– Вы, однако, оба арийцы, и в вашем языке нет перевода слову «дибиру», и меры счета вы тоже взяли от нас. Вы всегда будете сражаться за нашу страну и рано или поздно превратите ее в пустыню, не оставите на ней ни садов, ни каналов, ни виноградников. Но и тогда вы будете за нее драться – вам ведь все равно, за что, лишь бы драться…
Клеарх. За что же мы будем драться, если в этой стране не останется ни садов, ни виноградников? Что у вас еще есть?
Бел-Аддин. Ничего. Только песок, вода и нефть. Когда вы превратите эту страну в пустыню, вы, наверное, придумаете предлог воевать за пустыню и нефть.
Вообще надо сказать, что каждый народ в меру своих сил уподобляет мир своему представлению о стране обетованной; и ассирийцы, видимо, тоже слыхали о стране женщин виноградных лоз и стремились устроить эту страну под боком: отрубали головы и привязывали к лозам, и цари любили отдыхать в таких садах.
Клеарх. А если найдется грек, который заставит эти басни приносить пользу и соблазнит свое войско пойти по следам Диониса и завоевать страну чудес, где текут молоко и мед и на лугах растет жареное мясо? Ведь действительно мало чести повторить подвиг Кира и покорить Ойкумену, и только тот, кто завоюет страну чудес, превзойдет его.
Митрадат. Это воистину греческая идея, и, клянусь Ахура-Маздой, она того же рода, что и платоново «Государство».
Клеарху было так страшно, как никогда в жизни: он-то думал, что у царства персов нет середины, а теперь стоял в самой середине царства, где, наверное, не бывал ни один грек, и за руки его цеплялся не совсем живой человек, а в углу, верно, слушал не совсем покойник.
– Отложи сражение! Рок сулит нам погибель, звезда упала у нас.
Кпеарх возразил:
– Смешно верить, что небесные тела падают на землю – такие вещи происходят от самых естественных причин; и подобные звезды – не что иное, как разрежения эфира, образующиеся внезапно, сквозь них блещет первоначальный огонь и исчезает. Все, как видишь, объясняется самым естественным образом.
Мидянин думал-думал, а потом сказал:
– Может, оно и так, но кто мешает естественной по происхождению причине иметь сверхъестественное значение?
Слишком вы, греки, ищете земного и желаете отождествить себя с богом телесным. Оттого-то в вас так силен гражданский дух, ведь личная душа рождается из души общей только тогда, когда отождествляет себя с неведомым. Оттого-то вы, когда в толпе, еще бываете бескорыстны, вернее, безумны; в одиночку же грек бескорыстным не бывает, но преследует лишь собственную выгоду. Оттого-то у вас тиран становится не царем, а сразу богом.
Язык, однако, похож, а речь – различна. Эллинская речь была тем могущественней, чем больше людей о ней знало, а персидская – тем могущественней, чем меньше людей о ней знало. Так что эллины, произнося слова вслух, вынуждены жить в соответствии с ними – это и называется убеждения; поэтому-то эллинская речь имеет смысл тогда, когда устремлена к истине; персидская же имеет смысл, лишь будучи ложью; эллины говорят с единомышленниками, персы – с соучастниками.
Когда-то Кир раздал своим всадникам земли и рабов, чтобы те могли заниматься лишь войной. Теперь разбогатевшие персы уклонялись от войны, а обедневшие персы не могли снарядить коня с подобающим блеском, и воинов-всадников становилось все меньше.
Когда-то полис раздал своим пехотинцам равные наделы, чтобы у тех были средства защищать отечество; теперь земли были проданы, и разорившиеся пехотинцы либо требовали их обратно, либо добывали деньги за границей, и воинов-наемников становилось все больше.
