Оглавление

Предисловие, скрепя сердце

Мир тебе, Человек.

Я рад нашей встрече.

Входи.

Я никогда не любил читать предисловия, но и не читать было сложно, а вдруг там есть что-то важное. Полагаю, что в данном случае предисловие необходимо. Ты, несомненно, знаком с мифологией, хотя бы немного. Боги и герои древней Греции, боги Египта, герои «Ветхого завета» и многие другие, давно уже стали фундаментом мировой культуры. И даже те из нас, кто ни разу не обращался к этим образам целенаправленно, всё равно, знакомы с ними опосредованно. Задумывался ли ты хоть раз о том, что такое миф? Считаешь ли ты его просто народным творчеством? Поэтическим описанием окружающего мира древним человеком? Отображением изменений в общественном устройстве самых разных древних цивилизаций человечества? Подобное уверенно говорят нам учёные. Я тоже, сейчас, выскажу своё мнение по этому вопросу. А потом, подробно аргументирую его. Не верь мне на слово. Ты сам всё проверишь, взвесишь, обдумаешь и прочувствуешь, сам решишь.

Итак, миф, почти любой, это правда. Иначе говоря, это глубочайшее древнее знание, искажённое, зашифрованное, запутанное. В первую очередь, это знание о возникновении нашей вселенной, этот мотив в мифологии — самый распространённый, что совершенно логично, ведь это действительно главное. Вторым по распространённости в мифологии мира, мы встречаем мотив возникновения человечества на Земле. Он встречается реже гораздо, и это не странно, ведь он является, поздней и частной, вариацией первого. Причём, я имею в виду, вовсе не только те мифы, где тема его ключевая прямо указана. Чаще гораздо, это просто история некая, происходящая с кем-то, но понимая — на что нужно смотреть, вникая в смысл образов, понимаешь — о чём это всё.

Почему зашифрованное? Потому, что древние «посвящённые», древние «знающие», справедливо полагали, что слова, не есть знание, что приобретение в свой внутренний словарь новых слов, совершенно не означает познания. Они зашифровывали древние знания самыми различными способами, преобразовывали их в изображения, знаки, ключевые слова, тексты, описывающие символизированные образы, для того, чтобы человек, не любой, а удостоившийся прикосновения к знанию, будучи приведём в нужное состояние сознания, смог вдруг постичь, пережить, осознать, испытать озарение, инсайт, как сейчас любят говорить, чтобы его постижение стало действительным знанием, а не просто, новыми словами в его мышлении.

Есть и ещё одно, более простое, объяснение. Несложно заметить, что в течении веков и тысячелетий, изображения, создаваемые людьми, становятся всё более подробными, конкретными и реалистичными. Чем более ранней эпохе принадлежат те или иные изображения, тем они — проще, лаконичнее, символичнее. Порой они, по меркам современного человека, откровенно нелепы, несмотря на то, что зачастую, указывают на образы высокие, божественные. Думаю, дело в том, что человечество становится всё более и более рассудочным. Это большая проблема, ведь заменяя словами практически всё, — чувства, переживания, действия, достижения, опыт, — человек всё дальше уходит от живой жизни, в которой он, при этом, жизненно же нуждается. Так вот, в связи с этим можно заметить, что с течением времени, изображения, создаваемые людьми, всё больше и больше обращаются именно к рассудку человека, пытаясь прямо указать ему на каждый момент, на каждую деталь предлагаемого образа. Изображения прежние, причём, — чем ранее, тем более, — обращались скорее к фантазии, к сознанию человека, они были лишь указанием, знаком, в ответ на который, нужный яркий образ сам возникал в сознании человека.

Полагаю, порой мифы создавались как сценарии для мистерий. Мистерии, в том или ином виде, были очень широко распространены в древнем мире. Это были, своего рода, театрализованные представления, включающие в себя торжественные шествия и обряды. Они совершались для того, чтобы участники, допущенные к ним, были вовлечены в события, связанные с теми или иными деяниями богов, и сознанием и подсознанием, помимо слов, помимо рассуждений. То есть, чтобы они были вовлечены в непосредственное проживание. Полагаю, что какие-то мифы возникли как описание мистерий, хотя описывать их и было запрещено.

В том числе и по этой причине, при поиске реального смысла мифа, при его трактовке, стоит отбрасывать весь драматизм, мизансцену, мотивы героев, их взаимоотношения, чувства, и даже их имена, их специализацию, которую так любили раздавать богам люди во все времена. Ты увидишь, это не просто несодержательные украшения правды, это то, что прячет от нас эту самую правду, отвлекает нас, уводит в сторону. И конечно же, я думаю, ты сам это уже понял, а если не понял, то точно поймёшь по окончании нашего пути, что конечно же, совершенно неверно воспринимать мифы буквально. Как красивую поэтичную сказку, для эстетического наслаждения — да, сколько угодно, но если тебя интересует правда, то — нет, миф — это всегда символ. И пусть, не смущают тебя те, кто, порой тысячелетиями, воспринимает свою мифологию именно прямо и буквально.

Почему запутанное и искажённое? Потому, что шло время, приходили и уходили народы, цивилизации сменяли друг друга, порой драматично. Какие-то каноны, тексты, изображения, терялись, разрушались. Их пытались собирать в целое. Зачастую, уже не зная настоящего смысла, собирали из разнородного, или наоборот, из описаний одного и того же, в разных образах, разных формах. Переводили на другие языки, трактовали, объясняли. Ведь это неизбывная потребность человека, объяснять другим, непонимающим то, что, как кажется, понял сам. Повторюсь, и собирание, и перевод, и трактовка, зачастую совершались теми, кто не знал настоящего глубинного смысла, или знал не до конца, ведь часто это были те, кому мало было быть просто хранителями знания, кто хотел нести их в ширь, хотя по-настоящему, не всегда был допущен даже для того, чтобы быть просто хранителем, соответственно, искажения множились. Знание расходилось всё шире, от малейшего меньшинства посвящённых, к людям не посвященным. В результате, великое древнее знание стало достоянием всего человечества, каждого человека, но в малодоступной для постижения форме. Возможно, в наше время, когда, как кажется, открывается всё, что было скрыто когда-то, мы сможем постичь то, настоящее древнее знание. Ты прав, ведь это тоже будут, всего лишь слова. Но, здесь всё зависит от тебя. Думай, представляй, чувствуй, проживай. Через самые разные культуры, цивилизации, миры будет пролегать наш с тобой путь. Через самые разные взгляды на мир, настроения, состояния, через разные манеры повествования. И пусть не смутит тебя то, что порою перехожу на околостихотворный стиль изложения мыслей, а также — грамматика текста и пунктуация, особенно — пунктуация. С юных лет у меня так сложилось, что запятые, скорее ритм речи моей отмеряли, чем регулировали сложность предложений. Ну что, ты готов? Пойдём же.

Это предисловие к моей первой книге, книге — «правда мифа. алгоритм творения». Книга, что ты читаешь сейчас, является её новой, отредактированной и расширенной версией. А потому, далее мы с тобой пойдём по тексту моей первой книги, куда я, по ходу движения, буду вносить дополнения, уточнения, а по необходимости, и изменения. Не взыщи, если где-то встретится повторение мысли одной и той же.

Итак. Пойдём.

Был взрыв большим, но ненадолго

Отцы и дети: Гея, Крон, Уран

Мы начнём наше с тобой путешествие с «Теогонии» Гесиода, поэта и мудреца древней Греции. В своём великом труде он рассказывает нам о начале всего, о появлении богов и героев, а значит, есть все основания предполагать, что в начале этого повествования мы сможем найти, пусть и в символической манере, описание реального возникновения нашей вселенной. Эпизод, который я предлагаю тебе, является не самым началом «Теогонии», но мы встречаем в нём именно то, что нам с тобой нужно. Начнём.

…зародилась

широкогрудая Гея

всеобщий приют

безопасный…

…Гея же прежде всего

родила себе равное ширью

Звёздное небо, Урана,

чтоб точно покрыл её всюду,

и чтобы прочным жилищем

служил для Богов всеблаженных…

Что же мы видим в описанном здесь? Вспомни о том, что уже говорил тебе. Прочь убираем мотивы героев, чувства и драматизм, так же как и слова их. Вообще, пытаемся отстраниться от масок, фигур, типажей, ведь мы понимаем, что речь идёт не о людях. Попробуй представить всё описанное пространственно. Попробуй, время от времени закрывать глаза, чтобы видеть перед собой то, что видело «первое Я» нашей вселенной. Под этим наименованием я подразумеваю самое первое сознание, самое первое ощущение — «Я есть», а соответственно, именно — самое первое во вселенной «Я». Так вот, я полагаю, что закрыв глаза, ты видишь именно то, что видело, пробудившись, это самое, «первое Я». Ты сам понимаешь, сам видишь, что видело оно — ничего. Так же, можно почувствовать и понять, чем оно чувствовало себя. Думаю, ты согласишься со мной в том, что чувствовало оно себя, практически — ничем, лишь точкой зрения, лишь сознанием — «Я», «Я есть». Этот несложный метод, — периодическое закрывание глаз, — поможет тебе прочувствовать то, что происходило в той глубочайшей древности, при самом начале нашей вселенной, непосредственно, от первого лица.

«Гея широкогрудая», конечно же, здесь не «земля», а лишь, раскинувшееся, разлившееся пространство пустое, что видит перед собою это самое «первое Я», об этом — подробнее, дальше. Станет оно, вся пустота эта, вместилищем всей нашей вселенной позже немного.

Уран же, вовсе не «звёздное небо», а тот самый взрыв, что собою заполнить пытался её. Ты спросишь меня — о каком это взрыве я говорю? О том ли, что «большим взрывом» мы называем? И — да, ведь был он первым, «из ничего», и всеохватным, и — нет, ведь недолго пробудет, а схлопнется он, и только потом, вселенная, уже настоящая наша начнёт появляться.

…Дети рождённые

Геей-Землёю и Небом-Ураном,

были ужасны, и стали

отцу своему ненавистны

с первого взгляда.

Едва лишь на свет

кто из них появился,

каждого в недрах Земли

незамедлительно прятал родитель,

не выпуская на свет,

и злодейством своим наслаждался.

С полной утробою,

тяжко стонала Земля-великанша…

Каждый «ребёнок», Ураном и Геей рождённый — это лишь символ того, что взрыв расширенье своё в пустоте продолжает. То есть, это его составляющие. Заметил ты странность в тексте у Гесиода? Этих «детей», их «отец» в «мать» помещает. Задумайся, ведь это же всё меняет. Будь она «матерью», в более нам смысле привычном, она бы их, породив, помещала куда-то. Здесь же «супруг», детьми её наполняет, отягощая, всё больше и больше. В появлении этих «детей», помещаемых в «мать», и, её «наполняющих», больше и больше, видим мы символ достаточно ясный. Он говорит нам о взрыве вселенском большом, пустоту наполняющем, пытаясь всю бездну её собою заполнить. Идея же «детей ужасных», «отцу ненавистных» объясняется всё тем же бесконечным расширением взрыва в пространстве, ведь в этом при желании можно увидеть, и разрушение, и разрыв, и отторжение. В дальнейшем мы с тобой встретим множество самых разных примеров подтверждающих эту идею.

…Злое пришло ей на ум

и коварно-искусное дело.

Тотчас породу создавши

седого железа, огромный

сделала серп и его показала

возлюбленным детям,

и, возбуждая в них смелость,

сказала с печальной душою:

«Дети мои и отца нечестивого!

Если хотите быть мне послушными,

сможем отцу мы

воздать за злодейство

вашему; ибо он первый

ужасные вещи замыслил».

Так говорила. Но, страхом

объятые, дети молчали.

И ни один, не ответил.

Великий же Крон хитроумный,

смелости полный, немедля

ответствовал матери милой:

«Мать! С величайшей охотой

за дело такое возьмусь я.

Мало меня огорчает

отца злоимянного жребий

нашего, ибо он первый

ужасные вещи замыслил.

Так он сказал. Взвеселилась

душой исполинская Гея.

В место укромное сына

запрятав, дала ему в руки

серп острозубый, и всяким

коварствам его обучила.

Ночь за собою ведя,

появился Уран и возлег он

около Геи, пылая

любовным желаньем, и всюду

распространился кругом…

«Всюду распространился кругом», — новое указание на стремление первого взрыва большого к расширению бесконечному. Всё же остальное в вышеприведённом отрывке, это драматургия, украшающая повествование, но лишь отвлекающая от настоящего его смысла.

…Неожиданно левую руку

Сын протянул из засады,

а правой, схвативши огромный

серп острозубый, отсёк

у родителя милого быстро

член детородный и бросил

назад его сильным размахом…

Кастрация — символ совершенно ясный. Это лишение силы, лишение возможности воспроизводства, возможности роста, прекращение этого роста. То есть, речь идёт о прекращении расширения взрыва. Но, что же дальше? А дальше — движение назад, к источнику, к центру, сжатие, схлопывание. На это же, на возвращение назад, на схлопывание взрыва ясно указывает символ, что мы видим в строках — «бросил назад его сильным размахом».

Важно отметить, что Крон здесь не является силою внешней. Это всё та же среда, первая сверхтончайшая материя, что перестала расширяться как взрыв и стала сжиматься к центру себя, вновь собираться к бывшему центру взрыва, к его истоку. Что подтверждает нам эту идею? Послушаем вновь Гесиода;

…Рея, поятая Кроном,

детей родила ему светлых —

деву-Гестию, Деметру

и златообутую Геру,

славного мощью Аида,

который живёт под землёю,

жалости в сердце не зная,

и шумного Энносигея,

и промыслителя Зевса,

отца и бессмертных и смертных,

громы которого в трепет

приводят широкую землю.

каждого Крон пожирал,

лишь к нему попадал на колени

новорождённый младенец

из матери чрево святого:

сильно боялся он,

как бы из славных потомков Урана

царская власть над богами

другому кому не досталась.

Знал он от Геи-Земли

и от звёздного Неба-Урана,

что суждено ему свергнутым быть

его собственным сыном,

как он сам ни могуч —

умышленьем великого Зевса.

вечно на страже, ребёнка,

едва только на свет являлся,

тотчас глотал он. А Рею

брало неизбывное горе…

И вновь, что мы здесь видим? «Дети Урана», это само наполнение взрыва, его вещество, первоматерия, его составляющая. То, что она описывается, как символически состоящая из различных богов, богинь, а точнее — титанов, из различных имён братьев и сестёр Крона, что я не стал приводить здесь, указывает нам на то, что она не является однородной. Эта среда действительно состоит из различных аспектов, о чём мы подробно поговорим позже. Появление их и «помещение» в «мать» означало, что взрыв расширяется, наполняя её, заполняя собой пространство пустоты. Теперь, та же среда, составлявшая взрыв, схлопывается, вбирается в центр, к источнику взрыва, к началу былому его, и называется теми «детьми», которых «пожирает» Крон, то есть, центр взрыва, его бывший источник. В общем, совершенно не важно, что в случае с «детьми» Крона, детьми пожираемыми им, речь идёт уже о других титанах, точнее — богах-олимпийцах, о других именах, это всё равно, всё то же первовещество, перешедшее от расширения к сжатию.

Ты скажешь, что много там было сказано и другого, что нельзя произвольно отбрасывать всё, что угодно, что захотелось. Но, Гесиод поместил в поэме своей, действительно, много разного слишком. Там, и Персей, и Беллерофонт, и Геракл, и многое прочее, из разных, более древних сказаний. И говорят они нам о темах самых различных времени самого разного. Например, о событиях в мире людей на Земле, то есть, на миллиарды лет вперёд от вышеописанного. На эту тему мы с тобою поговорим при следующей встрече.

А пока, — множество примеров из самых разных мифов, подтверждающих нам, со своей стороны, самыми различными образами, всё вышеописанное, говорящих нам о том же.

О важности поддержки и простуды: Геб, Нут, Тефнут и Шу

…Геб и Нут очень любили друг друга ещё во чреве матери и появились на свет крепко обнявшимися. Поэтому в начале творения небо и земля были слиты воедино…

…Когда Шу разорвал объятия Нут и Геба, богиня Нут в облике Небесной Коровы вознеслась над землёй. От высоты у неё закружилась голова. Бог Солнца приказал Шу поддержать Нут. С тех пор Шу всегда держит свою дочь…

От культуры древнего Египта сохранилась великое множество традиционных изображений этих эпизодов; ты без труда найдёшь их. Геба изображают распростёртым на земле, а Нут, — шатром, аркой стоящей над ним. Её руки и ноги образуют стены, а тело — крышу. В центре, сидит или стоит, Шу, поднятыми руками поддерживающий тело Нут. Чтобы сделать этот образ понятным людям, чтобы вписать его в известные, простые категории, Нут называли «богиней неба» и изображали покрытой звёздами. Геба же, называли «землёй», и часто, изображали касающимся рукой и ногой рук и ног Нут, отсылая нас, таким образом, к идее горизонта, где земля касается неба. Но, мы с тобой знаем, что планета Земля и далёкое звёздное небо никогда не были «тесно обнявшимися» младенцами-близнецами, как Геб и Нут, в этом мифе. Прекрасно знали об этом и древние «посвящённые». Шу назвали «воздухом» потому, что это единственное, что, как кажется, существует между землёй и далёким звёздным небом. Ты видишь, что Нут является аналогом Геи, «земли» у Гесиода, а на деле — пустоты изначального пространства. Геба здесь называют «землёй», а у Гесиода это — Эрос, настоящий источник взрыва-Урана, его автор, его породитель, самое первое «Я» во вселенной, чей образ мы вскоре проясним подробно.

Если ты, как я предлагал, закроешь глаза, ты почувствуешь себя этим самым Гебом-Эросом, увидишь то, что видел он тогда, в самом начале творения и и без труда поймёшь то, что я пытаюсь объяснить. То, что у Нут «закружилась от высоты голова», это обычное для мифов искажение, обычная подмена. Задумайся. Геб назван «землёй», именно по причине того, что он символизирует единственное, что на этом этапе существует в пустоте. Это даже не точка. Это лишь точка зрения, сознание. Но, поскольку в пустоте на тот момент, кроме этого нет ничего, совершенно естественно признать Геба некой точкой опоры, а значит — «землёй». Соответственно, Нут, — пустота окружающая его, символически названа тем, что висит высоко над этой «землёй», то есть — «звёздным небом». Совершенно естественно, что «головокружение», символизирующее острый дискомфорт «первого Я», ошибочно приписывается Нут, а не Гебу. На самом деле, как ты сам видишь и чувствуешь, подвешенным в пустоте «нигде», над бездной, ощущал себя Геб, «первое Я», самое первое во вселенной, но подробнее об этом, позже.

Шу, называемый «воздухом», и якобы связывающий их, поддерживающий Нут, является совершенно очевидным, даже на изображениях, большим взрывом, всё тем же Ураном, пытающимся дотянуться до Геи, покрыть, заполнить её. Шу, и есть попытка Геба-Эроса и прочих, взрывом дотянуться до окружающей его пустоты, объединиться с ней, найти для себя в этой бездне хоть какую-то опору, спастись от ущербности и одиночества, чтобы вернуть, что кажется ему возможным, потерянную, при пробуждении здесь, целостность. То есть, именно то самое, что в мифе символически описывается в связи с Нут. На самом деле, Шу, то есть — первый большой взрыв, это попытка именно Геба, спастись от мучительного «головокружения». Почему Шу, также объявляется тем, кто разорвал их объятия, — мы проясним подробнее позже. Как и то, почему рядом с ним часто изображаются, ещё две фигуры, то есть, о важности принципа триединства, для возникновения, воспламенения взрыва.

Пока же, резюмируем. Некое изначальное единство разделяется на «первое Я» и окружающую его пустоту. В данном эпизоде их символизируют, — Геб и, нависающая над ним, Нут, действительно являющаяся самым первым «небом», хотя, конечно же, без каких бы то ни было звёзд, их, на тот момент, ещё не существовало. «Голова» же, «кружится от высоты» не у Нут, а у Геба, ведь это именно он, «первое Я», самое первое «Я» во вселенной, ощущает себя «ничем», висящим над бездной, затерянным в «нигде». Именно потому, пытаясь объединиться с ней вновь, пытаясь опереться хоть на что-то, Геб, «первое Я», вспыхивает первым большим взрывом, пытаясь заполнить собой всю окружающую его бездну, пытаясь слиться с ней. Именно этот взрыв и символизирует Шу, «воздух», вставший во весь свой рост якобы для того, чтобы поддержать Нут в её «головокружительной» высоте. Полагаю, что образ первого большого взрыва читается в символе Шу совершенно отчетливо.

Было в Египте и такое понятие как «хепер», означавшее — «приходить в существование, создавая что-то, путём распада себя на множество составляющих, в совокупности являющих целое». Распад себя, разрыв — ещё один частый символ взрыва. Подробный разговор о его составляющих ждёт нас впереди.

Ещё один колоритный образ. Египетский бог Ра «вычихивает» Шу и «выплёвывает» Тефнут. Вновь, вполне читаемый символ. «Вычихивание» — взрыв — Шу, «выплёвывание» — сжатие — Тефнут. «Вычихивание» и «выплёвывание», это типичный парный образ, образ двух фаз события, множество подобных которому, мы с тобой встретим в дальнейшем. Несложно увидеть в символе «вычихивания» движение вперёд и вширь, то есть, — взрыв. Символ же «выплёвывания», и в силу того, что он является второй частью парного образа, символизирующего две фазы события, и в силу негативной окраски образа «плевка», а также, по причине его связи с образом — жидкости, течения, утекания, убывания, достаточно ясно указывает нам на отступление, утекание, схлопывание взрыва, на его возвращение к истоку, на сжатие в точку. Мы с тобой, на нашем пути, множество раз встретим двойственные, парные образы двух фаз события, говорящие о расширении и сжатии, о взрыве и схлопывании в точку.

Вот и ещё одна, очевидно сходная версия. На коленях «богини-матери» Нейт сидит «солнечное дитя». Оно не видит её и не знает о ней. Страдая от своего одиночества, от своей заброшенности, дитя рыдает. Чувствуя презрение к его слабости, Нейт в гневе сплёвывает назад.

«Рыдание», в данном случае, это, вполне очевидно, способ, которым дитя пытается спасти себя от непереносимой боли одиночества. Соответственно, это первый большой взрыв. А «сплёвывание» — это опять-таки схлопывание, сжатие этого взрыва. Здесь тоже есть интересные подробности, о которых мы ещё поговорим. По другой версии, слёзы бросаются за спину — вновь символ того же. Мы ещё рассмотрим этот эпизод подробнее.

В связи с этой же парностью образа, образа двух фаз, двух этапов события, мы можем снова вспомнить «Теогонию» Гесиода. Первое поколение «детей», помещалось их отцом Ураном в их мать Гею, символизирующую, окружающую «первое Я» пустоту. То есть, речь там шла о расширении. Следующее поколение «детей», дети Крона, «поедаются» их отцом, символизирующим центр взрыва. То есть, речь в этих образах шла о вбирании вещества взрыва, о его схлопывании к центру, к истоку. Две фазы, — расширение и сжатие, переход которых от одной к другой, описывается символом кастрации Урана его сыном Кроном, что означает — прекращение расширения взрыва, после чего и начинается его схлопывание в исходную точку.

Купание — польза и вред: Яма и Ями, Купало с Купалой

В индуистском мифе о Яме и Ями, Ями, соблазняет своего брата-близнеца Яму.

…Пусть войдёшь ты в мое тело, как муж к жене!»

Яма ей возражает:

«Чего раньше мы не делали, как же это сделать сейчас?

Громко говоря истинное, шептать мы будем не истинное?»

Ями убеждает его:

…Ведь еще в утробе прародитель создал нас двоих супругами…

…Свидетели нам в этом — Земля и Небо…

…Сладострастная, что же ты обращаешься с таким соблазном к мужчинам?»

— пытается устыдить её Яма.

А Ями настаивает:

«Ко мне, Ями, пришла любовь к Яме,

Чтобы лечь с ним на совместное ложе.

Как жена мужу, хочу я отдать свое тело.

Да будем мы двое кататься туда-сюда, как колеса колесницы!»…

В итоге, Яма входит в неё. Это, всё тот же взрыв, которым «первое Я» пытается заполнить, окружающую его пустоту, которым он пытается объединиться с ней, найдя хоть какую-то опору, вернув, потерянную совсем недавно, целостность, это всё тот же Уран, всё тот же Шу. Ты скажешь мне, что Яма — это общеизвестный «бог смерти». Как же он может быть очередным образом первого во вселенной «Я»? Но, задумайся. В результате этого события, он умирает, и таким образом, становится первым родившимся, первым умершим и, что естественно, — «богом смерти». Подобно египетским Гебу и Нут, его сестра Ями, до их пробуждения и разделения, была с ним единым целым. Как и Нут, Ями символизирует пустоту, окружающую «первое Я». В данной версии, ущербность, неуют, дискомфорт «первого Я», его острое желание изменить сложившееся положение вещей, символически описывается нам, как влечение Ями к её брату Яме, влечение вызывающее ответное влечение. В результате, пытаясь изменить, это самое, дискомфортное положение, Яма взрывается, разливается в пустоте пространства первым большим взрывом, пытаясь таким образом спастись от ущербности, пытаясь вернуть потерянную цельность. Это событие и даёт основание называть его первым родившимся. Сказать, что он будет первым умершим потому, что был первым родившимся, будет верно, но не до конца, ведь это будет слишком умозрительно, без понимания того, о чём на самом деле идёт речь. Его «смерть» символизирует сжатие, схлопывание первого большого взрыва, его отступление, его попытку вернуться в начальную точку.

Совершенно естественно, что тот, кто был, первым во вселенной, умершим, то сознание, то самоощущение «Я», впервые проявившееся вовне и отступившее, сбежавшее от этого проявления, создав тем самым, некое новое, потустороннее пространство будет называться «царём», «богом» этого пространства, «богом мёртвых», «богом смерти». Ведь сжимаясь в точку, «первое Я» действительно пытается убежать от ужаснувшей его, окружающей пустоты. Сжимаясь, оно пытается совершенно исчезнуть из этого пространства, буквально выдавливая себя в мир «той стороны», в мир «потусторонний». Я называю его пространством «тьмы за глазами».

Закрой глаза и попробуй найти его. Это не та тьма, что ты видишь перед собой, но та, что ты предположительно чувствуешь находящейся напротив, позади глаз, внутри себя. Именно в неё, как я полагаю, «первое Я», как минимум, выглядывает, когда пытается исчезнуть из мира окружающие его пустоты. Именно её оно, также как и пустоту внешнюю, в значительной мере создаёт своим вниманием. И поскольку, само его сжатие — это «смерть», это новое пространство, этот новый мир, во множестве мифов называют «миром мёртвых», а само «Я» на этом этапе, становится «царём мира мёртвых», «богом смерти». Это Яма, это Осирис, это Один — «Владыка Валгаллы», то есть — повелитель мира умерших героев, и так далее. Эту же «тьму», Гесиод в своей Теогонии называет «тартаром», хотя, формально она должна называться «царством Аида». Здесь всё зависит от конкретных подробностей того или иного мифологического эпизода. Мы ещё не раз поговорим о «тьме за глазами», она очень важна для творения вселенной.

Возвращаясь к образам мифа о Яме и Ями, нужно сказать, что взрыв, как результат вожделения, желания объединения, мотив очень верный, но не единственный. По другой версии, Яма совершил жертвоприношение, то есть, ради сотворения мира, принёс в жертву Всевышнему себя, ведь ничего другого у него не было. Мы, ещё не раз встретим подобные мотивы.

Достаточно полным, как мне кажется, аналогом этого мифа является славянский миф о Купало и Купале. Сохранился он плохо, в нескольких версиях, и больше в народных песнях, чем в мифах. Имя Купало связывают, как со словом «купаться», так и с идеей бурного страстного кипения. Ты видишь, что здесь прекрасно подходят обе версии. Взрыв, как ныряние в бездну, и взрыв, как страстный, оргазмический порыв. Купала соблазняет своего брата, и за это он убивает, топит её. Очевидное искажение. Да, иногда взрыв предстаёт перед нами в женском образе, но здесь очевидно, что именно брат, мужское начало, воспылал вожделением, и он же бросился вперёд, нырнул. И он же, всё тот же взрыв, сжался, схлопнулся в точку, то есть — умер. Стал «царём смерти», стал Колядой. Ты можешь вспомнить старые, устойчивые выражения: «на кой ляд?!», «пошёл к ляду!». Несложно почувствовать, настроение этих посылов и отношение к этому «ляду», «Коляде». Отсюда, и календарные соответствия — Купало — большой взрыв, расширение, как летнее солнцестояние, то есть, максимум солнца, максимум дня, максимум года, Коляда же — максимальное сжатие в точку, конец и новое начало, как солнцестояние зимнее, минимум солнца, минимум дня, «дно года». Отсюда же, и Рождество Христово, правда, католическое.

Ты сам видишь, как мало существует реальных оснований для человеческих измышлений об отдельном, неповторимом национальном характере того или иного бога.