Маргарита Симоньян больше известна как журналист-международник, общественный деятель, участник политических ток-шоу. Однако в этой книге она раскрывается с совершенно другой стороны – как тонкий наблюдатель, знаток человеческой природы, продолжатель традиций русской психологической прозы. В ярких и остроумных, а порой грустных и лиричных рассказах перед читателем развернутся колоритные сценки из жизни старых адлерских двориков, утонувших в фейхоа и инжире, и кубанских казачьих станиц, нравы московских гостиных и «персонажей» закрытых столичных клубов, приключения журналистов в Абхазии и тяжелый моральный выбор провинциального губернатора..
Жас шектеулері: 18+
Құқық иегері: АСТ
Басылым шыққан жыл: 2023
Баспа: Издательство АСТ
Қағаз беттер: 279
Пікірлер402
💩Фуууу
Отвратительно. Пошлость. Изобилие грязных и скабрезных слов, какой смысл в употреблении их? Это унижение читателя.
34 ҰнайдыПікір
👍Ұсынамын
Великолепная книга, читается на одном дыхании, лёгкая жизненная, рекомендую однозначно
👍Ұсынамын
🔮Қазыналы
🚀Көз ала алмайсың
💧Көз жасын төктіреді
Чудесный сборник. Читаешь - как будто кто-то теплой рукой гладит по сердцу❤️ Очень рекомендую!
Дәйексөздер174
И сейчас, в сорок пять, она уже точно знала: неправда, что женщины всю жизнь помнят своего первого. Всю жизнь они помнят своего лучшего.
В Абхазии мне рассказывали, что, когда Бог раздавал народам земли, лучший участок – с самым красивым видом, самым спокойным морем, самой плодородной землей, где круглый год не переводятся свежая зелень и фрукты, где коровы и свиньи кормятся сами, а рыбу можно ловить руками, – он оставил себе под дачу. А абхаз на раздачу земель опоздал. И ему ничего не досталось.
– Почему опоздал? – осерчал Бог.
– Не мог уйти, гости были, как я их оставлю, – объяснил абхаз.
И тогда Бог пожалел абхаза и отдал ему тот самый, лучший участок, который оставил себе под дачу.
– Почему опоздал? – осерчал Бог.
– Не мог уйти, гости были, как я их оставлю, – объяснил абхаз.
И тогда Бог пожалел абхаза и отдал ему тот самый, лучший участок, который оставил себе под дачу.
Я боюсь.
Но я запрещаю себе бояться. Каждый раз, когда ватное, серое застилает мне душу, я говорю себе: «Ты должна войти в этот сарай. Это не обсуждается, ты просто должна. Да, там крысы, вонючие крысы, но ведь ты человек. Тебя – больше. Пусть тебя не спасет одеяло, и сделают сорок уколов в живот, но в самом конце ты найдешь то, что не смог найти твой отец. Зажмурься – и просто войди».
Но я запрещаю себе бояться. Каждый раз, когда ватное, серое застилает мне душу, я говорю себе: «Ты должна войти в этот сарай. Это не обсуждается, ты просто должна. Да, там крысы, вонючие крысы, но ведь ты человек. Тебя – больше. Пусть тебя не спасет одеяло, и сделают сорок уколов в живот, но в самом конце ты найдешь то, что не смог найти твой отец. Зажмурься – и просто войди».
