Андрей Толоков

Две осенние встречи

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Андрей Толоков, 2019

Эта история о сложной и порой даже трагической судьбе главной героини, Ольги Орловой. Начинается она в 82-м году прошлого века и продолжается до наших дней. В этой книге переплетаются извечные проблемы в отношениях отцов и детей, мужчин и женщин. Свою любовь Ольга пронесла через всю жизнь, несмотря на то, что все было против.

16+

ISBN 978-5-4496-4825-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Две осенние встречи
2. 1
3. 2
4. 3
5. 4
6. 5
7. 6
8. 7
9. 8
10. 9
11. 10
12. 11
13. 12
14. 13
15. 14
16. 15
17. 16
18. 17
19. 18
20. 19
21. 20
22. 21
23. 22
24. 23
25. 24
26. 25
27. 26
28. 27
29. 28
30. 29
31. 30
32. 31
33. 32
34. 33

1

Ольга отрешённо сидела в зале суда на той самой скамье, на которой даже не думала оказаться ещё вчера. Потухшими глазами она смотрела на сестру Серафиму, сына Кирилла, адвоката и его помощницу. Вот-вот зайдет судья и зачитает приговор. «Да всё равно, что они там решат. Я сделала то, что должна была сделать», — подумала Ольга и подняла свой взгляд на пока ещё пустующее кресло судьи.

— Встать! Суд идет! — громко объявила секретарь заседания.

В тишине зала зашуршала судейская мантия. Судья холодным взглядом оглядела присутствующих в зале и начала:

— Провозглашается приговор…

2

Ольга стояла у окна. На улице шёл дождь. Холодные капли стекали по стеклу. Она смахнула слёзы и принялась готовить отцу ужин.

— Ольга! — послышался из спальни хриплый, но властный голос Александра Павловича.

— Чего тебе? — громко спросила Ольга.

— Подойди, — сухо и жёстко сказал отец.

«Опять командует! — подумала Ольга, — сил уже даже ложку поднять нет, а всё начальник. Деревянный мундир по тебе плачет». Эта ненависть к отцу, казалось, родилась вместе с ней. Так ненавидеть можно только человека, лишившего тебя кого-то из близких.

Ольга зашла в комнату к отцу. Здесь стоял резкий запах лекарств, перемешанный с запахом старости. Отец полулёжа сидел на кровати и щёлкал программы телевизора.

— Принеси мне травяного чая. Только, — Александр Павлович сделал небольшую паузу и поднял холодные глаза на Ольгу, — не очень горячий. Затем небрежно махнул рукой, будто выгоняя её, — Иди уже! Шевелись ты быстрее.

Ольга, молча, вышла на кухню, опустилась на стул, и глухой стон вырвался из её груди.

— Господи! — она встала на колени перед маленькой иконкой, висевшей в углу кухни — Господи! Прости меня. Я не могу больше его терпеть. Но почему, почему ты всё никак не заберешь его? Он должен попасть в ад. Только там ему место.

Насылая на отца гневные проклятья, она открыла свою сумочку и достала из глубины маленький пузырёк, завернутый в мятую газету. Это был отвар из вороньего глаза. Она сделала его из тех ягод, которые собрала, когда ездила с сестрой за грибами. Сама того не понимая, она собирала ягодка за ягодкой, тщательно пряча их на дно лукошка. Что с этим делать поняла уже дома. Ольга вспомнила, как бабушка рассказывала, что отваром из этой ягоды её мама свела в могилу ненавистного участкового, который изнасиловал её в молодости и потом всю жизнь издевался. Все в деревне тогда подумали, что помер он от водки — уж больно любил.

Рецепт отвара бабушка дала внучке ещё несколько лет назад. Тогда Ольга не придала этому значения, но отказываться не стала. Теперь этот день пришёл.

— За всё, — шептала Ольга, — за мою исковерканную жизнь, за смерть бабушки Софии, за твоё скотское отношение к людям. И пусть я попаду вместе с тобой в ад, но ты будешь гореть, а я буду это видеть.

Она подогрела травяной чай и влила туда ядовитый отвар.

— Ну, скоро ты там, ворона? — раздраженно крикнул из комнаты Александр Павлович. — Зачем Вальку отпустила? Она бы всё уже сделала.

— Иду, — полушёпотом ответила Ольга.

Руки дрожали. Сделав глубокий выдох, она вошла в комнату отца и поставила чай на столик у кровати.

— Вот твой чай, — она хотела сказать «папа», но язык не повернулся.

Ольга медленно вернулась на кухню и подошла к окну. Прижалась лбом к холодному стеклу и пустым взглядом стала рассматривать во дворе островки последнего снега, поедаемого дождем.

3

Александр ввалился в избу, громко топая грязными по щиколотку сапогами.

— Валька! Валька! — заорал он, опускаясь на табурет. — Ты что, сука, мужа не встречаешь, поганая твоя душа!

Сию же минуту Валентина выбежала из комнаты:

— Сашенька, ну что ты опять ругаешься. Оленьку купала, — стаскивая грязные сапоги с мужа, виновата шептала Валентина.

— Оленьку! Нагулянную твою! — шипел Александр.

— Да что же ты, Сашенька. Она дочка твоя, родная. Кровинушка твоя.

Александр схватил своими толстыми сальными пальцами Валентину за растрёпанные волосы и, смотря в упор своим колючим взглядом, пьяным голосом сказал:

— Моя кровинушка, говоришь? Серафима моя кровинушка. Её прямо с меня художник писал. А откуда эта белокурая в нашей семье, я не знаю, — переходя на крик, он потащил Валентину в комнату, где в маленьком металлическом корыте стояла, дрожа, крошечная девчушка. Мокрые кудряшки подрагивали в унисон тельцу то ли от холода, то ли от страха перед пьяным мужиком.

— Она не нашего рода — произнёс Александр, ткнув в грудь девочке, — нагуляла сука!

Валентина упала на колени и громко зарыдала. Вся деревня знала о том, что Александр — гулёна ещё тот. Почти все незамужние, да и некоторые замужние, бабы побывали на его скрипучем топчане в конторе. А уж кто не дружил с ним, так житья тому в деревне не было. Директор заготконторы имел большую власть — любого мог в бараний рог скрутить. Так что все старались не ссориться с Александром.

Валентина была скромная и безропотная, безумно влюблённая в своего мужа, женщина. Ей голову поднять было некогда, не то что ребёнка на стороне нагулять. Он ведь её в жены взял из дядькиного дома, почти сироту, без кола и двора, полуграмотную. Зато мордашкой была смазливая и характером мягкотела, а с его нравом именно такая и нужна.

Александр намеренно обвинял Валентину в том, что Оля не его дочь: «Бабу-то в узде держать надо, чтобы ненужных вопросов не задавала», и на счёт родства не сомневался, знал, что дочь его. Но порядок есть порядок. Пусть боится.

Из своей маленькой спальни вышла Софья Ивановна, мать Александра. Слегка наклонив голову на бок, посмотрела с укоризной на сына.

— Сашка! Зачем над супружницей издеваешься? Верна она тебе, сам знаешь.

— Не лезь, мать, не лезь! Я тут решаю, что говорить, а что делать. Сказал, сука она, значит, сука!

Александр снял пальто и бросил его Валентине.

— Почисти. Сейчас.

Валентина молча пошла в сени выполнять приказ мужа. Софья Ивановна взяла полотенце, обернула в него маленькую продрогшую Ольгу и унесла девочку в свою комнату.

Александр следил за всем своим пьяным взглядом, потом сбросил ботинки и сел за стол, широко расставив локти. В углу комнаты стояла напуганная восьмилетняя Серафима.

— Что уставилась? — спросил отец. — Давай неси что-нибудь пожрать. Что там мать приготовила?

Девочка неуверенными движениями стала накрывать на стол. Она видела, как это делает мама, но прежде не расставляла ни тарелки, ни приборы сама, поэтому всё выглядело нелепо.

— Вот ты такая же тёлка, как и твоя мать, — с недовольным видом пробурчал Александр. — Иди лучше её позови.

Сима выбежала в сени. Через секунду вошла Валентина, приглаживая растрёпанные волосы.

— Водки налей!

— Да тебе, поди, хватит, Сашенька.

Муж поднял холодные глаза.

— Сядь! — указал он на табурет, стоящий в углу. Валя покорно присела. — Я от тебя ухожу.

Валентина зажмурила глаза, будто желая представить, что это сон. И каким-то беззвучным слабым стоном выдавила из себя:

— Куда? К кому?

— Какая разница? Я уезжаю из этой дыры в Елисейск. Решено и точка. Спать сегодня лягу здесь, на скамье. Постели мне.

Валентина схватила с печки платок и со слезами выскочила на улицу.

Весь следующий день Валя просидела в избе. Воды она не носила, детей не кормила, мужу ужин не готовила. Только изучала пустым взглядом деревянные стены избы и решала как быть дальше, как поднимать девочек. У неё не было ни образования, ни специальности. Да и работать ей ещё не приходилось, всё умение сводилось к тому, чтобы быть замужем. С самого утра Александра не было дома и где он — никто не знал. Вернется ли сегодня или больше не придет в этот дом как ее муж и хозяин? Ей нужен был хозяин, по-другому она не умеет, не привыкла.

Валентина подняла голову и осмотрела дом. Софья Ивановна хлопотала у печи, готовила детям покушать. Сима сидела у окна и делала уроки. Маленькая Оля играла с куклой, сидя на кровати. Эта картина не доставляла Вале никакого удовольствия. Если Александр не вернется, то эта жизнь ей не интересна. Она встала и подошла к бабушке Софье:

— Софья Ивановна, — почти твердым голосом произнесла Валя, — Если Саша не вернется, если он уедет или уйдет к другой женщине, я поеду за ним.

— Как же так, а дети?

— Нет. Дети нет. Вот с чем он меня взял, с тем я за ним и поеду.

Софья Ивановна от удивления присела на лавку:

— Побойся Бога, дорогая! Это твои дети. Как они без тебя, без матери?

— А вы на что? — возмутилась Валентина. — Вы же их так любите!

Вдруг Валя перешла на шёпот. Взяла руку Софьи Ивановны, присела перед ней, и умоляющим голосом произнесла:

— Ну пожалуйста, Софья Ивановна. Я так люблю вашего сына. Я не смогу без него. Пожалуйста, не мешайте мне. Умоляю!

4

На третьем этаже здания городского комитета кипела комсомольская жизнь — во всю подготовка к 65-летию Великой Октябрьской Революции. На них возлагали серьёзные надежды партийные лидеры Елисейска. В кабинете секретаря горкома ВЛКСМ собирались активисты. Ольга Орлова, секретарь комсомольской организации местного «Смешторга», пришла одной из первых. И, как всегда, села рядом с секретарём горкома. Оля выгодно отличалась от других комсомольских лидеров своей энергией, работоспособностью и удивительным умением располагать к себе людей. За это её очень ценили, в особенности сам секретарь горкома, Георгий. Место на заседаниях Ольге определил лично — справа от себя. Честно говоря, она ему уже очень давно нравилась. Он бы поухаживал за ней, но прежде всего надо было думать о карьере, поэтому пока довольствовался её присутствием с собой рядом на заседаниях.

Дверь распахнулась, вошел Георгий, легко улыбнувшись всем присутствующим, он обернулся назад и обратился к кому-то в приемной:

— Проходите, товарищ старший лейтенант, не стесняйтесь. У нас люди добрые, не обидят.

В кабинет вошел офицер, молодой стройный брюнет. Слегка сросшиеся брови и карие глаза, предавали его внешности какой-то южный шарм.

— Здравствуйте! Разрешите представиться. Старший лейтенант Яковлев.

Кто-то из девушек выкрикнул с места:

— А если неофициально?

— Неофициально, Кирилл, — немного смущённо ответил офицер.

Ольга с любопытством разглядывала парня: «Хорош лейтенантик. В нашем городишке таких не водится, — подумала она, — жаль только, что колечко на правой руке. Женат красавчик». И тут она вспомнила выражение своей бабушки Софьи: «Хороших парней ещё щенками разбирают».

— Присаживайтесь, — Григорий указал гостю на стул в углу кабинета и бодрой походкой пошел на свое место, — я, прежде чем начать наше мероприятие, коротко расскажу, зачем приехал к нам старший лейтенант Яковлев. Кирилл является военным корреспондентом окружной газеты Московского военного округа. Здесь он по заданию редакции. Дальше, Кирилл, рассказывай сам.

Кирилл поднялся, поправил китель, оглядел присутствующих и начал:

— В вашем городе или где-то рядом живёт человек с очень интересной судьбой. Зовут его Евгений Барновский. В Афганистане он был снайпером в разведроте, где, рискуя своей жизнью, спас товарищей от гибели и чудом остался жив. Потом госпиталь и демобилизация. Сейчас мы не знаем, где он находится. После долгих самостоятельных поисков я обратился к Георгию в надежде с вашей помощью найти этого парня.

Кирилл достал из портфеля стопку одинаковых фотографий — изображение Евгения и на обратной стороне все собранные данные.

— Если узнаете что-то ещё об этом человеке, сообщите мне. Я остановился в гостинице «Центральная», номер 202. Заранее всем спасибо.

Кирилл начал раздавать комсомольцам фотографии. Ольга смотрела на него очень пристально. Её взгляд буквально приклеился к молодому офицеру. Что-то завораживающее было в этом брюнете. Кирилл подошел к Ольге и протянул ей фотографию. На какое-то мгновение их взгляды встретились. Удивительно, но ни он, ни она не могли оторваться друг от друга. Они будто разговаривали глазами на языке понятном только им двоим. Пусть диалог длился секунду, но Георгий успел обратить на это внимание. Он встал и твёрдым голосом сказал:

— Так, всё, Кирилл, нам надо возвращаться к работе. Мы обязательно поможем тебе найти этого человека. Спасибо. До встречи, — Георгий протянул руку и после рукопожатия проводил военного корреспондента до двери.

Ольга посмотрела на фотографию. Нет, она никогда не видела этого человека, но коллег в «Смешторге» поспрашивает. Может быть кто-нибудь знает или видел этого героя-афганца. Лейтенанту надо помочь. Георгий уже начал совещание, а Ольга продолжала думать о том, почему она не могла оторвать взгляд от глаз Кирилла. У неё, в 21 год, конечно, были парни. И даже был бурный роман с одним из них. Но никогда ещё она не сталкивалась с таким странным чувством. Какое-то невероятное любопытство, внезапное желание встать и уйти вместе с этим человеком. Не важно куда, главное, вместе с ним. И пусть они не знакомы и виделись всего несколько минут. Оля пока не могла понять, что с ней происходит. В реальность её вернул внезапно прорвавшийся в её размышления вопрос Георгия.

— Оля, вы меня слышите?

— Да. Да, извините, я задумалась.

— Я говорю о том, что вам надо до мелочей продумать, как организовать праздничную торговлю в местах торжеств, — закончил речь Георгий, не особо скрывая своё раздражение невнимательностью Орловой, — завтра подготовьте свои предложения и мне на стол.

5

Семья Орлова Александра Павловича, второго секретаря Елисейского горкома партии, жила в небольшом, но приличном доме, недалеко от центра города. Старшая сестра Ольги, Серафима, несколько лет назад вышла замуж и жила с мужем. В одном доме с ними жила бабушка Софья, хотя у неё ещё был свой маленький домик на окраине города. Хотя возраст уже давал о себе знать, она всё так же бодро хлопотала по хозяйству.

У Ольги с бабушкой были очень тёплые, дружеские отношения, чего не было ни с отцом, ни с матерью. Софья была невероятно светлым и добрым человеком. Ольга часто приходила к ней, чтобы рассказать самые сокровенные тайны и поделиться тем, чем никогда ни с кем не делилась.

В тот вечер Оля пришла домой позже обычного, совещание в горкоме затянулось. Отец сидел в столовой, медленно перелистывая «Правду». Мамы дома не было, и Ольгу встретила бабушка.

— Иди, голубушка, помой руки и садись. Я тебя покормлю.

— Здоровая кобыла. Могла бы и сама себя накормить, — как мысли вслух произнес Александр Павлович.

— Саша! Зачем обижаешь дочку? Ребёнок пришёл с работы. Устала, наверное, — вступилась за Ольгу бабушка.

Ольга, молча, поставила на стол сумку. Бросила укоризненный взгляд на отца и пошла, мыть руки. Софья Ивановна решила убрать сумку со стола, но одно неловкое движение и сумка упала на пол. Из неё посыпались всякие женские штучки и фото афганца, которого разыскивал Кирилл.

— Это что за фото? — нахмурив брови, спросил отец, — Жених, что ли? Ну-ка, мать, дай взглянуть. — Александр Павлович стал рассматривать фотографию.

— Это афганец, — объяснила Ольга, — его разыскивает корреспондент из Москвы. Он там какой-то подвиг совершил и пропал потом после демобилизации. Вроде как у нас осел.

— Так я его знаю, — складывая газету, сказал отец, — он в охотхозяйстве, у Романовича, главный егерь. Приезжает генеральный и только его ставят. Глаз алмаз. Ценный кадр.

— У Романовича, это в Березниках, что ли? — уточнила Ольга.

— Да, в Березниках. Так что скажи своему корреспонденту, пусть ноги в руки и поторопится. Романович всех в отпуск отправляет.

— Спасибо, папа, — Ольга спрятала фото в сумочку и села ужинать. Вечером Оля не стала звонить в гостиницу, а утром, по дороге на работу, зашла. Алевтина Николаевна только что приняла дежурство и собиралась пить чай с печеньем.

— Здравствуйте, тётя Аля, — задорно поздоровалась Оля.

— Здравствуй, Оленька. Что так рано? Опять надо какого-нибудь ревизора пристроить?

— Да нет. У вас тут в 202-м живёт офицер. Кирилл Яковлев.

— Всё может быть. Я только сегодня утром заступила. Пока не знаю.

— Передайте ему, пожалуйста, что я нашла человека, которого он искал. Запишите мой телефон рабочий. Пусть позвонит. 2-23-09. — Оля положила на стойку конфетку, — приятного дежурства.

— Оленька, какая ты хорошая девчонка, — скрестив руки на груди, сказала Алевтина, — обязательно всё передам.

Уже через три часа Кирилл с Ольгой ехали на «уазике» из местной военной комендатуры в охотхозяйство Бориса Романовича. Для Кирилла очень важно было выполнить задание редакции, тем более, что разыскивал он Барновского долгие месяцы. Материал должен был получиться хороший.

Кирилл, поглощенный своими мыслями, ехал на переднем сиденье и не замечал, как Ольга, сидевшая за водителем, внимательно рассматривала его. Густые черные, аккуратно подстриженные волосы, по-мужски крепкая шея. Нос с небольшой горбинкой напоминал греческий профиль. Она смотрела на Кирилла и понимала, что этот офицер начинает ей нравиться. Никаких чувств у нее, конечно, нет, но если бы он пригласил её на свидание, Ольга бы не отказалась.

Как оказалось, съездили не зря и очень вовремя. На завтра у Евгения уже были планы уехать к сослуживцам в Крым на отдых. Кирилл уговорил его задержаться в Елисейске ещё на пару дней, посвятить это время рассказам об афганских событиях. Евгений отказывался, но Ольга своей завораживающей улыбкой и беспроигрышной фразой: «Ну пожа-а-а-луйста», убедила Барновского согласиться.

Обратно в город возвращались уже вместе с Евгением. Разговор не клеился. Барновский был молчалив и на вопросы корреспондента отвечал односложно. Ольга в разговор не вмешивалась, сидела молча и смотрела в окно на пасмурное октябрьское небо. Через час они уже въезжали в город, афганец попросил попросил остановить машину и высадить его:

— Я тут у друзей переночую, — забирая свой баул, сказал Евгений, — а завтра, как договорились, в 9 буду ждать вас в горкоме. До свидания.

Дверь уазика захлопнулась. Кирилл обернулся к Ольге и пару секунд смотрел на неё лукавым взглядом, прищурив один глаз.

— Что? — вздернув плечи, спросила Оля, — Со мной что-то не так?

— Что вы, Оля, все так. Я ваш должник. И просто хочу вас отблагодарить, если это возможно, сегодня?

Ольга отвернулась к окну и заулыбалась.

— Я, — продолжал Кирилл, — приглашаю вас на ужин прямо сейчас. Соглашайтесь.

Она готова была в ту же секунду сказать «да», но необходимо было выдержать паузу и показать, что она в раздумьях. «Эти интеллигентские штучки: уместно, не уместно, — думала она. — Какого черта? Конечно, уместно». Она подождала ещё немного времени и, заметив в глазах офицера испуг, выпалила:

— Да, поехали, была не была.

В ресторане они весело болтали, рассказывали друг другу о себе и смешные истории из жизни. Заказали бутылочку «Токайского». Оба любили именно это вино. Им было комфортно и приятно проводить время вместе. Вокруг были разные люди, пробегали официанты, настраивали инструменты музыканты, но ни Кирилл, ни Оля этого не замечали. Для них вокруг было пусто. Только они вдвоем, напротив друг друга. Лишь когда музыканты заиграли безумно популярную тогда песню «Cosa sei», они очнулись. Кирилл протянул руку Ольге и, не говоря ни слова, они стали танцевать. Ольга очень хотела, поднять голову и посмотреть в глаза Кириллу, но боялась. Боялась спугнуть то чувство, которое начало радовать ее сердце. Этот офицер был из другого мира. Это не местные парни с семечками в карманах, не местные начальники, в глазах которых читалась подленькая похоть. Это был мужчина из другого, неизвестного Ольге мира. Мира, где есть галантность и внимательность к женщине. Мира приятных слов и запахов, трепетного прикосновения к женской руке. Ольга в этом мире ещё никогда не была.

Они провели вместе несколько часов. Кирилл пошёл провожать Олю домой. Они шли по тёмной улице. То тут, то там сверкала в лужах луна. Утром шёл дождь, а высыхало в этой местности всё очень долго. Кирилл протянул девушке руку, чтобы помочь перепрыгнуть через очередную лужу. Оля крепко взяла офицера за руку и вдруг ощутила на его руке обручальное кольцо. Она остановилась и на секунду замерла.

— Что-то случилось? — с недоумением спросил Кирилл.

— Нет, все в порядке. Только, прошу тебя, не провожай меня дальше. Здесь рядом. Я дойду сама.

Кирилл хотел было что-то возразить, но, увидев холодный взгляд Ольги, все понял.

— До свидания, Оля.

— До свидания, — тихо произнесла девушка и быстрой походкой скрылась в темноте улицы.

Как всегда дома Ольгу ждала только бабушка София.

— Девочка моя, что же так поздно? — почти шёпотом спросила Софья Ивановна.

Ольга обняла старушку, прижалась к ней и на ушко шепнула:

— Бабуля, я была на свидании с очень хорошим парнем, — после этих слов Оля тяжело вздохнула.

— Но что-то в этом парне не так? — тоже шёпотом спросила бабушка.

— Да, бабушка. Женат он, — Ольга отвернулась к окну и замолчала.

— Почему же ты пошла с ним на свидание? Или не знала, что женат?

— Да знала я всё. Нравится он мне, — Ольга обняла себя руками за плечи и дрогнула. — Что-то холодно у нас.

— Отец не велит топить на ночь. Уголь экономит, жмот. Плохо же я все-таки его воспитала, — Софья Ивановна взяла большой цветастый платок и накинула его на плечи внучке, — совета ждешь от меня?

— Бабушка, а кто ещё мне подскажет? Что мне делать теперь? Как поступить с этим?

— Поступай, внучка, так, как велит тебе сердце. Лучше один раз в жизни напиться крови, чем всю жизнь питаться падалью, — бабушка присела на табуретку и, зарыв глаза руками, занервничала, — Господи, зачем я тебе это говорю. Грех встречаться с женатым мужчиной. Не слушай меня, старую дуру. Оленька, ты такая молодая и красивая девочка. У тебя ещё будет любовь. Счастливая и светлая, — она положила руку на плечо Ольге и с глубоким вдохом сказала, — всё не то я тебе советую. Сердце своё слушай. Оно подскажет.

С этими словами Софья Ивановна удалилась в свою комнату.

Ольга ещё долго не могла заснуть. Сердце выскакивало из груди и никак не хотело успокаиваться. Эти мучения продлились до глубокой ночи. И уже далеко за полночь девушка всё же заснула.

6

После обеденного перерыва Орлова зашла в приёмную секретаря горкома комсомола. Она всегда строго выполняла те поручения, которые ей давали. Знала, что Григорий ждёт от неё предложения по организации праздничной торговли. Оля поздоровалась с секретаршей Тамарой Васильевной и стала ждать. Через несколько минут в приемную вошли Григорий, Кирилл и Барновский.

— О! Ольга! — слегка удивленно сказал Григорий. — Ты по какому делу?

— Здравствуйте! — Оля вежливо поздоровалась и строгим взглядом посмотрела на Георгия. — Вы, Георгий, пригласили меня с предложениями.

— Ах, извини, Оля! Я закрутился и совсем забыл, — не давая ей ответить, Георгий взял Ольгу под руку и провёл в свой кабинет. Следом вошли Кирилл и Евгений.

Кирилл хотел тепло приветствовать Ольгу, но, заметив, что она не обращает на него никакого внимания, решил отделаться официальным:

— Здравствуйте!

— Проходите, товарищи. Присаживайтесь, — пригласил гостей секретарь горкома, потом обернулся к Ольге и сказал, — Оля, ты, пожалуйста, подожди. Мы сейчас обсудим с ребятами ситуацию и потом займёмся твоими предложениями. Хорошо?

Ольга махнула головой в знак согласия. Мужчины расположились на стульях в углу кабинета и стали что-то серьёзно обсуждать. Ольга со стороны смотрела на этих молодых людей. Ах, если бы она тогда знала, какую роль каждый из них сыграет в её жизни. Сколько радости, слёз и страданий принесут ей эти люди. Если бы тогда она об этом узнала, то наверняка бы выскочила из этого кабинета и бежала, бежала, бежала далеко за горизонт, пока этот кабинет, этот город и эти люди не исчезли бы из её жизни. Но тогда она этого знать не могла. Она сидела и смотрела на молодых, полных энергии и задора мужчин, один из которых ей очень нравился.

— Ну, вот на этом и порешим, — подвел итог беседы Георгий.

Молодые люди пожали друг другу руки и стали выходить из кабинета. На выходе Кирилл обернулся и знаком показал Ольге, что будет ждать её внизу. Она еле заметно кивнула головой.

Вечером они были уже в молодёжном баре «Комета». Это было маленькое помещение с современным, по тем временам, интерьером. Там собиралась, как сейчас бы сказали, «продвинутая местная молодёжь»: джинсы, свитера с ярким рисунком, «мальборо», «салем», коктейли. В общем, атрибуты, хоть немного напоминающие западную жизнь. Музыка тоже звучала европейская и американская. Лишь иногда пробивались Антонов, Пугачева и Машина Времени. Попасть сюда было практически невозможно, но Ольга, хорошо знала заведующую, поэтому для неё всегда был свободный столик. Они сидели вдвоем, пили коктейли и Кирилл рассказывал Ольге про свою семью, службу, работу военного корреспондента, о мечте поехать работать куда-нибудь в «горячую точку» и о том, как активно мешал этому его отец — человек заслуженный и известный.

— А я так не хочу, — продолжал Кирилл, — я хочу как все. Попробовать все своими руками. Хочу сам решать, что мне делать в этой жизни. Конечно, отца тоже можно понять. После того, как погиб мой старший брат, я у них с мамой остался один. И все-таки это моя жизнь.

Ольга не перебивала собеседника. Она внимательно слушала то, что он говорит, но ещё внимательнее она наблюдала за его мимикой. Её завораживали движения губ, ресниц, рук — всё было в нем гармонично. А смех был настолько заразительный, что удержаться и не посмеяться вместе с Кириллом, было невозможно. Именно в этот момент она поняла, что влюбилась.

Они просидели в баре до самого закрытия. Танцевали под Пупо и Дайану Росс. Они уже не боялись смотреть друг другу в глаза, рассказывая своими взглядами о зарождающихся чувствах. Они соединялись.

Кирилл проводил Ольгу до самого её дома.

— Завтра, я надеюсь, мы увидимся?

— Конечно, Кирюша, обязательно увидимся, — Ольга поднялась на цыпочки и поцеловала Кирилла в щеку, — до завтра.

Ольга зашла во двор, а Кирилл, постояв ещё немного, медленно пошёл в гостиницу.

Утром Ольга позвала на разговор свою подругу Надежду.

— Наденька, у тебя родители, когда приезжают? — начала Оля издалека.

— Ещё неделю будут в санатории. А что случилось? — с испугом спросила Надя.

— Всё нормально. У них в доме сейчас никто не живёт? — заговорщицки шептала Оля.

— Нет.

— Не пугайся. Я встретила такого парня, такого… Мне очень надо побыть с ним наедине. В гостинице нельзя. Понимаешь?

— Да ради Бога, — округлив удивлённые глаза, ответила Надя, — только там плохо натоплено, холодно. — Надежда засмеялась. — Сейчас ключи принесу.

Она заскочила в свою бухгалтерию и через минуту протянула Ольге ключи. Потом сжала руки в кулачки и тихо провизжала:

— Олька, я за тебя так рада. Не шалите там!

— Не бойся! Посуду бить не будем.

Оля еле дождалась вечера. И вот они встретились и пошли гулять по городу. Она намеренно повела Кирилла по той улице, на которой жили родители Надежды.

— Сюрприз хочешь? — вдруг остановившись, спросила Оля.

— Хочу, — немного протяжно ответил Кирилл.

Оля открыла калитку и, взяв за руку своего кавалера, повела его в дом. Внутри и правда было прохладно. Но печка была теплая и быстро нагрелась, видимо, Надежда с утра протапливала. Была какая-то неописуемая романтика в этой встрече. Деревянный дом, печка с дровами, на столе кружевные салфетки и кровать с металлической сеткой, как в старых фильмах. Но главное было то, что они были вдвоем. И никто не в силах был помешать их любви.

7

— И давно у вас это? — жёстким голосом спросил Сергей Сергеевич сына.

— Давно, папа. Уже полгода, — опустив голову, ответил Кирилл.

— И ты все эти полгода каждую неделю ездишь в этот Елисейск?

— Ну не каждую, но часто. Как есть такая возможность.

Сергей Сергеевич стоял у окна, заложив руки за спину. Он смотрел на мокрую мостовую и свежую листву, дрожащую от весеннего дождя. Апрель 83-го не радовал хорошей погодой.

— Мало.

— Что? — не понял отца Кирилл.

— Я говорю, солнца мало. Скоро Первомай, а хорошего солнышка ещё не было, — пояснил Сергей Сергеевич. — Ты любишь её? Или это так, что-то новенькое?

— Папа! Если бы это было просто что-то новенькое, разве я пришёл бы к тебе? Разве стал бы я с тобой советоваться? — с легкой досадой спросил Кирилл.

— Так ты любишь её? — твёрдо отчеканив каждое слово, спросил Сергей Сергеевич.

Кирилл и сам спрашивал себя об этом много раз. Когда он видел Ольгу, был рядом с ней, то понимал, что жить без этой женщины не может, но когда возвращался домой, в семью, осознавал, что его место здесь. Здесь комфортно, тепло, здесь его любят. Если бы он, молодой мужчина, мог бы ответить на эти вопросы сам, он бы не пришёл за советом к отцу. Он бы не доверился умудрённому опытом родителю, а решил бы всё сам, но самому не получалось.

— Понятно! — как бы услышав внутренние рассуждения сына, резюмировал Сергей Сергеевич. — Понятно. А что с Наташей? Что ты с Наташей будешь делать? Лучшей жены на свете ты не найдешь.

— Да. Наташа святая. Я не могу себя представить без неё, — как бы вслух рассказывая свои мысли, произнес Кирилл, — Папа, я не хочу никого обманывать, но я не могу понять, как это сделать. Где и как я совершил ошибку?

— Это не ошибка, сынок. Это жизнь. Мужчина может любить двух женщин. И обеих очень сильно, и обеих по-своему. Но не забывай, рано или поздно придётся сделать выбор. И не факт, что выбор этот будет единственно правильный, — Сергей Сергеевич сделал небольшую паузу, — ты знаешь, Кирилл, когда ко мне приходят родственники смертельно больного пациента, и просят: «Доктор, вы же такой гениальный хирург, сделайте все, что угодно, только спасите его». Что люди понимают под этим «что угодно». Кому угодно? Как угодно? Понимаешь, всегда выбор из очень неопределенных обстоятельств. Это не просто устоявшаяся фраза «что угодно», это люди хотят оставить все, как есть, но не знают, как это сделать, и всю ответственность за выбор они возлагают на врача. И я, как врач, должен сделать за них этот выбор. Я не могу от этого отказаться. А если я выбрал не то, что спасет их родного человека? Тогда они смотрят на меня и с укором говорят: «Ну как же так, доктор? Мы же на вас надеялись». Я хороший хирург, но я не Бог. — Сергей Сергеевич подошел к сыну и взял его за плечи. — Сынок, этот выбор должен сделать только ты. Я, Кирилл, не всезнающий. Я могу ошибиться. Думай, сын, думай. Моё мнение такое — не надо рушить семью, но решение должен принимать только ты сам.

Яковлев старший похлопал Кирилла по плечу и неспешным шагом вышел из комнаты. Кирилл поспешил на Киевский вокзал. У него была двухдневная командировка на Украину. А этим же вечером из своей поездки вернулась Наташа, жена Кирилла. Первым делом она приехала к его родителям. Она знала, что муж уехал, но очень важной новостью хотела поделиться именно сегодня. Вера Николаевна, мама Кирилла, очень приветливая и добрая женщина, стала для Наташи хорошей подругой. Она приготовила ужин и накрыла стол. Сергей Сергеевич сидел, как всегда, во главе. Ели в тишине. Яковлев был задумчив и не склонен к разговорам. Наконец, когда трапеза подходила к концу, Наташа встала и скромно спросила:

— Можно я кое-что вам расскажу?

Сергей Сергеевич медленно поднял глаза на невестку. Ему сегодня уже кое-что рассказали. Что на этот раз? Обстановку разрядила Вера Николаевна:

— Рассказывай, Наташенька.

— Я… нет, не так, — Наташа глубоко вздохнула. — Вы скоро будете бабушкой и дедушкой, — она, сказав это, широко заулыбалась.

— Боже, какое счастье, — Вера Николаевна подошла и обняла Наташу.

— Это очень хорошая новость, Наташенька, — слегка просветлев, произнес Яковлев. — Я тебя поздравляю — и, после небольшой паузы добавил, — вы будете счастливы с Кириллом. Долгие годы будете счастливы. Такое моё решение.

После этих слов он встал, ушёл к себе в кабинет и попросил ему не мешать. Весь вечер говорил с кем-то по телефону.

8

Лайнер, с именем одного из большевицких вождей, должен был отчалить ровно в полночь. Кирилл час назад прошёл паспортный контроль и сидел в каюте, рассматривая в окно ночную суету ленинградского порта. Ещё две недели назад он и предположить не мог, что его так внезапно отправят в эту длительную командировку, да ещё так далеко. Он очень давно этого добивался, но все будто были против него: и родители, и начальство, и Наташа. Теперь, когда Кирилл уже не очень этого хотел, всё получилось. Не мог он тогда знать, что именно отец подключил все свои связи и добился этой командировки для сына. Парень искренне думал, что это стечение обстоятельств.

Он сидел в каюте и мысли об Ольге его не покидали. Он должен как-то ей сообщить о том, что уезжает надолго, что остаётся с Наташей и что скоро у них родится ребёнок. Он должен всё объяснить. Нельзя пропасть просто так, это неправильно и жестоко. Последний раз они виделись в апреле, чуть больше месяца назад. Встреча была страстной и перед расставанием Ольга сказала, что переезжает из Елисейска в Москву, так как хочет быть поближе к любимому. Нет, она вовсе не хотела разбивать семью, просто хотела быть ближе. Именно после этого Кирилл всё рассказал отцу.

Он достал из дипломата большую тетрадь и начал писать письмо Ольге. Как он будет его отправлять и откуда — не думал. Просто писал. Писал ещё любимой женщине. Этим письмом он перечёркивал часть своей жизни, убивал любовь и не только свою. Он исправлял, как ему казалось, ошибку. А, может, совершал новую.

9

— Какая же ты сука! — Александр Павлович не стеснялся в выражениях. Он продолжал пожирать Ольгу взглядом своим и шипеть. — Никакого ребёнка у тебя не будет. Вы это видали? — Александр Павлович повернулся к домочадцам, и развел руки, как конферансье перед объявлением очередного номера. — Видали? Отец всю свою жизнь вкалывал и прогибался, чтобы подняться. Дойти до нормальной должности, чтобы вырваться из того говна, в котором жили мои предки. Все! И она, в том числе, — он указал пальцем на бабушку Софью, — и вот когда мне, наконец, предложили возглавить горком, когда мне нужна безупречная репутация. Ваша Оленька мне заявляет: «Я буду рожать». Хрен тебе! Завтра же едем в область и делаем аборт. И только посмей ещё раз отсюда уехать. Вся милиция знает. Верну и морду всю изувечу. — Он схватил Ольгу за волосы, приподнял голову, и практически в упор ей повторил, — изувечу.

Оля сидела на жёстком табурете как на эшафоте. Ей уже было всё равно, что с ней будет делать этот мерзкий мужчина, который назывался её отцом. Она готова была ко всему. Отец продолжал что-то орать и брызгать слюной, но она уже ничего не слышала. Бабушка подняла Олю со стула и увела в свою комнату. Ольга уткнулась в плечо старушки и разрыдалась.

— Бабушка, миленькая моя, только ты меня понимаешь.

— Оленька, может он прав. Ты ведь Кирилла своего теперь не найдешь. Да и написал он тебе, что с женой останется. Как же теперь быть?

— Как быть? Как быть? — Оля бездумно повторяла бабушкин вопрос. — Бабушка, ну хотя бы ребёнок от него останется. Кровинушка его. Ты же знаешь, как я его люблю. Бабуль, я сильная, я воспитаю, подниму. Я смогу. Пожалуйста, сделай что-нибудь.

— Да я, внученька, и пенсию свою тебе готова отдавать. Что мне там надо, краюшку хлеба да стакан молока. Это у меня и без денег есть. Да вот только я против отца твоего — букашка. Он меня слушать не станет, а бежать бесполезно. Так же как сегодня, поймают и привезут обратно. Давай я тебе отвару успокоительного принесу. Выпьешь и заснёшь. Завтра будет новый день, там и посмотрим.

Новый день ничего хорошего не принёс. Отец усадил Ольгу в служебную «Волгу» и они поехали в областной центр. Он спасал свою репутацию, но ломал Олину жизнь. Ломал об колено, по-мужицки жестоко. Александр Павлович не боялся ни Бога, ни черта. Только над карьерой своей трясся, а жизнь Ольги и её ребёнка для него — не жизнь, а так, мусор.

10

День работника торговли всегда отмечали бурно, с размахом. Благо, была такая возможность. Ольга жила теперь вместе с Софьей Ивановной, в её маленьком доме на окраине Елисейска. Сам Александр Павлович, после того как стал первым партийным начальником в городе, получил большую служебную квартиру в центре. Там было место и для Оли, но она переезжать с родителями отказалась. Причины были более чем понятны. В тот летний день, 86–го года, она собиралась на торжественное празднование дня работника торговли в местный дом культуры. Ольга была одним из организаторов этого мероприятия. Всё было бы обыденно и просто, если бы не приезд одного из руководителей области. Поэтому мероприятие, так сказать, «раздули». Этим руководителем был не кто иной, как Георгий Руднев. Тот самый Георгий, который был секретарём Елисейского горкома комсомола. Теперь, после партийной школы и успехов в комсомольской работе, он стал одним из партийных лидеров области.

Оля уже была готова, но в её наряде не хватало какой-то детали. Она открыла шкафчик комода, чтобы подобрать украшение, но вдруг её взгляд остановился на почтовом конверте. Бумажный квадрат, усыпанный разноцветными печатями с непонятными буквами. Это было то самое, последнее письмо от Кирилла. Она хотела бросить его в печь вместе с памятью о бывшем… Да нет, не бывшем, а о самом первом и по-настоящему любимом человеке. И вот, когда она уже готова была дрожащей рукой бросить эту память в огонь, в дом вошла бабушка. Вся в снегу, разрумянившаяся от мороза, она сразу поняла, что собирается сделать Ольга, и спокойно сказала:

— Погоди, дочка. Ну, сожжешь ты сейчас весточку последнюю, а если в душе что всколыхнется, даже строчек на бумаге не останется. Не спеши, милая, так хоть память останется, коли ребёнка не сохранили.

Ольга закрыла заслонку печки и спрятала письмо в комод.

Вот прошло уже три года. Жизнь менялась, и Ольга сама поменялась очень сильно. Она старалась не возвращаться к прошлому. Но сейчас рука сама потянула к конверту.

— Нет. Не сегодня, — вслух произнесла она, — давай, Оля, не сегодня.

Она будто почувствовала, что именно этот день серьёзно изменит ход её жизни. Она взяла из ящичка золотую цепочку с кулоном и закрыла его вместе с прошлым, до лучших времен.

Торжественное собрание и концерт прошли на ура. На обоих мероприятиях Ольга сидела в первом ряду рядом с Евгением Барновским. Он теперь работал в горкоме комсомола. Кстати, с легкой руки Георгия. По всем раскладам, Евгений должен был скоро стать «первым». Да и нашумевшая в своё время статья в «Красной звезде», молодого корреспондента Кирилла Яковлева, сделала своё дело. Через несколько кресел, в этом же ряду, сидел Георгий Станиславович. Ольга запретила себе даже пробовать поворачивать голову в сторону областного начальника. Она прекрасно знала, как относится к ней Георгий, но решила не провоцировать ситуацию. А вот с Барновским Ольга с удовольствием заигрывала. Он был такой дисциплинированный простачок. И, как ей казалось, не ровно к ней дышал. Барновский всегда готов был сделать всё, что пожелает Оля. Да и с Олиным отцом вёл себя очень почтительно.

На банкете, после нескольких официальных тостов, когда под действием спиртного, налет официальности исчез, Оля заметила на себе пристальный взгляд. Она не стала оборачиваться, она точно знала, что это Георгий. Оля встала и пошла в фойе ресторана. Там она остановилась перед зеркалом. И вдруг перед ней выросла стройная фигура Руднева.

— Здравствуй, Оля! Ты с каждым днём становишься всё прекраснее и прекраснее, — говорил Георгий

— Вашими молитвами, Георгий Станиславович. Спасибо.

— Может, сядем где-нибудь, поговорим? Так, чтобы никто нам не мешал.

— А кто нам здесь мешает? — Ольга удивленно посмотрела на Гео+ргия.

— Фойе. Люди кругом. Я хотел поговорить о личном…

— О личном? — перебила Ольга. — О каком личном идёт речь? Что, Георгий Станиславович, нас с вами связывает в личном плане. Что? — Ольга развела руки и вздернула брови.

— Оля, ещё раз предлагаю. Пойдём в спокойное место и поговорим. Хотя бы в кабинет директора. Там нам не помешают, — Георгий жестом указал Ольге дорогу.

— Хорошо! — Оля быстрым шагом пошла к лестнице.

В кабинете директора дома культуры на столе стояла бутылка «Белого аиста», два бокала, нарезанный лимон и коробка шоколадных конфет. Оля, увидев всё это, удивленно обернулась к Георгию:

— Неожиданно! — с нескрываемой иронией произнесла она.

— Оля, не подумай ничего плохого. Это стандартная процедура. Приезжает начальство. Мало ли какие встречи, — достаточно неумело объяснял Руднев.

— Два, — Ольга подняла руку и показала два пальца, — два бокала. Готовился? — Руднев остановился у окна и молчал. — Вижу. Готовился, — продолжала Ольга.

Повисла неловкая пауза. «Ну зачем я так грубо? — подумала девушка. — Может быть он просто тоскует по общению со мной? Все-таки больше двух лет не виделись. А ведь я ему нравлюсь. Просто он так похож на моего отца этой слепой любовью к карьере. Вот пусть с этой карьерой и спит».

— Я тебя чем-то расстроила? — Оля намеренно перешла на «ты», чтобы окончательно завладеть ситуацией.

— Не удивляйся, пожалуйста, тому, что я сейчас тебе скажу, — Георгий жестом предложил собеседнице сесть. — Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, — Оля хотела перебить Георгия, но он жестом остановил её. — Выслушай меня и не перебивай. Я…я всегда мечтал о том, чтобы ты была моей. Мне приходилось сдерживать свои эмоции, ты сама знаешь почему. На том этапе так было нужно. Теперь все по-другому. Теперь у меня есть возможности, Оля, большие возможности, — Георгий на секунду замолчал. — Ладно, это не имеет никакого значения. Оля, я просто хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я не могу жить без того, чтобы не видеть тебя хотя бы иногда. Я без тебя жить не могу. У меня есть предложение. Я перевезу тебя в областной центр, найду тебе хорошую должность. У тебя будет квартира, у тебя будет всё, что захочешь. Соглашайся.

— Где-то я уже подобное слышала, — Ольга в этот момент вспомнила лукавый взгляд Кирилла, тогда в уазике, и его забавное «соглашайся». В этот момент в душе у Ольги всё перевернулось. Тогда кареглазый парень предлагал ей просто весёлый вечер. Не было в том предложении ничего унизительного и оскорбляющего. Но сейчас это было предложение стать содержанкой. — Мерзко, Георгий! Я сейчас могла бы у тебя попросить время подумать, но не буду. Ведь ты сейчас предлагаешь мне мерзость. Не потому, что ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей, это нормально. И было бы это нормально, если бы ты предложил мне это тогда, но не сейчас. Тогда бы у тебя были проблемы, но всё было бы честно. Ты любил и предлагал свою любовь. А сейчас ты знаешь свою безнаказанность, и вот так, по-барски, предлагаешь мне стать твоей собственностью. Не я тебе нужна. Тебе, как всем вашим, нужен статус. Нужна красивая женщина под боком, чтобы всем своим показать, мол, я такой же, как вы. Я не подхожу для этой роли. Во всяком случае, сейчас.

— А что, честно, — Георгий открыл бутылку коньяка, налил себе сразу полбокала, отпил глоток, потом несколько секунд стоял и смотрел в окно. — Вот этим ты выгодно отличаешься от всех остальных девушек. Есть в тебе порода, Оля, — с этими словами он выпил всё содержимое бокала. Закусил маленькой долькой лимона и продолжил. — Скажи, а какая перспектива у тебя есть здесь, в Елисейске? У тебя есть достойные кандидатуры для замужества? Или этот твой журналист ждёт тебя где-то там далеко? — в этот момент Григорий увидел свирепый взгляд девушки и осекся. — Оленька, извини, я не хотел. Я говорю гадости, не слушай меня. Пойми, в этом городе у тебя ничего хорошего не будет. Нет здесь на тебя претендентов.

Ольга решительно встала, подошла к столу и налила себе хорошую дозу коньяка.

— Журналиста я тебе не прощу! А что касается претендентов, так хотя бы Барновский. Чем не претендент. Ты же сам его поднимаешь на вершину.

— Барновский? Так он же сухарь, он женоненавистник. Он никогда не сделает тебе предложение.

— Через месяц, — Оля на этих словах выпила залпом содержимое своего бокала и, забавно крякнув, добавила. — Спорим, через месяц Барновский поведет месяц под венец?

— Да, спорим! На что?

— На вот это, — Ольга указала пальчиком на бутылку «Белого аиста». — Ящик. Двадцать штук.

— Согласен! — уже слегка опьяневшим голосом сказал Григорий. — Ровно месяц и не часом больше.

— По рукам. Так у вас, у мужиков, говорят? — Оля протянула маленькую женскую ручку Георгию. Тот пожал руку девушке и потом нежно поцеловал её.

— Прости, Оленька. Я не хотел тебя обидеть.

— Да ладно, проехали, — и с усмешкой добавила. — Коньяк заказывай, бедолага!

11

Александр Павлович не любил гостей в своем доме, но сегодня было исключение — к нему напросился Женя Барновский. Этого парня секретарь горкома партии любил. Всегда скромный, учтивый, исполнительный, да ещё и герой-афганец. Орлов догадывался по какому поводу Евгений напросился в гости.

— Очень вкусно у вас, Валентина Васильевна, — хвалил Барновский хозяйку дома. — Вы очень хорошо готовите.

— Да что ты, Женечка, всё очень обычно. Мы с Александром Павловичем изысков не любим, — оправдывалась Валентина. — Живем скромно. Кушаем то же, что и все. Просто ты, Женя, холостяк, тебе любая домашняя еда кажется вкусной.

— Ваша, правда, — Евгений отодвинул от себя тарелку и приподнялся со стула. — Уважаемые Александр Павлович, Валентина Васильевна, — он учтиво наклонил голову в сторону каждого из Олиных родителей. — Я пришёл просить руки вашей дочери. Я люблю Ольгу и прошу у вас благословения на нашу свадьбу. Я её не обижу, жить мы будем хорошо. Обещаю вам хранить и любить её не меньше вашего. Не откажите.

Орлов поднял свой тяжёлый взгляд на жену и после небольшой паузы спросил:

— А Ольга где? Почему так не правильно-то всё? — в его голосе зазвучали ноты раздражения.

— Саша! Ты ведь знаешь свою дочь, — начала пояснять Валентина Васильевна. — Она у нас человек своеобразный, — и, обращаясь к Евгению, добавила, — Женя, она тебе дала своё согласие?

— Так я без её согласия и не пришёл бы к вам.

Александр Павлович нахмурил брови, тыкал вилкой в салфетку на столе и молчал. Валентина и Евгений притихли, зная жёсткий нрав Орлова.

— Бери её, — громко вставая из-за стола, сказал отец Ольги, — свадьбу, чтобы без излишеств. Нас не зови. На роспись придём, на свадьбе не будем, — и, не прощаясь, удалился.

Валентина Васильевна хотела метнуться за супругом, но вовремя вспомнила, что в доме гость.

— Женя, ну ты иди. Добро мы тебе дали. Готовь свадьбу, — полушёпотом говорила Валентина. — И сделай, как сказал отец. Иначе всем худо будет.

— Да. Я все понимаю, Валентина Васильевна. Сделаю, как сказали, — после этих слов Барновский покинул дом Орловых.

Валентина проводила будущего зятя и устало присела в гостиной. «Ох, бедолага, — думала она, — не любит тебя Ольга. Сама не пойму, зачем ей это замужество. Не пара ей Женька, другого полета она птица. Видать, что-то задумала. Ох, Оля, Оля». И с этими мыслями хозяйка начала убирать со стола.

В феврале, перед днём Советской Армии, сыграли свадьбу. Для дочери первого секретаря горкома, свадьба была весьма скромной, но у приглашенных это не вызвало удивления, равно как и отсутствие за столом Олиных родителей. Все гости знали о жестком характере Орлова и о непростых отношениях с дочерью. Евгений светился от радости, что было для него большой редкостью, а вот у Ольги в этот день лицо выражало исключительно безразличие. Только самые близкие понимали, что происходит на самом деле. Надежда, самая близкая подруга Оли, сидела с каменным лицом и капельками слёз в уголках глаз. Уж кто-кто, а она знала, что сердце её подруги не здесь, а где-то в далёкой стране.

Восьмое марта в этом году совсем было не похоже на праздник весны. Холодный февраль не хотел пускать весну на свою улицу. Ольга никак не ожидала, что накануне праздника на пороге её рабочего кабинета появится Георгий. Он стоял в расстегнутом пальто и с пушистым шарфом на шее, и в руках у него, как знамя, краснел огромный букет роз. Простому смертному достать такой букет было просто не возможно.

— Ольга Александровна! — как всегда бархатным голосом начал Георгий. — От всей своей истомленной души, я поздравляю вас с бракосочетанием!

— Ты что, Георгий, выпивший, что ли? — слегка недоумевала Оля.

— Да, — закрывая за собой дверь, тихо произнес Руднев. — Я выпил. Я проиграл тебе пари и стал несчастным человеком. Теперь ты принадлежишь другому. Это просто катастрофа.

— Да никакая это не катастрофа, — успокоила Руднева Ольга. Она сняла с него пальто и усадила в старенькое кресло с деревянными ручками, стоявшее в углу кабинета. — Все живы и здоровы. Просто небольшие изменения в жизни, — и с улыбкой показала своим маленькими пальчиками, — маленькие-маленькие.

Георгий смотрел на красивую молодую женщину влюбленными глазами. Взгляд его был мягкий и ласковый, наверное, потому, что мужчина расслабился от выпитого спиртного. Раньше Оля никогда не видела Георгия таким простым и добрым. Улыбка, как у плюшевой куклы, застыла на губах Руднева. «А он все-таки милый, — подумала Ольга, — если будет вести себя аккуратно, может, что-то у нас и получится». И уже вслух спросила:

— Что же мне с вами делать, товарищ начальник?

— Простить меня за мою бестактность и позволить побыть рядом с вами, моя королева.

— Да сколько угодно, принц областного масштаба, — Ольга хихикнула и подмигнула Рудневу. — Вы, ваше высочество, с водителем или сами добрались?

— Оля! Посмотри на меня, — медленно развел руками Георгий. — Где я, и где «сами добрались»? С водителем, конечно.

— Давай сделаем так, — предложила Оля, — я выведу тебя через запасной ход, и ты поедешь домой отдыхать.

— Ну, нет, — начал возражать Георгий. — Я хочу увезти тебя в свое королевство. Я хочу просто побыть рядом.

— Послушай меня, Жора, — Ольга села рядом и взяла Георгия за руку. — Я только что вышла замуж. У нас ещё медовый месяц не закончился, — после этих слов она громко рассмеялась. — Медовый месяц, надо же, не думала, что всё будет так скромненько. Так вот, Жора, сейчас все твои предложения не вовремя. Дай время. Всё ещё будет. И коньяк, который ты мне проспорил, мы с тобой обязательно выпьем. Вместе. Ты меня понимаешь?

— Да, королева Ольга, я тебя понимаю, — Георгий поднялся и, накидывая на себя пальто, сказал, — веди меня через свой черный ход.

12

В декабре, накануне нового года, Ольга родила сына. Для неё не стоял вопрос, как назвать мальчика. Единственным именем, которым Оля могла его назвать был Кирилл. Последующие три года она была поглощена семейными делами и воспитанием сынишки.

Декабрьским вечером 90-го года, когда семья Барновских закончила ужин, Ольга приступила к кормлению маленького Кирюши. Евгений сел на диван, включил телевизор и глядя в экран, обратился к жене:

— Оля, завтра рано я поеду в область, там годовое подведение итогов. Может, что-нибудь привезти для вас?

— Спасибо, Женя, все у нас есть.

Когда сынишка доел свой ужин, Ольга пошла укладывать его спать. Вернувшись через какое-то время, она села рядом с мужем, накрыла ноги пледом и прикрыла глаза. Усталость от нескончаемых домашних дел даёт о себе знать к вечеру.

— Вот и наши начинают подражать американцам, — ворчал Евгений, смотря по телевизору церемонию вручения кинопремии. — И кто вообще назначает этих победителей? Это должен решать зритель. Идут в кино, значит, кино хорошее. Нет — плохое. О, Оля, смотри, это же тот самый корреспондент, который меня нашёл.

Эти слова были сродни удару молнии. Ольгу обожгло мощнейшим зарядом. Она смотрела на экран и не верила своим глазам. Да, да, да, это он! Кирилл что-то говорил со сцены с призом в руках. Улыбка, глаза, брови, руки. Те самые руки, от прикосновения которых она взлетала на небеса. Евгений ещё продолжал что-то бурчать, комментировать происходящее на экране, но она уже ничего не слышала. Она уже была в другом измерении. Когда-то потухшая любовь зажгла сердце вновь.

Всю ночь Ольга не сомкнула глаз, а утром, когда Барновский уехал, собрала сына и побежала к Надежде. Подруга встретила Ольгу с недоумением.

— Что случилось, Оля?

— Надя! Выручай, подруга милая. Ты все равно со своим Сашкой дома сидишь. Возьми Кирюху на пару тройку дней, — Надежда хотела выяснить, что такое случилось, но Ольга красноречивым жестом показала. — Молчи! Ничего не спрашивай. Всё объясню потом. Надя, просто помоги. По гроб жизни буду тебе должна.

— Оставляй, — будто под гипнозом пробормотала Надя. — Что ж теперь, потом всё объяснишь. А Женя, он…

— Я оставила ему дома записку. Всё будет нормально, — с этими словами Ольга исчезла, будто растворилась в морозном утреннем воздухе.

Георгий задержался на рабочем месте позже обычного. Секретаршу он уже отпустил и сам собирался уходить. Телефонный звонок в это время показался ему странным. Он снял трубку:

— Руднев слушает.

— Здравствуй, Георгий, — голос на том конце провода он узнал бы из миллиона разных голосов.

— Здравствуй, моя королева. Ты откуда звонишь?

— Из телефона-автомата, который рядом с твоим обкомом. Кстати, здесь очень холодно, — Ольга действительно замёрзла. Декабрьская погода не баловала.

— Чёрт! Я сейчас же выпишу тебе пропуск.

— Никаких пропусков. Вызывай такси и поедем куда-нибудь греться.

— Какое такси? Вызову машину. Оленька, секунду, я сейчас тебя заберу.

Буквально через минуту Григорий бежал в распахнутом пальто, скользя по свежему снегу к телефонной будке, где ждала его Ольга. Он подбежал, обнял её крепкими длинными руками и повел к подъехавшей ко входу «Волге».

Нет, этой ночью Ольга была не с Георгием. Он был медиумом. Ольга всю ночь безумно любила Кирилла. И все чувства, и страсть, которая предназначалась единственному любимому мужчине, обрушились на Руднева. Тот, в свою очередь, просто не понимал, что происходит. Он вдруг стал счастливым обладателем этой фантастически красивой и желанной женщины, но так и не мог понять почему так внезапно и сейчас.

Он сидел на постели и смотрел на свою королеву, а она просто спала. Спала нежно тихо и безмятежно. Георгию очень хотелось поцеловать Ольгу, но он боялся потревожить этот чудесный сон. И он сидел. Просто сидел и ждал, когда она проснется.

Следующие два дня они провели вместе. Руднев для пущей верности взял командировочный и объяснил жене, что поехал с инспекцией по области. Два дня Георгий не отводил глаз от возлюбленной. Он не верил, что это происходит на самом деле. И лишь в конце второго дня их свидания, на ужине он спросил Ольгу:

— Оля, я хочу тебя спросить. Только ты не обижайся, ладно?

— Да спрашивай уже!

— Скажи, а ты всегда такая страстная? Я просто никогда в своей жизни не испытывал таких ощущений, — Георгий сказал это и засмущался.

— Нет, Жора, нет, — негромким спокойным голосом ответила Оля. — Это только сейчас. И не спрашивай почему. Тебе не надо этого знать. Лучше этого не знать, — и, после небольшой паузы, попросила. — Проводи меня на поезд. Я хочу домой.

Оля и Георгий стали любовниками. Их встречи были не частыми, но каждый раз, когда они встречались, Ольга преображалась и становилась удивительно нежной и хрупкой. Георгий не понимал почему так происходит, а Оля об этом не рассказывала. Прошло время. Наступили лихие девяностые. Каждый пытался найти своё новое место в сильно изменившейся жизни. Георгий быстро сообразил куда нужно развернуть оглобли. Через несколько лет он стал мэром областного города. Всё для него складывалось удачно. Про Ольгу он не забыл, она оставалась важной частью его жизни. И ведь Георгий её действительно любил.

Барновский, конечно, расстался со своей должностью. Самой по себе должности не стало. Однако Руднев Барновского не бросал, пристраивал его в разные общественные организации, в общем, помогал держаться на плаву, но высоко не поднимал.

Ольга практически смирилась с тем положением, которое она занимала в жизни двух этих мужчин, но мысль о том, что когда-нибудь она все же встретит Кирилла, не давала ей покоя. Она верила, что это обязательно случится. Она до сих пор любила этого парня и сама не понимала, почему так происходит.

13

Ранним воскресным утром Ольга, после душа, торопливо одевалась. Скоро за ней должен был заехать водитель Григория. Для местной «элиты» Руднев устраивал пикник в охотхозяйстве недалеко от Елисейска. Конечно, Барновские тоже были приглашены, но Евгений, по причине того, что на мероприятии будут, как он выражался, «местные барыги», ехать отказался. Ольга отказаться не могла, да и не хотела. В конце концов, она знала, что Руднев устраивает все эти штучки здесь ради того, чтобы побыть с Ольгой.

Оля посмотрела на себя в зеркало, но чего-то в её наряде не хватало. Она открыла красивую, обтянутую дорогой кожей шкатулку, и стала перебирать украшения. Вдруг на самом дне Оля увидела тот самый конверт. Около минуты она смотрела на ровный и аккуратный почерк Кирилла. Затем достала и развернула почти не тронутый временем лист бумаги.

«Здравствуй, миленькая моя Олечка! Никогда не думал, что самые важные вещи в нашей жизни, мне придется объяснять на бумаге. Говорят, бумага всё стерпит. Бумага стерпит, вот только сердце бы стерпело, не разорвалось бы на части. Я сейчас сижу в каюте большого океанского теплохода, и через час он отчалит. Он унесет меня далеко от тебя и от этого берега. Я не знаю, когда я вновь увижу тебя, и увижу ли вообще. Мне очень больно и стыдно за то, что всё, что я скажу тебе ниже, я не смог сказать лично при встрече. Так сложились обстоятельства. Оленька, миленькая моя, любимая девочка. При всей моей любви к тебе, я не смогу быть рядом, наверное, никогда. У нас с Наташей скоро родится ребёнок, это меняет всё в моей жизни. Я не смогу её оставить сейчас. Понимаю, что ты не сможешь меня никогда простить, что будешь ненавидеть и скорее всего сочтешь меня ничтожеством, я понимаю это, потому что так оно и есть. И не я оставлять тебя должен, а ты должна гнать меня в шею. Я не стою твоего мизинца. Забудь меня, выгони из своего сердца, я не имею права там находиться. Я мерзавец. Поверь мне, я очень хочу, чтобы ты нашла своё счастье. Со мной этого не получится. Прости меня. Я забыть тебя не смогу никогда. Прощай. Кирилл».

Она много раз перечитывала это письмо и каждый раз после слов: «Я забыть тебя не смогу никогда», слезы капали на этот белый лист, высыхали и оставались там, внутри. Оля бережно уложила письмо обратно в конверт. Спрятала его в шкатулку, и вслух сказала:

— Нет, Яковлев. Я всё равно тебя найду. Рано это будет или поздно — не важно. Найду.

Раздался звонок в дверь. Оля была уверенна, что это водитель приехал за ней. Она удивилась, когда на пороге увидела сестру Симу.

— Сима? Что случилось?

Серафима, с заплаканным лицом и дрожащими руками, прошла на кухню. Налила себе стакан воды, выпила его до дна и только после этого быстро начала говорить:

— Оля, сестричка, ты не представляешь, что творит этот нелюдь.

— Ты о ком, Сима?

— О папаше нашем. Нелюдь, Оля, в нашей жизни один. Мало того, что он исковеркал жизнь тебе, матери, он ещё и бабушку Софью в гроб вгоняет.

— Не говори про мать, она сама такой жизни хотела, — нервно поправила сестру Ольга. — А теперь успокойся и внятно объясни, что происходит.

— Сегодня бабушку выписывают из больницы. Я утром поехала к ней в дом, чтобы там всё приготовить. И что ты думаешь? — Сима захлебнулась от негодования. — Её дом продан.

— Как продан? Кем продан? — Ольга не могла себе представить, что такое возможно.

— Нашим драгоценным папашей, — Сима рухнула на стул и громко зарыдала. — Что теперь делать, Оленька?

Ольга буквально минуту стояла в полном оцепенении, а потом резко схватила сестру за руку:

— Поехали! Сейчас будем ставить всё на место, — от такой решительности Сима опешила.

Сёстры вышли из подъезда. Именно в этот момент подъехала служебная машина Георгия. Ольга запихнула сестру на заднее сиденье, а сама по-хозяйски села вперёд.

— Коля, слушай меня очень внимательно, — обратилась она к водителю, — сейчас мы поедем делать одно важное и очень серьёзное дело. И, если у нас всё получится, тогда ты отвезешь меня туда, куда должен. А если нет… — Ольга сделала паузу, и на секунду задумалась. Потом резко обернулась к сестре и продолжила, — что значит «нет»? У нас всё получится. Терпеть, сестрёнка, мы этого не будем. Николай, ты знаешь, где живёт наш папаша?

— Александр Павлович? Конечно, знаю. Только, Ольга Александровна, надеюсь, что с Григорием Станиславовичем вы потом объяснитесь? — учтиво спросил Николай.

— Коля, поехали. Всё будет хорошо.

Через несколько минут сёстры поднимались в квартиру отца. Дверь открыла мама. По свинцовому взгляду Ольги она поняла, что сейчас что-то будет.

— Где этот хорёк? — с мужской твёрдостью спросила Оля.

Валентина Васильевна даже не успела сообразить, что надо на это ответить, как младшая дочь уже оказалась в гостиной. Отец сидел за столом и пил чай со своими любимыми сушками, ломая их широкими ладонями.

— Ты что творишь, гад? — Ольга взглядом вцепилась в отца. — Как ты посмел собственную мать оставить без крова. Или ты думаешь ее перевести к себе, в свой поганый дом? Так лучше сразу на кладбище. Она же здесь через неделю помрёт от вашей грёбаной любви.

Александр Павлович отряхнул руки от крошек. Медленно встал и подошёл к дочери.

— Не много ли, сучка, ты на себя берешь? — прошипел Орлов и со всего маху широкой ладонью ударил Ольгу по щеке. Женщина, не выдержав тяжелого удара, упала. — Я без тебя, сопля, знаю, как мне поступать со своей матерью. Ты иди хахалей своих обслуживай, и не лезь не в свое дело, — не громко, но очень жёстко продолжал отец, потом повернулся к Серафиме и сделал к ней несколько шагов, — а ты куда лезешь, малахольная? Ладно хоть у этой покровители есть, — он показал своим толстым пальцем на Ольгу. — А твой-то чахлик, думаешь, тебя защитит? Поди раньше времени обделается. Шли бы вы отсюда. Я матери нашёл дом престарелых. Там ей будет хорошо, — Александр Павлович подошел обратно к столу, сел на стул и небрежно махнул рукой. — Пошли вон!

Оля, держась рукой за покрасневшую щеку, поднялась, но взгляд от отца не отрывала.

— А теперь запомни, когда придет день и ты станешь немощным вонючим старикашкой, я вспомню тебе эти слова. Ты ответишь за всё. За все свои мерзости, которые ты совершил, за слова, которые произнес, за всё. С этой минуты ты мне не отец. Ты просто мразь.

Серафима задрожала после слов сестры. Она не ожидала такого откровения от Ольги. Да, в семье все знали, что Оля не может простить отцу потерю ребёнка, но услышать такое Сима была не готова.

— Оленька, что ты? Успокойся. Может, бабушке и правда будет хорошо в… — она не договорила, уловив взгляд сестры. — Прости, что я такое мелю? Пойдем, отсюда, Оля.

Софья Ивановна умерла через месяц после того, как Орлов перевёз её в дом престарелых. Сима с Олей делали всё возможное, чтобы бабушка не чувствовала себя одиноко. Но, видимо, старушка не смогла пережить предательство родного сына. Да и кто бы смог такое пережить?

14

В тот день Барновский вернулся поздно. С сыном Кириллом они поехали с ночёвкой на рыбалку. Мальчик остался ночевать у Ольгиных родителей, а Женя поспешил домой. Ольги дома не оказалось, несмотря на поздний час. В последние несколько лет отношения в семье испортились совсем. На самом деле, у Ольги никогда и не было настоящих чувств к Евгению, а после того, как он встал на сторону Александра Павловича, Ольга ещё больше отдалилась от супруга. Она чувствовала, что Барновский всячески настраивает против неё сына. Отец с Кириллом проводили много времени вместе. Это и понятно. Евгений в своей общественной организации практически не работал, соответственно, денег домой приносил мало. А Ольга, напротив, работала с утра до ночи, и весь достаток в семье был от неё, а как обратная сторона медали — ничтожно мало времени, проведённого вместе с сыном. Отношения с Кириллом становились всё сложнее.

На часах был уже пятый час утра, а Ольги всё ещё не было. Казалось бы, Евгений должен был уже привыкнуть к тому, что жена живёт какой-то своей отдельной жизнью. Красивая властная и своенравная женщина, она даже не позволяла мужу задавать какие-либо вопросы, касающиеся её личных дел. Конечно, Евгений от этого устал, но он понимал, что стоит ему пойти на обострение, Ольга уйдёт в тот же день. А любил её Барновский по-настоящему сильно.

Тихо щёлкнул дверной замок. Оля бесшумно прошла в душ. Через несколько минут она откинула одеяло и с усталым вздохом легла в постель.

— Ну, хотя бы на этот раз ты мне объяснишь, что происходит? — немного трусовато спросил Евгений.

— А ты уверен, что хочешь это знать? — с некоторым безразличием спросила Оля. Затем быстро повернулась и наклонилась над лицом мужа. — Ты точно хочешь это знать?

В этот момент Барновский понял: она ищет повод. Она хочет уйти от него. Он ей не нужен. Евгений молчал. Он был подавлен этим напором.

— Так ты ответишь? — Ольга не отступала.

— Это Руднев? — с трудом выдавил из себя Барновский.

— Да, Женя, это Руднев. И ты прекрасно об этом знаешь. Зачем мы сейчас разыгрываем этот спектакль? — Оля села на постель, обняв колени руками. — Женя, давай поговорим. Всё равно спать уже не будем.

Барновский встал с постели, подошёл к окну и раздвинул шторы. На улице почти расцвело. Он понимал, что, скорее всего, этот разговор будет последним в их совместной жизни. Если он пойдет на этот разговор, то узнает всю правду. Хотя зачем себя обманывать? Он и так всё знает, но только не от Ольги. А теперь, если она ему всё расскажет, то сохранить семью уже не получится. Его сомнения разрешила Олина фраза:

— Хоть раз в жизни, прими мужское решение.

— Хорошо. Давай поговорим, — с тяжелым вздохом произнес Барновский.

— Только правду?

— Да.

— Женя, я вышла за тебя замуж из-за того, что поспорила с Рудневым.

Дальше Ольга стала рассказывать всё. И про безумную любовь с Кириллом Яковлевым, и про потерянного ребенка, и про мерзкие поступки отца, и про их многолетние отношения с Георгием. Это был длинный монолог. Барновский молчал, не отрывая своего взгляда от окна.

— …Только одна осталась у меня мечта — найти Яковлева, — на этих словах Ольга замолчала, и её плечи слегка задрожали. Она плакала. Беззвучно и очень по-детски. Она прощалась со своей прежней жизнью полной лжи и нелюбви. И слёзы эти были скорее слезами радости, а не слезами обиды.

— Ты хочешь развода? — не поворачиваясь к жене, спросил Евгений.

— Да.

15

В приемной у губернатора стояла гнетущая тишина. Все приглашённые на совещание чувствовали напряжение в воздухе и ждали чего-то нехорошего. Георгий Руднев, как мэр города, непременно должен был присутствовать на всех серьёзных мероприятиях, которые проводил Константин Константинович, но в этот раз всё было как-то не очень понятно. Утром Георгий должен был улететь в Австрию, так как там была запланирована важная деловая встреча с главой одной из австрийских компаний, а после этого неделя отдыха в австрийских Альпах. Это был законный отпуск, в который Руднев летел вместе с Ольгой. Однако по приезду в аэропорт ему сообщили, что всё отменяется и надо срочно прибыть к губернатору на совещание. Ольгу Руднев отвез в гостиницу. Он надеялся, что завтра они смогут улететь.

Он сидел в большой приёмной Константина Константиновича, понимая, что так срочно, ради рядовых вопросов, шеф не собирает. Раздался телефонный звонок, после которого секретарь-референт открыл двери кабинета и пригласил всех пройти.

— Здравствуйте, коллеги! — поприветствовал всех губернатор. Он налил себе стакан воды и выпил его. — Выборы губернатора отменяются. Не удивляйтесь. Губернатор в области будет и, скорее всего, новый, но теперь это решает президент. Он представит заксобранию свою кандидатуру.

Георгий понял, что что-то очень круто меняется. Он давно и хорошо знал Константина Константиновича, ещё с партийной работы, и знал, что в каждом слове шефа есть смысл. После завершения совещания, когда все уже собирались по своим делам, к Рудневу неожиданно подошёл секретарь губернатора и попросил через несколько минут подняться к шефу.

— Присаживайся, Георгий, — Константин Константинович указал Рудневу на стул возле себя, а сам пошел к сейфу. Достал бутылку дорогого коньяка и два коньячных бокала. — Наливай.

Георгий без лишних вопросов налил по приличной порции в каждый бокал. Шеф взял коньяк, отпил глоток, посмаковал и начал разговор:

— Жора, я не зря тебя вызвал вот так, когда все ушли. Не хочу, чтобы кто-то что-то раньше времени узнал. Ты пей, не стесняйся. Рабочий день уже закончен. Как ты понимаешь, меня — всё, на пенсию. Так вот, я со своей командой решил тебя предложить на место губернатора. Не хочу, чтобы чужак пришёл. Угробит всё или, не дай бог, разворует. А ты человек опытный, всё здесь знаешь, работать умеешь. Город у тебя красивый и порядок в нём соблюдён, однако. Ко мне в администрации прислушиваются. Прямо спросили: «Кого рекомендуешь?», так что поездки все отменяются. Начинаем биться за место, — Константин Константинович постучал по спинке своего кресла. — Не курорт, конечно, но не самый плохой вариант. Ну, что думаешь, дружище?

— Неожиданно, Константин Константинович, — Георгий отпил немного коньяка и задумался.

— Вот, понимаешь, Жора, чем ты мне нравишься? Ты никогда не спешишь. Правильно. Подумай. Билеты сдай. Объясни там ситуацию. Я уверен, тебя поймут, — губернатор протянул руку Рудневу и, пожимая её, чуть приглушённым голосом спросил. — А вот эта женщина, которая должна была с тобой лететь, она тебе очень важна?

Георгий пристально посмотрел на своего начальника. Он не стал спрашивать, откуда тот знает про Ольгу, это было понятно. Старые кадры владели информацией. Руднев держал паузу для того, чтобы решить как ответить: искренне или слукавить.

— Её зовут Ольга Орлова. Вернее, Барновская. Если бы я не занимал соответствующие посты, и тогда в Союзе, и сейчас, я бы давно на ней женился. Она мне дорога.

— Ты меня извини, старика, — отпуская руку Георгия, сказал Константин Константинович. — Не помешала бы нам эта твоя связь.

— Вы сейчас предложили мне выбор? Либо Ольга, либо должность, так? — и, не дождавшись ответа, Руднев продолжил. — Если должность помешает мне встречаться с этой женщиной, то откажусь я скорее от должности. Надеюсь, это понятно.

— Это, прежде всего, честно, — подняв указательный палец вверх, сказал губернатор. — Ты должен быть хозяином этого кабинета. Ты, Жора, мужик. Иди, думай. Завтра после обеда зайдешь. Только не вздумай звонить. Понял?

— Понял, Константин Константинович, — с легкой улыбкой подтвердил Руднев и вышел.

Ольга, конечно, расстроилась, что отпуск отменяется. Ей нравилось отдыхать с Рудневым. Он был внимателен, умел делать приятные сюрпризы, а главное — не был назойлив. Оля отнеслась с пониманием к сложившейся ситуации. Георгий хотел поехать с возлюбленной на их «конспиративную» квартиру, но она отказалась.

— У тебя серьёзные дела завтра. Я не хочу тебе мешать, — убедила Оля Руднева. — Поеду я домой. Как все устаканится, встретимся. Так будет правильно.

Руднев проводил Ольгу машине. Они поцеловались, и Ольга уехала домой.

16

Ещё ранним утром Александр Павлович приехал к своему давнему другу Борису Романовичу. Тот жил в небольшой деревушке Токмаково, недалеко от своего бывшего охотхозяйства в Березниках. Того самого, в котором когда-то егерем работал Барновский. Орлов специально приехал в эту богом забытую деревню, чтобы ни одна душа не знала, с кем он там будет встречаться. Они сидели за большим деревянным столом. Миски с капустой, вареной картошкой, солеными огурцами и бутылка мутного самогона — вот и все, чем Романович мог угостить своего старого приятеля.

— Ты понимаешь, Палыч, не справедливо всё это, — жаловался уже не в первый раз бывший директор. — Они у меня всё отобрали. Они жизнь у меня отобрали. Я вот этими руками создавал это хозяйство. Я двадцать лет там всё по брёвнышку собирал, а они… — Романович взял крепкой хваткой бутылку и налил себе полный стакан самогона. Затем поднял пьяный взгляд на Орлова и спросил: — Ты, Палыч, будешь?

— Нет, дружище, спасибо, — сухо ответил Александр Павлович, вглядываясь через маленькое грязное окно на деревенскую дорогу. Он почти не притронулся к алкоголю. Для той встречи, которую Орлов назначил в этой глухой деревушке, нужна трезвая голова.

Романович опустошил налитый стакан и, бормоча что-то совершенно не понятное, прилег на лавку возле печки.

Орлов продолжал терпеливо ждать. Он умел ждать и держать эмоции под контролем, особенно когда планировал привычные для него интриги. Жизнь научила. Да и принцип у него в жизни был такой: никто не должен жить хорошо, если ему, Орлову, плохо, а сейчас ему было плохо. Жена, Валентина, уже не жилец. Болезнь вот-вот съест её. Дочери его не признают. Да и из внуков, только Кирилл иногда навещает. Одним словом, жизнь идет к закату, а он никому не нужен. Тут ещё эта серьёзная финансовая проблема с одним из банков. Как говорится, откуда не ждали. Попробовал обратиться к бывшим соратникам за помощью, да и те послали подальше. Вот тут и решил Александр Павлович, в свойственной ему манере, не съесть, так понадкусывать.

Его размышления прервал гул мотора. К дому Романовича подъехал большой «зубастый» «Хаммер». Крепкий широкоплечий парень выпрыгнул с переднего пассажирского сиденья. Огляделся и открыл заднюю дверку. Павлович встал из-за стола и пошел открывать дверь гостю.

— Ну, здравствуй, Касьян, — не протягивая руки, поприветствовал Орлов, вошедшего в дом мужчину. — Присаживайся, гостем будешь.

— Здравствуй, Александр Павлович, — вежливо ответил Касьян. — Что за игры в конспирацию. Можно ведь было не ехать черти куда, а встретиться у меня в офисе, в городе. Колись, что за беда нас сюда притащила? — с этими словами Касьян присел на табуретку, внимательно осматривая убранство старого деревенского дома.

Орлов держал паузу. Потом молча указал на бутылку и взглядом предложил налить собеседнику. Касьян, также без слов покачал головой в знак отказа от спиртного. Касьян, это Касьяненко Игорь Владимирович, бывший борец вольным стилем. Когда-то, в далекой молодости, не раз выигрывал различные кубки и медали. Потом, как многие спортсмены, заигрался в бандитов да так, что чуть не угодил по серьёзной статье в тюрьму лет на десять, двенадцать, но удача тогда ему улыбнулась — отмазался. Теперь носит маску честного бизнесмена, но на самом деле близкие знали, что Касьян так бандитом и остался, а деньги зарабатывал решением «щекотливых» вопросов, и далеко незаконным путём.

— Я сейчас буду тебе рассказывать интересную историю, — начал тихим глухим голосом Орлов. — Ты скажи своему парню, пускай подождет в машине, это не для его ушей.

Касьян знал, что с Павловичем лучше не пререкаться, его просто так не переубедишь.

— Саша, посиди в машине, тут всё нормально, — повернувшись к охраннику, сказал Касьян. Саша послушно вышел. — Ну, Александр Павлович, выкладывай.

— Ты, Касьян, 96-й год хорошо помнишь? — издалека начал Орлов. Уж кто-кто, а бывший партийный босс знал толк в том, как надо подавить волю собеседника, чтобы цель беседы была быстро достигнута.

— Да, я всё помню. Давай, не тяни кота, — занервничал гость.

— Некоторое время назад я побывал на приёме у одного своего бывшего коллеги, — начал Орлов, пристально глядя на Касьяна. — Ныне он губернатором трудится.

— О куда тебя несет-то, начальник.

— Не перебивай, слушай внимательно. Так вот. Товарищ этот с дочерью моей сожительствует. Ольгу, надеюсь, не забыл? — Касьян качнул головой, давая понять, что не забыл. Орлов продолжал. — Сожительствует уже давно. Пользуется ей, так сказать. Жена есть, семья есть, должность есть, а совести и порядочности нет. Вот оно, современное начальство. Подонки. Я ему, так по-отечески, по-доброму говорю, мол, помоги старшему товарищу, бедствуем. Жена присмерти, долгов куча, на пенсию особо не разгуляешься. Раз уж дочкой моей пользуешься, так будь добр, заплати отцу. Воспитывал её я, поднимал, образование дал, одним словом, потратился. Ну, а коли не придём к согласию, все узнают, какой моральный облик у нашего молодого губернатора.

— Я так понимаю, бортанул Руднев тебя, — перебил Орлова Касьян

— Бортанул. Да ещё как, сука, бортанул, — глаза Павловича налились кровью. Он зашипел, как всегда, когда был в гневе. — Наказать этого сопляка надо. Жёстко наказать. Заодно и всех, кто вьётся вокруг этого гаденыша. Ты понимаешь меня?

— Эко, куда ты хватанул-то, Палыч! — Касьян привстал, скинул пальто и бросил его на лавку. — Это тебе не комерц какой-нибудь, не барыга с базара. Это, Палыч, «губер». Фигура государственная, — он опёрся на стол кулаками, наклонился к собеседнику. — Нас всех закопают. Ты это понимаешь?

— Сядь, Касьян, копчик прижми, — продолжал невозмутимо Орлов. — Я тебя позвал на беседу, потому что знаю, что человек ты большой. Связи у тебя хорошие, сможешь найти людей, которые сделают дело тонко и без последствий. Или ты, Касьяненко Игорь Владимирович, обмелел совсем. Мелких лавочников щиплешь?

Это был удар ниже пояса. Орлов знал, что Касьян человек честолюбивый, и чрезмерно гордый. На этих струнах и играл старый партиец.

— Палыч, нутром чую, не надо этого делать. Ты меня знаешь, я могу решить любой вопрос, но здесь дело стрёмное. Менты научились работать. Вычислят тебя, а через тебя и нас. Оно стоит того?

— Стоит, Игорь, стоит. Нельзя со мной так. Они меня уже один раз выкинули, как пса шелудивого, я тогда стерпел. Не думал, что так всё обернется, а зря стерпел. Надо было в зародыше всю эту гниду душить. Смалодушничал. Теперь, ты прав, всё гораздо сложнее, но Руднев должен ответить, — Александр Павлович исподлобья сверлил взглядом Касьяна. — Он ответит, Касьян. И это не вопрос. Это утверждение. Ответит жизнью своей. И потом, пусть доченька моя локотки покусывает.

— Ответ мой будет такой, — начал задумчиво Касьян. — Делать я этого не буду. При всем уважении к тебе, Александр Павлович, своя голова дороже.

Орлов встал из-за стола. Прошёлся по комнате, остановился у окна и после непродолжительной паузы произнес, как бы размышляя.

— Видит бог, я не хотел вспоминать эту историю, — затем повернувшись к Игорю, продолжил. — В самом начале нашего разговора я не зря тебя спросил про 96-й год. Ты, сынок, забыл как дочь мою, Ольгу, насиловал в лесу.

— Да не насиловал её, — как ошпаренный вскочил Касьян.

— Ты присядь. Не кипятись. Да, Санёк тогда тебе помешал, дружок твой. Просто он Ольгу любил. Ухаживал за ней. А тебе, видите ли, отказали. Отказали! Ты же круче кипятка был. Бил тогда её? Бил. Одежду порвал? Порвал. Хорошо Санька вовремя подъехал. Спас девку от позора.

— Молод был. Горяч, — начал оправдываться Касьян.

— Ты до конца дослушай. И думай в это время, — продолжал давить на собеседника Орлов. — Дело потом завели. Свидетели нашлись. И шконка тебя ждала. Мне только надо было во всё это не вмешиваться. Валил бы ты лес, дружок, но я вмешался. Знал, что придёт день и ты мне пригодишься. Ты когда Сашку завалил, я сразу всё понял.

— Нет у тебя доказательств, — вспылил Касьян.

— А они мне не нужны. Доказательства пускай следователь собирает, а я подскажу где. Я же знаю, где ты Саньку закопал. И вот ещё что запомни, ты, конечно, можешь и меня порешить, но будь уверен, есть люди, которые все те протоколы и объяснительные, прочие там бумажки, куда надо отнесут. Срок данности ещё не прошёл.

— Вот ты сука, Орлов. Ты душегуб похлещи меня, — Касьян взял бутылку со стола и налил себе полстакана. Залпом выпил, но закусывать не стал. — У меня есть время подумать?

— Ну, я вижу, что ты меня понял, и внял моей просьбе, — Орлов тоже налил себе немного самогонки и, поднимая стакан, сказал. — За понимание, — выпив содержимое также без закуски, продолжил. — Вот видишь, Игорь, умею я с людьми правильно работать. Есть у тебя, конечно, время, но не много. Поторапливайся не спеша.

Касьяненко молча встал, надел пальто, и на выходе буркнул:

— Скоро позвоню.

17

Водитель остановил машину около скромного неприметного дома в частном секторе областного центра и учтиво открыл заднюю дверь:

— Ольга Александровна, вещи я сейчас занесу.

— Спасибо, Серёжа, чемодан лёгкий, я сама, а ты езжай. Спасибо тебе большое.

Ольга взяла у Сергея чемодан и пошла в дом. Этот небольшой дом принадлежал Рудневу. Он купил его несколько лет назад и хотел оформить на Ольгу, но та категорически отказалась принять такой подарок. Она жила в этом доме, когда приезжала из Елисейска, и здесь они встречались с Георгием. Дом был очень уютный. Стоял он практически на краю леса. Высокие душистые сосны скрывали дом и дворик от любопытных глаз.

Ольга очень любила здесь бывать, а иногда жила в этом доме по несколько дней. В этот раз она приехала по приглашению Руднева. По его распоряжению Олю включили в состав делегации от области для поездки в Москву на экономический форум. Барновская к тому времени считалась одним из лучших специалистов области по маркетингу. Поездка была назначена на завтра, а сегодня она ждала Георгия.

Оля отнесла вещи в спальню, переоделась, спустилась вниз в гостиную и с чашкой горячего кофе устроилась в удобном кресле, накрытом пушистым пледом. В последние годы Ольга стала задумываться над смыслом её отношений с Георгием. На вопрос, который она себе регулярно задавала: любит ли она Руднева, ответ был однозначный — нет. Георгий был ей приятен. Он галантен, добр, порядочен. Поддерживает Олю и всячески помогает ей. Она понимает, что это не любовь, это искренняя благодарность человеку, без участия которого она могла просто пропасть. Именно это чувство являлось причиной столь долгих любовных отношений с Рудневым. А любовь здесь ни при чём. Любила она в своей жизни лишь однажды и только одного, того молодого чернобрового парня, в далёком восемьдесят втором. Ей уже за пятьдесят, а забыть его до сих пор она не может.

Ольга увидела, как открылась калитка и во двор вошёл Георгий. Как всегда уверенной походкой он направлялся к дому, но сегодня Оля заметила, что Руднев чём-то озабочен.

— Что-то случилось? — спросила Оля, когда Георгий вошёл в гостиную.

— Нет, Оленька, всё нормально, — он подошёл к Оле, обнял и поцеловал её.

— Ну не хочешь говорить, не говори. Ужинать будем здесь или куда-нибудь поедем?

— Давай сегодня никуда не поедем. Устал.

— Тогда я на кухню. Иди переодевайся и мой руки.

Оля пошла готовить ужин, а Георгий устало опустился в кресло и задумался. Он просидел так несколько минут. Эти несколько минут Руднев размышлял о том, надо ли ему рассказывать Ольге о странном и неприятном визите её отца, Александра Павловича. Или стоит скрыть это? Руднев знал о сложных отношениях в семье Орловых. Скорее даже, об отсутствии каких-либо отношений вообще. Знал он и о том, насколько сильно Ольга ненавидела Александра Павловича. И всё же он решил рассказать ей об этой встрече. Так будет честно.

— Дорогой, у меня всё готово, — позвала Ольга Руднева с кухни.

— Да-да, уже иду.

Георгий кушал без особого аппетита и всё подбирал момент для начала не очень приятного разговора. Ольга заметила не совсем обычное поведение Георгия и, положив на стол приборы, спросила:

— Ладно. Давай, дружок, выкладывай, что случилось?

— Может быть сегодня это будет не совсем к месту, — хмуро начал Георгий, — но до завтра откладывать не хочу. Оля, ко мне на прошлой неделе приезжал твой отец.

— Что? — Ольга побледнела.

— Да, дорогая, я, когда узнал, что он ждёт меня, тоже очень удивился.

— Что хотел от тебя этот хорёк? Неужели он… — Оля замолчала, прикрыв рот ладонью.

— Он попросил у меня… нет, не попросил, а потребовал, чтобы я заплатил ему кругленькую сумму.

— За что?

— Не поверишь. За то, что мы с тобой любовники. И условия были такие: если я откажусь, то он поведает кому надо о наших отношениях.

— Мразь!

— Не подумай, это не вымогательство в открытом виде. Он сказал, что сильно больна Валентина Васильевна, что он не может купить ей лекарства, залез в долги и там ещё много проблем, которые требуют финансов. Ну а потом он объяснил, почему пришёл именно ко мне. Ты понимаешь. Я предложил написать письмо с просьбой о материальной помощи. Человек в какой-то степени заслуженный. Я готов оказать содействие в её получении. Но не тут-то было! Дальше всё пошло открытым текстом, без тени смущения, с угрозами. Мне пришлось принять экстренные меры, но сейчас не об этом. В общем, я выставил его. Но уверен, он это так просто не оставит.

— Боже, — взмолилась Ольга, — когда он оставит мою жизнь в покое? Ты знаешь, Жора, что это за человек? Это же демон. Он теперь затеет что-то ужасное. Он это умеет.

— Оленька, не волнуйся. Ничего он нам не сделает. Не те времена. Спасибо тебе за ужин. Пойдем спать. Завтра в семь тридцать самолет.

18

Форум и все остальные московские дела были уже позади. Ольга собирала вещи в гостиничном номере, завтра она с Рудневым улетает домой. Ольга уже была почти готова, как вдруг раздался стук в дверь. Она никого не ждала, а у Григория был свой ключ. Открыв дверь, она увидела странно одетого худощавого мужчину.

— Ольга Александровна? — по-лакейски наклонившись, спросил он.

— Да.

— Меня зовут Ефим Кац. Понимаю, что звучит странно, но, как говорится, родословную не выбирают, ей просто гордятся.

— Да у меня нет претензий к вашей родословной. Вы не могли бы как-то ближе к делу?

— Я и сам хотел сразу к делу, но, мэм, не удивительно, что люди теряются при взгляде на вас. Вы действительно очень красива. Простите мою смелость, — Ефим поднял обе руки вверх, будто сдавался в плен, — не хотел смущать вас. Я всего лишь скромный театральный администратор. Вот это приглашение, — в руках у Каца появился красивый конверт золотистого цвета, — Георгий Станиславович просил передать вам, Ольга Александровна, со словами, что он будет вас ждать в этом замечательном месте уже, — Фима посмотрел на часы, — буквально через полтора часа. Если хотите, можете воспользоваться моим транспортом, — и он ловко щёлкнул каблуками.

— Спасибо, Ефим. Если не трудно, подождите меня пятнадцать мину. Я соберусь.

— О чём разговор? Я уже жду.

Через час, в сопровождении Каца, Ольга вошла в фойе «Дома Кино».

— Спасибо вам большое, Ефим. Дальше я сама, — поблагодарила она администратора.

— Что вы, Ольга Александровна. Всегда к вашим услугам, — с этими словами Фима протянул Ольге визитку. — Если вдруг вам понадобится какая-нибудь помощь в Москве, так держите в памяти, что Фима Кац может многое.

— Вы прекрасный человек, Ефим. В случае чего, я обязательно к вам обращусь.

— Моя мама для этого и родила меня, чтобы я делал всё возможное, чтобы помочь людям, — расплылся в улыбке Кац. — И ещё, Григорий Станиславович ждёт вас вон там, — Фима указал кивком головы на большую лестницу, где наверху, около колонны, стоял Руднев.

В этот момент Георгий увидел Ольгу и стал быстрым шагом спускаться к ней. Ольга взяла Георгия под руку, и они пошли в зал.

— Что за премьера ждёт нас сегодня? — спросила Оля.

— Мне обещали, что будет очень интересно. Новый фильм, а самое главное, знаешь, что?

— Что?

— Ты даже не представляешь кто автор сценария и исполнитель одной из ролей, — Георгий интригующе посмотрел на Ольгу, — тот самый лейтенант, который приезжал в Елисейск писать статью про Барновского, и за тобой тогда ухаживал. Помнишь? Кирилл Яковлев.

И это опять разряд молнии прямо в грудь, как тогда в 90-ом. Ольга даже вздрогнула. Какая-то волна беспокойства и безумного волнения прокатилась по телу женщины. Это было давно забытое состояние. Состояние, сравнимое с тем, когда ты ждёшь, что парень, который тебе давно нравится, поцелует тебя. И вот, на свидании, он наклоняется, чтобы поцеловать тебя в первый раз. Внутри все переворачивается, бабочки в животе оживают и пробегают мурашки по коже. Это было оттуда.

— Что с тобой, дорогая? — заметив странное волнение Ольги, спросил Георгий.

— Все в порядке, — почти шёпотом ответила женщина. — Пошли в зал.

Дальше всё было как в тумане. Она сидела в первых рядах рядом с Георгием, а в нескольких шагах — он. Да, он, тот самый, почти не изменившийся, только возмужавший, и от этого ещё более красивый, её Кирилл. Скорее всего, он её не видел. Свет софитов и рампы скрывали влюбленный взгляд красивой женщины от единственного дорогого ей мужчины. Кирилл что-то говорил тем же вкрадчивым, мягким голосом, и для Ольги в этом зале не было никого. Ни Георгия, ни публики, ни съёмочной группы, только он, тот самый мужчина, которого она любила вот уже более трёх десятков лет. Разве может быть такое? Нет, не может, но есть.

Что показывали на экране, Оля не воспринимала. Весь сеанс у неё перед глазами проплавали яркие моменты их с Кириллом счастливых дней. Его лукавый взгляд и слова, там в «уазике»: «Я ваш должник. Приглашаю вас на ужин, в ресторан, прямо сейчас. Соглашайтесь». И ещё многие, многие моменты настоящего счастья.

Потом, когда они ехали с Рудневым в гостиницу, Оля казнила себя: «Ну вот. Вот твой Яковлев был совсем рядом. Почему же ты, глупая, не подошла к нему? Ты столько лет его любишь, столько лет его искала. Почему ты, красивая и сильная женщина не решилась подойти? Ворона ты, Ольга Александровна». И снова ночью, как когда-то в первый раз, Руднев не понимал, откуда извергается этот вулкан чувств, что происходит с его возлюбленной? Георгию так и не суждено было узнать, что ласки эти, объятия, поцелуи, предназначались не ему, а Яковлеву.

На следующий день, когда они с Рудневым летели домой, Ольга всю дорогу размышляла, стоит ли ей продолжать отношения с Георгием. Это всё не честно. Этот замечательный человек не заслуживает такого отношения к себе. Он ведь всего лишь медиум. «Наверное, нужно с этим враньем заканчивать», думала Оля.

19

Барновская только несколько минут как вошла в свой рабочий кабинет, как на пороге появился Сергей, водитель Руднева, что-то недоброе сулило это появление.

— Господи, Сергей, ты откуда в такую рань? Что-то случилось?

— Ольга Александровна, — приглушённым официальным тоном начал Сергей. — Вам надо срочно ехать со мной в область.

— Что с Георгием, Серёжа? — она сразу поняла, что с Георгием что-то произошло. — Не молчи же ты, истукан!

Сергей плотно закрыл за собой дверь. Скрестил руки перед собой и медленно, но жёстко произнес:

— На Георгия Станиславовича сегодня ночью было покушение. Он ранен и находится в больнице. Просил срочно вас привезти. Собирайтесь быстрее.

— Быстрее, это значит, что дела плохи? — у Ольги перехватило дыхание.

— Ничего сказать не могу, приедете и все узнаете сами. Ольга Александровна, давайте поторопимся.

Ольга вмиг стала серьёзной и сосредоточенной. Она быстро собрала вещи, закрыла кабинет и быстрым шагом устремилась за Сергеем. Всю дорогу они не обронили ни слова. Ольга понимала, что Сергей ничего не расскажет, поэтому не было смысла отвлекать его от дороги.

Около областного клинического центра, куда поместили Руднева, было много чёрных правительственных и полицейских машин. Сергей провез Ольгу чуть дальше, к запасной двери, на которой было написано: «Посторонним вход строго запрещен».

— Подождём здесь, — наконец заговорил водитель. — Сейчас за вами придут.

Через несколько минут дверь открылась и из неё вышел коренастый мужчина в джинсах, чёрном свитере и кобурой подмышкой.

— Здравствуйте, Ольга Александровна, — вежливо поздоровался незнакомец, распахивая дверцу машины. — Пойдемте со мной.

Ольга подчинилась молча. Она больше всего боялась неизвестности. Ранен, но как? Серьезно или нет? Выживет или надо готовиться к худшему? На эти вопросы ей никто не ответит сейчас. Сейчас надо просто идти за этим крепким парнем и делать то, что он скажет. Мужчина открыл дверь какого-то кабинета:

— Будьте добры, подождите здесь, — пропуская вперёд Ольгу, сказал незнакомец. — Там, за ширмой, есть одежда. Переоденьтесь, пожалуйста. Минут через пятнадцать я за вами зайду. Здесь ключ, закройтесь изнутри.

Оля заглянула за ширму. Там лежал белый халатик, брючки, докторский колпак и стерильная маска на лицо. Она быстро переоделась и села на кушетку в ожидании. Через несколько минут раздался стук в дверь. Оля открыла, там стоял тот же мужчина в черном свитере. Он тихо сказал:

— Наденьте маску и пойдёмте за мной.

Они долго шли по пустынному длинному коридору, но когда подошли к лифту, мужчина обернулся:

— Извините, Ольга Александровна, я не представился. Меня зовут Василий. Я выполняю поручения Георгия Станиславовича. Проходите, пожалуйста, — он пропустил Ольгу в лифт. — Сейчас слушайте меня внимательно. Я проведу вас в палату к губернатору под видом врача. Вы сделаете вид, что беседуете с пациентом. Маску не снимайте, в палате камеры, говорите тихо. У вас максимум десять минут, но управиться желательно за пять. Когда вы закончите, вернетесь ко мне. Я отведу вас к машине, и Сергей отвезет вас в ваш дом. Позже я вам позвоню. И помните, никаких эмоций. Справитесь?

— Справлюсь, — уверенно ответила Оля.

Кода Ольга подошла к постели Георгия, она с трудом сдержала слёзы. Руднев лежал неподвижно. Глаза его были закрыты, лицо напоминало белый лист бумаги, а веки были тёмно-синего цвета. Оля аккуратно присела на край кровати. Георгий почувствовал это и слегка приоткрыл глаза. Он с трудом протянул ей правую ладонь. Оля взяла его руку. Она была холодной и вялой.

— Жора, милый мой, как же это? — еле слышно спросила Ольга.

— Потом. Всё потом, — Руднев еле шевелил сухими губами. — Если я не выкарабкаюсь, тебя найдёт Баранков, мой юрист. У него есть кое-что для тебя.

Оля хотела возразить, но Руднев приподнял указательный палец. Жест означал, что надо дослушать до конца.

— Оленька, — Георгий облизал сухие губы, — я очень тебя люблю. Я ещё не знаю, как и что произошло, но я чувствую, что ты в опасности. Уезжай пока куда-нибудь, Василий тебе поможет. Он очень надежный, — голос Георгия становился все тише. — Может быть, я ошибаюсь. Я хочу ошибиться, но мне кажется, это твой отец. Орлов не остано… — Руднев, не договорив фразу, потерял сознание.

Оля выскочила из палаты с испуганными глазами и закричала:

— Сделайте что-нибудь!

Она осталась стоять около двери и ждать. Василий показал кивком, что пора уходить, но Барновская в ответ покачала головой, давая понять, что будет ждать здесь. Через несколько минут вышел доктор и направился в ординаторскую. Ольга, крепко взяв его за руку, спросила:

— Доктор, что?

— Положение серьёзное, надо срочно везти в Москву. Здесь мы не справимся.

Василий вывел женщину через ту же запасную дверь, в которую она заходила и распахнул перед ней дверку машины.

— Сергей отвезет вас. Я вам позвоню вечером. Покуда ситуация не исправится, я в полном вашем распоряжении. Георгий Станиславович велел вам помогать во всём. До встречи, Ольга Александровна.

Весь вечер Ольга думала над словами Георгия: «… Мне кажется, это твой отец. Орлов не остановится». Да, пожалуй, Руднев прав, этот монстр не остановится. Она хорошо знала своего отца. Она знала о его беспредельной жестокости, о ненависти к тем, кто живёт лучше и кто счастлив. Её отец — страшное существо, но, если это он, то как он смог такое организовать? Отец давно не у дел. Никаких друзей и помощников у него нет. У него есть только ненависть, злоба, дикая зависть. Ольга не могла понять, кто из окружения её отца смог бы сделать такое. И потом, это дорого, а больших денег у Орлова отродясь не было. Если это отец, значит, какие-то старые связи, но Оля ничего не знала о связях Орлова. Она никогда не интересовалась тем, как тот живёт и старалась быть от отца подальше.

Раздался телефонный звонок.

— Ольга Александровна, это Василий, я приеду к вам через пятнадцать минут.

— Хорошо, я жду, — коротко ответила Ольга.

Через указанное время во дворик дома вошёл Василий, с ним незнакомая женщина. Они открыли дверь своим ключом.

— Ольга Александровна, познакомьтесь, — представил женщину Василий. — Это Виктория, она сегодня пробудет с вами. Вика тоже из нашего ведомства. Ей можно доверять.

— Здравствуйте, Вика! — Ольга протянула женщине руку. — Моё имя вы уже знаете. Только у меня к вам обоим просьба. Давайте, раз мы оказались в такой ситуации, будем как-то поближе. Давайте «на ты»?

Вика кивнула головой в знак согласия и, обращаясь к обоим, спросила:

— Я пойду осмотрюсь в доме, а потом что-нибудь приготовлю, хорошо?.

— Договорились. Мы пока с Ольгой обсудим кое-что, — и Василий жестом пригласил Барновскую присесть. — Ольга, послушайте меня сейчас очень внимательно. Следствие только началось, но пока эта машина раскручивается, может произойти все что угодно. Мы сегодня оперативно обработали ту информацию, которая у нас есть, и сделали вывод, что на Руднева вышли по вашим с ним встречам и контактам. Не удивляйтесь, но это так.

— Но как? — удивленно спросила Ольга.

— Это сейчас не главное. Этим займутся профессиональные люди, и поверьте, займутся серьезно. Для нас сейчас важно другое. Если вышли через вас, то вы в серьёзной опасности. Завтра утром нам надо отсюда уехать. Лучше уехать туда, где вас не знают и не ждут. Друзья и родственники отпадают сразу.

— Если честно, Василий, у меня вообще нет никаких мыслей на эту тему, — растерянно произнесла Оля. — Может, в какую-нибудь деревню?

— Нет, лучше в большой город. Там легче затеряться на время. И лучше всего в Москву, — после этих слов Василий достал из кармана свернутые бумаги. — Вот здесь вам надо расписаться. Мы организуем всё так, как будто вы уехали в отпуск по семейным обстоятельствам.

Оля безропотно, даже не читая, все подписала, и вопросительно посмотрела на Василия.

— Вика остаётся с вами. Она большой профессионал и сможет справиться с любой ситуацией, — уверенным голосом продолжал мужчина. — Доверяете ей. Завтра в пять утра я за вами приеду. Будьте готовы, а сегодня решу все вопросы по Москве, — затем приятно улыбнулся и добавил: — Не волнуйтесь, Ольга, это ненадолго. Всё очень скоро решится.

Всю ночь Ольга не могла заснуть, все время только ворочалась. Она сильно переживала за здоровье Георгия. Хоть настоящей любви у неё к нему не было, но он был ей дорог, она к нему уже привыкла. Не меньше времени она уделяла мыслям об отце. Ольга пыталась вспомнить хоть какие-нибудь, даже самые незначительные, детали из жизни Александра Павловича. Она начала выстраивать цепочку от внезапного появления Орлова на приёме у Руднева к слежке за ней и покушению. Явно связь была, но кто это исполнил? Ответа пока не было.

Вика постучалась в спальню в четыре утра:

— Ольга, нам надо собираться.

— Да, Вика, спасибо. Я сейчас. Я быстро.

Ровно в пять приехал Василий. Вещей у Ольги практически не было. Так, небольшая сумка с самым необходимым. Она села на заднее сиденье. Стёкла в джипе были сильно тонированы, поэтому разглядеть тех, кто находился внутри, было невозможно. До Москвы доехали быстро, но в самом городе останавливаться не стали. Василий доехал до интересного поселка со старыми своеобразными дачами. То ли бывшие чиновники здесь жили, то ли деятели искусств — Оля не знала, но место было красивым и уютным. Они подъехали к двухэтажному дому с балконом над верандой. Внутри казалось пусто. Василий загнал машину во двор, под большую липу.

— Вот наше временное пристанище. Пойдёмте, Ольга.

Василий взял вещи и уверенно пошёл впереди. В доме никого не было, но нежилым он не казался. Было впечатление, что здесь жили люди, но внезапно и резко по чьей-то команде срочно уехали.

— Да, — будто читая мысли спутницы, произнес Василий. — Это специальный дом. Здесь, в оперативных целях, иногда живут сотрудники. Так что дом почти никогда не пустует. Ты располагайся, на кухне есть что перекусить, не стесняйся и чувствуй себя как дома. Я поеду по делам. Машину оставлю здесь. Если что-то насторожит, вот трубка, — Василий протянул Ольге сотовый телефон, — там экстренный номер. Нажмёшь «вызов» и помощь сразу же придёт. Ключи от дома на полочке.

Василий направился к выходу. В этот момент Ольга робко спросила:

— А Георгий Станиславович? Ты про него что-нибудь узнаешь?

— Я приеду и всё тебе расскажу. В дом, кроме меня, никого не пускай.

Василий вернулся поздно и не один. С ним приехал мужчина высокого роста, худощавый и с очень усталыми глазами.

— Здравствуйте! — вежливо обратился к Ольге мужчина. — Вот моё удостоверение, Ольга Александровна. Я следователь. Фамилия моя Воробьёв Вячеслав Сергеевич. Мне нужно опросить вас по делу о покушении на губернатора Руднева.

— Да, пожалуйста, но я ведь ничего не знаю, — засмущалась Ольга.

— Вот сейчас мы и выясним, что вы знаете, а что нет, — Воробьев устроился за столом, достал какие-то бланки и диктофон. — Вы не против, если я запишу на диктофон нашу беседу?

— Пишите. Я не против, — Ольга села напротив.

Беседа длилась довольно долго. Следователь спрашивал о том, что происходило в последние недели, про отношения Ольги и Руднева, про то, что Барновская знала о визите к губернатору Орлова и многое другое. Оля рассказывала всё, что знала, но знала она немного. Да и про их отношения с Георгием она не очень хотела рассказывать.

— Распишитесь, Ольга Александровна, там, где стоят галочки, но прежде прочитайте. Всё ли там верно, — передав Ольге протокол, попросил Воробьев.

— Всё так, — Ольга взяла ручку и поставила подписи.

— И теперь вот тут: с моих слов записано, верно. Мною прочитано.

После того как Ольга все подписала, Воробьёв убрал бумаги в портфель и с уверенностью в голосе сказал:

— Мы рано или поздно найдём этих мерзавцев. Главное, чтобы Георгий Станиславович выздоровел. Если ещё что-то вспомните, свяжитесь со мной через Василия. Спасибо, Ольга Александровна, до свидания.

Василий проводил следователя и вернулся в дом.

— Василий, ты мне так и не сказал, что с Рудневым?

— Жив, — сухо ответил Василий, — но состояние тяжелое. Ранение очень серьёзное. Будем надеяться на лучшее. Пойдём ложиться спать. Мне кажется, ты предыдущую ночь не спала.

— А мне кажется, что и эту я не засну, — обреченно ответила Ольга. — Ты иди, я здесь побуду.

20

Александр Павлович приехал в Токмаково ещё затемно. Свою старую «пятёрку» он загнал в сарай у дома Романовича, от чужих глаз подальше. В принципе, в этой деревне и так лишних глаз не было, но мало ли. Дверь в дом была открыта. Борис Романович, как всегда, валялся вусмерть пьяным на лавке.

— Ну, это хорошо, — сам себе сказал Орлов, убедившись, что Романович спит мертвым сном. — Меньше знаешь — дольше живёшь.

Вчера Касьян через посыльного срочно назначил Орлову встречу, причём вечером. Александр Павлович постарался максимально точно аргументировать невозможность встретиться в назначенное время и перенес всё на сегодня — на послеобеденное время в Токмаково. Сам приехал на несколько часов раньше, так как надо было подготовиться. Касьян так внезапно захотел встретиться, что у Орлова возникло подозрение, что он чего-то боится, а если боится — это плохо. Орлов надел дождевик, резиновые сапоги и пошёл прогуляться вокруг деревни. Осторожность и внимательность не последнее дело в такой обстановке.

После событий прошлой недели, Александр Павлович не раз задавал себе вопрос, а не зря ли он все это затеял, может, стоило проглотить обиду, унять гордыню, да и успокоиться. Ведь сводить концы с концами становилось всё сложнее. Однако теперь, когда заварилась вся эта каша, он чувствовал удовлетворение, когда опять был в гуще событий. Пусть об этом и не знает никто, кроме Касьяна, но всё же эта внутренняя радость и удовольствие хоть как-то разнообразили его серую жизнь, ведь это его рук творение. Ну а что касается денег, так их и с Касьяна поиметь можно, а если нет, так всё равно кто-нибудь да заплатит.

Орлов убедился, что в деревне всё спокойно, ничего подозрительного он не обнаружил и вернулся в дом Бориса Романовича и прочно закрыл дверь. Александр Павлович позавтракал, и устроился поудобнее у окна, наблюдая за единственной дорогой ведущей к деревне.

Джип Касьяна действительно появился сразу после часа дня.

Касьян вышел из машины один, но было похоже, что ещё несколько человек остались внутри. Спокойной походкой он проследовал к дому и вошёл. Оглядевшись, посмотрел на Орлова и, не подавая руки, поздоровался:

— Ну, здравствуй, Александр Павлович.

— Здравствуй, Игорь! — после непродолжительной паузы ответил Орлов. — Присаживайся. Что так срочно? Зачем мы с тобой светим нашу связь?

Гость подошёл к столу и сел на табуретку рядом с хозяином.

— Знаешь, Палыч, крутить не буду. Мысли мои такие — нас с тобой ничего не связывает. Если сам не засветишься, никто ничего не узнает. Следаки тебя всё равно возьмут в оборот и будут трясти. Они, суки, хитрые, но и ты ведь не простак, так ведь?

— Допустим. Ты к чему клонишь?

— Да есть одна ниточка у нас. Хреновая ниточка.

— Поясни.

— Дочка твоя, Ольга Александровна, осталась единственная, кто может вспомнить, что именно нас с тобой связывает. Понимаешь о чём я?

— Понимаю, — спокойно ответил Орлов. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он говорил спокойно и ровно. — Ты не ходи вокруг да около, выкладывай всё. Что ты, Игорёк, ребусы загадываешь? Я тебе на эти сомнения отвечу так: если ты своим хлебалом не будешь светить на каждом углу в городе, так она тебя и не увидит и не вспомнит. Она сейчас вообще редко в городе бывает.

— Твоя, правда, начальник, но вот только ты меня тоже пойми, мне своя жизнь дороже. Сейчас надо эту проблему решить, а не тогда когда надо в бега подаваться. Ты, я думаю, меня понял. — Игорь встал, задвинул табуретку и продолжил. — Базарить больше не будем. Я должен был тебя предупредить. Не держи зла, ты сам это затеял. Такие правила. Думаю, больше не увидимся.

Касьян направился в двери, когда Орлов тихо, как бы не для гостя, произнёс:

— Да, жаль мне тебя, парень, не долго тебе осталось.

— Это ты сейчас о чём? — остановившись в дверях, спросил Касьяненко.

— Да ты, Игорь, не спеши уходить, я сейчас чайку согрею, — внезапно подобрев сказал Александр Павлович. — Садись, садись. Все по прядку, — Орлов поставил чайник на газовую горелку. — Объясняю: Ольга была подругой Руднева. Ты думаешь, следаки об этом не знают? Знают. И уже позаботились о её безопасности. Наверняка даже успели просчитать, как кто-то вышел на Руднева и как вычислил место, где можно его достать, — Орлов поднял ладони к верху. — Я деталей не знаю, Игорёк, и знать не хочу, просто анализирую ситуацию.

— Ну, грузи дальше.

— Тебе чаёк покрепче? — поинтересовался Орлов, разливая кипяток по чашкам.

— Нормальный.

— Нормальный, так нормальный. Так вот, — продолжал рассуждать Александр Павлович. — Я думаю, твоим людям легче всего было проследить за Ольгой, чем за губером. Так они и нашли местечко, где удобнее Руднева вальнуть. Если я это понял не напрягаясь, то будь уверен, те ребята в пагонах это тоже давно просекли. Теперь за Ольгой такие ноги, что если ты просто появишься на горизонте, тебе придёт конец, Касьяненко, — Орлов ехидно засмеялся. — Ладно, ты прости старика. Не над чем тут смеяться. Тут, Игорь, по-другому надо.

— Раз ты такой продуманный, Палыч, что ж ты такой бедный? А?

— Бедный я, Касьян, — Орлов рассвирепел, — потому что, в отличие от тебя, бандита конченного, и от моих партийных товарищей, сук поганых, у меня совесть есть. И вот эта гадина, совесть, мне всю жизнь испоганила. — после этих слов повисла пауза. Орлов провёл рукой по волосам. — Да что я тебе объясняю? Ты, Касьян, человек из другого мира. Тебе этого не понять.

— Ну да. Университетов мы не кончали, — съязвил Касьяненко. — Как вы, Александр Павлович. У моих предков для этого ни денег, ни положения не было. Поэтому извини, какой есть. Однако без меня, как ты сказал, бандита конченного, вопрос свой ты решить ни хрена не мог.

— Так и ты его ещё не решил, — перебил собеседника Орлов. — Руднев хоть и плох, но, однако жив. И точно уже следакам доложил о своих предположениях относительно меня. Это твой косяк, уважаемый.

— Не мой это косяк и не мои люди это делали. А те, кто накосячил, тот за это бабками ответит.

— Вот-вот, — тут же подхватил тему денег Орлов. — Когда денежки снимать с них будешь, ты про старика не забудь. Это мне сейчас придётся ваши хвосты заносить. Так что, Игорёк, ты копилочку и мне пополни.

— Слушай, Александр Павлович, — с иронией сказал Касьян. — Ответь мне на такой вопрос: как вы, комуняки, с такой хваткой страну великую просрали, а?

— Да знаешь, Игорь, заболтались мы, бдительность потеряли, вот и профукали все. И страну, и жизнь свою, и вас, как джина из бутылки, выпустили. Да, впрочем, с вами-то и не страшно — как только головы из окопа покажете, так вас всех и закапают.

— Лопат не хватит нас всех закапывать. Мы тоже не пальцем деланные, — отхлебывая горячий чай, ответил Касьян. — Ладно, Палыч, что-то мы не о том говорим. Я тебя услышал. С Ольгой светиться я не буду, да и на дно мне нельзя — дел много и менты могут что-то заподозрить. Буду думать.

— Правильно, Игорь, думать — это самое главное, — поддержал Касьяна Орлов и, резко сменив тон, добавил. — Ты только про деньги не забудь, а то в тяжелом материальном положении болтнуть могу чего лишнего. Человечка пришлешь ко мне завтра. Я скажу, куда финансы пристроить. И богом прошу, не шали, Касьян. Я тебе живой нужен.

Касьяненко встал и молча пошёл к выходу:

— Ты, Палыч, жучара, но мозги у тебя варят хорошо. Я тебе бабла подкину, но только смотри, что-то лишнее брякнешь — и деревянный макинтош твой, — и Касьян вышел.

21

Ольга жила в подмосковном доме уже несколько дней. Хотя выходить из дома ей никто не запрещал, она сама не хотела этого. Она каждый день думала про Георгия. Положение его не улучшалась, а к нему её не пускали. Следователь больше не приезжал. Василий жил в доме постоянно, только иногда уезжал днём по делам, но всегда рассказывал Ольге о состоянии губернатора.

Казалось, что только недавно она летела в самолёте и думала о том, что надо заканчивать роман с Рудневым, который скорее напоминал не любовные, а деловые отношения. Она точно знала, что с её стороны никакой любви не было. А что было со стороны Георгия? Ольга не раз его спрашивала об этом, и каждый раз он отвечал, что любит Ольгу, что для него она единственная дорогая в этом мире. Наверное, только благодаря этому их отношения так надолго затянулись. А что же она, Ольга, почему она, не любившая Георгия, так долго сохраняла с ним связь? Почему? Ольга сидела на веранде и думала об этом. Впервые за много времени она могла просто сидеть и думать о своей жизни и любви, и никто не мог ей помешать. Она была в единении с собой и со своими мыслями, но всё равно никак не могла ответить на свой вопрос.

Разве не было рядом других достойных мужчин? Были, но достойны они были не её. Она отчетливо понимала, что всех, абсолютно всех кто приближался к ней, непременно сравнивала с Яковлевым. И все с большим треском проигрывали ему. Кирилл был первой и, как казалось, последней любовью в жизни Ольги. А Руднев, кстати, был чем-то похож на Кирилла. То ли своим отношением к ней, то ли аккуратностью и деликатностью. Просто Руднев настоящий мужчина. Хороший, но не любимый.

— Да я просто хотела себя обмануть, — вдруг вслух заговорила Оля. — Не получилось. Губы не те, руки не те, тело не то, ласки не те. Всё не то. Господи, Яковлев, как же ты испортил мою жизнь. Откуда ты свалился на мою голову?

Вдруг Ольга отчетливо начала понимать, почему именно после московской командировки она начала задумываться над смыслом их отношений с Георгием. Да потому что там, в «Доме Кино», впервые за много лет, она совсем рядом увидела своего единственного любимого мужчину — Кирилла Яковлева. Да, испугалась и не решилась подойти. Да, подумала, что не время. Подожди, Ольга. А когда придёт время? Когда, если не сейчас? Вопрос за вопросом всплывали в голове, а ответ был один: найди и скажи ему, что ты до сих пор его ждёшь. Ждёшь и до сих пор безумно любишь.

Оля пошла в дом. В сумочке быстро отыскала визитку того самого замечательного театрального администратора Ефима. Взяла телефон, чтобы набрать номер, но на секунду задумалась: «А Георгий? Он сейчас в тяжелом состоянии. Стоит ли затевать эти поиски? Ладно. Всегда будет что-то мешать». Она набрала номер Каца.

— Здравствуйте! Кто на той стороне? Я вас не вижу, — как всегда с юмором ответил Фима.

— Здравствуйте, Ефим! Это Ольга Александровна Барновская. Помните, вы заезжали за мной в гостиницу? С пригласительным, — Ольга сначала не поняла, что за пауза повисла с той стороны.

— Боже мой, — наконец прорезался голос Каца. — Я не верю своим ушам. Это королева Ольга мне звонит. Мне, скромному театральному администратору. Господи, чем я, букашка, могу помочь этой прелестной женщине?

— Фима, вы в своем репертуаре, — еле сдерживая смех, сказала Оля. — Я хочу вас попросить об одном одолжении.

— Я весь — одно большое ухо, уважаемая Ольга Александровна!

— Мне нужно найти одного человека.

— Да хоть десяток. Говорите кого.

— Это Яковлев Кирилл Сергеевич. Сценарист того фильма, на который вы мне принесли пригласительный.

— Да-да, я понял. Вам понравился сценарий и вы хотите, чтобы он написал что-нибудь для вас?

— Фима! — оборвала фантазии Каца Ольга.

— Простите! Простите болтливого еврея, Ольга Александровна. Если честно, то найти Яковлева не просто. Он же до сих пор ездит по разным командировкам, — перешел на серьёзный тон Ефим. — Я постараюсь сделать для вас всё возможное. Что ему передать? Кто его ищет? Как вас ему представить?

— Как представить? — переспросила Ольга. И задумалась. — Скажите ему, что его хочет увидеть Ольга Орлова, из Елисейска.

— Как скажете. Сейчас запишу. — на другом конце провода повисла пауза. — Всё. Механизм завертелся, Ольга Александровна. Ждите, так сказать, результата.

­– Спасибо, Ефим. Я на тебя надеюсь. До свидания.

— До свидания, королева Ольга.

Ольга положила телефон на стол и почувствовала, что сердце у неё колотится как тогда, в двадцать лет, вот-вот выскочит из груди и поскачет по дому в волнительном танце. В этот момент на пороге появился Василий. Он аккуратно закрыл за собой двери веранды и тихим голосом произнёс:

— Ольга Александровна, у нас беда.

22

— Итак, Александр Павлович, повторите, пожалуйста, с какой целью вы приходили на приём к губернатору области Рудневу Георгию Станиславовичу? — беспристрастным голосом спросила следователь Лысенко Орлова, глядя на него поверх сползших на кончик носа очков.

— Который раз вам повторяю, я пришёл к своему бывшему товарищу по партии, чтобы призвать его к элементарной порядочности, — очень уверенно отвечал Орлов. — Или вы считаете, что при живой жене и подобной должности можно спокойно сожительствовать с другой женщиной? И делать это так открыто и нагло?

— Александр Павлович, давайте так: все вопросительные формы — это я, а все ответы — это вы. Хорошо? — вежливо поправила Орлова Валентина Петровна. — Вы утверждаете, что именно с этой целью записались заблаговременно на приём и потратили так много времени на то, чтобы добраться до областной администрации. Вы просто хотели высказать Рудневу своё недовольство тем, что он встречается с вашей дочерью? Я правильно поняла вас?

— Да.

— Как давно вы узнали о том, что они любовники?

— Ну… — Орлов сделал вид, что вспоминает, хотя прекрасно помнил, что узнал он об этом в самом начале 91-го года — добрые люди доложили. — Точно не помню. Наверное, вскоре после развода с Барновским. Да собственно они и не скрывали свою связь.

— Как отреагировал на ваши претензии Руднев?

— Валентина Петровна, вы куда клоните? — начиная наступление, сказал Орлов. — К чему вы ведёте наш разговор? Я уже несколько раз вам сказал, что Руднев попросил меня не выносить ссор из избы, дабы не иметь неприятностей. Более того, он предложил оформить мне материальную помощь от администрации, но это же взятка. Я отказался. Я сказал ему, что если не прекратит аморальное поведение, то я молчать не буду. Сообщу, куда следует, — Александр Павлович уже в третий раз повторял, будто заученную наизусть суть разговора с губернатором. Как раз именно это точность в изложении и смущала опытного следователя Лысенко Валентину Петровну.

­– Значит, взятку предлагал. Так вы сообщили?

— Что сообщили?

— Куда надо сообщили, спрашиваю?

— Да куда ж тут сообщишь-то? Сообщать сейчас некуда. Власть что хочет, то и делает, — возмутился Орлов.

— Ну, тут неправда ваша. Про взятку можно было заявление подать, а про аморальное поведение написать в администрацию президента. Что-то вы, Александр Павлович, скрываете.

— Я человек честный. Мне от правоохранительных органов скрывать нечего. Чист я перед законом.

— Да кто бы был против, Александр Павлович. Вы — человек заслуженный, бывший партийный руководитель. Я даже не сомневаюсь, что вы абсолютно не имеете к этому делу никакого отношения, — Лысенко явно хитрила и пыталась усыпить бдительность Орлова. — Вот только понимаете в чём дело, следствие — это штука такая, в которой всё должно быть предельно ясно. А вот мне не ясно, что вы делали в кабинете Руднева и о чем там говорили, — она наклонилась над столом и подняла глаза на Орлова. — Александр Павлович, я вам не верю.

— Ну, знаете… — Орлов медленно почесал затылок, делая вид, что забыл имя и отчество Лысенко, пытаясь оттянуть время и сбить следователя с толка.

— Валентина Петровна, — подыграла следователь.

— Ах, да, простите. Память уже не та. Так вот, Валентина Петровна. Я тут с вами в ромашку не играю, верю — не верю. Я вам всё как есть рассказал. Вы это записали. Давайте я распишусь и пойду домой, а вы будете искать преступников. Не тратьте на меня время зря.

— Вы уверены, что именно сейчас и в таком виде хотите подписать протокол? — с этими словами Лысенко встала и начала ходить по кабинету за спиной у Орлова. Это был старый проверенный способ вывести из равновесия собеседника.

— Уверен, — после непродолжительной паузы ответил Александр Павлович.

— Хорошо, — она села за стол и молча начала что-то дописывать в бумагах. Длилось это довольно долго.

Орлов в это время стал думать над тем, как Лысенко произнесла слово «хорошо». С одной стороны, это согласие с его позицией, а с другой, какая-то угроза. Она так сказала это «хорошо», что, мол, ты сам, Орлов, согласился на такой ход событий. Павлович начал нервничать, а вдруг у неё есть какие-нибудь факты против него? И она их умело припасла. Наверняка Руднев дал какие-нибудь показания, но вот что странно — почему она об этом молчит? А вдруг Георгий уже того и на суде ничего не скажет? Тоже вариант. В этот момент Валентина Петровна перестала писать. Собрала бумаги в стопку и удивительно спокойным голосом обратилась к Орлову:

— Понимаете, Александр Павлович, не получится вот так на полуслове всё закончить. Давайте я вам сейчас, кое-что расскажу, — она снова встала и заходила размеренным шагом за спиной у собеседника. — У каждого преступления обязательно есть финансовая составляющая. Как ни крути.

— Правильно, — осторожно согласился Орлов.

— Конечно, правильно. У меня, вот в этом сейфе, — Лысенко показала на серый металлический шкаф, небрежно покрашенный явно уже не в первый раз. — Есть некие документы. Козыри, так сказать. Доставать?

Теперь Орлова накрыло окончательно. Значит всё-таки что-то у неё есть.

— Так доставать? — переспросила следователь.

— Доставайте, — играя в безразличие, ответил Орлов.

Валентина Петровна достала из кармана кителя ключ, открыла тяжелую дверь сейфа и достала серую папку. Положила её на стол перед собой и начала перечислять Александру Павловичу «козыри»:

— Итак, в 2010-ом году, в банке «Стройкоммерц», вы взяли кредит на очень приличную сумму. Я не знаю, как вы убедили работников банка выдать вам, пенсионеру, такие деньги. Это отдельное дело. Было такое?

— Было.

— Идём дальше. На западе Подмосковья, в элитном посёлке, домик по очень приличной цене. Ну, конечно же, записан он на вашего внука. Только риелтор, который продавал и оформлял эту недвижимость, опознал вас, Александр Павлович, по фотографии.

— Какое отношение всё вот это, — Орлов раздраженно указал пальцем на стопку бумаг в руках следователя, — имеет отношение к делу Руднева?

— Пока никакого, но я ещё не закончила. Наберитесь терпения, Александр Павлович. В банк вы вернули совсем незначительную сумму и по чудесному стечению обстоятельств ваш приличный долг начали реструктурировать. Больше вы банку больше ничего не заплатили.

Орлов попытался прервать монолог следователя, но Валентина Петровна очень выразительно подняла указательный палец вверх, давая понять собеседнику, что сейчас лучше помолчать. Такой ситуации Александр Павлович в своей жизни не помнил. Чтобы женщина, пусть даже следователь из очень серьёзного ведомства, вот так подавляла его волю. Видимо всё, Орлов сдулся. Он опустил голову и понял, что, рано или поздно, эта женщина докопается до истины.

— И вот, — продолжала Лысенко, — когда в начале этого года «Стройкоммерц» санировали и пришёл другой управляющий, отношение к вам резко изменилось. Деньги надо возвращать, но как? Пенсия у вас, прямо скажем, не очень высокая. Вы начали искать выход. И, в качестве одного из вариантов, поехали к Георгию Станиславовичу. Это не он вам взятку предлагал, а вы у него вымогали. Компенсацию, так сказать, за использование вашей дочери. Фу, как это мерзко звучит, но, господин Орлов, простите, это ваша прямая речь.

— И откуда вы эту прямую речь взяли? — с пренебрежением поинтересовался Орлов.

— Это позже. Я обязательно раскрою вам все секреты, раз вы сами это сделать отказались, — Валентина Петровна достала из серой папки ещё одну бумагу. — Ладно, по порядку, так по порядку. Это распечатка вашего разговора с Рудневым, — на этих словах у Александра Павловича потемнело в глазах. Какая распечатка? Он записывал разговор? Это совсем поворот не в ту сторону. Лысенко, понимая, что происходит в душе у Орлова, продолжала. — Правда, разговор записан не весь. Руднев поздно включил запись, но главное здесь зафиксировано, а главное, Александр Павлович, это угроза.

Орлов молчал. Он почувствовал, что ему катастрофически не хватает воздуха. В голове какой-то непонятный шум, голос следователя доносится откуда-то издалека. Валентина Петровна заметила изменения в поведении Орлова, но приняла их за очередной трюк.

— Угроза явная, — она налила в стакан воды и поставила его перед Орловым. — Теперь, надеюсь, вы дальше всё расскажите сами?

Александр Павлович дрожащей рукой взял стакан, выпил воду, но легче не стало. Он продолжал молчать.

— Что ж, в таком случае, — следователь решила окончательно раздавить Орлова, — я продолжу за вас. Только вот сотрудничество со следствием вам бы пошло в зачёт. Ваше право, — она достала из папки ещё несколько документов. — Идём дальше. Вы не напомните, как уголовное дело Касьяненко Игоря Владимировича о попытке изнасилования исчезло из прокуратуры? Это ведь вашу дочь, о которой вы так пеклись перед Рудневым, избил и практически изнасиловал Касьяненко?

После этих слов Орлов обмяк и свалился со стула.

23

Ольга так и не решилась прийти на похороны Георгия. Во-первых, она не могла видеть его таким. Во-вторых, если бы она появилась на похоронах, это могло превратиться в скандал. Жена Георгия, Эльвира, много лет знала об их романе, но сделать с этим ничего не могла. Руднев однажды очень жёстко обговорил эту тему с ней, и с тех пор этот вопрос не поднимался. Теперь, когда Руднева не стало, Эльвира могла устроить настоящее побоище и отомстить за все годы обиды и унижения. Поэтому Ольга решила прийти на кладбище на следующий день и без присутствия посторонних попрощаться с Георгием. Привез её Василий и показал, где находится могила. Сам остался неподалеку, чтобы не мешать. Ольга некоторое время стояла у земляного холмика усыпанного цветами и венками. Вдруг она неожиданно для себя заговорила вслух:

— Прости меня, дорогой мой человек, — слёзы покатились из её глаз. — Я никогда тебя не обманывала. Я обманывала себя. Ты был замечательным мужчиной и хорошим другом. Мне очень трудно будет без тебя. Без твоей заботы и твоего участия. Прости меня, Жора, я перед тобой виновата. Ох, как виновата, — Ольга положила на могилу цветы, вытерла слёзы и пошла к выходу.

Василий сопровождал её. На выходе с кладбища она вдруг лицом к лицу столкнулась с Эльвирой. Две женщины какое-то время смотрели в глаза друг другу. Во взгляде Ольги читалось сочувствие, а вдова смотрела на бывшую соперницу с явной злобой. Ольга опустила глаза и пошла к машине.

— Ведь это из-за тебя он погиб. Из-за тебя, потаскуха, — скрипучим и ослабшим от несчастья голосом произнесла Эльвира. — Будь ты проклята, — с этими словами она пошла к могиле Руднева.

— Ольга Александровна, пойдём. Это несчастье говорит в ней, — успокаивал Ольгу Василий. — Пойдём.

Василий усадил её на заднее сиденье автомобиля и из груди вырвался громкий стон. Стон, в котором чувствовались все переживания с того момента, когда Ольга впервые узнала о покушении. Она захлёбывалась слезами от обиды и горечи. Она прощалась с Георгием. С человеком, который так много сделал для неё в жизни. Где-то в глубине души она плакала и от обиды за то, как сложилась её жизнь.

— Боже! За что ты дал мне такую жизнь? Ведь можно было такую, как у всех.

Василий сел за руль и терпеливо ждал. Он всё понимал и не задавал лишних вопросов. Через несколько минут, когда Оля успокоилась, он повернулся к ней:

— Ольга, я чем-то могу тебе помочь?

— Ты и так мне очень помогаешь, Василий, спасибо тебе большое.

— Ольга Александровна, — начал Василий, слегка смущаясь. — Почему вы с Рудневым не стали жить вместе? Вы столько времени любили друг друга.

— Вася, ты ещё молод, — вытирая слёзы и постепенно успокаиваясь, ответила Ольга — Понимаешь всё буквально. Георгий Станиславович меня действительно любил. Любил искренне. Честной мужской любовью, но вот со мной всё сложнее. И он об этом знал. И никогда не спрашивал почему.

— Не понимаю. Неужели можно встречаться так долго и без чувств?

— Кроме любви, Вася, есть ещё просто жизнь, со своими правилами, своими выкрутасами. Разве это плохо, когда рядом есть сильный и добрый мужчина? Да, не любимый, но сильный и честный. Да и привязанность никуда не денешь, — Ольга подняла на водителя нежный взгляд и, улыбнувшись, добавила. — Василий, это жизнь. Так бывает. Поехали, дружок. Баранков второй день звонит. Надо встретиться с ним и закончить с этим. Будем жить дальше.

Баранков Михаил Борисович был человеком скромным, тихим и незаметным. Многие годы работы в адвокатуре научили его никогда не делать скорых выводов, никогда не говорить уверенно «да» или «нет» и никогда не отрицать даже невозможное. Жизнь настолько быстро меняется, что то, что казалось невозможным вчера, сегодня уже могло быть очевидным. Михаил Борисович этим вечером ждал Барновскую. Он много лет работал вместе с Рудневым, дружил с ним, хорошо знал, кто такая Ольга Барновская, и какую роль она играла в жизни губернатора.

Ольга появилась в кабинете Баранкова с небольшим опозданием.

— Михаил Борисович, здравствуйте, приношу свои извинения за опоздание. Некоторые обстоятельства…

— Ольга Александровна, я все понимаю, — поспешил навстречу гостье адвокат. — У всех у нас в последние дни очень сложные обстоятельства. Присаживайтесь, — он спешно отодвинул стул.

— Спасибо, Михаил Борисович.

— Ольга Александровна, — после глубокого вздоха начал Баранков. — Георгий Станиславович хотел.… Не знаю, как это назвать, наверное, правильно будет сказать отблагодарить вас. Пусть это и звучит нелепо.

— Я облегчу вам задачу. Говорите прямо, без терминов.

— Спасибо. Вот здесь документы, — он достал из стола бардовую пластиковую папку. — На ваш дом. Тот, который в сосновом бору. Улица Третьяковская, дом номер…

— Я знаю номер, — перебила адвоката Ольга. — Не пойму. Я просила не оформлять дом на меня. Это неправильно. Георгий купил его на свои деньги. Это всё принадлежит его семье.

— Ольга Александровна, дело в том, что дом изначально был оформлен на третье лицо. Буквально полтора месяца назад Георгий Станиславович попросил переоформить его на вас. Он будто чувствовал, что что-то может произойти. Как бы там ни было, я обязан выполнить его волю. Вы меня понимаете?

— Я вас понимаю. Что мне надо делать?

— Ваша доверенность у меня есть. Я сам всё сделаю в ближайшее время и пришлю вам документы. — он встал, подошёл к сейфу и достал из глубины небольшую коробочку. — Здесь ключи и остальное. Разберётесь.

— Спасибо, Михаил Борисович, — поблагодарила Оля и встала, собираясь уходить.

— И вот ещё что, — Баранков подошёл поближе к Ольге, будто опасался, что его кто-то услышит, — в любое время, слышите, в любое время, вы, уважаемая Ольга Александровна, можете рассчитывать на мою абсолютно безвозмездную помощь.

— Ну что вы, дорогой мой Михаил Борисович, вы такой занятой человек. Какая мне может понадобиться помощь? Конечно, спасибо вам.

— Знаете, Ольга, — Баранков жестом предложил Ольге присесть, — на секунду присядьте. Поверьте мне на слово. Это ведь не Георгий попросил меня предложить вам свою помощь. Это я сам так хочу. Вы, может, не знаете, но мы с Жорой… — на этих словах Баранков прервался, снял очки и долго протирал их платком. Голос адвоката задрожал. — Мы с Жорой дружили с детства. Да, я был немного старше, но он был ведущим. Он был настоящим другом. Всю жизнь. Какого человека мы потеряли? Я много раз слышал от него про вас. Ольга, он любил только вас. Любил безумно. Я это знаю точно. Поэтому не отказывайтесь от моей помощи. Я могу многое. И для вас сделаю всё, что смогу, — и дальше Баранков произнес почти по слогам. — Я ваш друг.

— Я принимаю вашу дружбу, Михаил. Я же могу теперь к вам так обращаться?

— Конечно, — Михаил Борисович взял обеими руками Ольгину руку и поцеловал её.

— До свидания, Михаил.

Ольга встала и быстро вышла из кабинета. Внизу её ждал Василий. Она торопилась уехать домой. Ей просто хотелось побыть одной. Переосмыслить всё, что произошло за последние несколько дней. Она уходила из офиса Баранкова и даже не могла себе представить, как скоро ей понадобится помощь этого скромного, но очень доброго человека.

24

Ольга с Серафимой сидели в приёмной главврача Елисейской городской больницы. Они ждали Андрея Николаевича. Оля хорошо была с ним знакома, они вместе учились в школе, а в молодости Андрей даже ухаживал за Олей. Сейчас их отношения оставались теплыми и дружескими.

— Оля, как ты можешь оставаться такой спокойной? — Серафима сидела с чёрным платком на плечах. Несколько дней назад из жизни ушла их мать и накануне состоялись похороны.

— Мама, слава богу, отмучалась, — отвечала Ольга. — Столько лет страдала и не только от болезни, но и от этого изверга. Пусть земля ей будет пухом.

— Оленька, что с этим, язык не поворачивается сказать, отцом. Что с ним делать будем?

— Сейчас придет Андрей и будем думать, что с этим чудовищем делать. Я бы, если честно, как он бабушку сдал, так и его бы сдала в самый ужасный дом престарелых.

В этот момент в приемную вошёл Андрей. Он подошел к сестрам, обнял их и пригласил в кабинет:

— Хотите что-нибудь? Чай, кофе? — спросил гостей Борисов.

— Нет, Андрюша, спасибо, — поблагодарила Ольга. — Если можно, просто воды.

Борисов налил два стакана воды и подал женщинам.

— Теперь всё по порядку, — начал доктор. — Александр Павлович в состоянии… почти беспомощном. Геморрагический инсульт. Не буду грузить вас нашими терминами, одним словом, ему нужен постоянный уход. На первое время я предоставлю свою работницу, но это в рамках реабилитации и, повторюсь, только на первое время. Мне и этого делать нельзя, но вы мне почти родные. Помогу.

— Спасибо, Андрей Николаевич, — поблагодарила Сима. — А дальше что с ним делать?

— Девушки! — с некой тревогой в голосе начал Андрей. — Это очень тяжелый больной. Я даже сомневаюсь, что без посторонней помощи вы с этим справитесь. У тебя, Сима, семья, свои проблемы. Ты, Оля, по известным мне причинам, вряд ли станешь собой жертвовать. Я прав? — обратился он к Ольге.

— Прав, Андрюша, ещё как прав, — не задумываясь ответила Оля.

— Наверное, придётся нанимать сиделку. Через социальную службу ничего путного не получится. Да, и вот ещё что, вчера была следователь, Лысенко, сказала, что допрашивать Александра Павловича больше не будут. Дело приостановлено.

— Да, знаю я, Андрей, всё знаю, — тяжело вздохнув, сказала Ольга. — Там у них всё зашло в тупик. Я так поняла, свидетель один пропал, а без него никто ничего не докажет. Ну ладно, бог всё видит и всё расставит на свои места. Когда забирать папашу нашего?

— Завтра, Оль. Завтра.

25

Яковлев любил возвращаться из длительных поездок в свою квартиру на Карамышевской набережной. В этой квартире они с Наталией жили давно. Кирилл очень любил свой дом. Уютный, тихий. Из окна видна Москва-река, Троицкая церковь. Неподалеку Серебряный бор. Здесь он отдыхал и работал. Здесь ему было комфортно и спокойно. Только в последние годы Наталья редко появлялась в этой квартире. Да и в Москве она бывала не часто. Наталья, как востребованный хореограф, очень часто и много ездила по стране и за границу. Когда приезжала, то предпочитала сразу ехать на родительскую дачу в Апрелевку. Там всегда было много родственников и знакомых. В общем, суета, но в этой суете Наталья чувствовала себя как рыба в воде. Кирилл, напротив, нуждался в тишине. Он много работал и из-за катастрофической нехватки времени не мог позволить себе отвлекаться на пустое провождение времени с друзьями, знакомыми и родственниками. Разве что по праздникам. Хотя семью он любил.

Кирилл поставил свой, как он его в шутку называл, «тревожный чемодан» в углу прихожей. Надел тапочки и прошёл в душ. Каждый раз после приезда из командировок квартира казалась необитаемой. Через полчаса он вышел из ванной и устало присел на диван. Он включил музыкальный центр и начал наслаждаться песней «Blues Jam» Брайана Адамса. «She gotta nasty reputation…» пел Адамс под мелодию гитары. Кирилл приготовил себе кофе и включил автоответчик на домашнем телефоне. Всегда после возвращения было много сообщений. Многие совершенно не важные, но иногда можно было услышать серьезную новость и обязательно перезвонить. Он слушал сообщения и одевался. Дома никакой еды не было, поэтому Кирилл как всегда собирался пойти поужинать в ресторан. Совсем недалеко от дома был «Урюк», где подавали вкусные восточные блюда.

— Здравствуйте, Кирилл Сергеевич… Здравствуй, Кирилл… — голосил автоответчик. Пока ничего интересного.

— — Кирилл Сергеевич, я сильно извиняюсь. Меня зовут Ефим Кац, театральный администратор, — Кирилл уже подошёл к входной двери, как вдруг Фима произнес. — Вам говорит что-нибудь имя Ольга Орлова? — Яковлев подошёл к телефону и остановил запись. «Боже, — подумал он. — Оля? Ольга Орлова. Ну да, это же Оля». Он перемотал запись и включил её заново.

— Кирилл Сергеевич, я сильно извиняюсь. Меня зовут Ефим Кац, театральный администратор. Вам говорит что-нибудь имя Ольга Орлова? Если да, то свяжитесь, пожалуйста, со мной по телефону. — Далее Фима назвал номер своего мобильного. — Эта прелестная женщина вас разыскивает. Эх, чтобы мне так жить счастливым! Я рядом, но я ей совсем не нужен.

Кирилл усмехнулся. Забавный персонаж этот Ефим. Он записал номер Каца и решил позвонить ему из ресторана. Кирилл не поехал на машине, а решил прогуляться пешком. Эти московские улицы. Конечно, они уже давно не такие, какими были в 60-х и 70-х, когда Кирилл гонял по ним на велосипеде. Здесь недалеко, на Бульваре Генерала Карбышева, жила его бабушка. Почти каждые выходные Кирилл заходил навестить её. Он до сих пор хорошо помнит дворника-татарина Равиля, который так усердно каждый день убирал старый московский дворик. И каждый раз со своим акцентом ругался на ребят, которые носились по двору. Теперь ни дворов, ни улиц таких почти не осталось. Сейчас здесь новый асфальт, чистые, мощённые брусчаткой, тротуары и много машин. Да и люди на этих улицах стали другие. Пропала плавность и неторопливость, люди перестали гулять по Москве, они теперь всегда торопятся и опаздывают, суетятся и бегут. Кирилл сожалел о потери той старой Столицы, где в глазах прохожих всегда горело счастье, где улыбки встречались на каждом углу, где каждый был готов поддержать беседу и найти новых друзей. Только не поделаешь, время идет, ритм жизни стремительно ускоряется, и люди подстраиваются под него.

В ресторане Яковлев заказал деревенский салат и мурманскую треску с соусом. Молодой официант, в накрахмаленной рубашке, молча записал заказ и удалился на кухню. Кирилл набрал номер Ефима.

— Здравствуйте, если вы собирались позвонить Ефиму Кацу, то вы как раз туда и попали, — вместо просто «алло», выпалил Фима.

— Здравствуйте Ефим, — с трудом сдерживая смех, ответил Кирилл. — Это Кирилл Сергеевич Яковлев. Вы оставили мне сообщение на автоответчике по поводу Ольги Орловой, помните?

— Я вас умоляю, Кирилл Сергеевич, вы бы видели эту Ольгу Александровну, тогда бы не говорили этого странного «помните». Это не женщина, это королева.

— Прямо Виктория? — подыграл Кирилл.

— Что вы говорите? Где была ваша Виктория, когда раздавали небесную красоту? Вот Ольга Александровна была там, где надо. Это же надо, сравнить Викторию и Ольгу! Это земля и космос.

— Так все-таки! — остановил словесный поток Яковлев. — Что вам сказала Ольга?

— Она очень вас разыскивает. Ольга Александровна видела вас в «Доме кино» на премьере, и по какой-то причине хочет с вами встретиться. Я так понимаю, что вы знакомы?

— Да, мы знакомы, Ефим. Только я думаю, вы как раз не представляете, насколько хорошо, — на этих словах Яковлев задумался. Наступила пауза.

— Алло! — Кац подумал, что прервалась связь. — Кирилл Сергеевич, вы ещё со мной говорите или уже поехали к королеве Ольге?

— Простите, Ефим, задумался. Она оставила вам свои координаты?

— Нет, что вы. Какие координаты? Просто номер телефона. Так же проще всего связаться, разве нет?

— Вы оригинальны, Ефим. Сбросьте мне её номер. И спасибо вам за участие.

— Да, что вы, не стоит благодарности. До свидания, Кирилл Сергеевич. Номер сейчас отправлю.

26

В этот день Ольга Барновская последний раз закрывала свой кабинет. С завтрашнего дня она больше здесь не работает. Михаил Борисович оформил все необходимые документы на недвижимость и Ольга стала законной владелицей того самого дома в областном центре. Дома, в котором они с Георгием провели не один замечательный вечер. Более того, Баранков подыскал для Барновской хорошую работу по её специальности, так что на следующий день она переезжала на новое место. Настала пора прощаться с Елисейском, чему она была безгранично рада. Александра Павловича она давно за отца не считала, даже когда приходила в его дом, то с ним не встречалась и не разговаривала. С Серафимой они наняли сиделку Валю, она была в прошлом медработником, так что работа эта ей была хорошо знакома. Да и платили сестры хорошо.

Уже около дома Ольга вспомнила о ключах. Стоя перед подъездом она начала рыться в своей сумочке, а женская сумочка — вещь не большая, но бездонная. Там может пропасть что угодно и на сколько угодно. Несколько минут женщина переворачивала всё содержимое, только пока безуспешно.

— Вы Барновская? — внезапно услышала женщина голос мальчика и обернулась.

— Да, — ответила Ольга. Перед ней стоял парнишка лет двенадцати. В руке у него был конверт темно-желтого цвета. Мальчик сначала робко оглянулся, потом протянул его Ольге.

— Это просили передать вам, — он снова посмотрел назад, будто показал кому-то, что выполнил поручение.

— Что это и от кого? — Оля не спешила брать из рук мальчугана неизвестное послание.

— Не знаю. Меня попросил передать вам это какой-то высокий мужчина. Показал на вас и дал пятьсот рублей. Сказал, чтобы я запомнил вашу фамилию, Барновская. Он был вон там, — мальчик показал на сквер через дорогу от Олиного дома. Обернулся и растерянно добавил. — Только… его там уже нет.

— Странно! — вглядываясь в сумерки, произнесла Оля. — А ты знаешь, что там внутри?

— Нет.

— А давай мы с тобой вот здесь на лавочке его аккуратно откроем? — предложила Барновская.

— Давайте.

Ольга поставила пакет с покупками на лавку, достала из сумки маникюрные ножнички и осторожно отрезала край конверта. Мальчик, потеряв осторожность из-за детского любопытства, поспешил поскорее заглянуть внутрь.

— Опа, тут «флешка», — и, подняв глаза на Ольгу, добавил. — Я-то думал! — С этими словами развернулся и расстроенно побрел в сторону сквера.

Оля достала из конверта «флешку», положила её в сумочку и вошла в подъезд.

Знакомое, но располневшее с возрастом лицо Касьяна, занимало почти весь монитор.

— Ну, здравствуй, Оля! — с этих слов началась запись. Ольга сделала звук громче и продолжила просмотр. — Пришло время валить. Сегодня я исчезну из этой страны. Не думай, что этого хочу я, это не так. Здесь я был в шоколаде, но вот такая штука приключилась… Не удивляйся тому, что я записываю это видео для тебя, я просто хочу тебе всё рассказать про твоего папашу. Раз он меня так подставил, так пускай тоже окажется со мной на одной стороне. Помнишь, когда дело моё о твоём… ну, ты поняла, закрыли. Так вот. Закрыли его благодаря твоему отцу, у него тогда связи были и всё такое. Мало того, что он меня с этим делом на короткий поводок посадил, так и на твою честь он тоже клал, так сказать. Только это ещё не всё. Про всякую мелочь я тебе трепаться не буду, это не так важно да и времени нет. Главное вот что — губера нашего, хахаля твоего, Палыч заказал. Он пришёл к нему за тебя деньги просить. Говорил, что ты дочь его и за тебя ему платить надо, ну тот его и послал. Вот папаша твой и решил посчитаться и с ним, и с тобой заодно. Любит тебя очень Палыч, — и Касьян громко и по-хамски рассмеялся. — Можешь мне верить, можешь нет, но Орлов мне заказ этот слил. Я делать этого не стал, а передал другим людям. И то, что я линяю отсюда, это его косяк. А за косяки надо отвечать. Так что вот, Оля, я тебе всё рассказал. Делай, что хочешь с этой записью. Можешь дальше передать, можешь сама папаше предъявить. Это теперь твоя головная боль. А я всё, отчаливаю. Прощай, Орлова.

Ольга ещё несколько минут сидела молча после того как запись закончилась. Она, конечно, всему этому поверила. Она знала от Георгия о визите Александра Павловича. Знала о вымогательстве. Новостью для Ольги стало закрытие уголовного дела в отношении Касьяна. Она всегда думала, что Касьян просто откупился, а тут вот какой поворот. Это было очень даже в духе отца. Его почерк.

Она сидела и думала, что со всем этим делать. Отдать следователю? И что? Они там и так знают всё, но с парализованным стариком уже сделать ничего не смогут. Так и будет он валяться и смердеть своей гнилой натурой. Ольга понимала, что если она решит сама наказать отца, то, конечно, понесёт за это наказание. Хотя разве вся её жизнь, пущенная под откос этим монстром, не наказание? Хорошо, допустим, она ничего делать не будет. Просто уедет завтра и забудет об этом противном старике. О том, как он поступил с ней, с Григорием и бабушкой. Станет ли ей спокойнее? Наступит ли покой в душе? Нет. Пока он живёт, она будет мучиться и метаться в сомнениях. Ольга просидела в полной тишине примерно час. Затем взяла телефон и набрала номер Баранкова.

— Михаил Борисович, здравствуйте!

— Да, Оленька, я вас слушаю, — учтиво ответил на том конце Баранков.

— Я завтра не приеду, — Оля говорила сухо и убедительно. — У меня возникли кое-какие проблемы. Как только решу, так сразу дам вам знать.

— Давайте я помогу вам их решить? Пришлю вам завтра Юлю, мою помощницу.

— Нет, спасибо. Это моё личное, — и почти шёпотом добавила. — Это могу решить только я. Я и никто другой.

— Ольга Александровна! — начал Баранков заподозрив что-то неладное. — Вы уверенны, что это надо решать вам?

— Я с вами свяжусь, — оборвала разговор Оля.

Она быстро собралась. Отыскала в кладовой свёрток из старой газеты. Положила его в сумочку и вызвала такси. В это время у неё зазвонил телефон. Оля посмотрела, номер был неизвестный. Хотела было ответить, но настроение было не для посторонних разговоров и она отключила телефон. Через двадцать минут Ольга уже поднималась по лестнице в квартиру отца. Дверь открыла Валентина.

­– Ольга Александровна, что случилось? — очень сильно удивилась сиделка. После выписки из больницы Барновская ни разу так поздно и без звонка не приходила в квартиру отца.

— Валя, я тут подумала, вам надо отдохнуть. Давайте я сегодня вечером и завтра весь день побуду с ним, а вы возвращайтесь послезавтра с утра.

— Но я… — пыталась возразить Валя.

— Валя! — строго сказала Ольга. — Сделай так, как я прошу. Пожалуйста.

— Да… Да, конечно, Ольга Александровна, — Валентина поняла, что с Ольгой сейчас лучше не спорить. — Я только вам покажу…

— Валя, я со всем разберусь. Идите домой.

Валентина быстро переоделась и ушла.

— Что там происходит? — раздался голос из отцовской комнаты. Ольга вздрогнула. Ей надо было как-то общаться с Александром Павловичем, а для неё это было пыткой. Она открыла дверь в комнату отца.

— Валя отпросилась на сегодня и завтра. Я побуду с тобой, — она даже не поздоровалась с Орловым.

— Зачем ты её отпустила? Она мне ничего не говорила, — занервничал старик.

— Не говорила, значит, не считала нужным говорить, — жёстко ответила Ольга. — И вообще, что ты здесь решаешь?

Ольга прошла на кухню. Поставила сумочку на стол и долго смотрела на неё. Для себя она уже всё решила. Жаль было только то, что так и не нашла Кирилла. Возможно, он где-то в дальней командировке и Ефим никак не может на него выйти. Ну, как сложилось, так и сложилось.

Прошло два часа…

…Она подогрела травяной чай и влила туда ядовитый отвар.

— Ну, скоро ты там, ворона? — раздраженно крикнул из комнаты Александр Павлович. — Зачем Вальку отпустила? Она бы всё уже сделала.

— Иду, — полушёпотом ответила Ольга.

Руки дрожали. Сделав глубокий выдох, она вошла в комнату отца и поставила чай на столик у кровати.

— Вот твой чай, — она хотела сказать «папа», но язык не повернулся.

Ольга медленно вернулась на кухню и подошла к окну. Прижалась лбом к холодному стеклу и пустым взглядом стала рассматривать во дворе островки последнего снега, поедаемого дождем.

Что заставило её включить в этот момент телефон, она не знала. Ольга увидела несколько пропущенных вызовов. Один из них был от сына. Тут она вдруг будто очнулась.

— Нет! — громко закричала Ольга и бросилась в спальню отца. Он медленно цедил травяной отвар с ядом. Оля, что есть сил, схватила чашку и вырвала её из рук старика. Орлов испугался и, словно рыба, стал открытым ртом глотать воздух.

Сколько выпил отец, она не видела. Большая часть содержимого разлилась. Ольга взяла телефон и дрожащими руками набрала номер скорой помощи.

27

Кирилл, как только получил от Ефима номер Ольги, тут же набрал её. Сначала гудки шли, но внезапно связь оборвалась. Потом он ещё несколько раз набирал, но телефон был вне зоны доступа. Конечно, это его расстроило, так как он очень хотел поговорить с Ольгой. Кирилл после ужина не пошел домой, а решил остался в ресторане. Столик его был в уголке, поэтому ему никто не мешал и он мог насладиться одиночеством, пока на сцене джазовая группа играла приятную мелодию. Яковлев мысленно оказался в атмосфере того ресторанчика, в который он пригласил Олю после того, как она помогла ему найти Барновского. Он вспомнил её озорной взгляд и улыбку, с которой она бросила ту замечательную фразу: «Да, поехали. Была не была». Да, в этом была вся Ольга. Юношеский задор, совсем не девичья решительность и невероятно глубокого голубого цвета глаза. Каждый раз, когда он возвращался мыслями в те далёкие и счастливые молодые годы, то спрашивал себя один и тот же вопрос: «Ну почему всё так не вовремя?».

Ведь жизнь его ничем не обделила, напротив, давала всего по максимуму. Практически всё, о чём мечтал в разные годы Яковлев, так или иначе, сбывалось. Только с Ольгой Орловой получилось не так, как он хотел. И тут опять вопрос, а как он хотел? Конечно, он любил её, любил честно, любил глубоко и искренне. Кирилл помнил каждую встречу с ней, ощущал до сих пор запах её духов. Ольга тоже любила его. Любила так, будто делала это в последний раз в жизни. Иначе стала бы она его искать через три десятка лет? Нет, без любви такое невозможно. Кирилл до сих пор не знал, смог ли принять в далёком 83-м решение сам. Ведь тогда за него решили обстоятельства и другие люди, а он подчинился. Подчинился, потому что был молод, хотел интересной работы, хотел взять от жизни как можно больше. Сейчас всё иначе. Время другое, работа, окружение, возможности. Сегодня выбор сделать легче. Да и сам Яковлев сильно изменился. Стал более сдержан, менее романтичен. Странно только, что когда Кац рассказал ему про Ольгу и её поиски, то сердце предательски забилось, намекая на то, что чувства ещё не ушли, что они всё ещё живут внутри.

Телефон Ольги по-прежнему был недоступен. Кирилл набрал номер Ефима.

— Ефим, извините ради бога, я вас не сильно беспокою?

— Что вы, что вы, Кирилл Сергеевич, я ещё даже не собирался идти на покой, — в свойственной ему манере ответил Кац.

— Вы дали мне номер Ольги Александровну, но нет ли там ошибки? Номер уже давно вне зоны.

— Не думаю. Я именно по этому номеру связываюсь с королевой Ольгой. Давайте сделаем так, я через свои связи завтра выясню в чём дело и наберу вам. Хорошо?

— Договорились. Спасибо, Ефим.

28

Борисов практически бежал по коридору своей больницы на ходу снимая плащ. Когда дежурный врач доложил ему о том, что случилось в квартире Орлова и в каком состоянии привезли Александра Павловича, Андрей сразу понял, что случилась беда. Последствий избежать не удастся. Для того, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию, он немедленно приехал на работу, чтобы поддержать Ольгу.

Женщина сидела около палаты реанимации. Борисов первым делом подошёл к ней.

— Оля, как ты? — с этими словами он наклонился и заглянул её в глаза. Эти глаза, всегда такие выразительные, были пусты. Даже не просто пусты, а затянуты пеленой и абсолютным безразличием. — Ясно.

Андрей вызвал дежурного врача и они долго о чём-то говорили в углу. После разговора Борисов взял Ольгу под руку, отвел в свой кабинет, посадил на диван, налил воды и дал таблетку успокоительного.

— Оля, послушай меня сейчас очень внимательно, — он взял стул, поставил его напротив Ольги, сел и начал объяснять. — Оля, положение очень серьёзное. Это отравление ядом. Если отец умрёт… я даже не знаю, что будет. Это убийство, Оля.

— Мне всё равно, — спокойно и безразлично ответила женщина.

— Скрыть это мы не сможем. Если бы была хоть маленькая возможность, ты знаешь, я бы это сделал. Надежда на то, что сможем вытащить его крайне мала, — Андрей взял Ольгу за плечи. — Скажи, у тебя есть какой-нибудь знакомый адвокат? Надо прямо сейчас принимать меры. Как говорят: лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Есть, — прошептала Ольга. — Вот тут в телефоне. Баранков.

Андрей взял Олин телефон и нашел в записной книжке нужный номер.

— Как зовут его?

— Михаил Борисович.

— Здравствуйте! Михаил Борисович?

— Да. А что с Ольгой Александровной? Вы кто? — заволновался Баранков.

— Меня зовут Борисов Андрей Николаевич, я главный врач Елисейской больницы, — и Андрей подробно рассказал адвокату всё, что произошло этим вечером.

Утром Баранков с помощницей Юлей уже были в Елисейске. Первым делом адвокат узнал о состоянии Орлова. Состояние было тяжелое. Надежда на то, что старик выкарабкается, хоть и крохотная, но была. Ольга с трудом шла на контакт. Это было понятно. Баранков понимал, что уголовное дело возбудят, скорее всего, прямо сегодня. Надо было быстро собирать необходимые сведения и документы. Уж кто-кто, а Михаил Борисович в этом деле был профессионал высокого уровня.

Как он и предполагал, уже вечером началась доследственная проверка, а утром Ольгу вызвали на допрос. Баранков поехал вместе с ней. Следователь Кутасов Олег Олегович обладал не очень располагающей внешностью. Лысая голова и огромные роговые очки на маленьком остром носу. Более нелепого сочетания сложно было придумать. Михаил Борисович предположил, что разговор предстоит сложный.

— Барановская Ольга Александровна? — спросил гнусавым голосом Кутасов, высоко задрав голову, и не дождавшись ответа, сказал. — Садитесь. А вы кто? — обратился он к Баранакову.

— Я адвокат Ольги Александровны, Баранков Михаил Борисович, вот мои документы и договор с доверителем, — адвокат положил документы на стол следователя.

— Как у вас все серьезно. Ну, тогда начнем. Ваша фамилия, имя, отчество?

Дальше шла обычная процедура. Кутасов задавал вопросы, Ольга отвечала. Она не хотела что-то скрывать. Михаил Борисович, конечно, был начеку. Он вовремя останавливал Ольгу, если понимал, что ответ принесет ей вред. Беседа продолжалась около часа. После того как Ольга подписала все бумаги, они с Баранковым вышли из кабинета. Уже в машине, по дороге домой, Михаил Борисович взял Ольгу за руку и вкрадчивым голосом сказал:

— Ольга Александровна, послушайте меня внимательно. Я понимаю ваше состояние, но это сейчас может играть против нас. Надо вернуться в этот мир и начинать бороться за правду. Понимаете о чем я?

— Михаил Борисович! Дорогой вы мой человек! — на глазах Ольги навернулись слезы. — Какой же вы хороший. Я всё сделаю, как скажите. Не сомневайтесь во мне.

— Замечательно! — Баранков достал из внутреннего кармана платок и передал его Ольге. — Сегодня приедет Серафима. Я надеюсь, она сможет подтвердить все ваши показания. Поступки вашего отца должны быть достоянием общественности. Юля! — он обратился к помощнице, которая вела машину. — У нас есть кто-нибудь из журналистов? Но имей в виду, нужен тяжеловес.

— Я сегодня займусь этим, Михаил Борисович. Попробуем выудить такого, — уверенно ответила помощница.

— Это хорошо! — продолжал адвокат. — Как договаривались, про видеозапись Касьяна пока молчим. Это козырь. Юля, надо сделать несколько копий и максимально обезопасить их. Вы меня поняли? Ещё надо как можно быстрее обработать все данные с телефона Ольги Александровны, это очень важно.

— Я уже вызвала нужных людей. Сегодня будет сделано. Запрос на биллинг тоже готов.

— Хорошо, Юля, молодец! — повернувшись к Ольге, спросил. — Оля, в тот день, когда всё это случилось, у вас кроме вызова от сына, было несколько пропущенных с неизвестного мобильного. Вы знаете, кто это звонил и почему так настойчиво?

— Нет. Я когда выходила из дома, был первый такой звонок. Я не стала отвечать. Вы же понимаете, в каком состоянии я была.

— Конечно. Если можно, мы выясним, откуда были звонки. Чутьё мне подсказывает, что это как-то связанно с нашим делом.

— Я не против. Выясняйте.

29

Кирилл весь день работал над новой пьесой. Он давно хотел написать о любовной истории в наше время. По задумкам должна была получиться трагикомедия, чтобы было и смешно, и трогательно, но работа шла как-то со скрипом. Надо было отвлечься, и он решил поехать на дачу. Тем более, Наташа завтра вечером опят уезжала на гастроли с коллективом. Надо было хотя бы увидеться. Выехать решил попозже, чтобы не стоять в пробках. Именно в этот момент зазвонил мобильный. Номер был неизвестный.

— Алло! Добрый вечер, — сказал на том конце мужской голос.

— Здравствуйте!

— Извините за столь поздний звонок. Меня зовут Баранков Михаил Борисович. Я адвокат. Разрешите задать вам один вопрос?

— Пожалуйста, задавайте. Но прежде скажите, где вы взяли мой номер?

— Вот в этом как раз и вопрос. Я представляю интересы Барновской Ольги Александровны. Вам говорит что-нибудь это имя?

— Барновская? — Кирилл задумался. Он откуда-то из глубины памяти доставал эту фамилию. — Подождите. Я очень давно, ещё в начале своей работы, писал про Барновского. Это афганец.

— Совершенно верно. Только речь идет о его бывшей жене, Ольге.

— Стоп! — Яковлев начал догадываться о какой Ольге идёт речь. — Ольга Орлова?

— Да, верно. Это её девичья фамилия.

— Она была замужем за Барновским?

— Да. А что вас так удивляет?

— Нет. Нет, простите, — извинился Кирилл, понимая бестактность открытого удивления. — Так я ей звонил вчера несколько раз. Что с ней случилось?

— Простите, как к вам обращаться?

— Да, точно. Яковлев Кирилл Сергеевич.

— Кирилл Сергеевич, откуда вы знаете Ольгу?

— Оля? — Кирилл глубоко вздохнул, думая о том, как правильно ответить. — Как вам сказать. Мы с Ольгой были близкими друзьями в 80-х годах. Она нашла мои контакты и я захотел её увидеть. Вот и позвонил. А почему она сама не звонит? Что произошло?

— Понимаете, Кирилл Сергеевич, Ольга Александровна попала в очень неприятную историю. Я, к сожалению, не могу вам рассказать подробности по телефону. Но, знаете, мне кажется, что ваш звонок и вся эта история как-то перекликаются. Я пока не пойму как, но, поверьте моему опыту, связь есть.

— Михаил Борисович, откуда вы звоните?

— Из Елисейска.

— Из Елисейска? Ольга до сих пор живёт в Елисейске?

— И это, я посмотрю, тоже для вас новость? Многие люди всю свою жизнь живут в одном и том же городе.

— Вы правы, но Ольга… Я был уверен, что она давно в Москве. Она собиралась сюда переехать ещё в 83-м.

— Видимо, не сложилось.

— Знаете что? — перебил Баранкова Кирилл. — Я завтра приеду в Елисейск и мы с вами встретимся. Где вас найти?

— Я остановился в гостинице «Центральная».

— «Центральная»? — переспросил Яковлев. — Господи! Время остановилось в городе Елисейске.

— Почему? — удивился этому выводу Михаил Борисович.

— Да просто я останавливался в этой гостинице ещё в 82-м году. И называлась она также.

— Может это не так плохо? — резюмировал адвокат. — Хоть что-то вечно в этом мире.

— Да, наверное, вы правы. Завтра встретимся, Михаил Борисович. До свидания.

— Хорошо. До завтра.

«Надо же, — думал Яковлев, обдумывая разговор с Баранковым. — Всё возвращается на круги своя. Ну что ж, здравствуй, Елисейск. Что могло с тобой случиться, Оля? Что бы ни случилось, я буду рядом». Кирилл спустился на стоянку и выехал на дачу.

Тем временем адвокат Баранков анализировал прошедший разговор. Потом он закрыл свой номер и постучался в соседний. Там жила Юля.

— Михаил Борисович, проходите. Сделать вам кофе? — Юля знала, какой кофе любит шеф.

— Да, спасибо, — Баранков машинально согласился, но сам будто был не здесь. В голове вертелись разные мысли. — Знаешь что, Юля? Если я правильно понял, то этот самый Яковлев…

— Какой Яковлев? — не поняла Юля.

— Кирилл Яковлев — тот самый человек, который звонил Ольге. Те самые пропущенные вызовы.

Юля посмотрела вопросительно на Баранкова.

— Яковлев Кирилл Сергеевич, из Москвы. Я так понял, что у них с Ольгой Александровной в молодости были отношения и, судя по всему, серьезные. Иначе стала бы она искать его через столько лет?

— Подождите, Михаил Борисович! — Юля подняла вверх указательный палец. — Вы сказали Яковлев Кирилл Сергеевич?

— Ну да.

— Не тот ли это Яковлев, который известный сценарист, драматург и, что самое главное для нас, — она сделала многозначительную паузу и подняла одну бровь. — Журналист.

— Ничего не понимаю. Почему я о нём ничего не слышал