Ларинцеву казалось, что вот-вот и он навсегда покинет свое обреченное, бренное тело и легко переселится в сознанье мальчишки. Навсегда сбежит, окажется далеко, за километры от этой убогой, прокуренной комнаты. Профессор снова закрыл глаза, пытаясь зацепиться, за эту шальную, но добрую мысль. И понял, что если и была у него такая возможность, то доля секунды безвозвратно утеряна.
Пацаны отошли в сторону с пятака фонарного столба и продолжали наблюдать за полицией с безопасного расстояния. Через дорогу не далеко, но пока менты добегут до них на своих «козеножках», молодые и знающие соседские дворы ноги, унесут мальчишек легко и бесследно — ищи потом где захочешь, благо, что кругом малоэтажные арочные дворы.
Шею Николая Васильевича снова обожгло едкой волной боли, но нужно отметить, укол старик делал умело, боль быстро сменилось теплом, а тепло стало жаром. Но не мучительно-жгучим, а легким и приятным. Через пару минут профессор по психологии отошел ко сну.
«Все мы такие! Вместо того, чтобы собраться дружно и дать отпор уличным хулиганам, разбегаемся по одиночке и прячемся по углам, делая себя глупыми, беспомощными и беззащитными!».
На этот раз ухмыльнулся Рыжев, уже по его затылку Николай Васильевич понял, что тот ухмыляется. «Это не настоящие фамилии, — совершенно отчётливо подумал профессор».
Динамик на минуту замолк, собеседник на том конце провода перерабатывал услышанное. Ларинцев буквально слышал скрип его мыслительного процесса и этот процесс оставлял желать лучшего
— «Я не гнида, у меня докторская по психологии», — мысленно возразил профессор, но будучи человеком здравым и рассудительным, Николай Васильевич Ларинцев вслух промолчал. И правильно сделал.
Ну вот, лег, как миленький! А ты говорил, что в плечо стрелять придется.
— Это ты про плечо говорил, а я предлагал в ноги! — хохотнул второй говоривший, — да ты отсюда и в фонарный столб-то промажешь, чего там про плечо говорить.
Кряхтя и охая, он опустился сперва на колени, а затем, расстегнув нижнюю пуговицу дубленки, мешавшей ему лечь на землю, расставив руки вверх ладонями, он повалился лицом в снег. Заводить руки за голову профессор не стал.
