Оглавление

1. Слобожанские пасторали
2. Приблудный постоялец
3. Новая жизнь
4. Хозяин
5. Дачница
6. Налет
7. Спасение
8. Захар и Люся
9. В гостях
10. Проводы
11. В разлуке
12. На самом деле
13. Сеанс связи
14. Скважина
15. На доверенном хозяйстве
16. Кум
17. Живой свидетель
18. Наследство
19. Красавец
20. Тёлочки
21. Пастух
22. Воровской сынок
23. Подпасок
24. Любовь
25. Настя
26. Бабка Мария — Любашина мать
27. Любашина свекровь
28. Бремя
29. Заигралась
30. С рук на руки
31. Настина школа
32. Освобождение
33. Гадание
34. Взялся за ум
35. Погреб с секретом
36. Женсовет
37. Катакомбы и чем козак от казака отличаются
38. Клад
39. Конвертация
40. Экспедиция
41. Богатство
42. Консервация
43. Молочник
44. За политику

Приблудный постоялец

Извелся Мурзик по дороге на дачу. Отсидеть в корзине, замотанной сеткой, не имея представления куда тебя везут до конечного пункта назначения и не свихнуться, не так-то просто. Последний раз его вот так довезли до ветеринара, где он лишился своего детородного права. Однако, на даче оказалось вполне вольготная жизнь. Все лето он ловил мышей и гонял местных котов, которые страстно беспокоились за свои гаремы. Ведь коты грамоте не обучены и справку о Мурзиковой стерильности им никто не предъявлял. А когда только-только пройдя через все бои с местными альфа самцами, Мурзик освоился и стал у аборигенов своим, хозяева засобирались обратно. Конечно, там, в городе будет коврик под батареей, и всегда полная миска хрустящих вкусняшек, но ради этого надо снова позволить себя поймать и запихнуть в корзину, а зачем? Зимуют же как-то все эти местные кошки и коты, а значит и Мурзик не пропадет. Так что, когда хозяева приготовили для Мурзика корзину — он исчез. И хоть ты обкискискайся, а на электричку опаздывать нельзя, она сегодня уже последняя, а завтра детям в школу и взрослым на работу надо успеть.

Так Мурзик из дачного котика превратился в сельского жителя. Он еще какое-то время, до заморозков, обитал на чердаке хозяйской дачи, а потом перебрался на край села, в коровник Захаровского подворья. Тамошняя телка Масяня быстро к нему привыкла. Мурзик ласковый — забрался на перегородку стойла, облизал шершавым язычком искусанные оводами и мухами коровьи веки, потерся об ее морду и стал своим.

Тамошние хозяева, обнаружив однажды кота в коровнике, прогонять его не стали. Кормить не кормили, но и гнать не гнали. Ничего, он за ночь в сене-соломе мышей наловит и весь день сытый отсыпается.

Новая жизнь

Стояла февральская оттепель, обманный запах весны спровоцировал на селе собачьи свадьбы, а в хлеву у слесаря-наладчика птицефабрики, Захара Колесника отелилась корова. Отелилась в срок, случилось это ночью. Супругам не до сна — ждали. Признаки ближайшего отела у Масяни стали очевидны — провис живот, опустился крестец, вымя налилось и появилось молозиво, произвольно капающее из сосков. Хотя, симентальская порода вынослива и неприхотлива, но Масяня первотелка и за нее было немножко боязно.

И вот наступил вечер, когда корова легла на бок, на подстеленный загодя чистый брезент. Захарова жена взбила и запихнула ей под голову «подушку» из пшеничной соломы, подогрела воду, промыла заднюю часть коровы теплой водой с мылом, подготовила растворы марганцовки и йода, острые и чистые ножницы и все стали ждать. Скоро начались схватки, отошли околоплодные воды и слизь, вылез плодный пузырь с теленком. Обошлись без ножниц — пузырь теленок прорвал сам. И пупочный канатик обрезать не пришлось, все происходило само собой. Когда Масяне поднесли новорожденного, она старательно его облизала, очищая свое чадо от остатков слизи.

Вот так и появился на свет бычок, которого по февральскому происхождению нарекли Лютым.

— Эх, Люсенька! Да какой же он Лютый? Ты только полюбуйся на этого милого мальчика! Цветочек, Лютик. Душка, ну просто душка да и только!

Захар, несмотря на рабоче-крестьянское происхождение, имел не по мужицки сентиментальную и нежную натуру, в противовес своей супруге, которая коня на скаку остановит и спуску не даст никому.

— Ладно, тешься своим Лютиком до Троицы. А там или зарезать или продать придется. Зарезать-то лучше. Нынче 50 гривен за кило живого веса дают, так что навару никакого, а так мяса на год хватит.

Лютик сосал Масяню и не особо-то прислушивался к людским голосам. Он еще не знал, кто в этом мире главный. Для него весь мир сосредоточился на мамином тепле и на ее сладком соске. А Людмила продолжала рассуждения:

— Даже если была бы тёлочка, я бы ее все равно не оставила. Молоко продается с трудом. Сестра твоя больше по вагонам утренней электрички с молоком не ходит, она свою корову зарезала и уже три месяца, как швеей-мотористкой на фабрику устроилась. В садоводстве летний магазин открыли и больше некуда столько сыра варить, а уж молока-то и летом дай Бог пять литров за день продавала. На молокозавод по три гривны за литр сдавать, себе в убыток. При таком раскладе Масяню пора под нож, а самим бы в Польшу на заработки. А мы осеменителя вызываем-тратимся, с ее отелом возимся. Что вздыхаешь? Я дело говорю. Дом ремонтировать не на что. На машине стыдно из гаража выезжать, не то, чтобы до города доехать. Ты под ней больше валяешься, чем на ней катаешься. С огорода и наших заработков на птицефабрике только и кормимся, а так чтобы денег на ремонт отложить, так только на заплатки там и тут наскребаем. Оглянись кругом — в селе по боле трехсот дворов будет и только пять придурков коров держат. И тех в одно стадо не собрать, пастуха не нанять, бо мы в разных концах живем. С середины апреля по октябрь, каждое утро, как последняя воровка на пастбище Масяню выгоняю. Хорошо еще, что брошенные участки в садоводствах есть, а кабы не было… Нет, со скотиной пора завязывать! Много ты со свиноматки нашей наварил, когда власть очередную боротьбу с африканской чумой затеяла? Шо, двадцать гривен за кило живого веса от государства и пропала наша Хрося за неделю до опороса! А ты уже бухгалтерию тогда развел: одномесячных поросят за пятьсот, двумесячных за шестьсот, а трехмесячных за семьсот гривен продавать. И накрылась вся твоя бухгалтерия медным тазом. Умные люди, как тока в телевизоре про соседнюю область эпидемию объявили, всех своих свиней закололи и коптильни раскочегарили, а ты ждал, вот и дождался. Так что нехай до Троицы откормятся и обоих забить. Солонины наготовим, что на рынок свезем, что для себя. Нечего дурью маяться, куры-кролики есть и хватит. Если жизнь долго не меняется к лучшему — смотри, как бы она не изменилась к худшему!

Лютик пока не знал, кто в этом мире главный — тянулся, сосал теплую мамку, стоя на дрожащих, еще не окрепших тонких ножках. Кот Мурзик забился в самый темный угол, наблюдая за происходящим и решая, как ему дальше быть. Впрочем, этот коровий детеныш вряд ли станет душить крыс и приносить добычу на хозяйский порог. Может он для чего-то хозяевам и понадобится, раз они за него так переживают, но уж Мурзику-то он явно не конкурент.

Хозяин

Захару крыть нечем, Люся во всем права. И дом ремонтировать надо и «жигуль-семерка» уже в таком состоянии, что только на запчасти распродать получится. Но вот скотина не камень, не бревно и не железяка, она живая в глаза тебе смотрит. Люся правду-матку режет, а сама, поди, тоже переживает, да виду не подает. Смысла в такой жизни нет. Детей Бог не дал, живут по-привычке, да и скотину держат по-привычке. Еще три года назад, как старой корове вышел срок, Люся затосковала и сама запросила телочку купить, а теперь вот. Понятное дело, надо ехать на заработки, а при хозяйстве на заработки не сорвешься.

— Я, Люсенька, понимаю, но даже если от всей скотины избавиться, даже если Полкана с Мурзиком выкинуть, пока мы в Польше заробляем, нам хату добры люди так обнесут, шо гвоздей не соберем.

— Значит один хтось ездить будет.

На один хтось выпало ехать Люсе. Знакомые пристроили возле Кракова к солидным панам кухаркой, те на трассе отель с парковкой держали. Так что приготовление солонины пришлось отложить. Все чинно и официально. Взяли кредит в банке, оформили рабочую визу на десять месяцев.

Виза — дело непростое. То, что украинцам теперь для прогулки в Евросоюз безвиз дозволен, так это для туристов. Туристы, такие люди, которым дома делать нечего. А у Люси полон двор хлопот и за хатой, как за живой скотиной тоже ухаживать каждый день надо. Люся если и отправится в ту Европу, так только по крайней нужде, на заработки, чтобы в хозяйстве дыры залатать. Таким, как Люся, рабочую визу оформлять надо. А для этого дела в Харькове Центр Визовой Поддержки имеется, только туда идти, как в лотерею играть. Деньги всяко потратишь, а с визой могут так промурыжить, что хозяева отеля из под Кракова тебя не дождутся. Лучше сразу к посредникам обратиться. У тех посредников-то в Центре Визовой Поддержки все схвачено. Оно, конечно, гораздо дороже получается, но уж зато наверняка. Так что пришлось как следует, в кредит потратиться.

И укатила Люся на панщину в чужи люди, оставив Захара дома, на хозяйстве, расплачиваться с тем кредитом и с обязательным уговором, чтобы к ее возвращению, он заказал соседу, забить Масяню и Лютика.

К ее возвращению, это к Рождеству следующего года. Впервые разлуку с женой Захару застило утешение, что скотине продлили жизнь. Ведь и у Масяни на душе бурлили какие-то чувства. Она же понимала, что хозяйка ее разлюбила. Да, что там разлюбила, когда в хлев теперь заходит один Захар, а Людмила туда ни ногой. У Масяни теперь одна радость — Лютик. Хозяин, конечно, гладит ее и ласковые слова говорит, и как хлев почистит, да корму задаст, долго еще с ней и Лютиком возится, а все ж голос не тот и рука не та.

Но на одних чувствах далеко не уедешь, их на хлеб не намазать и в карман не покласть. У Захара его слесарно-наладочная служба суточная. Между сутками двое суток выходных. А за скотиной догляд постоянный нужен, скотину на сутки не бросишь. Тут, как ни охай, ни вздыхай, а проблему надо решать кардинально. Пришлось взять отпуск за свой счет на неделю, чтобы собраться с духом и покончить со скотиной. Духом собираючись стал сам по вагонам электрички молоко на продажу носить. Из нераспроданного молока делал творог и тож