автордың кітабынан сөз тіркестері  Новый курс. Разговоры с самим собой

Дмитрий Крымов

Никто никого не понимает. У каждого своя боль. Каждый — пружина, раскручивающаяся по своим собственным законам.

Поход за грибами как национальная идея, как «скрепа», как единая страсть, которой подвержены все.

Дважды два превращается на глазах в сложное уравнение, не имеющее решения.

В первой части на сцене стояла огромная белая стена, за которой каким‑то образом угадывалась какая‑то таинственная жизнь и из которой появлялись наши предки и выдувался их прах, а во второй — огромный деревянный рояль, к которому такая же огромная Мама привела маленького Шостаковича.

две идеи, к которым я не знал как подступиться несколько лет: о родословной еврейского народа и о Шостаковиче. По поводу каждой у меня были какие‑то мысли, но все как‑то не складывалось. Первую идею я хотел сделать как бесконечные роды, мужчины должны были рожать мужчин — 42 раза. Именно столько раз мужчины рожали мужчин от Авраама до рождения Христа. По тексту ясно, что рожали именно мужчины: о женщинах в этой части Библии почти не сказано.

Борьба с одиночеством — повторение имен ушедших людей, писание музыки. Человек (маленький) перед лицом чего‑то большого — стена, род, погибшие, умершие, мать, Родина, музыка, смерть, любовь.
Заглядывание в бездну. Трагический оптимизм

Чтобы вернуть ей остроту, нужно было еще раз ударить по этим осколкам, так чтобы получились новые сколы и наши руки были бы в крови, как и души смотрящих.

Этот криминальный период русской истории предстал перед нами как разбитое на много маленьких кусочков стекло или зеркало.

И каждый — разный, и каждый — часть очень быстрого целого.

опасаются подслушивания и тут же предают друг друга при первой возможности. С тех пор, с момента написания «Годунова», прошло двести лет, опыт подслушивания и опасности, связанной с этим, у нас накопился громадный. Два боярина, разговаривающие этими «опасными» для XIX века текстами, не вызовут нужной дрожи у публики. Не вызовут нервной дрожи, в лучшем случае любопытство и смех. А тут дрожь, дело идет о жизни, оба прощупывают друг друга, стараясь не сказать главного. Даже имя того, кто появился, боятся произнести вслух. Не уверены ни в ком, при этом едят и стараются изобразить спокойствие.