Отъявленные благодетели. Экзистенциальный боевик
Павел Селуков родился в 1986 году на окраине Перми. В тридцать лет начал писать. Теперь автор нескольких сборников рассказов, лауреат Премии им. Катаева и финалист «Большой книги» («Добыть Тарковского»). «Отъявленные благодетели» — его первый роман.
У Ангелины умер муж Борис. Ангелина и ее сосед Олег отправляются развеять прах Бориса над Красной площадью, Невой и Черным морем. Но в ходе путешествия выясняется, что у этого ритуала есть серьезные противники.
«Это роман о приключении с возвышенной целью, в котором случился боевик, и о рефлексии главного героя по поводу приключения с возвышенной целью, в котором случился боевик». (Павел Селуков)
«Любопытно, как российский читатель отреагирует на такое роуд-муви, которое начинается исполнением воли покойного алкоголика, а заканчивается спасением мира во всех смыслах этого слова». (Алексей Сальников)
У Ангелины умер муж Борис. Ангелина и ее сосед Олег отправляются развеять прах Бориса над Красной площадью, Невой и Черным морем. Но в ходе путешествия выясняется, что у этого ритуала есть серьезные противники.
«Это роман о приключении с возвышенной целью, в котором случился боевик, и о рефлексии главного героя по поводу приключения с возвышенной целью, в котором случился боевик». (Павел Селуков)
«Любопытно, как российский читатель отреагирует на такое роуд-муви, которое начинается исполнением воли покойного алкоголика, а заканчивается спасением мира во всех смыслах этого слова». (Алексей Сальников)
Пікірлер9
👍Ұсынамын
Ох, странная какая, как будто Павел не совсем Павел… Но что-то в ней есть прежнее.
👍Ұсынамын
🔮Қазыналы
🚀Көз ала алмайсың
Потрясающий юмор, необычный и стремительно развивающися сюжет. Очень порадовал финал, потому что (дальше спойлер)
Друзья главного героя стали уже и моими друзьями, и их смерть была самым грустным моментом книги для меня.
С нетерпением жду других книг автора. Каждый раз читаю с огромным удовольствием
Друзья главного героя стали уже и моими друзьями, и их смерть была самым грустным моментом книги для меня.
С нетерпением жду других книг автора. Каждый раз читаю с огромным удовольствием
Дәйексөздер45
Фаня: Ты всех помнишь, кого убил?
Саврас задумался. Он, когда задумывается, на какающего бультерьера похож.
Саврас: Всех.
Фаня: По лицам?
Саврас: Не, ты чё, лиц не помню. Цифры.
Фаня: А я помню.
Саврас: Всех, что ли?
Фаня: Всех до единого.
Саврас: И в балаклавах которые? Их дохуя было, которые в балаклавах.
Фаня: Ну, глаза.
Саврас: А которых со спины? Или ты затылки помнишь?
Фаня ударил руками по рулю.
Фаня: Ты специально, Андрюха?
Саврас: Чё специально?
Фаня: Ничё! Я своим травмирующим опытом делюсь, а ты докопался!
Саврас: Ничё я не докопался! Я уточнял. И нет у тебя никакого травмирующего опыта, ты сам – травмирующий опыт.
Саврас задумался. Он, когда задумывается, на какающего бультерьера похож.
Саврас: Всех.
Фаня: По лицам?
Саврас: Не, ты чё, лиц не помню. Цифры.
Фаня: А я помню.
Саврас: Всех, что ли?
Фаня: Всех до единого.
Саврас: И в балаклавах которые? Их дохуя было, которые в балаклавах.
Фаня: Ну, глаза.
Саврас: А которых со спины? Или ты затылки помнишь?
Фаня ударил руками по рулю.
Фаня: Ты специально, Андрюха?
Саврас: Чё специально?
Фаня: Ничё! Я своим травмирующим опытом делюсь, а ты докопался!
Саврас: Ничё я не докопался! Я уточнял. И нет у тебя никакого травмирующего опыта, ты сам – травмирующий опыт.
Глушить бурбон из пластика – это как человека в чужой гроб положить, не по размеру: вроде и лежит, а бросишь взгляд – и мурашки бегут, потому что неправильно это все очень. Каждому напитку полагается свой сосуд.
Мне с таким народом пить нельзя, народ редеть начинает: кто в море утонет, кто в горах потеряется, а я, может, сам сюда приехал в море тонуть и в горах теряться, некогда мне.
