Многие такие инструкции основаны на специальных протоколах применения аппаратов ИВЛ, принятых в Нью-Йорке и канадской провинции Онтарио. Аналогичный документ подготовило и Управление здравоохранения ветеранов – организация, объединяющая 144 медицинских центра, разбросанных по всей территории страны.
Однако появляется все больше свидетельств того, что такие инструкции вовсе не гарантируют первоочередное оказание медицинской помощи пациентам с наилучшими шансами на выживание при получении лечения. Несколько ученых провели исследования, пытаясь понять, как использование этих протоколов и инструкций влияет на состоянии пациентов отделений реанимации. Для этого они попросили врачей условно разделить этих пациентов, болеющих «свиным» гриппом H1N1 в сравнительно легкой форме, на категории и действовать так, будто все происходит в условиях чрезвычайной ситуации, и при необходимости ограничивать использование аппаратов ИВЛ. Полученные результаты оказались весьма тревожными. Большинство пациентов, помещенных в группу риска (аналог третьей категории в Мемориале), которых предполагалось отключить от аппаратов ИВЛ, после длительного лечения выздоравливали и выписывались из больницы. Были и такие случаи, когда пациентов, чьи шансы на выздоровление оценивались как более высокие, подключали к аппаратам ИВЛ, но в итоге они все равно умирали. Характерно также, что, несмотря на содержавшиеся в протоколах четкие рекомендации, врачи, проводившие процедуру триажа, зачастую не сходились во мнениях относительно конкретных пациентов и не были уверены в правильности принятых решений.
Законопроекты, в написании которых приняли участие Анна Поу и ее адвокат Рик Симмонс, были приняты единогласно. Они предоставляют профессиональным медикам штата Луизиана иммунитет, защищающий их от большинства гражданских исков, связанных с их работой «в соответствии с протоколом оказания медицинской помощи в условиях стихийных бедствий» (правда, не в тех случаях, когда речь идет о сознательном пренебрежении своими обязанностями). Что же касается уголовного преследования, то прокурорские работники, прежде чем принимать решение о возбуждении уголовного дела, должны получить заключение специальной медицинской комиссии, которая решает вопрос о наличии или отсутствии состава преступления. Поу поспособствовала принятию аналогичных законов и в ряде других штатов.
Притом что законодатели штата Луизиана рассматривали возможность внесения изменений в местные нормативные акты, ни один из них не удосужился попытаться узнать, что же на самом деле произошло в Мемориале 1 сентября 2005 года. Сама Анна Поу никогда об этом публично не высказывалась. Вместо того чтобы выяснить, как все было на самом деле, члены законодательного собрания штата поочередно благодарили Поу за работу во время и после урагана «Катрина». Один из них даже назвал действия бывшего генерального прокурора штата Луизиана по отношению к Поу «непростительными».
Когда Родни был моложе, он работал медбратом. Он не был уверен, что врачи и медсестры Мемориала в самом деле подвергли тяжелых больных эвтаназии. Но, размышляя о такой возможности, никак не мог себе представить, о чем они думали, решая, кому жить, а кому умереть. «Как можно говорить, что эвтаназия лучше эвакуации? – возмущался Родни. – Раз человек подавал признаки жизни, значит, его нужно было вывезти… всех нужно было вывезти. А уж кому суждено выжить, а кому нет – решать Господу».
Вирджиния Райдер и Артур «Буч» Шафер не считали, что в деле Мемориала восторжествовала справедливость. При этом, по их мнению, справедливость не обязательно подразумевала уголовное наказание – было бы достаточно, если бы в ходе судебного процесса общественность узнала правду о событиях в больнице.
Поу, Будо и Ландри представляли тех, кому больные доверяют свою жизнь и здоровье. Поэтому Шафер и Райдер считали, что было чрезвычайно важно, чтобы люди узнали, как медики могут вести себя в сложных ситуациях; чтобы все поняли: если человек является профессиональным врачом или медсестрой, это не означает, что он не может действовать вопреки интересам пациентов – под влиянием инстинкта самосохранения или же просто потеряв голову.
ксперту-криминалисту Сирилу Вехту было безразлично, понесет Анна Поу наказание или нет. Все, что его волновало, – это истина и те выводы, которые можно было сделать, основываясь на ней. Ради всего святого, думал он, Мемориал все же находился не на поле боя, и на его территории не рвались снаряды противника. Дело происходило в Новом Орлеане, спасательная операция проводилась с применением вертолетов и лодок. Как сотрудники Мемориала могли говорить, что у них не было возможности перенести вниз пациентов, находившихся на седьмом этаже? Неужели, если бы больным предложили спустить их с седьмого этажа через окно, даже если бы это было связано с риском и какими-то неудобствами, кто-то из них предпочел бы этому безболезненную смерть? Вехт считал, что случившееся сослужило плохую службу всей медицине, потому что дело Мемориала замяли, а представители медицинского сообщества отреагировали на обвинения эмоционально, хоть и не знали, что произошло на самом деле. Пока вывод, который многие сделали из дела Мемориала, был таким: в случае чрезвычайной ситуации в больнице все решают врачи. Если медик пожелает ввести пациенту смертельную дозу морфия и верседа, никто не сможет ему помешать. «Хотим ли мы, чтобы молодые врачи извлекли из случившегося именно такой урок? – спрашивал Вехт. И сам же отвечал: – Черт побери, это прецедент, и очень опасный прецедент».
Что же все-таки было не так с темой смерти в Соединенных Штатах? Почему американцы так часто оказывались не готовыми к ней? Кэти Грин, работая в реанимации, то и дело сталкивалась с подобными ситуациями. Люди очень часто просто не хотели говорить о смерти с умирающими, а также находиться рядом с близкими родственниками, когда те вот-вот должны были расстаться с жизнью.
Кэти нередко размышляла о том, почему люди отмечают любое важное событие в своей жизни, кроме смерти. Все хотят видеть, как рождается новая жизнь. Но ведь на одного рождающегося, как правило, приходится один умирающий, рассуждала Кэти. Значит, людям нужно учиться говорить своим близким «прощай», давать им возможность уйти из жизни с достоинством. Обсуждая эту тему с другими, Кэти спрашивала: «Если ваш самый близкий и любимый человек решит на весельной лодке отправиться в Китай, разве вы не придете на пристань, чтобы проводить его?»
При этом Поу не рассказывала своим слушателям о том, что ее арест был связан с обвинениями в убийстве пациентов, а не с тем, что она разделила пациентов на категории, используя весьма спорную процедуру триажа. Фактически она вообще ни словом не упомянула, что ввела беспомощным пациентам смертельную дозу сильнодействующих препаратов. Выступая перед представителями руководства больниц в Сакраменто, перед чиновниками, разрабатывающими планы действий в чрезвычайных ситуациях, в Чикаго, перед врачами в Техасе или адвокатами в Новом Орлеане, она никак не объясняла принятое ею и ее коллегами решение в четверг, 1 сентября 2005 года, ввести мощные лекарств
оу продолжила хирургическую практику и, кроме того, стала популярным лектором по вопросам, касающимся «этических вопросов», которые необходимо принимать во внимание при оказании медицинской помощи в экстремальных ситуациях. Однако в своих лекциях она искажала подлинный ход событий в Мемориале. «Нам позвонили из Агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях и сказали, что в полдень все должны погрузиться на лодки-аэроглиссеры, – сказала она, выступая в качестве главного оратора на конференции с участием примерно тысячи калифорнийских медиков, которые встретили ее продолжительной овацией. – Нам сказали: вывозите из больницы всех, кого можно вывезти, потому что оставаться в Мемориале больше нельзя». За долгие месяцы, пока Райдер и Шафер вели расследование дела Мемориала, никто из опрошенных не упоминал ни о чем подобном. Ничего не говорилось об этом и в публикациях по этой теме, которые продолжали появлялись еще в течение нескольких лет после урагана «Катрина».
Стоя на трибуне и обращаясь к участникам конференции, Анна Поу во всеуслышание заявила, что в Мемориале не было не только водопроводной, но и «чистой» воды,
Еще до ухода Фоти со своего поста подчиненный ему отдел по борьбе с мошенничеством в сфере «Медикейд» закрыл все дела, касавшиеся предполагаемых нарушений в медицинских учреждениях в период урагана «Катрина» и последующего наводнения. В частности, было прекращено и дело Медицинского центра имени Линди Боггс, где медики бросили на произвол судьбы самых тяжелых пациентов, а также домашних животных и трех своих коллег. Аналогично поступили и с делом против сотрудников больницы «Туро», медперсонал которой принял пациента по имени Одун Аречага за мертвого и оставил его в больнице, где его впоследствии нашли живым. «Привлечение к ответственности маловероятно» – так было сказано в обосновании о закрытии дел в обоих случаях.
