Едва ребенок покажется — все разбегаются. Они его боятся, от него еще пахнет неведомым, понимаешь ли, он приходит с той стороны. Женский живот — всего лишь прихожая!
Очень скоро пошли слухи, будто платья Фраскиты Караско, портнихи из предместья Марабу, действуют на мужчин как приворотное зелье.
Ты примешала свой запах к каждому медовому месяцу в наших краях. Сотни белых платьев, спадая, заполняли брачные покои дроздами, разбойниками, пещерами, лесами и волнами, выхваченными из нашего путешествия. В твои времена море билось о деревянные каркасы кроватей, а простыни под любовниками, которых носило по волнам, скручивались в узлы.
Разве не рассказали мне мою историю до того, как я ее прожила? Разве не сочинили мое одиночество, не повлияли на него?
Я начинаю сомневаться в подлинности своих воспоминаний. В самом ли дела я — та, что решила остаться одна? Или та, кому одиночество было навязано, продиктовано матерью, сестрой, сказкой, которую с давних пор рассказывали во дворе?
Случается, мы прерываем прогулку и даже забываем, куда шли, остановившись у обочины дороги и засмотревшись на какую-нибудь мелочь, полностью уйдя в созерцание. Частица пейзажа. Пятнышко на странице. Взгляд цепляется за пустяк, который внезапно рассеивает нас, разрушает, а затем понемногу восстанавливает. И тогда мы продолжаем прогулку, а время течет дальше. Но что-то произошло. Бабочка задела нас, мы дрогнули, а она улетела и, может быть, унесла с собой крохотную частицу нас, наш долгий взгляд, упавший на ее развернутые крылья. И мы, одновременно отяжелевшие и ставшие более легкими, идем дальше своим путем.
Если моя молитва бесплодна, значит, я плохо поел за обедом, значит, в церкви холодно, и я никогда не обвиню в своих человеческих упущениях никакого чертенка с копытами. Петр отрекся от Христа, потому что боялся. Дьявол здесь ни при чем! Если дьявол и существует, то только в головах у людей
Как-то вечером одна из них застала у двери, ведущей в спальню молодой жены, длинную очередь из незнакомцев, и тогда служанки поняли, что ночью через ее постель толпами шли мужчины. Ее бессильный муж использовал других в попытках овладеть ею. Но тайна оставалась непроницаемой, красота спящей — безупречной, и М. Д., неспособный полностью насладиться женой, с ужасом смотрел, как увядают его собственные черты и сгибается спина. Он пытался ее любить и хирел с каждой новой неудачей, становился все более жестоким, безумным и бессильным. Мужчин, ожидавших в коридоре своей очереди проникнуть в светящееся тело, требовалось все больше. И пока им отдавали светлячка, солнце теряло силы, а муж мрачнел.
