Травма – не просто повреждение. Это еще и сигнал твоего организма о том, что он работает на пределе
Есть одно психологическое упражнение, которому меня научил Вадим Игоревич Гущин. Находясь в состоянии повышенной концентрации, ты представляешь себе идеальный сад. Сад – метафора состояния твоей души. В нем лучше всего выполнять другие психорегулирующие упражнения – Водопад, Радугу. Там же находится воображаемый теннисный корт, для отработки психологических аспектов игры. Если в саду после очередного житейского урагана кавардак, грязь или поломанные ветки – значит, тебя что-то тревожит. И ты, прибираясь в саду, шаг за шагом и себя начинаешь приводить в порядок.
В обоих случаях Вадим Игоревич Гущин, давая психологические портреты моих оппонентов, не учитывал моего тогдашнего состояния души. Давая характеристику Робредо, моего ровесника, он, как и в случае с Хьюиттом, обращал внимание, что его лучшие годы уже позади. И чем дольше будет продолжаться наш матч, тем сложнее будет Робредо гасить раздражение, накапливающееся из-за беготни к сетке, если я смогу его туда выманивать (кстати, перед этим такая стратегия сработала для Жени Донского во время матча Кубка Дэвиса во Владивостоке). Прочитав эту характеристику, я вдруг осознал, что она написана не про Робредо, а про меня. Что сам я почти полностью соответствую описанию, которое Гущин дал испанцу. Потом психолог объяснил мне, что произошел перенос личности противника на себя, я как бы влез в его кожу.
Я немного излил ему душу. Поделился своими проблемами, тяжелыми мыслями. А Ги сказал: «У тебя классная карьера, так зачем забивать голову негативом? В твоем возрасте самое главное – желание играть. Если не хочется, отложи ракетку в сторону и не трогай ее, пока снова не захочется». Не скажу, что тот разговор стал для меня руководством к действию. Хотя это были очень важные слова, которые на определенном этапе полезны любому спортсмену.
Реальная теннисная политика – очень сложный, многофакторный процесс, в котором многое происходит за кулисами. Но упрощенно взаимоотношения между игроками и турнирами выглядят так. Любой турнир заинтересован в том, чтобы собрать как можно больше сильных игроков. Ведь чем сильнее состав участников, тем легче найти спонсоров для проведения соревнований. Организаторы турниров стремятся добиться для себя максимальной прибыли. И естественно, что в той или иной степени это происходит за счет игроков.
Допустим, у турнирного директора есть бюджет на призовые – миллион долларов. Но распределить эту сумму можно по-разному. Подавляющее большинство игроков заинтересовано в том, чтобы вся она поступила в общий призовой фонд. А можно из этого миллиона отложить примерно половину, пригласив пару звезд на хороших условиях. Большинству спортсменов это не выгодно, зато интерес к турниру наверняка вырастет и он получит дополнительную рекламу – налицо конфликт интересов.
Игроки, в свою очередь, стремятся по максимуму заработать на каждом турнире, по возможности сократив количество своих выступлений. Ведь чем больше ты играешь, тем легче раньше времени расплескать себя. Это противоречие стало причиной создания системы так называемых обязательных турниров.
Для теннисиста и вообще любого профессионального спортсмена отношения с девушками – специфическая территория, на которой у многих талантливых людей ломается вся карьера. Ты пашешь годами, осознанно двигаешься к цели, а потом близкий человек вдруг начинает задавать массу вопросов. Почему нельзя лечь спать немного позднее? Что изменится, если вечером мы сходим в кино или к другу на день рождения? Зачем тренироваться надо именно дважды в день по одному часу, а не один раз два часа? И у тебя невольно закрадываются сомнения, а стоит ли спорт таких жертв?
Но самого главного журналисты не знали. В одной из бутылочек, которую через некоторое время передал мне доктор Сергей Ясницкий, было обыкновенное пиво. Согласно одной из непроверенных версий, кто-то из команды срочно бегал за ним к метро «Спортивная».
Считается, что пиво помогает при судорогах. Употреблять его, конечно, следует в ограниченных количествах, ну так ведь и мне трехлитровую банку никто не предлагал. Я взял бутылочку в руки. Глотнул. Приятно удивился. Потом отхлебнул еще. И постепенно меня отпустило,
Меняют кроссовки игроки с разной периодичностью. Кто-то чаще, кто-то – реже. Мне, как правило, за один сезон требовалось пятнадцать-двадцать пар обуви. На траве специальные подошвы, предназначенные для этого покрытия, стираются очень быстро, после трех-четырех матчей. То есть на Уимблдоне, если ты доходишь до четвертого круга, тебе требуется две пары. А вот на харде я запросто мог сыграть в одной паре два, а то и три турнира. Хотя хард тоже бывает разный. Ну и, конечно, от продолжительности матчей тоже многое зависит.
Смена ракетки – очень тонкая тема, к которой следует подходить чрезвычайно ответственно. Ведь соблазнившись хорошим контрактом с новой фирмой, ты рискуешь упасть в результатах и вместо плюса уйти по деньгам в большой минус. В подтверждение этого можно привести массу примеров. В свое время Марат Сафин пробовал перейти с Head на Dunlop, даже подписал контракт, но в итоге был вынужден вернуться к старой ракетке, потеряв на этом много нервов и времени.
Первые месяцы сезона сложились для меня неудачно. В какой-то степени сказался так называемый фактор второго года, с которым сталкивались практически все теннисисты, попавшие в топ-100. Ты вроде бы достиг нового уровня, но теперь его приходится подтверждать. А это связано с дополнительным психологическим давлением. Одновременно у тебя растут амбиции. Ты хочешь добиться большего, причем как можно скорее, и ментально попадаешь в замкнутый круг, из которого не сразу находишь выход. У меня похожее состояние длилось несколько месяцев. К тому же в марте возникли проблемы с поясницей, которую требовалось подлечить.
