Через двадцать минут мы вытолкнем этот отсек в открытый космос. Тем самым я выполню приказ о вашей казни, данный мне правосудием Цейлеранской империи. Несколько часов после этого мы будем наблюдать за вашим ускорением к красному карлику. По расчетам ваша смерть наступит через двенадцать часов – от распластания при ударе о тело с высочайшей гравитационной массой. После соприкосновения с карликом с его поверхности не поднимется ни малейшего облачка, а небольшой кратер выровняется за несколько минут. Ваши тела будут распластаны толщиной в атом, И по заслугам! Попробуйте за оставшееся время осознать свою никчемность.
Дружище! Как самочувствие?
– Паршиво, – со скрипом признался тот и остановился. – Зато теперь я прекрасно знаю, что такое старость.
– И что же это такое?
– Это когда все умеешь, но уже ничего не можешь.
Виктор с недоумением переводил взгляд с одного мужчины на другого. Старого он знал хорошо, тот часто бывал в гостях у родителей, да и потом навещал в больнице и пару раз приходил в детдом. А вот второй… И чего он так пристально смотрит? Совсем не строго, скорее, по-доброму… Точно так же, как смотрели иногда папа с мамой, когда были живы. Правда, совсем недавно он узнал, что это не настоящие папа с мамой. Значит, родители должны обязательно за ним явиться и забрать отсюда! Обязательно! А может…
Виктор вытер выступившие слезы, посмотрел присевшему на корточки мужчине прямо в глаза и совершенно неожиданно спросил:
– А где мама?
Матеус покраснел, но постарался скрыть предательскую дрожь в голосе:
– Да вот уже второй час не могу ей дозвониться. Ведь она сейчас встречается с принцессой Патрисией, а все краберы на деловом собрании заставляют отключить.
Малыш буквально подпрыгнул на месте от возбуждения:
– С принцессой?! Правда? Ты меня не обманываешь?
– Зачем же мне тебя обманывать… сынок! Вот сейчас полетим к нам домой, и ты сам ее спросишь, о чем она говорила с принцессой.
– А как маму зовут?
– Гилана.
– А тебя?
– Николай.
Виктор подошел вплотную и положил свои испачканные в схватке ладошки в огромные и крепкие ладони мужчины:
– И вы меня никогда никому больше не отдадите?
– Никогда, сынок…
В следующее мгновение детские ручонки обвили шею Матеуса и сжали так крепко и надолго, что, будь на месте бывшего лейтенанта кто послабее, обязательно задохнулся бы. Таким необычным образом несчастный малыш выразил свое отношение к свалившимся на него изменениям в жизни.