась,

Об титановое ребро.

Что надумала пока лечилась:

«Подойди, обниму ещё».

Ведь и не были мы женаты,

Не читали над нами акафист.

Но так близко и мы же на ты,

Что слились, как чернило и лист.

Вот и вновь несуразные вещи

Твержу… Умолкаю, не слушай.

Я с базара несу разные вещи,

Приходи, отдохни… покушай!

Не вернуться, увы, назад,

Я забылся в глухой пустоте.

Повидавший жестокий ад,

Дай приткнуться к твоей доброте.

Я грехи искупить готов,

И от боли с тоской выть.

Я закрою на семь замков,

Лишь бы ты не смогла уплыть.

По проточенной воде,

По глубоким слезам твоим,

Остуди меня в этой беде.

Видишь, гордость и я горим!

И теперь на любом пути,

В темноте, где и дико мне.

В этом мире все дороги — ты:

«Я прошу, иди ко мне…»

Тихую грусть заменять на веселый смех.

Не держать, проходящее мимо.

Стать сильнее, ведь в слабости свой грех,

Оно делает менее любимым.

Относится легко ко всему, с простотой,

Грусть с тоской попадают в немилость.

И советы: займись ты уже собой,

Любуйтесь — наконец-то свершилось.

А вот лучше всего: я умею любить —

Так любить, что и многим не снилось!

Я умею теперь наслаждаться и жить,

Наконец-то, к переменам сердце решилось.

Мои черти меня побаиваются,

Вдруг подготовила новый обряд.

Тихо так, в уголках пристраиваются,

Собирая ополченский отряд.

Я призываю все силы на помощь,

Мне в амбразуру одной не пройти.

Сдавайся, что прячешься, жалкий чертеныш, —

Это царство мое, я пришла на него взойти.

Мы с тобой по разным концам,

Только я у тебя в плену.

И не верю уже в чудеса,

Проиграла давно войну.

Добровольно иду на казнь,

Достаю из груди кинжал.

Если долго кого-то ждать,

То весь мир становится мал.

Рассыпается вся броня,

Полетели и принципы в прах.

Ты один мне дороже всех,

Мой любимый болезненный страх.

Ты возьми все мои стихи,

Для тебе я готова отдать.

Только б нежно касаться руки,

И ладони к губам прижать.

Мне бы пару секунд тепла,

Чтоб не верить в плохие дни.

Ты же видишь, сама пришла.

Проиграла! Убей, не тяни!