Присяжная.
Вступление.
Крылья
Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене
И я вижу свежие шрамы, на гладкой, как бархат спине
Мне хочется плакать от боли или забыться во сне
Где твои крылья, которые так нравились мне…
Исполнитель песни: Наутилус Помпилиус.
Я шла медленно по улице и вдыхала ночной воздух. Сильно кружилась голова. Вокруг было все мутным. Мир изменился. Шрамы от обломанных крыльев жгли спину сегодня особенно.
Меня лишили крыльев после случая, когда на Божьем суде, я нарушила данную клятву рассматривать все жизненные ситуации с умершими объективно. Пришел день когда я не удержалась, и назначила особенный приговор, за который и была сослана на Землю, с целью прожить земную жизнь и получить урок.
В этот день привели женщину. Она была мусульманкой по вероисповеданию. Так, произошло, что она полюбила мужчину. Некоторое время они жили вместе. Потом она забеременела. Надеялась, что он женится на ней. Но, по сложившимся обстоятельствам, молодой человек ушел, оставив ее одну опозоренную.
У женщины не было материальной возможности растить дитя. Потому, она выставила его через интернет на продажу. Но ее нашли, так как покупателями оказались сотрудники следственных органов, посадили и показали по телевидению ее ситуацию. Не выдержав позора, в тюрьме, она наложила на себя руки, ребенок погиб.
На Божьем суде Прокурор требовал особенного наказания. Но, я, ознакомившись с ее ситуацией, смягчила приговор, дав женщине прожить еще одну земную жизнь, чтобы исправить ошибку. Отменять решения нашего суда нельзя. Потому, девушка переродилась, а вместе с ней на Землю попала и я но уже во взрослое тело. Лишившись крыльев и статуса, я должна была прожить земную жизнь обычной женщиной. Мне оставили только одну способность — карать людей на Земле или приносить им счастье.
На земле я проснулась в теле обычной женщины. У меня было достаточно милое округлое лицо с широкими скулами и прямым носом лицо. Голубые глаза были глубоко посажены. Невысокого роста, средней комплекции. Красивой меня нельзя было назвать. А вот милая приятная — это о моем новом теле. Присяжные не знают своего настоящего облика. Мы просто фигуры в капюшонах. Только по голосам можно различить наш пол. Я видела на суде много душ. По ним примерно и имела свое представление о канонах человеческой красоты.
Я зашла в дом, хозяйкой которого я теперь была, чтобы немного ознакомиться с тем, кем являюсь.
Как любая женщина, первым я стала изучать свой гардероб. Он меня разочаровал:
— Понятно, я совсем не модница, — подумала я.
Много белых идеально чистых халатов, пара джинсов, мешковатых свитеров серого цвета старый спортивный костюм, платья бабушкиного кроя, старое бесцветное пальто, пуховик, шапка. Не густо. Обувь вся без каблуков, на танкетке. Человек предпочитал комфорт красоте. Минимум дешевой косметики.
Дальше я отправилась осматривать жилье.
Деревянный дом, по размеру небольшой, с печкой и с удобствами на улице. Вода на кухню была подведена. Хоть что-то хорошее. Старая мебель, ковры на стенах, посуда советских времен. Повидавшее виды постельное белье, застиранные полотенца, полный холодильник вреднейшей еды и мешок муки. Видимо, я получила тело любительницы вкусно и много печь.
В моем доме было идеально чисто, можно сказать стерильно. Моя предшественница была педантична.
Достав документы, я познакомилась со своей личностью. Марина Владимировна Шидловская. Тридцать четыре года. Не замужем, бездетная.
Воспоминания Марины были полностью в моей голове. Я знала, кем работаю, где работаю, как туда добраться. Помнила я и свои профессиональные навыки медсестры. Было воскресенье — восемь вечера. Значит на работу завтра с утра.
Дома было холодно. Пришлось затопить печь. Я посмотрела на свои руки. Все в мозолях, желтые, с обкусанными грубо ногтями. Интересно, душа Марины попала в рай или в ад?
Зная наши правила, по идее Марина должна была умереть здесь на Земле. Но поскольку тело ее было необходимо мне для выполнения моей миссии, как я полагала, то мою душу отправили именно в него. И для всех она жива. Понимать, что я теперь живу в другом человеке, у которого осталась живая мать, сестра и другие родственники, с которыми мне предстояло встречаться, но не согревать уже их своей любовью, разочаровывать поступками, было больно. Мы, присяжные, были наделены умением чувствовать, в отличие от других неземных жителей.
Я растопила печь, чтобы согреться. Отправила все белье в стирку, так как слишком чувствовала запах пота, который не принадлежал мне. Потом приготовила салат, заварила крепкий чай. Выбросила в мусорное ведро сахар и туда же улетела вся мука вместе с мешком. Но вот от последнего для меня пирожка, стоящего на столе, не смогла отказаться. Мое тело его требовало, на переход душ ушло много часов, возможно, все выходные и оно было голодным.
Потом меня разморило тепло идущее от печки. Я прилегла на диван, включила телевизор и крепко уснула.
