Потому что водка – это не напиток, это средство для незаконного проникновения в духовный мир. Это портал. Это мост в окно возможностей. Это срок. Это суд. Это лагерь. Это телка, которую и не вспомнишь. А там и ребенок, о котором хер когда узнаешь. Это труп, окоченевший в сугробе под забором, синий, как игрушка на новогодней елке. Квас такого не может, никто такого не может, а клятая водка постоянно такое может.
водка – это не напиток, это средство для незаконного проникновения в духовный мир. Это портал. Это мост в окно возможностей. Это срок. Это суд. Это лагерь. Это телка, которую и не вспомнишь. А там и ребенок, о котором хер когда узнаешь. Это труп, окоченевший в сугробе под забором, синий, как игрушка на новогодней елке. Квас такого не может, никто такого не может, а клятая водка постоянно такое может.
Ты честен либо с чужим человеком, либо с самым близким другом. Абсолюты сходятся. Миллиардеру насрать на деньги, и бомжу подзаборному тоже насрать на деньги. В экзистенциальном смысле бомж ближе к миллиардеру, чем обыватель. Это отдельное искусство – жить на краю своей популяции. Да и вообще – на краю.
Собирали когда-нибудь конструктор лего? Есть для дебилов, а есть очень сложные, хрен соберешь. Когда собираешь сложный, в конце обязательно останется деталька, которую некуда всунуть. Ты ползаешь на коленях вокруг замка, например, и никак не можешь найти нужное место. Это страшно бесит. Сюда присобачишь – не то, туда – лажа, а вон туда вообще ни к селу, ни к городу. А если вдруг находишь, это прямо кайф, будто ты Усэйна Болта обогнал. Так вот. Член – это такая деталька. Совать не пересовать его, пока правильную щелку отыщешь. Поэтому для потрахушек, то есть для поиска, любая щелка годится. Суй, не снимая сапог. Если не твоя – иди дальше. Если твоя – разуйся.
В Москве люди чаще трахаются между собой, невзирая на культурные различия. «Трахайся с людьми своего круга!» – как бы говорит Пермь. Москва лаконичней. Она просто говорит – Трахайся!
– Я думала, ты меня прогонишь. – Ты довольно дерзко говорила для думающей, что ее прогонят. – Если все равно прогонят, чего стесняться? – Тоже верно. Это вообще причина не стесняться на земле. Смысл стесняться, если нас всех прогонят на полтора метра под землю?
