автордың кітабынан сөз тіркестері  Водоворот

Маргарита Симоньян

И сейчас, в сорок пять, она уже точно знала: неправда, что женщины всю жизнь помнят своего первого. Всю жизнь они помнят своего лучшего.

В Абхазии мне рассказывали, что, когда Бог раздавал народам земли, лучший участок – с самым красивым видом, самым спокойным морем, самой плодородной землей, где круглый год не переводятся свежая зелень и фрукты, где коровы и свиньи кормятся сами, а рыбу можно ловить руками, – он оставил себе под дачу. А абхаз на раздачу земель опоздал. И ему ничего не досталось.

– Почему опоздал? – осерчал Бог.

– Не мог уйти, гости были, как я их оставлю, – объяснил абхаз.

И тогда Бог пожалел абхаза и отдал ему тот самый, лучший участок, который оставил себе под дачу.

Я боюсь.

Но я запрещаю себе бояться. Каждый раз, когда ватное, серое застилает мне душу, я говорю себе: «Ты должна войти в этот сарай. Это не обсуждается, ты просто должна. Да, там крысы, вонючие крысы, но ведь ты человек. Тебя – больше. Пусть тебя не спасет одеяло, и сделают сорок уколов в живот, но в самом конце ты найдешь то, что не смог найти твой отец. Зажмурься – и просто войди».

абушка деликатно склонилась к Элитке

аджики, где стоит столитровый чан, в котором варят пугр – соленье из горного лопуха, – где холодильник то и дело дыхнет копченой форелью, чачей, шкарой из мелкой ставриды, где ковер стыдливо навешен на голые пеноблоки пристройки, которую соорудили, когда родился внук, но внук уже сам женился, а оштукатурить пристройку все некогда, да и не на что, да и вроде бы незачем.

На улице уже собиралась

Я кажу, пишлы как-то козаци в городе до тэатру. На Лэбэдынэ озэро. Сыдять, глядять. Сын грит: «А чого воны уси на цыпочках?» Батько отвечае: «Нэ знаю, сынку. Лэбэдив дюже много. Навэрно, вэсь двор в говне».

– Да нет, вроде не гуляю.

Дорога на главный пляж Дивноморска вела через парк реликтовой пицундской сосны, похожей на римскую пинию, которая, говорят, замечательно оздоровляет бронхи, – впрочем, приезжающие в Дивноморск пробовали здесь что угодно: пить разбавленный спиртом шмурдяк, выдаваемый за домашнее красненькое, грызть чурчхелу, сваренную из того, что осталось от шмурдяка, заготавливаемого загорелыми местными прямо в чугунных ваннах своих домов, исколотые селитрой арбузы, шальную любовь в виноградниках под можжевеловым склоном, – что угодно, но только не оздоравливать бронхи.

возвышалась над озером Карасун, вбок уходил полудикий жерделовый сад с тропинкой к ресторану «Курень», где посреди жирных сиреней на верандах с саманными