— Хорошо, а что они думают о нас?
— О ком?
— Э, да вы, я смотрю, никак не привыкнете к тому, что вернулись на родину. О нас, о Турции, конечно.
— Мы для них все еще страна фесок, гарема и паранджи.
— Вот как? Жаль, жаль! У нас уже очень многое сделано! — обиженно проговорил Мухтар-бей, словно столкнулся с ужасной несправедливостью.
— Мы не придаем этому значения, но это ведь очень важно! — сказал другой депутат. — Мы достигли больших успехов, и теперь нужно, чтобы об этом узнал весь мир!
Мухиттин виновато, словно по неосторожности разбивший вазу ребенок, смотрел на учителя литературы и бормотал про себя: «Да, он прав!
— Может быть, мне стоит писать тебе «письма с Востока», как Монтескье?
— Вы — Растиньяк наших дней. Помните Растиньяка из бальзаковского романа «Отец Горио»? Вот и вы такой же. Завоеватель... Да, это так будет по-турецки, правильно?
Я ведь рассказывал вам о моем покойном отце, паше? Так вот, он вместе с моей матерью сосватал Ниган-ханым за того самого Джевдет-бея, с сыном которого вы знакомы. Свадьба тоже была в нашем особняке. Мы потом этот особняк капитально перестроили, привели в соответствие с требованиями времени.
Сейчас у нас февраль тысяча девятьсот тридцать шестого, до тысяча девятьсот пятидесятого осталось всего ничего. Выпьем же и, забыв про гордость, примем всей душой республику и европейские порядки!
запах печали и маленьких семейных радостей
спрашивали сегодня, что такое жизнь. Фуату я ответил, что это глупый вопрос. Глупый, глупый! Зачем задавать такие вопросы? Их задают те, кто читает книги, размышляет... А тетушка Зейнеп таких вопросов не задает. Она живет. И я живу. Вот сейчас усну, утром встану, займусь делами... Женюсь, буду есть, курить, улыбаться... Улыбаться надо чаще. А потом перейду в мир иной. Вот прошел еще один день в этом мире...
Человеку нужно две жизни, две души. Одну для торговли, другую для радости. И не смешивать одну жизнь с другой, чтобы одна душа другой помогала, а не путалась под ногами.
Сколько раз я вам читал Гольдерлина, даже перевод написал! — И он начал читать наизусть уже слышанное Рефиком стихотворение, а потом строчка за строчкой перевел его на турецкий: — «Восток — могучий деспот, слепящий блеск его силы и величия повергает ниц. Люди на Востоке учатся стоять на коленях, прежде чем ходить, и молиться — прежде чем говорить».
