В Древнем Риме авгуры толковали волю богов по полету птиц... Я проделал то же самое и определил, что нам грозит серьезная опасность.
— У тебя даже окна нет, — заметил пенитенциарий.
— Я вовсе не смеюсь над тобой, — успокоил его Ван Бурен. — Обзор у меня ограничен, но слух по-прежнему остер. Сегодня на рассвете шел дождь. Но я слышал шелест крыльев — летели сотни и сотни птиц. Птицы не летают под дождем. Значит, их определенно что-то испугало.
узнавал сюжеты из Книги Бытия: сотворение света, отделение суши от вод. Сотворение Евы, изгнание из рая. Истории Исаака и Иакова, Моисея, Соломона, наконец, житие Христа.
Каждый человек грешен. Каждый грех — тайна. Будет справедливо, если какие-то дурные дела умрут вместе с нами. Смерть порой бывает бесстыдна, ей доставляет удовольствие выставить нас на позор. Непоправимо запятнать то, чем мы были при жизни
Меня зовут Маркус, сказал он себе. И я страдаю носовыми кровотечениями.
Прочие воспоминания хлынули неудержимым потоком. Я — священник. Принадлежу к священному ордену пенитенциариев, который подчиняется Судилищу душ. Я — последний представитель этой конгрегации. Никто не знает обо мне, никому не известно, кто я такой. И он стал повторять слова, которым его когда-то научили: «Есть место, в котором мир света встречается с миром сумерек. Там-то и происходит главное: в краю теней, где все разрежено, смутно, нечетко. Я — страж, призванный охранять эту границу. Ибо время от времени что-то прорывается... Я — охотник за тьмой. Моя задача — сдержать ее, отправить обратно».
как и все люди, обладающие властью, к концу жизни стал параноиком. Обычные люди боятся только за собственную жизнь, но люди власти не обладают такой привилегией.
Больше всего они боятся умереть, лишившись этой своей власти
