Теперь он часто злился: на своих одногруппников — за то, что они довольны жизнью, хотя в ней так многого не хватает. И на себя — за то, что ничего не может для них сделать.
Но пришлось взять именно отцовский велосипед с детским креслом на багажнике.
Ведь Гейба он тоже взял с собой.
Джонас очень удивился, когда увидел, что его Отец приставил шприц к головке ребенка и проткнул ее там, где пульсирует тонкая кожица. Младенец скривился и тоненько запищал.
— Почему он...
— Чш-ш-ш, — снова шикнул Дающий.
Отец что-то говорил, и Джонас понял, что он отвечает на вопрос, который Джонас собирался задать. Тем же ласковым голоском Отец говорил:
— Знаю, малыш, знаю. Больно, да? Но мне нужна вена, а вены на твоих ручках еще совсем малипусенькие.
Он медленно вводил жидкость в вену, пока шприц не опустел.
— Ну вот и все. Не так уж и страшно, — весело сказал Отец, повернулся и бросил шприц в урну.
«А теперь он его наконец помоет и запеленает», — сказал Джонас про себя, поняв, что Дающий не хочет разговаривать.
Он увидел, что ребенок перестал плакать. Потом дернул ножками. Потом обмяк. Уронил головку, прикрыл глаза. И затих.