Гербарий неисполненных желаний
Сборник стихов
Любовь Левитина

© Любовь Левитина, 2016

ISBN 978-5-4474-6705-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О любви

Я бы…

Клочья на черном гребне скал – ты тоже пряха, гора?

Сшила бы платье ему, чтоб не мёрз в объятьях твоих.

Группа Мельница «Ушба»

 

Затерявшийся, словно скит,

дом его обступили кряжи.

(Я б связала ему носки,

да боюсь, что не хватит пряжи).

   

Дождь польёт, будет снег потом,

одиночество в интерьере.

(Я бы сшила ему пальто,

да боюсь – ошибусь в размере).

   

Дверь сорвётся с тугих петель,

небо скуксится виновато.

(Застелила б ему постель,

да она до утра не смята).

   

Горы, схваченные каймой

облаков – шерстяные комья.

(Я послала б ему письмо,

если имя моё он вспомнит).

   

Позаботься о нём, гора,

защити, не грози обвалом.

(Я б забыла его… вчера,

да «вчера» уже миновало).

 

Человеку дождя

 

Вечер, полный дурмана и запахов леса,

обнимает луну, в зазеркалье маня,

дождевою, почти непрозрачной, завесой

отделяет пространство твоё от меня.

Отпускает к земле беспокойные струи,

те вонзаются – каждая, словно копьё,

миллионами жгучих шальных поцелуев

возбуждая её и питая её.

   

Ты врождённо влюблён в эти слёзы природы,

в эту хлипкую зябь и унылую хмарь,

близкий мне человек из осенней породы,

положивший любовь под дождём на алтарь.

Слыша вздохи органа в трубе водосточной,

рвёшься слиться с водой, раствориться в дожде

и, глотая взахлёб влажный воздух непрочный,

ты теряешься в нём. Ты везде и нигде.

   

Молчаливые тучи – небесные профи

по эскизам ветров из далёких сторон

лепят в небе твой бледный задумчивый профиль,

он из разных дождей для меня сотворён.

Силуэты домов за стеклом эфемерны,

мир стучится в окно, не просясь на ночлег.

В каждой капле дождя лебединую верность

я храню для тебя, странный мой человек.

 

Неевклидово

 

Всё, что в памяти сорное, – выполи

и добавь плодородной земли.

Мы из этой реальности выпали,

а в другую попасть не смогли.

В ту, где время плывёт акварельное

мимо пятых углов бытия,

где смыкаются две параллельные,

две прямые – твоя и моя,

где над мягкою зеленью выпасов

бесшабашные тучки летят…

Не успели, нечаянно выплеснув

вместе с грязной водой и дитя.

   

Два ковша наполняют Медведицы,

звёздный сок через край перелит.

Параллельные где-нибудь встретятся —

во Вселенной сплошной неевклид.

 

Расставание

 

К заоконному прильну лицом,

а по сторону по ту

убегают камни улицы

из рассвета в пустоту.

   

Силы тёмные и светлые

совершают ритуал,

кирпичами разноцветными

выстилая тротуар.

   

Ты идёшь по этой улице

по кирпичикам из «да»,

и шаги твои рифмуются

в тротуарный самиздат.

   

За древесными узорами,

там, за ломкой тишиной

солнце пишет книгу зорями,

недописанную мной.

   

В небеса, питомцем ночи став,

в кумачовый кабинет

молча всходит одиночество

по кирпичикам из «нет».

 

Ночное вино

Черпает нирвану ложка месяца

из фарфоровой тарелки тишины.

Александр Спарбер

 

Когда мазки картины многослойной

в ночном разливе станут не видны,

и смежит окна город беспокойный,

налью в бокал немного тишины.

   

Пусть ночь её посыплет звёздной крошкой

и размешает щедрою рукой,

а месяц, как серебряную ложку,

использует для трапезы такой.

   

Изысканный напиток. Дальше вот что:

бокал с вином из вкусной тишины

по лунному пути небесной почтой

пошлю тебе в предутренние сны.

 

Я уезжала…

Я ехала домой, я думала о Вас

Романс – автор Мария Пуаре

 

Непроходящие дожди, обиды —

слов колючих жала —

всё позади: я уезжала, всё оставалось позади.

Неслись цветочные луга,

 маня к себе (остаться там бы…).

Зубами стыков лязгал тамбур, состав качался, убегал.

Да, что-то с чем-то не срослось,

и разгоняясь без оглядки,

тряслись вагоны в лихорадке и наклонялись вкривь и вкось.

Перепевая наугад тоской подсказанные строфы,

мне предрекая катастрофу, колёсный стук звучал не в лад.

   

Курила в дымное окно,

сверкали рельсы, как кинжалы,

я от надежды уезжала,

и было, в общем, всё равно.

 

Ты улыбнёшься так, как я привыкла…

Ты тихо спросишь о моей зиме,

а я тебя с твоим поздравлю летом,

………………..

Ты улыбнёшься так, как я привык

в воспоминаньях – сдержанно и кратко…

Дмитрий Ревский

 

А мы тоску не примем на постой,

не усечём любовь рукой Прокруста.

Укрывшись за улыбкою простой,

я стисну пальцы тонкие, до хруста.

   

Пусть день стечёт в зияющий провал,

и потемнеет фон забытых станций,

моя любовь, упрямая, права,

не ведая границ и гравитаций.

   

Но устремляя свой полёт вовне

земного строго заданного цикла,

опустится туда, где ты во сне

мне улыбнёшься так, как я привыкла.

   

Прильнёт, обнимет, словно я сама,

вся в трепете от сонного ответа.

И для тебя расплавится зима

в объятиях покинутого лета.

 

Блюз

Скажи мне, когда буревестник закончит круги…

Дмитрий Ревский

 

Когда буревестник под вечер

закончит круги нарезать,

и мы перестанем бояться предсказанной бури,

печальные ангелы смогут

вернуться в заброшенный сад,

теперь одинокий и тенью захваченный бурой.

   

Нам близкое море, грустя,

напоёт очарованный блюз,

и запахом горького мёда наполнятся ноздри,

твои повлажневшие губы солёными станут на вкус,

моим поцелуем согреются сонные звёзды.

   

Подхватит меня в неземное

неспешный воздушный поток,

в тебе растворит, мы сольёмся, как две половинки,

и в медленном танце ритмичном

устанет качаться цветок

касаясь щеки с полосой от прилипшей травинки.

 

Сольвейг

Ты травы завязал узлом и вплел в них прядь моих волос

Группа Мельница «Господин горных дорог»

 

Дороги нелёгкие – пешие, горные…

Рюкзак за спиной – королевство твоё.

А женщина ждёт, и мотивы минорные

о будущей встрече в разлуке поёт.

Приливы когда-то любимого голоса

касаются нежно твоей головы,

вплетая в уже поседевшие волосы

попутные пряди высокой травы.

В пути бесконечном надежды затоптаны,

в спокойном приюте отпала нужда.

Но песня сливается с узкими тропами,

а женщина ждёт и не может не ждать.

 

Я не думаю о тебе

 

Я совсем не думаю о тебе,

примирилась легко с произволом лета,

с высотой, что в лазурный фуляр1 одета,

и совсем не думаю о тебе.

   

Я совсем не думаю о тебе,

даже имя твоё позабуду вскоре,

в память нежно вложила цветы и море,

и совсем не думаю о тебе.

   

Я совсем не думаю о тебе,

возвращаюсь под вечер домой с работы,

ем бананы, пью кофе и жду субботы,

и совсем не думаю о тебе.

   

Я совсем не думаю о тебе.

Запятые не впишутся после точки.

Обживаю пристанище одиночки

и совсем не думаю о тебе.

   

Я совсем не думаю о тебе,

эти мысли приходят незванно, сами,

синевой, что твоими грустит глазами.

Я всё время думаю о тебе!

 

И попытаемся спасти…

 

Замкнулся круг,

пространство сжалось,

в нём всё увиделось не так:

моя вина – какая жалость!

твоя вина – какой пустяк!

   

И ты меня простить не можешь,

и не помилован пока,

обломки башен – у подножий

красивых замков из песка.

   

Но меж разрушенных пристанищ

ходить по лезвию ножа

не буду, если перестанешь

меня в себе уничтожать.

   

Тогда без боли и упрёка,

сквозь наваждения и сны,

не раздирая одиноко

петлю затянутой вины,

   

а перейдя границу круга

и стиснув истину в горсти,

мы, может быть, простим друг друга

и попытаемся спасти.

 

Нет

 

Чувства обрывками рубищ,

сумрачный блюз.

Ты меня всё еще любишь?

– Нет, не люблю.

   

Гордая, сильная птица —

тяжесть плечу.

Может быть, хочешь проститься?

– Нет, не хочу.

   

Нитями слов перевита

сетка-беда.

Ты улетаешь для вида?

– Нет, навсегда.

   

Ранят минуты, как камни

бьют из пращи.

Ты отзовёшься пока мне?

– Нет, не ищи.

   

Время сотрёт прегрешенья,

спрячет пращу.

Грешник достоин прощенья?

– Нет, не прощу.

   

Звёздная ночь – медалистка

смотрит легко.

Ты прилетай, если близко.

– Нет, далеко.

   

Мир темнотою лоснится,

тонет в мозгу.

Можешь мне больше не сниться?

– Нет, не могу.

 

Любовница

 

Успокой меня, подружка-сигарета,

мы опять с тобой вдвоём проснулись утром,

чтоб черты лица с любимого портрета

сквозь прозрачный твой дымок увидеть смутно.

   

Тот, с портрета, иногда сюда приходит

отдохнуть душой… и телом обогреться,

говорит о неминуемом разводе,

но позднее: у жены больное сердце.

   

Обещает. С каждым словом слушать горше,

голос голову терзает, как напильник.

Я – жилетка, сексуальная партнёрша,

даже крыша иногда и собутыльник.

   

Так и тянется, не рвётся там, где тонко…

   

Только, знаешь, без него и воздух спёртый.

За него свою греховную душонку,

не торгуясь, я продам любому чёрту.

   

Маюсь, каюсь, для любви ищу запрета,

но она не поддаётся почему-то.

   

Пожалей меня, подружка-сигарета,

мы опять с тобой одни проснулись утром.

 

Чужой дождь

 

Я ненавижу эту женщину

в промокшем драповом пальто

за всё, что было Вам обещано

и что исполнено, за то,

что в жуткий ливень неожиданный

Вы ждали бы и день, и год

с упорством прочности невиданной,

уверенный, что не придёт.

За то, что дождь был добродетелен,

но уходить не захотел

и стал единственным свидетелем

слиянья душ, слиянья тел.

   

Чернеет небо, тучи хмурятся,

тяжелый ливень встал стеной.

Как жаль, что на размытой улице

всё это было не со мной!

Для Вас – хоть в град, хоть в ад, хоть в пОлымя,

забыть себя, и тёплый дом

сменить на тучи, под которыми

обняться с Вами и с дождём.

 

Один счастливый день

 

Варилось облако-пельмень

в небесном котелке.

Катился жаркий летний день

к закату налегке.

Из крана капала вода,

кипел на кухне чай…

   

Твой гость, нежданный, как всегда,

войдя, сказал: «Встречай!»

   

Шуршал поток в соустьях вен,

в углу шуршала мышь.

Казался вечным краткий плен

в кольце железных мышц.

   

А время, месяц на стекло

приклеив набекрень,

перечеркнуло и смело

один счастливый день.

   

Из крана капала вода,

в углу затихла мышь…

   

Твой гость, прощаясь, как всегда,

сказал: «Пока, малыш!»

   

Любовь, скользнув за окоём

на временный постой

в обнимку с жарким летним днём,

укрылась темнотой.