Человек — существо азартное.
Хорошего ему мало.
Ему подавай самое лучшее.
Чарльз Лэм
Глава 1. Без обратного билета
Рейс Москва — Дюссельдорф.
Посадка объявлена.
Я подхватываю рюкзак. Тереблю нервно билет, будто ключ в новую жизнь. С собой немного вещей и вера в то, что, если улететь достаточно далеко, всё можно начать сначала.
Я улетаю за границу. И совсем не в отпуск. Это больше похоже на побег. Или поиск. Конечно, для дауншифтинга больше бы подошёл Тай или Бали, но у меня выбора не было. Лечу в Европу.
Я улыбаюсь стюардессе и делаю шаг в салон. В этом шаге больше непредсказуемости, чем во всех моих прошлых двадцати трёх годах жизни.
Полчаса спустя аэробус плавно отрывается от земли. Москва остаётся внизу. Огни пульсируют, как сигналы с корабля, который я только что покинула. Слёзы текут сами — я даже не пытаюсь остановить их. От радости, наверное.
— Что случилось? — спрашивает соседка рядом. На вид чуть старше меня. Дорого одета, со вкусом.
— Сама не пойму… — честно говорю я. — Эмоции.
— В Германию? Замуж?
— Нет. По программе опэр. Няней в немецкую семью. Такая международная сказка.
Она чуть улыбается — грустно:
— Сочувствую.
Я удивляюсь
— В смысле?
— Потому что я тоже через это прошла. Была — как ты. С сияющими глазами. С мечтой. А потом — рыдала. По вечерам. В ванной, чтобы не слышали.
Я моргаю
— Но это же крутая программа! Жильё, карманные деньги, язык, новая страна…
— Ты и правда поверила? — её глаза вспыхивают, как у кошки ночью. — Девчонки не делятся тем, что на самом деле происходит. Только фотками и видео с чашкой капучино на фоне готического собора. Хочется же, чтобы все вокруг завидовали. Я тоже врала. Себе, родителям, друзьям. Потому что легче быть успешной эмигранткой, чем жалкой девочкой, которая не справилась.
Пауза.
— Наташа.
— Ольга.
— Ну что, Ольга, как ты докатилась до такой жизни?
Я улыбаюсь сквозь слёзы, стираю их рукавом:
— Да я с детства такая, что на одном месте сидеть не могу. Тольятти — Самара. Самара — Москва. Работа. Зарплата. Самостоятельность. Стабильность. Почти карьера. И вдруг — пусто. Мне двадцать, а внутри будто сорок. И всё серо. Работа — дом. Дом — работа. Скука смертная.
Она кивает.
— Из плюсов — скучать ты точно не будешь. Из минусов — когда чего-то достигла, падать вниз больнее. Но ты сильная, справишься.
Мы замолкаем. За иллюминатором начинает бледнеть небо. Рассвет ещё не наступил, но ночь уже сдала позиции. Самолёт гудит равномерно. Спокойно. Как будто ничего не происходит.
А у меня внутри — буря. Или это просто ветер перемен? Я ещё не знаю. Но обратно дороги нет. Поживём — увидим.
Позже. Новая комната. Новый мир.
Позже, сидя на полу в своей новой комнате, я пела вполголоса, почти шёпотом, чтобы никто не услышал. Русские песни. Пела не для кого-то, а просто чтобы не раствориться в тишине.
Он слушал — молча, как всегда. Мой молчаливый друг в этой стране.
Его левый бок украшал тонкий старый шрам как напоминание: да, больно было. Кто-то когда-то хотел заглянуть внутрь — из любопытства или проверить острие ножичка.
Но он выжил.
Я смотрела на его колючую макушку, как он упрямо тянется к свету несмотря ни на что — и вдруг поняла: он совсем как я.
Окинула взглядом комнату, в которой мы с ним оказались вдвоём. Евроремонт — как он есть на самом деле. Белые стены. Шкаф, письменный столик и матрас на полу. Камера-одиночка… И мой маленький колючий кактус, живучий, несмотря ни на что. Всё ещё верящий, что там, за окном, начинается что-то большое и светлое. Главное — только верить.
Глава 2. День, в который всё началось
— Олечка, это я! — в мобильном раздавался голос моей лучшей подруги Юли.
Голос радостный, как будто за окном не духота, а весна и мы снова на самарской набережной, пьём сладкое шампанское из пластиковых стаканчиков и обсуждаем парней.
— Привет, — выдыхаю, спрятавшись за ворохом бумаг. — Ты как всегда вовремя. Я тут как раз теряю связь с реальностью.
В кабинете — как в аду на минималках. Сплит-система делает вид, что работает. Пятеро мужиков, мои коллеги, орут наперебой, вспоминая, кто кому вчера «вкатил» на поле. Чайник кипит, как эмоции в кабинете. Я заполняю очередной договор на продажу сеялок, одновременно по городскому телефону пытаюсь убедить министра сельского хозяйства какой-то республики, что фраза «Опять всё просрали!» относилась вовсе не к поставке двадцати тракторов, а к футбольному «матчу века».
— Ты на работе? — смеётся Юлька.
— А где же ещё. Ты же знаешь меня.
Я трудоголик по профессии, по призванию и по диагнозу. С утра до ночи, от звонка до последнего отчёта.
Вот уже два года я официально «эксперт по продажам», но в душе — просто девочка, которой жутко надоели трактора, сеялки и колхозы.
Мне двадцать два. Пятьдесят килограммов уверенности — на шпильках.
Глаза — огромные, как в аниме. Смотрю обычно прямо, с вызовом. Умею молчать так, что воздух вокруг превращается в кристаллики льда. Улыбаюсь — и собеседник тает.
Красота у меня странная. Неприглаженная. Не из глянца, а из той, что остаётся в памяти. Характер — с горчинкой, как крепкий кофе без сахара.
Коллектив ко мне привык быстро. Приняли как «своего пацана». Только на каблуках и с красной помадой.
И зарплату мне дали вполне приличную. Но в Москве всё приличное для молодых «понаехавших» уходит на съём жилья, а остаток на еду и на то, чтобы не выглядеть сиротой казанской на совещаниях.
Мой сегодняшний роскошный обед, к слову, ещё ждёт меня в тумбочке: овсянка и плавленый сырок. И не потому, что я на диете, просто экономия должна быть экономной. Зато куплю себе новую сумочку.
— А у тебя как дела? — спрашиваю Юльку.
— Да я тут подумала… а не махнуть ли нам, например, в Гамбург?
Я замираю. Слово «махнуть» от нее обычно означает «разнести жизнь в щепки и собрать её по-новому». И это, пожалуй, единственная мысль, которая мне сегодня понравилась.
Глава 3. «Понаехавшие»
Мы с Юлькой дружили со школьной скамьи. С пятого класса, если быть точной. Она — прилежная отличница с хвостиком, я — девочка с косичкой и вечным «а почему?».
Шли годы, причёски менялись, институты тоже: Юля пошла в пед, я — на менеджера. Но даже расстояния, сессии и первые глупые романы не смогли нас развести. Мы были как кофе и шоколад — порознь можно, но невкусно.
После института Юлька пошла работать переводчицей в немецкую сельхозфирму. Очень солидно. Я же вернулась в родной город и устроилась в редакцию местной газеты.
Это были те самые «лихие двухтысячные», когда журналистика напоминала скорее полосу препятствий с элементами криминального квеста.
Газета у нас была — не «Вестник культуры». Скорее «Криминальные хроники на стероидах». Бандиты, разборки, громкие заголовки, кровь, компромат, сплошной экшн. Мои статьи попадали на первые полосы, редактор гладил по плечу (нервно), я выжималась по максимуму, по-другому не умела.
А потом убили главного редактора. Потом его зама.
Редакцию трясло как под миномётным обстрелом.
С каждым днём становилось всё страшнее. Мы меньше писали — больше вздрагивали. В итоге газету тихо прикрыли, а я осталась сидеть на диване с холодным кофе и мыслью: а не пора ли снова в Москву?
И тут — как в сказке, где вместо феи объявилась моя Юлька. Позвонила и обронила между делом:
— У нас вакансия появилась. Идеально тебе подойдёт. «Эксперт по продажам сельхозтехники». Хочешь?
Я, конечно, хотела. Но для приличия спросила подробности. И получила:
«Требования: мужчина, 35+, с высшим сельхозобразованием, опытом не менее трёх лет, отслуживший в рядах вооружённых сил. Плюс умение ремонтировать трактора и знание специфики уборочной техники».
Я перечитала. Потом ещё раз. И поняла — это судьба. Ну подумайте сами.
Мужчина? Пункт отбрасываем. Это дискриминация.
Возраст? Вообще некритично, я очень умная не по годам.
Армия? Да характер у меня такой, что рядом со мной любой сержант захочет снова стать гражданским.
Образование не сельхоз? Они просто не знают, что я каждое лето проводила у бабушки в деревне. Курицу от петуха отличу — это уже почти диплом.
Комбайны? Это ведь транспорт, верно? А я за рулём с тех пор, как до педалей стала доставать. А машина у меня старенькая, периодически ломается. Но я чётко знаю, как себя вести в экстренной ситуации:
— Эффектно выйти из авто.
— Эффектно приоткрыть капот.
— Встать рядом с выражением «техника подвела» — и готово. Ремонтная бригада из ближайших мужчин в радиусе километра прибудет в течение трёх минут.
Так что да, я — идеальный кандидат. Просто не совсем в том обличье, которого они ожидали.
Я решила: это шанс. А если уж я что-то решила — всё, назад пути нет. Билет на поезд, рюкзак — и здравствуй снова, столица.
