Оглавление

Все события, персонажи, имена и фамилии вымышлены, любые совпадения являются случайными.

Глава 1

Обломок луны чётко выделялся на чёрном небе. Небо это было чистое, без единого облачка, и рассыпавшиеся по нему звёзды сверкали, словно драгоценные камни.

На окраине города Сибирска было тихо, как и в его центре. Редко-редко проезжала машина, да перелаивались собаки. В окнах домов не горел свет: все спали. Такое же безмолвие опустилось и на близлежащий лес, именуемый Тёмным.

Белый туман, окутавший этот лес, постепенно рассеивался. Ночь Посвящения для членов Общества Дьявола закончилась примерно полчаса назад. И ведьмы, и волки, участвовавшие в нынешней Ночи, уже разбредались из резиденции Дьявола по домам.

Теперь уже ничто не нарушало тишину древнего леса: ни вой волков, ни крики посвящаемых. Никто ныне не тревожил покой его жителей: все волки стаи Общества покинули его, как и ведьмы, — магия Дьявола по обычаю охраняла Тёмный лес до самого утра.

Если не брать в расчёт белый туман, то лес был таким же, каким в сотни других ночей. Величественный и неприступный, он стоял чуть в стороне от автомобильной дороги, наблюдая за всем со стороны, созерцая открывавшиеся ему картины и бережно храня свои и чужие тайны. Он видел и слышал многое: красивое и ужасное, радостное и трагичное, светлое и тёмное. Он ничему не давал оценки, ничего не осуждал, ни о чём не жалел — для этого он был слишком мудр. Судить кого бы то ни было он не брался, однако всё же тяжко вздыхал иногда. О чём? То ведомо лишь ему одному.

Горожане, живущие рядом с Тёмным лесом, считали его самым обыкновенным, учитывая, что первый участок, прилегавший к городу, действительно ничем не отличался от множества других лесов: большое количество молодых и стройных берёзок, да ели, тополя и сосны. Всё как и везде. Ничто не намекало на возраст этого леса, который можно было обнаружить, лишь пройдя глубже, нелегко было угадать в этой части леса ту величественность, что становилась явной далее, хотя её тень можно было заметить и здесь. Впрочем, любой лес, молодой или старый, заслуживает уважения и восхищения.

Практически всё живое ночью отходит ко сну, отдыхает, набирается сил перед новым днём, и Тёмный лес — не исключение. Он тоже затих, задремал как будто. Еле ощутимый ветер изредка пробегал по лесу, шевелил ветви деревьев. Сосны и ели на первом участке поскрипывали тихонько, а берёзы и тополя шелестели листвой. Кроме этого редко какой звук нарушал ночную тишину. Всё в лесу словно замерло, застыло.

Вдруг по окраине Тёмного леса прошла незримая тревога. Зайцы и птицы забеспокоились, напряглись, почуяв опасность. Всё живое притихло ещё сильнее, однако покоя и сонной расслабленности теперь в тишине не было. Предчувствие беды как будто зависло над первым участком.

Никого постороннего не должно было быть здесь в такой час, а всё-таки ветки елей отодвигались в сторону невидимой рукой, трава приминалась под чьими-то ногами, шуршала, и хрустело что-то на земле, как будто наступил кто-то, и шелестела листва на кустарниках и деревьях, чьи ветки всё раздвигались и раздвигались, словно оказывались на пути кого-то и мешали ему. И не беспорядочны были эти явления: траектория определённая имелась у движения незримого гостя и вела она к концу первого участка, к городу Сибирску.

Зверьки и птицы вздрагивали, когда рядом пригибалась к земле трава под ногами того, невидимого, и замирали в страхе, а «он» всё шёл и шёл. Вот уже и кончился участок, лес, а трава по-прежнему приминалась, шурша, то там, то здесь. Один шаг, второй, третий, и внезапно из ниоткуда возникла фигура. Только недавно начавшая расти луна осветила высокого мужчину, его широкие плечи, кудрявую голову. Лицо его всё ещё находилось в тени, но вскоре он поднял голову к небу, и стало хорошо видно, какие бездонно чёрные у него глаза…

* * *

Пожилой мужчина с абсолютно седой головой и морщинистым лицом смотрел добрым взглядом на молоденькую библиотекаршу, записывающую в его карточку книги. Он был постоянным посетителем библиотеки города Сибирска и хорошо знал всех, кто здесь работал. Эту молодую и красивую блондинку он тоже знал и любил. Симпатизировал ей мужчина, потому что она была доброй, вежливой и улыбчивой. По крайней мере, такой она была до недавнего времени.

Примерно с месяц назад жизнерадостный блеск из голубых глаз девушки испарился. Она стала бледненькой, худенькой и несчастной. Тоска теперь застыла в её глазах. Всё это сильно огорчало немолодого посетителя, его сердце кровью обливалось за эту грустную красавицу. Он хотел бы ей помочь, развеселить как-нибудь или хотя бы заставить улыбнуться. Но он не имел совершенно никакого представления о том, как это сделать.

Молодая библиотекарша в это время дозаписывала все книги в карточку, составила их на стойку и протянула карточку с ручкой мужчине. Он принял из её рук и то, и другое, однако расписываться не стал. Вместо этого поглядел ей в лицо и осторожно сказал:

— Милочка, что-то вы в последнее время совсем грустная стали. Случилось чего?

Розовенькие губки блондинки чуть дрогнули в улыбке.

— Нет, Василий Захарович. Ничего не случилось. Всё нормально.

— Лукавите, дорогая. Разве молодые девушки бывают такими грустными, если ничего не произошло. Любовь несчастливая, наверное, случилась?

— Любовь была, да только несчастливой я бы её не назвала.

— Расстались, значит?

Улыбка девушки стала горькой.

— Можно сказать и так, — уклончиво ответила она.

— Сойдётесь ещё, раз любите друг друга.

— Нет, Василий Захарович, не сойдёмся. Уже никак не сойдёмся. Слишком далеко мы теперь друг от друга находимся.

Посетитель наклонился к библиотекарше.

— Милая моя, вы такая хорошая и красивая девушка, что одна ни за что не останетесь. Всё ещё у вас будет. Ничего страшного: другого найдёте и лучше прежнего. Уж поверьте мне.

Ей хотелось сказать, что лучше того, который был, просто нет и не будет, но промолчала. Зато в другом не сдержалась: весело рассмеялась, а потом и широко улыбнулась мужчине.

— Спасибо, Василий Захарович. Спасибо вам большое.

Пожилой посетитель просиял.

— Не за что, милочка. Совсем не за что. Я был рад увидеть, наконец, вашу улыбку. У вас такая светлая улыбка. Улыбайтесь почаще.

— Я постараюсь, — пообещала блондинка, будучи не в силах сдержать улыбку.

— До свидания.

— И вам всего доброго.

Почему-то его сочувствие совсем не тяготило её. Этот дедушка сочувствовал так искренне, что не откликнуться было невозможно. Она улыбалась и провожала его взглядом.

Как только Василий Захарович исчез за дверью, улыбка Ангелы потускнела. Она повернулась, чтобы поставить его карточку на место, и ощутила на себе взгляд Надежды Семёновны. Для того чтобы игнорировать этот взгляд, нужны крепкие нервы, а с нервами у ведьмы в последнее время было как-то не очень. Однако она всё же мужественно терпела.

Пожилая библиотекарша презрительно фыркнула. Внутренне Нестерова вздрогнула и мгновенно начала закипать, но сумела взять себя в руки и спокойно отвернуться от коллеги. К сожалению, девушка имела свойство работать слишком быстро, и теперь делать ей было нечего. А работа была бы сейчас так кстати!

— Совсем никакой гордости не осталось у современных девушек, — громко произнесла Надежда Семёновна, якобы обращаясь к Наталье Фёдоровне, возившейся неподалёку. — Как это глупо: страдать по мужчине, который тебя бросил как ненужную вещь.

— А кто вам сказал, что он меня бросил? — вырвалось у Анжелики, прежде чем она успела остановить себя.

— Но ты же…

— Сказала, что мы расстались, и только. Из этого вовсе не следует, что он меня бросил.

— Ещё как следует…

— Нет, не следует! — с нажимом повторила Лика. — Уверяю вас, не следует.

— Деточка, — презрительно изогнув губы, начала женщина, — кому ты рассказываешь…

— Для вас, Надежда Семёновна, меня зовут Анжелика Николаевна! — перебила собеседницу девушка.

— Что-о-о?! Ему ты, значит, позволяешь себя называть и милочкой, и дорогой, и всяко разно, а я должна обращаться к тебе по имени-отчеству?!

— Да. Потому что это моё право разрешать или не разрешать кому-то каким-либо образом обращаться ко мне. Вам я даже никогда не давала позволения обращаться ко мне на «ты».

— Да ты мне в дочери годишься, если не во внучки!

— Что не даёт вам никакого права унижать меня или оскорблять. Сколько бы лет ни прошло, а я всегда буду годиться вам в дочери или внучки, но это вовсе не значит, что я не имею права на элементарное уважение. Наша с вами разница в возрасте не даёт вам права принижать моё достоинство или относиться ко мне с пренебрежением. Я не виновата в том, что родилась намного позже вас! Неужели я не заслуживаю нормального человеческого — а главное — уважительного! — отношения только потому, что младше вас? И, кстати, я работаю здесь почти четыре года и ни разу не упрекнула вас в том, что вы обращаетесь ко мне на «ты». И не упрекнула бы никогда, если бы вы не посчитали, что это даёт вам право вести себя по отношению ко мне, как вздумается. — Девушка старалась говорить спокойно, но внутренне балансировала между истерикой и яростью, что в последнее время стало для неё обычным делом. — И ещё, Надежда Семёновна: я не нуждаюсь в ваших поучениях и советах, поэтому, пожалуйста, избавьте меня от выслушивания оных. Когда они мне понадобятся, я сама к вам обращусь.

— А ты всё-таки послушай, — не отступила пожилая библиотекарша.

— Не хочу. Спасибо, Надежда Семёновна, но не хочу.

Ангела встала из-за стола, собираясь отойти куда-нибудь, чтобы успокоиться, однако сделать этого не успела.

— Да ни один мужчина не стоит того, чтобы по нему страдали! — воскликнула Надежда Семёновна.

Ведьма подняла руку ладонью к собеседнице в жесте, призывающем к молчанию, и взмолилась:

— Хватит!

— Нет, не хватит! Послушай совет того, кто видел в этой жизни больше твоего: ни один мужчина не стоит ничьих слёз…

— Ни к чему обобщать! — вскричала Нестерова. — Вы с моим мужчиной знакомы не были…

— Мне ни к чему быть с ним знакомой: я знала многих мужчин — уж поверь мне…

— Что вовсе не означает, что вы знаете всех мужчин! — перебила её Анжелика. — Я тоже знакома со многими мужчинами и — да: большинство из них не стоит ничьих страданий, однако это не имеет никакого отношения к моему мужчине. По части мужчин нельзя делать вывод обо всех, Надежда Семёновна.

— Господи, да какая же ты влюблённая дурочка! — насмешливо фыркнула женщина. — Это надо же быть такой помешанной на каком-то мужике! Ты ему ещё памятник поставь! Тьфу!.. Смотреть жалко. Наивностью за километр разит от тебя. Он наверняка тебе изменял направо и налево — конечно, как такую не дурить!..

В какой-то момент Лике пришла в голову мысль: «А и вправду: откуда мне знать? Как я могу быть в ком-то уверена?», но тут же она одёрнула себя и от этой мысли отмахнулась. Наивность — это её слабое место, несомненно, и Надежда Семёновна, похоже, это поняла. Однако наивна она не до такой степени!

В следующий миг девушка поняла, что коллега очерняет Волка, оскорбляет его память, и разозлилась. Кто-кто, а он этого не заслужил!

— Замолчите! — выкрикнула блондинка. — Не смейте! Вы никакого права не имеете так говорить о нём! Я не желаю это слушать!

— Ну и не слушай! Нежная какая. — Пожилая библиотекарша опять пофыркала. — Я-то думала, горе у неё какое-то случилось, а её всего лишь парень бросил! Надо же, царевна! Не бросали поди никогда, на блюдечке всю жизнь всё подносили. Ничего: теперь попробуешь, как это. Не переломишься…

— Не переломлюсь, — подтвердила ведьма ледяным тоном. — Если раньше не сломалась, то теперь уж тем более. Переживу — не сомневайтесь. — Она улыбнулась как истинная представительница нечисти. — Как только вам-то не стыдно, Надежда Семёновна?

— Мне стыдно? — удивилась та. — А за что?

— За своё столь явное злорадство по поводу моего несчастья. Вы даже не знаете, какое оно, моё несчастье, но так счастливы, я смотрю. Не стоит это так открыто демонстрировать, Надежда Семёновна. Не пойму только одного: что я вам плохого сделала? Что вас так во мне раздражает?

— Я не злорадствую вовсе, — возразила Надежда Семёновна, — но кое-что меня в тебе раздражает действительно: нос больно высоко задираешь.

Ангела растерянно улыбнулась.

— А что же мне: в землю им утыкаться, как будто стыжусь чего-то?

— То, что твой отец — большой вор, не даёт тебе права смотреть на всех людей свысока.

Девушка мягко рассмеялась:

— Если я и высокомерна, Надежда Семёновна, то вовсе не из-за отца. И не говорите так о нём, пожалуйста: даже если я согласна с вами «про себя», мне это всё равно неприятно.

— Ах, какая чувствительность!.. А из-за чего же ты тогда мнишь о себе так много, если не из-за отца? Ах, да! Как я забыла? Ты же внешностью у нас удалась. Только вот внешность у тебя развратная какая-то, пошлая.

— Пошлая? — удивлённо переспросила Нестерова. Андрей ей как-то говорил, что красота у неё нежная, мягкая — не агрессивная, и дерзкой и напористой она выглядит, только когда делает «специальное лицо». — Несерьёзное обвинение какое-то у вас получилось: во-первых, моя внешность дана мне от природы, и тут я ни в чём не виновата, а во-вторых, она не может быть ни пошлой, ни развратной, потому что я не одеваюсь вульгарно и косметикой не пользуюсь совсем. Всё это глупости надуманные, Надежда Семёновна. Думаю, разговор лучше закончить.

Анжелика всё-таки ушла от греха подальше. С одной стороны, ей было смешно от их разговора, а с другой — внутри трясло от бешенства, дрожало там что-то мелко и напряжённо. А ещё было обидно и, в основном, за Волка.

До конца рабочего дня они с Надеждой Семёновной так ни разу больше и не заговорили.

Ближе к восьми часам вечера Лика сидела за туалетным столиком и заканчивала сооружать на голове причёску. Одета она была в серебристое платье, в котором впервые танцевала с Волком на балу Полнолуния. С любой вещью, которая имелась у девушки в гардеробе, были связаны те или иные воспоминания, касавшиеся Волка. «Безопасных» вещей в этом плане у неё просто не было.

Ангела вставляла шпильки в волосы одну за другой, смотрела на свои руки через зеркало, но мыслями от всего этого была далека. Конечно, она думала об Андрее.

На одном из балов Полнолуния, когда они с Волком уже были парой, Наташа подошла к ней и спросила: не скучно ли ей с Андреем? Ведьма, разумеется, удивилась. Каким-каким, а скучным Волка она не считала. Наташа же придерживалась иного мнения: ей казалось, что Туманов слишком помешан на своей работе, слишком правильный, положительный, приземлённый и — вот уж действительно смешно! — простой. Ей не импонировала его любовь к природе и Тёмному лесу в особенности, его любовь к книгам и равнодушие к кино. Она находила его недостаточно творческим и сокрушалась по поводу того, что он не способен на какое-нибудь «безумство».

По мере перечисления всех этих «недостатков» у Анжелики медленно отвисала челюсть. А Наташа продолжала говорить дальше: она расстраивалась, что Андрей совсем не умеет развлекаться, хотя и старался всегда, что он слишком серьёзный, и при этом никогда не поймёшь, что у него на уме. Единственное, чего не коснулась Наталья, — это была постель, и всё потому, что она, видите ли, считала его хорошим любовником, как и, естественно, безумно красивым парнем. Она не произнесла этого вслух, но подумала, а Нестерова её мысль услышала.

На тираду бывшей девушки Андрея блондинка тогда ответила:

— Мне никогда не бывает с Волком скучно. Мы столько времени с ним дружили, и я всегда считала его интересной личностью. Думаю, ты бы нашла очень скучной и меня. Я кое в чём с тобой не согласна в отношении Волка и особенно в том, что он — простой. Прости, Наташа, а в каком месте он — простой? По моему мнению, он напротив очень сложная личность. И как ты можешь называть нетворческим того, кто изготавливает такие потрясающие кованые изделия? У Волка — талант!

— Причём здесь талант? — чуть насмешливо улыбнулась Наташа. — Это всего лишь какие-то железяки!

— А, по-твоему, талант — это только картины, музыка и писательство? Если бы ты видела хоть одну из этих «железяк», то так бы не говорила. Талантов на свете уйма, и относятся они к различным сферам жизни.

На том их разговор и закончился.

Лика была согласна с тем, что вожак стаи помешан на своей работе — на обеих работах — но не осуждала его за это, хотя с трудоголизмом всё-таки немного боролась. Андрей был очень деятельным мужчиной, он чувствовал себя виноватым, если не занимался делом, у которого есть какой-нибудь результат, и считал тогда, что тратит время впустую. Даже за прогулки в лесу он порой корил себя, но во время прогулок они хотя бы двигались, и это, пожалуй, единственное, что его с ними мирило.

Ангела очень старалась уменьшить трудоголизм Волка, и в некоторой степени ей это удалось. Она приучила-таки его не строить слишком грандиозные планы, потому что труд всегда должен чередоваться с отдыхом. Она научила его немного бездельничать, и он мог потом даже некоторое время просто полежать на траве или на диване, пристроив свою голову ей на колени и позволив гладить его по голове. Просто так. Без цели. Без результата.

Чего не поняла ведьма, так это в чём выражается приземлённость Волка? Что Наташа имела в виду? Может, она перепутала это слово с каким-то другим? Андрея можно было назвать мужчиной домашним. Он был создан для дома, для семьи. Он должен был стать хорошим отцом, прекрасным мужем — настоящим семьянином. Возможно, кому-то это казалось скучным, но он таким родился. Общепринятые развлечения, как и «безумства», были не для него. У него была иная натура, хотя чересчур серьёзным Анжелика его назвать не могла: он умел посмеяться и подурачиться. И на «безумства» он не был способен вовсе не из-за отсутствия смелости или храбрости — трусом он не был ни в коей мере — просто они казались ему бессмысленными, ненужными. И его девушка в этом была с ним солидарна.

Лика догадывалась о том, что многие женщины находят Волка скучным. Дело было в том, что он совершенно не умел флиртовать и заигрывать. Он общался с представительницами противоположного пола, мог поулыбаться им и посмеяться, но делал это всё чисто по-дружески, и чувствовалось, что делает только по-дружески. Он никогда не разглядывал женщин, не смотрел им вслед, чтобы, например, полюбоваться красивыми ножками. Он мог оценить внешность девушки или наряд, но ни в его взгляде, ни в его словах относительно данного предмета не наблюдалось никакого сексуального подтекста. В этом был весь Волк. Он не лгал, когда говорил, что ему не нужно нравиться всем женщинам, — точно так же его не интересовали все женщины. Его интересовала лишь одна, и тогда он как всегда оставался безразличным ко всем остальным, кроме неё.

Когда слеза капнула на поверхность туалетного столика, Ангела очнулась. Торопливо она стёрла рукой мокрую кляксу и заставила себя встряхнуться. Вот-вот должна была начаться ежегодная вечеринка в честь Ивана Купалы, и явиться на неё зарёванной было бы нежелательно.

Поспешно ведьма принялась искать, на что можно отвлечься. Взгляд её коснулся кованой розы, лежавшей на краю столика, и отвести его от неё блондинка уже не смогла. Медленно она протянула руку к цветку и взяла его. Пальцы её осторожно погладили железные лепестки, листья. Губами она коснулась холодного полураспустившегося бутона…

Через 5 минут Анжелика уже находилась в зале, полном гостей. Равнодушно она здоровалась с теми, кого знала, но не стремилась с кем-либо завести беседу и держалась в стороне. Ей думалось о том, что сегодня должно было бы исполниться 4 года, как они с Волком познакомились. К сожалению, уже не исполнится.

Девушка отошла к одному из окон и стала скользить взглядом по собравшейся толпе. Как ни удивительно, в зале оказалось много незнакомых лиц. Однако удивлялась блондинка этому недолго: скоро ей стало неинтересно, и она опять начала думать о том единственном лице, которое хотела бы увидеть в этой толпе.

В зал вошёл Максимилиан Ахмедов. Лика заметила его сразу и в ту же секунду поспешно отвернулась к окну. Она была не готова ни разговаривать с ним, ни даже смотреть ему в глаза.

Ещё недавно она отвергала сочувствие друзей, потому что ей было стыдно, что именно она стала причиной убийства Волка. Теперь же ей было стыдно за своё поведение. Чувство вины, подмявшее её под себя, наконец, немного ослабило свою хватку, и девушка поняла, что друзья никогда не обвинили бы её в смерти Андрея и ни в чём бы не упрекнули. Она должна была быть с ними, она не имела права отгораживаться — они нуждались в ней. А она взяла и спряталась ото всех, выключила телефон и сама никому не выразила сочувствие по поводу смерти Андрея. Да, он был её парнем, но им-то приходился другом, а это ничуть не меньше!

Ангела понятия не имела, как теперь станет извиняться перед друзьями, боялась и не знала, простят ли они её за то, что бросила их в такое время. И за то, что ушла из Общества Дьявола. Причин-то ведь она им не объяснила.

Мероприятие началось. Николай Нестеров дал знак приблизиться младшей дочери. Она подчинилась и подошла. Вся семья — в том числе и поженившиеся пару лет назад Антон и Таня — уже была в сборе. На этот раз отец подозвал их, чтобы познакомить с Максимом Громовым.

Ведьма заметила этого молодого человека, когда оглядывала зал. Он был одним из тех неожиданных незнакомцев, что она приметила к собственному удивлению. Он стоял рядом с пожилыми Громовыми, но она почему-то не догадалась, что он и есть тот самый внук из Англии, о котором она замучилась слушать в своё время.

Максим оказался не слишком высоким, но достаточно симпатичным парнем. У него были волосы шоколадного цвета и карие глаза, оттенок которых был чем-то средним между глазами Волка и глазами Максимилиана: они были не такие светлые как у Андрея, но и не такие тёмные как у Макса. Молодой Громов обладал широкими плечами, но вся его фигура всё-таки не выглядела внушительно: было в ней что-то тонкое, хотя вроде бы и мышцы имелись. В общем, он был сухощавым и не слишком крупным.

Одет парень был, наверное, модно: какие-то обтягивающие брюки, зауженные книзу, и более привычная взгляду белая рубашка. Низ этого наряда не пришёлся Анжелике по вкусу, однако она признавала, что Максиму такие брюки носить позволено: его ноги были ровными и не такими уж худыми.

Рассмотрев Громова и пожав ему руку, девушка тут же потеряла к нему всякий интерес. Все её силы уходили на то, чтобы не наткнуться на взгляд Ахмедова. А Максим поглядывал на неё, несмотря на то обстоятельство, что его вниманием отчаянно пытались завладеть Кристина и её подружки, Марина и Юля.

Отец, рядом с которым Лика осталась стоять, говорил Станиславу Сергеевичу и ещё нескольким мужчинам о Громове-младшем.

Максим год назад получил степень магистра философии и после этого остался жить и работать в Англии, однако по прошествии года его намерения изменились, и он вернулся в Россию. Молодой человек планировал заняться преподавательской деятельностью и принял решение поступить на работу в один из вузов Москвы. В том учебном заведении, на которое Громов «положил глаз», всё уже было обговорено и решено, и теперь ему предстояло лишь подождать годик, пока освободится место, которое он желал занять. Человек, работавший на той должности, должен был следующим летом уйти на пенсию, а пока отец Максима, чтобы тот не скучал этот год, отправил его в Сибирск к родителям. Дело было в том, что Громов-старший открывал в городах данного региона — в том числе Сибирске — сеть гипермаркетов, и его единственный сын должен был за этим одним глазком присмотреть. Несомненно, Максим имел образование совсем иного рода, но он также был сыном своего отца и с возложенной на него миссией вполне был способен справиться.

Ангела выслушала всю эту историю вполуха и лишь сделала вывод, что Максим не относится к типу прожигателей жизни, а как раз наоборот: является достаточно целеустремлённым парнем. Всё это было, конечно, в пользу молодого Громова, однако желания продолжать с ним знакомство ведьма всё равно не испытывала.

Она стояла, задумчиво опустив глаза, когда ощутила на себе настойчивый взгляд. Чей это взгляд, блондинка знала прекрасно и невольно съёжилась под ним. Она пыталась игнорировать Максимилиана, но надолго её не хватило: всё-таки сдалась и подняла глаза.

Макс находился в компании бизнесменов неподалёку и, не мигая, смотрел на подругу. В его тёмно-шоколадных глазах отражался укор. Волна стыда захлестнула Нестерову, и она густо покраснела под этим осуждающим взглядом.

Ахмедова отвлекли, и он неохотно переключил своё внимание на собеседников. Анжелика же уставилась в пол, подмятая под себя жгучим стыдом.

Кто-то посторонний мог бы подумать, что между этими двумя было что-то вроде романа или совместно проведённой ночи. Именно так подумал заметивший их обмен взглядами Горлов и зло посмотрел на блондинку. Она этого не почувствовала: слишком была занята своими эмоциями. Все её мысли были о том, как оправдаться перед другом.

— Жаль, что от Чернова опять никто не пришёл, — сказал Николай Нестеров. — Я надеялся, что тот парень вновь посетит нас. Почему-то он мне нравится.

— Ах, ты о Туманове?.. — вздохнул Станислав Сергеевич. — Он никак не мог прийти.

— Почему? — удивилась Марина Сергеевна.

— Я забыл вам сказать…

— Что? — осведомился растерянный Николай.

— Он пропал без вести.

— Как?! — ахнули в один голос супруги.

Ангела впилась взглядом в бывшего приятеля. Он же продолжал:

— А вот так. Алексей Чернов ещё в начале июня подал заявление о том, что его сотрудник, Туманов Андрей Юрьевич, не вышел на работу.

— Алексей? — переспросил Нестеров-старший. — Это сын Владимира?

— Именно.

— Я никогда его не видел.

— Я тоже до этого времени не видел его никогда — в тот день я был ответственный. Он на отца не похож совсем, да и замученный какой-то, хотя всё равно смазливый. У них с Владимиром там разделение обязанностей, и получалось, что Туманов был непосредственно его подчинённым.

— По-моему, то, что человек один раз не вышел на работу, вовсе не повод подавать заявление, — высказалась Марина Нестерова.

— Возможно, — кивнул Горлов, — но заявление Чернов подал через трое суток, как полагается. И, по его словам, Туманов — парень весьма обязательный, который даже на больничный никогда не ходил, не говоря уже о пропусках без причины. Для него невыход на работу — это очень необычно.

— Вот как?.. И его не нашли?

— Не нашли. До сих пор нет никаких известий. Ни друзья, ни коллеги не имеют никакого понятия о том, куда он подевался.

— А родственники? — встрял Николай.

— К родственникам, как нам сказали, обращаться смысла нет: он с семьёй связь не поддерживал. С родителями редко виделся, с братом они вообще конфликтовали, и только с сестрой он немного общался. Их опросили, конечно, но ни один из них не смог сказать, куда он исчез.

— А девушка у него была? Он же парень-то очень красивый.

— Была, но никто из друзей, по их словам, не был с ней знаком. Врут, похоже, хотя смысла в этом нет никакого.

— Да уж… — протянул Нестеров. — Жаль, если с ним что-то плохое случилось… Неожиданно всё это, конечно. Очень неожиданно.

Станислав Сергеевич отвёл глаза от приятеля и пристально поглядел на его дочь. Она тоже смотрела на него какое-то время, а потом резко отвернулась. Ей было неприятно это отстранённое обсуждение Волка.

Пропал без вести… Вот как пришлось представить людям убийство Андрея. Пожалуй, других вариантов просто не было: ведь тела-то нет. Да и людей втравлять в это всё было бы неэтично: что они могут против Дьявола и его слуг?

Анжелика подумала о Лёше. Даже Станислав Сергеевич заметил, что он замученный. Бедный Лёша… Ему пришлось подавать заявление об исчезновении того, кто, как он достоверно знал, был убит. Того, кто был ему хорошим другом почти 10 лет. И Федя с ребятами… ведь тоже врать пришлось: и о смерти Волка, и о ней, Ангеле. Зачем? Уберечь хотели? Чем бы волки и сын Дьявола ни руководствовались, она им была безмерно благодарна. Не чувствовала она себя готовой к общению с правоохранительными органами, да и притвориться, что не знает о смерти вожака стаи, она бы просто не смогла. Та сцена в Тёмном лесу ещё была слишком жива в её сознании.

Лика поёжилась и обхватила себя руками, словно ей холодно, хотя от холода внутреннего это не спасало ничуть. Горло стиснуло спазмом. Девушка почувствовала, что сейчас попросту рухнет на пол, и поэтому быстрым шагом пошла прочь. Хотя отлично знала, что от воспоминаний таким способом не убежишь…

Она почти достигла выхода из зала, когда кто-то с силой схватил её за локоть и резко развернул. Её сердце стукнуло один раз, а потом замерло совсем. Замерло, потому что она увидела того, кто остановил её, — Максимилиан. Он, зло прищурившись, смотрел на неё в упор. Анжелика тоже смотрела на него, сумев подавить первоначальное желание бежать, куда глаза глядят.

— Какого чёрта ты бегаешь от нас и прячешься? — сердито, но тихо, заговорил Ахмедов. — И как долго ты собираешься это делать?

— Макс… — беспомощно произнесла Нестерова.

— Что «Макс»? Что «Макс»?! Ты спряталась в этом доме ото всех и выключила телефон. И даже не оставила мне шанса позвонить тебе и сказать, что мне жаль! А мне — жаль! Жаль, подруга, и я хотел сказать тебе об этом месяц назад!

Девушка ёжилась под взглядом вампира, полным гнева, а он продолжал:

— Ребята подходят ко мне и спрашивают: как к тебе подойти? А я не знаю, как к тебе подойти! Я уже ничего о тебе не знаю! Мы столько времени близко общались, а всё равно получилось, что мы толком тебя не знаем! И сидим и гадаем, как на ромашке: подойти — не подойти, пошлёшь — не пошлёшь! Что это такое, в конце концов?! Почему ты сбежала? Почему ты бросила нас всех, когда так была нам нужна? Ты нужна нам, а мы — тебе! Зачем всё это? Зачем вот так, подруга? Мы даже до сих пор не знаем, что там толком случилось и как! В чём вообще было дело?! Ты ведь ничего не объяснила! Ушла и закрылась ото всех, словно нас всё это не касается!

Люди, стоявшие рядом, стали на них оглядываться.

— Макс, отпусти меня, — взмолилась Ангела и добавила, когда он попытался проигнорировать её просьбу: — Макс, на нас смотрят!

Мефистофель огляделся по сторонам и выпустил-таки её руку, убедившись в том, что так и есть: на них посматривали все, кто находился поблизости, а также Нестеров, Горлов и остальные, располагавшиеся чуть ли не в другом конце зала.

— Ну, вот опять, — прошипел мужчина. — Здесь нам даже не поговорить толком! Удобно для тебя.

— Макс, не надо так, — прошептала блондинка. — Я не в состоянии…

— Все не в состоянии, но лучше быть всем вместе не в состоянии, чем по отдельности.

— Возможно, но я… — Она вздохнула, не зная, что сказать. — Ты знаешь, почему убили его?

Максимилиан улыбнулся обманчиво ласковой улыбкой и с издёвкой ответил:

— Не знаю. Понятия не имею.

— Ваш папочка хотел, чтобы я ушла, — сообщила ему ведьма. — Это он так надавил на меня. Сказал, что я бы не ушла, пока Он был жив. Понимаешь? Его убили из-за меня.

— Вот ублюдок, — пробормотал Ахмедов своим обычным голосом. — А зачем ему это? Зачем от тебя избавляться?

— Затем, что одним фактом своего существования я посягаю на его власть. Власть, до которой мне дела нет!..

Вампир молчал, глядя на неё, а потом вдруг признался:

— Не могу поверить, что он — мёртв. Он был такой… живой. Очень живой. Живее просто некуда. Он казался мне чем-то постоянным, неизменным. Тем, что было и будет всегда.

— Мне — тоже, — приглушённо сказала Анжелика.

Окружающие всё ещё поглядывали на них. Макс покосился на ближайших, и они тут же поспешно отвели от них глаза. Он повернулся к девушке.

— Значит так: ты либо выбираешься из своей конуры, либо я обижаюсь на тебя до конца жизни. И учти: прощать я не умею. Я хочу знать, как всё произошло, и ты нужна мне. Сильно нужна. И хоть я не умею утешать, я хотел бы хоть попробовать, а ты мне даже возможности не дала!.. Ты всё поняла, подруга?

— Макс…

— Мне недостаточно перешёптываний длительностью в две минуты в толпе. Поняла? Выбор за тобой. Думай. — Ахмедов повернулся было уйти, однако передумал и вместо этого твёрдо взял подругу за плечи. — Я знаю, что тебе плохо и, наверное, даже хуже всех, но это не повод бросать нас. Так не пойдёт. Как ты знаешь, я — жуткий эгоист, и ты сильно обидела меня тем, что отвернулась от нас. Теперь твоя очередь делать шаг…

С этими словами Максимилиан ушёл, оставив Лику одну. Обиды она на него не почувствовала. Скорее, наоборот — он её развеселил. Девушка тихо улыбнулась себе под нос и тут же отправилась «делать шаг».

Многие косились на блондинку, но ей всё было безразлично, кроме друга, который собирался обидеться на неё до конца жизни.

Ахмедов только и успел подойти к мужчинам, с которыми до этого вёл беседу, как приблизилась Нестерова, положила ладонь ему на плечо, встала на цыпочки и прошептала на ухо:

— Если хочешь, я расскажу тебе всё прямо сейчас. На крыльце дома. Через пять минут. Тебя устроит?

Тёмно-шоколадные глаза обратили на неё свой взор, но ни гнева, ни обиды в них больше не наблюдалось. Губы же его чуть заметно улыбнулись. Он кивнул:

— Хорошо.

Хранительница Сердца тоже от улыбки удержаться не смогла. Добившись же своего, она вновь направилась к выходу из зала. Только теперь у неё была походка не забитой Анжелы Нестеровой, а ведьмы по прозвищу Ангела.

Когда Анжелика оказалась в коридоре, её обожгло воспоминание: ровно год назад она также покинула зал, а потом, вслед за ней, вышел Волк, и они сидели тогда на полу и болтали обо всём подряд. Он уже был влюблён в неё в то время, а она не знала.

Чтобы не пасть духом и не расклеиться, девушка поспешила выйти на улицу. Вдохнув прохладный вечерний воздух, она немного пришла в себя. Теперь надо было сосредоточиться на предстоящем разговоре. Как только блондинка подумала о нём, сразу же почувствовала, что не совсем готова говорить о смерти Андрея.

«Рано или поздно всё равно придётся, — сказала она себе мысленно. — Соберись. Ты пообещала».

К тому времени, когда Макс появился на крыльце, Лика уже более или менее настроилась. Улыбки на её лице больше не наблюдалось, да и Мефистофель был очень серьёзен. Они посмотрели друг другу в глаза, а затем девушка тяжело вздохнула и начала повествование.

Друг слушал очень внимательно, не задавал вопросов, не перебивал. Его лицо было напряжённым, как и лицо рассказчицы, которая старалась сдержать свои эмоции. И ей это удалось: ни единой слезинки не сорвалось с ресниц. Она не позволила себе слишком уж углубиться в воспоминания, хотя под конец повествования всё-таки горло стиснуло спазмом, и дышать стало нечем.

Ахмедов заметил её состояние и потянулся было к ней, но она замотала отрицательно головой и отступила.

— Не надо, Макс, — кое-как выдавила из себя Ангела. — Я в порядке.

— Но я хотел…

— Если ты начнёшь меня утешать, я не смогу потом остановиться. Поэтому не стоит, пожалуй. У меня… сейчас пройдёт.

— Ладно, — растерянно произнёс мужчина. — Но… что ты теперь делать собираешься?

Со слабой улыбкой на губах ведьма пожала плечами.

— Я не знаю. Просто понятия не имею. Наверное, ничего.

— Оставишь всё вот так?! — вскричал Максимилиан.

— А что делать, Макс? Что я могу сделать? В милицию заявление подать? И о чём?! Тела-то ведь нет, как и доказательств! Да и кто к ответственности их привлечёт? Они же все из списка. Да и смысл людей в это впутывать?..

— А сами?

— А что мы можем сделать сами? Что, Макс? Есть какие-то предложения?

— Я бы его убил, — пробормотал брюнет.

— Дьявола? Ну, убей. Я не могу: я слово дала. И если ты соберёшься, то говорю тебе сразу: Волк бы этого не хотел. Ему это не нужно. Он сам так сказал. Да и что это изменит? Волка всё равно не вернуть…

— А так хотелось бы… Какая подлость Жизни: всякие ублюдки живут себе припеваючи, а его нет. Лучшие всегда умирают рано почему-то. Меня это бесит больше всего. Мир многое потерял с его смертью.

— Согласна, — тихо сказала Анжелика. — Однако ты не прав: ублюдки тоже умирают. Я о Рихтере.

— И только. Он один. Убиты девять вампиров, одна ведьма и Волк. Равно между ними не поставишь. Рихтер сдох, а Васька, этот ваш Никита и его шестёрки — все живы.

— Да, живы. Предлагаешь их убить? Волк убил Рихтера, защищаясь, и всё равно жалел об этом. Где гарантия, что и мы потом не пожалеем? И ведь между убийством в бою и простым убийством есть большая разница. Если мы начнём их отслеживать и убивать, то окажемся ничуть не лучше.

— Да, — со вздохом согласился Макс. — Тут ты права. Но что же делать?

Девушка горько рассмеялась:

— Я уже месяц спрашиваю себя об этом, но ответа так и не нашла. Попробуй теперь и ты. Может, получится.

Друзья замолчали и задумались каждый о своём. С вокзала доносился шум поездов, и они слушали его, когда сил думать не осталось. У обоих на душе было тяжко.

Первым нарушил молчание Ахмедов. Он задал вопрос:

— А Дьявола можно как-нибудь убить?

— Думаю, можно, — нехотя ответила Нестерова. — С помощью оружия любой из представителей наших видов может его убить. Но мне кажется, что такой способ весьма ненадёжен: он ведь магией владеет и может как-нибудь… отвести от себя удар что ли. Наверное, лучшего способа, чем магия, нет. — Девушка посмотрела на вампира. — Насколько я помню, ты как-то говорил, что с магией не очень дружишь. Так что это не для тебя.

— Да. Зато ты с магией дружишь.

— И связана обещанием, — напомнила она. — Это была последняя воля Волка, поэтому я ни за что не нарушу данное обещание. К тому же, он прав. Это не по мне: слишком Владимир Петрович когда-то был мне дорог.

— А… Лёша? — не совсем уверенно осведомился Макс.

— Тем более нет. Способности к магии он потерял, да и в любом случае он отца не тронет.

— Почему?

— Он его любит.

— После всего?! И Куликовых, и Сезовых, и… да всех убили по его приказу! И ведьму эту рыжую. Лизу то есть.

— Лёша во всём винит себя, а не отца. И Лёша — не убийца, Макс. Нет смысла даже рассуждать: даже пожелай он отцу смерти, убить не сможет. Без магии он ничего не сделает.

— А я и забыл про магию. Оля ведь говорила, что он теперь… ноль. В плане магии я имею в виду, — поспешно добавил мужчина.

Лика мягко улыбнулась.

— Я поняла и так.

Мефистофель поёжился от неловкости и торопливо отвёл взгляд от лица подруги. Она догадалась, что ему неудобно говорить о Лёше, и опустила глаза, чтобы не смущать. Они снова замолчали.

— Ангела, ты прости, что я на тебя наехал, — произнёс смущённо старший сын Дьявола.

— Я не обиделась. Ты прав кое в чём. Но мне стыдно, что всё это из-за меня. Не будь меня, Волк сейчас был бы жив.

— Ну, подруга! — громко усмехнулся Максимилиан. — Если так рассуждать, то нам всем можно пойти и повеситься. Этих «бы» можно придумать массу.

— Да: например, если бы Волк не попал в Общество…

— … то Тёмный лес давно сгорел бы дотла, — закончил за неё мужчина.

— Верно, — улыбнулась девушка. — Без него бы точно сгорел. Хотя… нет. Лёша бы этого не допустил: у него с Тёмным лесом особая связь. — Тут она смутилась и поспешила отвернуться, но скоро заговорила опять: — Чертова сила! Всё из-за неё. Погубила единственного, кто её не боялся. Он один и не боялся.

— Ну почему один? А ты сама?

Нестерова поглядела брюнету в глаза.

— Нет, Макс. Он один.

— Почему?! Ты боишься?

— Пожалуй, да, — тихо ответила блондинка. — Всё вроде бы ничего, но… какой-то страх на задворках сознания есть. Одно предсказание Венеры чего стоит: я могу разнести всю Сибирь. Как мило! Это так вдохновляет! — Собеседник расхохотался, и она заулыбалась, но потом опять стала серьёзной и продолжила: — И ещё я раньше была спокойной по натуре, из себя не выведешь практически, а если и выведешь, то нестрашно. Теперь же… завожусь так же с трудом, но… уже страшно: могу разрушить что-то и даже убить. Это пугает. Вдруг я однажды потеряю над собой контроль? Что тогда? Думать об этом даже не хочется.

— Не потеряешь, а если и потеряешь, то справишься с этим. Я уверен.

Друзья поговорили потом ещё немного, после чего попрощались. Ангела вернулась в зал первая. Присутствующие косились в её сторону, но её это интересовало едва ли. Мысли девушки были о состоявшемся примирении с другом и о том, что после разговора с ним стало значительно легче.

Когда ведьма подошла к отцу, на губах её расцвела улыбка, и эта улыбка была чуть менее равнодушной и отстранённой, чем получилась бы у неё ещё несколько часов назад. Большинство людей отнесло эту улыбку на счёт только что произошедшего свидания «любовников», и Анжелика мысли эти слышала. Однако сегодня уже ничто не могло ей испортить настроение.

Глава 2

Солнце светило во всю силу. По синему небу проплывали пушистые лёгкие облака. Ангела сидела во дворе на лавочке и, запрокинув голову, смотрела на эти облака.

На улице было душно, и влажный воздух был каким-то тяжёлым, однако периодически дул лёгкий ветерок и приятно освежал разгорячённое тело. Только этот ветерок примирял ведьму с погодой и позволял оставаться на месте. Иначе бы она уже давно спряталась в тень.

Поправляя тёмные очки, норовившие съехать с вспотевшего носа, Анжелика думала о том, как же она любит лето. Каждый год она ждала именно лета, а оно так часто не оправдывало ожиданий! До Ночи Посвящения, например, целых две недели лил дождь, и стоял холод. Казалось, это затянется, но в один момент погода изменилась. Воздух быстро нагрелся, и теперь уже хотелось, чтобы жара была не такой сильной. Эта резкая смена погоды в Сибири могла свести с ума кого угодно. Бывало, зимой вдруг выдастся тёплая погода, даже снег таять начнёт. Люди сначала порадуются, конечно, а потом почуют подвох. И как по заказу: неожиданно задуют сильные холодные ветра, а на следующий день ударит такой мороз, что мало не покажется. Только и успевай тут адаптироваться!

Девушка улыбнулась своим мыслям. Несмотря на то, что погода здесь людей не баловала, она бы свою Сибирь на тёплые южные края ни за что не променяла бы. А как же Новый год без крепкого мороза? А как же зима без метели? Выходить на улицу в такую погоду, разумеется, приятного мало — зато из окна полюбоваться в самый раз. Да и где, кроме Сибири, выпадает столько снега? Нет, в этих местах, определённо, есть свои прелести.

Вздохнув, Нестерова оторвалась от созерцания неба и опустила голову. Здесь, внизу, её тоже окружала красота: аккуратно подстриженный газон и много-много всевозможных цветов на клумбах. Стараниями Юрия Ивановича двор этого дома был раем в миниатюре.

Блондинка встала с лавочки, с трудом оторвав себя от неё, и приблизилась к клумбе, на которой росли розы. Зажав между двумя пальцами стебель под самым цветком, она потянула его к себе и понюхала розу. Забавно, но раньше она считала, что все розы пахнут одинаково. Благодаря Юрию Ивановичу она узнала, что это не так: у одних аромат тонкий, у других — насыщенный, у третьих — изысканный, а у четвёртых его почти нет, потому что все силы ушли на размер цветка. Все они разные. Нет в этом мире ничего абсолютно идентичного другому.

Внезапно Лике вспомнился аромат иных роз, которых здесь не было, — малиновых. Боль ударила как током, девушка резко выпрямилась и пошла к дому. Позволить себе думать об этом она не могла.

У главного крыльца ведьма немного притормозила и даже остановилась: по ступеням поднималась компания молодёжи, вернувшаяся с какого-то развлечения. Столкнуться с ними ей не хотелось, но и возвращаться на лавочку — тоже. Для светлой кожи Анжелики солнце могло быть опасным, а на улице она находилась уже давно и успела вполне неплохо прожариться. Поэтому пришлось идти в дом, хотя она всё-таки помедлила, дожидаясь, когда все войдут внутрь.

В сравнении с улицей дома было прохладно. Ангела чуть остановилась, наслаждаясь этой прохладой, а потом двинулась к центральной лестнице. Со второго этажа доносились оживлённые голоса, а когда она оказалась наверху, ещё и послышалось, как зазвонил телефон.

Многие оглянулись на ведьму и в первую очередь — Максим Громов. Она поздоровалась со всеми. Девушки ответили ей с неохотой, а парни, кроме Ильи и парочки его приятелей, — с воодушевлением.

Анжелика скользнула по всем присутствующим взглядом и повернулась, чтобы подняться на третий этаж. Она не успела ногу даже оторвать от пола, как её окликнула мачеха:

— Анжела!

Девушка обернулась. В руках у Марины Сергеевны находилась телефонная трубка.

— Тебе звонят. Мужчина какой-то.

Блондинка напряглась: вдруг кто-то из волков?

— Молодой или старый? — поинтересовалась она.

— Немолодой, хотя и не слишком старый, судя по голосу. Поклонник?

Нестерова выдохнула с облегчением и помедлила пару секунд, после чего подошла и взяла трубку из рук женщины, проигнорировав её издевательский вопрос. Прежде чем она успела поднести устройство к уху, ей вдруг подумалось: не Владимир ли Петрович беспокоит? От этой мысли она похолодела, однако решила зря не мучиться неизвестностью и просто ответила:

— Да?

— Анжелика Николаевна?

Голос оказался совершенно незнакомым. Лика тихонько выдохнула с облегчением ещё раз и перевела дыхание.

— Да, я слушаю.

— Добрый день, — сказал собеседник и, получив от неё ответное приветствие, представился: — Меня зовут Герман Альбертович Розенфельд. Вам о чём-нибудь говорит моё имя?

Девушка задумчиво нахмурилась.

— Боюсь, что нет. Оно мне смутно знакомо, но я не помню, где слышала его.

— Что ж, я так и думал. По роду деятельности я — нотариус. Беспокою вас по одному конфиденциальному делу.

Хранительница Сердца Змеи растерялась вконец.

— По какому делу?

— Видите ли, Анжелика Николаевна, один мой клиент пропал без вести. По крайней мере, так мне сообщил молодой человек, приходящийся моему клиенту близким другом и действующий по его просьбе.

— Как зовут вашего клиента? — осведомилась Ангела, понемногу начинавшая понимать, что к чему.

— Туманов Андрей Юрьевич. Это имя вам знакомо?

Это имя ударило по нервам ведьмы и заставило её вздрогнуть от нахлынувшей боли. Непроизвольно она обхватила себя за живот.

— Да, — судорожно вздохнув, ответила она, — знакомо. А… простите… Герман Альбертович, да?.. в каком смысле он — ваш клиент?

— Андрей Юрьевич составил завещание, которое имеет к вам непосредственное отношение.

— Завещание?.. — выдохнула Анжелика. — Он написал завещание?..

Колени у неё подогнулись, и она рухнула на диван. Схватившись за лоб, девушка лихорадочно размышляла и, в конце концов, полюбопытствовала:

— А… когда он его написал, если не секрет?

— В апреле этого года.

— В апреле, — повторила она за собеседником. — В апреле. Почему? — Последний вопрос блондинка пробормотала себе под нос и погрузилась в воспоминания. Она хотела понять, что могло заставить Волка написать завещание. В какой-то момент она осознала, что по её вине в разговоре затянулась пауза. — Простите… я… не знала. Зачем ему писать завещание?

— Это обыкновенная процедура, Анжелика Николаевна! — бодро воскликнул Герман Альбертович. — В этом нет ничего удивительного. Андрей Юрьевич показался мне очень ответственным молодым человеком, и с его стороны это было разумно. Завещание — хорошая вещь, которая всем упрощает жизнь.

— Да-да, вы, разумеется, правы, — поспешно произнесла Лика, — но… Господи! Ничего не понимаю… — прошептала она.

— Анжелика Николаевна, дело деликатное, и его обсудить бы надо. Кстати, должен сообщить вам, что господин Туманов написал письмо и убедительно просил передать его вам. Предполагаю, это письмо сможет повлиять на ваше решение относительно имущества моего клиента.

— Письмо? — приглушённо сказала девушка, ощущая, как внутри что-то разгорается. Радость — вот что это было. О чём бы ни говорилось в письме — пусть даже только о его имуществе, а не о любви — это был её шанс ещё раз почувствовать присутствие Волка.

— Так вы согласны встретиться, чтобы обсудить наше деликатное дело? — полюбопытствовал Розенфельд. — Я вас убедил?

— Да, но… — Нестерова прерывисто вздохнула. — Вы звоните мне в воскресенье, и всё-таки я предполагаю, что по выходным вы не работаете.

— Совершенно верно. Видите ли, я звонил вам и в будние дни, но ни разу вас не застал, а друг господина Туманова уверял меня, что на ваших родственников надеяться не стоит и лучше переговорить непосредственно с вами. Я решил не пренебрегать советом и координат своих оставлять не стал. Хотя, разумеется, я хорошо знаком с вашим отцом, госпожа Нестерова, и мог бы к нему обратиться, однако ведь может случиться так, что вы не желаете, чтобы кто-то из ваших родных знал о том, что кое-кто упомянул вас в своём завещании.

— Да, вы правы, — подтвердила Ангела. — Я действительно этого не желаю. И насчёт встречи… я работаю, и никаких отгулов у меня на данный момент не имеется, поэтому мне нужно поговорить со своим начальством.

— Когда мне вам позвонить?

— Давайте я лучше сама вам позвоню. Переговорю со своим начальством, позвоню вам, и мы всё согласуем. Устроит такой вариант?

— Вполне.

Ведьма быстро отыскала ручку и листочек и записала телефон нотариуса.

— Ждите моего звонка, Герман Альбертович. Всего доброго, — попрощалась с мужчиной Анжелика и положила трубку.

— Герман Альбертович? — воскликнул удивлённо Николай Нестеров, обнимая сзади дочь за плечо и наклоняя к ней своё лицо. — Есть ли в этом городе ещё один Герман Альбертович кроме Розенфельда?.. Ты, случайно, не с ним говорила?

— С ним, — не сумела солгать девушка.

— Завещание решила написать? — заговорщицким шёпотом осведомился отец.

— Думаешь, следует?

Мужчина расхохотался:

— Я шучу, Анжела! Ты что?.. Ты ещё молода — о смерти тебе пока рано думать, — и, похлопав её по плечу, отошёл.

Лика проводила его спину глазами и вновь поглядела перед собой. Вертя в руке бумажку с номером телефона, она пробормотала:

— Да нет… По-моему, самое время…

Девушка задумчиво нахмурилась и подняла глаза, дабы, наконец, встретиться взглядом с тем, кто в течение всего телефонного разговора не сводил с неё глаз. И по взгляду Максима Громова она сразу поняла, что её последнюю реплику он слышал.

Блондинка отвела глаза от Максима, встала и стремительным шагом пошла прочь.

«Почему Волк написал завещание? — думала она, поднимаясь по лестнице. — Что такого случилось в апреле? И почему мне он о завещании ничего не сказал?..».

* * *

В результате встреча была назначена на среду, на три часа дня. Ангела явилась за 5 минут до назначенного часа и приблизилась к секретарше.

— Здравствуйте. Меня зовут Анжелика Николаевна Нестерова. У нас с Германом Альбертовичем назначена встреча на три часа.

Совсем не киношная секретарша — немолодая, без идеального маникюра и с умными глазами — оглядела посетительницу с ног до головы, а затем кивнула и сказала:

— Секунду.

Набрав номер телефона шефа, женщина опять осмотрела блондинку и как будто бы и в этот раз осталась недовольна её видом. На самом деле, так и было: её беспокоило то, что посетительница, на её взгляд, слишком стройная, ухоженная, красивая. Такие девушки не вызывали у неё доверия.

— Герман Альбертович, к вам пришла Нестерова Анжелика Николаевна. — Она положила трубку и кивком указала на дверь. — Входите.

— Благодарю, — тихо произнесла ведьма, приблизилась к двери, постучала и вошла, получив разрешение. — Здравствуйте.

Нотариус оказался мужчиной опрятным, держащим себя в форме, очень коротко стриженным и не слишком морщинистым. По возрасту он явно приходился ровесником Горлову и Нестерову. Его не совсем новый костюм ему шёл и хорошо скрывал изъяны фигуры. Красавцем мужчина не был, однако определённое обаяние в нём имелось, и это чувствовалось.

— Здравствуйте, Анжелика Николаевна, — ответил на приветствие Герман Альбертович. — Проходите, садитесь — не стесняйтесь.

— Спасибо.

Анжелика пересекла комнату и села в кресло под пристальным взглядом хозяина кабинета. Он рассматривал её, видимо, удовлетворяя своё любопытство. Однако всяких таких разглядываний девушка не любила и встретилась с ним взглядом, чтобы лишить его возможности безнаказанно глазеть на неё. Если он не желает показаться наглым, ему придётся закончить «осмотр», что, собственно говоря, господин нотариус и сделал.

— Хм. А вы совсем не похожи на отца. — Тут мужчина широко улыбнулся и заметил: — Впрочем, вам же лучше.

Лика вопросительно приподняла брови, а Розенфельд смущённо улыбнулся и пояснил:

— Николай Павлович может гордиться своей предприимчивостью, но никак не красотой.

Блондинка всё-таки мягко рассмеялась, понимая, что он пытается ей помочь расслабиться. Герман Альбертович удовлетворённо кивнул и спросил:

— Желаете чего-нибудь? Может быть, кофе или…

— Нет-нет, — перебила его девушка. — Переходите к делу.

— Хорошо. Как скажете. — Он вздохнул, прислонился поясницей к столу и сцепил руки на животе. — Итак, Андрей Юрьевич по завещанию оставил вам всё своё имущество. В чём оно состоит, вы знаете?

Ангела пожала плечом.

— Дом, машина.

— Верно. Машина только, насколько я понял, пропала вместе с хозяином. Ну, и помимо того, что мы с вами уже назвали, у господина Туманова имелись определённые накопления на сберегательной книжке, а также некоторая сумма на банковской карте. Сумму не помню, но сейчас посмотрю…

Мужчина повернулся к столу, но ведьма твёрдо сказала:

— Не надо. Это ни к чему. Лучше… вы упоминали о письме.

Нотариус обернулся.

— Значит, вас гораздо больше интересует письмо, чем имущество, завещанное вам?

— Совершенно верно.

— Ладно.

Герман Альбертович обошёл свой стол и, наклонившись, стал открывать ключом один из ящиков: по крайней мере, так это поняла по звуку Нестерова. Когда мужчина выпрямился, в его руке находился бумажный конверт.

— Это письмо, — говорил он, идя к посетительнице, — можно скорее назвать личной просьбой, чем официальной услугой. Андрей Юрьевич мне понравился, и отказать я ему не смог. К тому же, он уверял меня, что хранить письмо мне придётся недолго.

Анжелика нахмурилась, а собеседник понимающе покивал и сообщил:

— Я спросил, что он имеет в виду, но он не объяснил — лишь попросил поверить ему, что я и вынужден был сделать. Очень любопытный молодой человек — ничего не скажешь. И письмо я не читал, если вас это беспокоит.

Девушка рассмеялась негромко и призналась:

— Мне это даже в голову не приходило, честно говоря. Я вижу, что вы — честный человек.

— Благодарю.

Письмо очутилось в руках у блондинки. Непонятное волнение и трепет охватили её. Она осторожно погладила пальцами белую бумагу. Внутри у неё что-то мелко дрожало.

— Я могу забрать его с собой? — срывающимся голосом осведомилась Лика, не отрывая взгляда от конверта.

— Конечно. Письмо ваше, Анжелика Николаевна, но мне бы всё-таки хотелось, чтобы вы прочитали его здесь и сейчас. После этого мы смогли бы продолжить наш разговор. Я вижу, что вы не слишком интересуетесь имуществом, оставленным вам Андреем Юрьевичем, и очень надеюсь, что это изменится после того, как вы прочтёте письмо. Мне хотелось бы, чтобы ваше решение было твёрдым.

— Хорошо, — неуверенно сказала девушка, не представляя, как будет читать письмо в присутствии Розенфельда.

— Разумеется, я вас оставлю, — с проницательной улыбкой произнёс он. — Думаю, моё присутствие будет лишним. Читайте, а я пойду, покурю.

— Спасибо, — с чувством поблагодарила его Нестерова.

Нотариус улыбнулся и покинул кабинет. Дверь за ним мягко притворилась. Ангела оторвала взгляд от этой двери и посмотрела на конверт. Прерывисто вздохнув, она дрожащими руками вскрыла его, почувствовав легкое дуновение магии — по ощущениям, Лёшиной, — и вытащила аккуратно сложенные листы формата А4.

Её совсем не удивляло, что Волк не стал писать на тетрадных листочках: он принадлежал к тому типу людей — нелюдей то есть, конечно — которые способны без труда провести прямую линию. Он мог писать на неразлинованном листе, словно для него там существовали строки.

Ведьма сразу узнала почерк Андрея, и при виде этого почерка у неё сладко заныло сердце. Разволновавшись, она на миг прикрыла глаза и только после этого приступила к чтению.

«Дорогая моя Лика!

Как говорится, если ты сейчас читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Боюсь, в нашем с тобой случае эта фраза звучит более чем уместно. И, предполагаю, убили меня поздней весной или ранним летом.

Ты, наверное, сейчас в недоумении. Но я объясню.

Помнишь, мы с тобой пару раз спорили о том, могут ли волки видеть будущее? Я настаивал, что только ведьмы на это способны, а ты утверждала, что и такие как я тоже могут. Так вот: ты была права, и я это признаю. Я видел это чёртово будущее дважды.

Мне тоже снились сны, как и тебе. Но, насколько я помню, тот твой сон был достаточно чётким, а мои же оказались не совсем понятными. Картинка была ясной только местами, и отдельные куски как будто вырваны. Так сразу и не поймёшь ничего. Больше на загадку смахивает.

Мой первый сон был о том, что произошло в лесу с той девушкой, Ириной. Я тогда ещё проснулся среди ночи, и ты меня успокаивала. Я сказал, что мне приснилась какая-то глупость, а ты потом наглаживала меня как кота. Помнишь такое?

Второй сон приснился мне среди недели, и я был один дома. Там я тоже захожу на первый участок и при этом точно знаю, что меня ждёт смерть. Кажется, я там слышал человеческие голоса, и опять были волки, много волков, а под конец меня даже кто-то укусил в шею. Так, наверное, кусают вампиры, но ведь вампиры никогда не кусают таких как я? Не знаю, кто это был. Но я хорошо помню, что в этом сне истекал кровью.

Я уже начал забывать про эти сны, хотя они и отличались сильно от обычных, пока первый из них не сбылся. Тогда я понял, что сбудется и второй, и решил написать завещание.

Ты спросишь, конечно, почему я тебе ничего не рассказал? Наверное, я не хотел тебя пугать. Хотя нет: это враньё. Отчасти я промолчал из трусости. Я не знал, как сказать тебе об этом. Ещё я не хотел, чтобы ты вмешалась в это будущее и что-нибудь изменила. Лёха сказал, что может выйти хуже, а я не хочу, чтобы пострадала ты или Федя, Миша, Лёва. Вы мне слишком дороги. Рисковать я не хочу. Но главным образом я не сказал тебе ничего, чтобы не продлевать твои мучения. Мне не хочется, чтобы ты ждала моей смерти и боялась. По моему мнению, оставить тебя в неведении гораздо гуманнее. Пусть ты будешь переживать только после моей смерти, а не до неё. Возможно, я не прав. В любом случае я прошу у тебя прощения.

А теперь немного о завещании. Догадываюсь, что всё моё имущество тебе без надобности, но всё-таки прошу не отказываться от него. Видишь ли, родная моя, ближе тебя и ребят у меня никого нет, но ребятам всё это действительно не нужно, а тебе может пригодиться. К тому же, мы оба знаем, что этот дом твой как и мой. Ты можешь сделать с ним всё, что хочешь: продать или подарить кому-нибудь. Не представляю, что ты станешь жить в нём одна: ты ведь и печку-то топить не умеешь, но если у тебя появится муж, то почему бы нет? Или оставь его в наследство своим детям. Поступай так, как считаешь нужным. Всё, что угодно, но только не отдавай его и остальное моим родственникам. Очень тебя об этом прошу.

Ты, возможно, подумала, что я — жадный? Это не так. Просто моя семейка очень привыкла к халяве и никогда не относилась к чужим вещам и чужому труду хотя бы уважительно. Мне всегда это в них сильно не нравилось.

Лика, девица моя, ты как никто другой знаешь, сколько я копил эти деньги и сколько работал для этого. Ты одна знаешь, сколько сил, душевных и физических, я вложил в этот дом, и как он мне дорог. И я очень хочу, чтобы он достался тому, кто сможет оценить и его, и тот труд, которого он мне стоил. И я очень не хочу, чтобы его получили мои родственники, которые не в силах ничего этого оценить и которых волнуют только квадратные метры и деньги, деньги и ещё раз деньги.

Возможно, моя привязанность к материальным вещам низменна, но я ничего не могу с этим поделать. Мне дорого всё, что я нажил, и особенно — мой дом. Этот дом — моя мечта. Много лет я засыпал с этой мечтой и просыпался с ней. Впрочем, не буду углубляться в размышления на эту тему: думаю, ты и так меня поймёшь.

Пожалуйста, не отказывайся ни от чего и оставь себе. Надеюсь, что когда-нибудь это тебе пригодится. Как поступить со всем — дело твоё, и советов, пожалуй, я давать не вправе. Ты у меня умная, и я знаю, что распорядишься всем, как надо.

А ещё у меня есть к тебе одна просьба. Когда я умру, освободится моя должность. За место вожака я не волнуюсь: тут мне замену, думаю, быстро найдут, но за цех я беспокоюсь. Когда в цеху некому организовать работу, то идёт она плохо. Так вот если бы Лёха спросил моего совета относительного того, кого поставить на моё место, то я бы ответил: Федьку. Разумеется, Федьку. Подозреваю, что он станет упираться рогами и копытами, но я уверен, что поставить следует его. Я знаю, что Федя справится и что это для него будет не слишком обременительно. Поначалу он, конечно, попыхтит, но потом разгонится и ещё как. Если бы это был непосильный труд для Федьки, то я советовать не стал бы. Я знаю, что эта ответственность его не сломает, и очень скоро он к ней привыкнет так, что и замечать перестанет. Это его место. Лучше него никто не справится. Передай это, пожалуйста, Лёхе, если тебе несложно. Заранее спасибо.

Что-то я всё о деньгах, да о работе. Пожалуй, пора уже переходить к тому, ради чего, собственно говоря, я, наверное, и начал писать это письмо: я люблю тебя, Лика. Я очень сильно тебя люблю. Не существует в мире слов, способных выразить в полной мере то, что я испытываю к тебе.

Ты — самый прекрасный эпизод в моей жизни. Лучше тебя в ней ничего не было. Всё самое лучшее связано именно с тобой. Ты — моя мечта, на осуществление которой я уже было потерял всякую надежду. Я уже думал, что не встречу тебя, что хочу слишком многого. Может, и многого, но получил я ещё больше. Ты в миллион раз лучше того образа, что рисовало мне воображение в мечтах. И мне так хотелось бы, чтобы всё сложилось иначе! Но, к сожалению, изменить ничего у меня уже, похоже, не получится. Наверное, так надо. Наверное, в этом есть какой-то смысл.

Прости меня, Лика. Прости меня, пожалуйста. Прости, что оставляю тебя и именно в такое время, когда вокруг как будто бы становится совсем темно. Я боюсь за тебя. Я чертовски боюсь за тебя. Я бы хотел всю жизнь быть рядом с тобой и оберегать тебя, но моему желанию, видимо, не суждено сбыться. Пожалуйста, береги себя. И будь счастлива.

Не оглядывайся ни на кого и не полагайся ни на чьи убеждения. Если тебе не кажется, что для тебя счастье заключается в том, чтобы выйти замуж и завести детей, то не выходи и не заводи, что бы тебе ни говорили окружающие. Ты и только ты знаешь, что хорошо для тебя. Не слушай никого и особенно — Марину Нестерову. Не знаю, зачем пишу всё это: наверное, боюсь, что ты опять можешь попасть под их влияние и решить, что в тебе что-то не так. Но в тебе всё так! На мой взгляд, в тебе всё самое лучшее. Возможно, я чуть-чуть необъективен, потому что влюблён в тебя без памяти, но я так считаю, и когда тебе говорят что-то противоположное, не верь. Никому не верь! Никто и никогда не заботился обо мне и не любил меня так, как ты. А всё остальное, мне кажется, по сравнению с этим неважно.

Это глупо, наверное, но я уже заранее по тебе скучаю. Я ещё пока жив и впереди есть время, которое я постараюсь не потратить зря и провести с тобой.

Я хочу, чтобы ты не забывала, что часть меня всегда будет с тобой. Наверное, когда я умру, тебе покажется, что от тебя оторвали кусок, и я прошу прощения, потому что этот кусок оторву именно я. Но я надеюсь, что кусок моей души, который останется у тебя, хоть как-то возместит тот, что я у тебя отниму. Прости меня за это и помни, что в какой-то мере я всегда буду рядом с тобой. К сожалению или к счастью, но поделить нас на то, чем мы были с тобой раньше, уже не получится. Я уже сейчас порой чувствую то, что чувствуешь ты, как будто ты — это я. Может быть, мне это только кажется?

Однако пора закругляться. Читаю то, что написал, и остаюсь недоволен: похоже, как бы я ни старался, а всё равно будет недостаточно. Боюсь показаться тебе надоедливым, но повторю: я очень тебя люблю, Лика.

Твой Волк».

Очередное судорожное всхлипывание вырвалось у Ангелы из горла, но она дрожащими руками аккуратно отложила письмо, а затем поспешно зажала себе рот, чтобы не рыдать во весь голос.

«Как ты посмела? — спрашивала она себя мысленно с гневом. — Как ты посмела даже на миг подумать о том, чтобы отказаться от всего в пользу его родственников? Разве ты не знала, что для Волка значит его дом? Разве было непонятно, что завещание он написал именно потому, что не хотел, чтобы всё досталось его семье?..».

Ведьма отчитывала себя саму ещё с минуту, после чего встала с кресла, приблизилась к окну и принялась активно обмахивать лицо руками. Изо всех сил она пыталась сдержаться и больше не рыдать, чтобы все её усилия привести себя в надлежащий вид не пропали даром. Предстать перед Германом Альбертовичем зарёванной ей совсем не хотелось.

Что она чувствовала, пока читала письмо? Блондинка самой себе не смогла бы дать чёткий ответ. Эмоции сменяли одна другую. В какой-то части письма она улыбалась, в другой — смеялась, в третьей — рыдала, в четвёртой — даже обиделась немного: как он мог предположить, что она сочтёт его жадным? Кто-кто, а уж она знала, какая у него щедрая натура, да и его отношение к семье понимала очень хорошо. Ей бы даже в голову не пришло обвинить его в жадности…

Пожалуй, только одно ощущение не покидало Лику на протяжении чтения всего письма — это ощущение, что Волк рядом. Ей казалось, что она слышит его голос, чувствует на себе его взгляд и даже видит, как меняются выражения на его лице.

Когда девушка почувствовала, что ей уже не грозит впасть в истерику, она подошла к креслу, села, взяла письмо и, осторожно свернув, вложила в конверт. Тут она собиралась убрать письмо в сумку, но не удержалась и прижалась губами к конверту, после чего всё-таки его убрала и расправила юбку на коленях.

Анжелика замерла. Она сидела крайне неподвижно, но в голове мысли мелькали, быстро сменяя друг друга. В памяти всплывали отдельные фразы из его письма и заставляли состояние её души меняться, бросаться из крайности в крайность. На душе у неё стало тепло, да и — к чему отрицать это? — чувство уюта, надежности и защищённости вновь обволакивало её. Пусть оно скоро испарится, пусть это ненадолго, но ей хотелось ещё хоть раз окунуться с головой в это чувство, успевшее позабыться. Ей было сейчас хорошо, насколько это вообще возможно в её положении.

Вскоре вернулся Герман Альбертович. Сначала он удостоил девушку лишь беглого взгляда и, удостоверившись, что с чтением письма она покончила, прошёл к своему месту. Усевшись же за стол, мужчина внимательно изучил лицо своей посетительницы. Конечно, он заметил, что она плакала, но о силе чувств, испытанных ею всего несколько минут назад, по её виду судить было сложно: всё-таки старалась она не зря, и хоть как-то скрыть своё состояние ей удалось.

— Прочитали? — задал Розенфельд бессмысленный вопрос.

Нестерова кивнула.

— Хорошо. Итак, мне есть смысл говорить о том, в каком порядке вы сможете получить оставленное вам имущество, или же вам это безразлично и вы намерены от всего отказаться?

— Есть смысл говорить. Я вас слушаю.

— Прекрасно, — бодро произнёс мужчина. — Анжелика Николаевна, так как официально Андрей Юрьевич ещё пока считается живым человеком, получить его имущество вы не сможете. Однако если он не объявится по прошествии года, вы имеете право подать заявление в суд и в установленном порядке признать его безвестно отсутствующим. Безвестно отсутствующий, Анжелика Николаевна, — это практически то же самое, что и мёртвый. После этого мы будем действовать по обыкновенной процедуре. Мне озвучить подробности?

— Я думаю, это лишнее: год-то ведь не прошёл.

— Не прошёл, верно. Вы считаете, что господин Туманов ещё может найтись? После разговора с Фёдором Жуковым у меня сложилось впечатление, что это маловероятно.

— У вас сложилось верное впечатление, — ответила Ангела и совершенно неожиданно засмеялась.

— Вы находите это забавным? — прищурившись, поинтересовался холодно нотариус.

Блондинка помотала головой, продолжая смеяться. Кое-как она справилась с крайне неуместным приступом веселья и объяснила:

— Я думаю, что Вол… то есть Андрей… долго бы смеялся, если бы услышал, что вы зовёте его господином Тумановым. Да к тому же, видите ли, Герман Альбертович, по фамилии его обычно звали враги.

Розенфельд смягчился.

— Вот как? — уже более тёплым голосом спросил он. — А как его звали друзья?

— По имени или прозвищу.

— А вы?

Ведьма помедлила, пережидая приступ острой боли, и ответила:

— По прозвищу, которое ему я и дала.

— А что за прозвище? — не сумел сдержать любопытство Герман Альбертович.

Лика помотала головой.

— Это неважно. Герман Альбертович, лучше скажите: его обязательно через год признавать безвестно отсутствующим?

— Нет. Можете не признавать, если хотите. Но если его родственники подадут это заявление, а вы не объявитесь, то всё имущество господина Туманова… хм… получат его родные.

— Понятно. Значит, мне следует побеспокоиться, чтобы всё не решилось без меня. Что ж, я постараюсь. А вы не могли бы… впрочем, вам эта морока ни к чему…

— Оповестить вас, если родные пожелают получить его имущество? — догадался мужчина. — Могу и, пожалуй, сделаю. Андрей Юрьевич воскресил мою веру в молодое поколение, которую я было потерял. Очень приятный молодой человек. Мне было в удовольствие иметь с ним дело. Жаль, что он пропал. Я буду надеяться, что его найдут и найдут целым и невредимым.

Девушка грустно улыбнулась, но не нашла в себе сил лишить надежды нотариуса. В его словах было столько чувства, что она посчитала, что сказать правду будет жестоко, да и неумно, к тому же.

— Он действительно был лучше всех, кого я знала, — сказала вместо этого Анжелика. — Мне он тоже вернул веру: в дружбу и любовь, в людей и особенно — в мужчин. Мне повезло быть знакомой с ним.

Глава 3

К вечеру на улице стало прохладнее. Теперь можно было выйти из дома и прогуляться, что Лика и сделала.

Воздух посвежел и дышать было уже гораздо легче. В городском парке, к тому же, воздух был чище, чем на центральных улицах, как заметила девушка, когда туда вошла.

Несомненно, парк не шёл ни в какое сравнение с Тёмным лесом. Здесь не было вековых деревьев, и величественность в облике парка отсутствовала. Тёмный лес можно было сравнить с морщинистым стариком, чуть сгорбленным и с длинной седой бородой до пояса, а парк скорее напоминал молодую девушку, игривую, лёгкую и немного застенчивую. И в этой девушке было своё очарование, которое Нестерова видела и признавала. Да и пришла она сюда именно потому, что, несмотря на несходство во внешности и характерах, парк позволял ей почувствовать себя ближе к Тёмному лесу.

Ангела раньше не догадывалась как сильно за четыре года привязалась к Тёмному лесу. Она не посещала его уже больше месяца и теперь ощущала, что безумно скучает. Часть её души принадлежала ему и, наверное, это от того, что душа Волка наполовину принадлежала лесу, а они с Волком…

С одной стороны было мучительным это месячное расставание с лесом, а с другой — убивала мысль, что месяцем расставание не ограничится, и пытка не закончится.

Ведьма так давно не видела необъятных стволов вековых деревьев, не слышала, как они поскрипывают от ветра, не ощущала запаха древнего леса, не наблюдала за тем, с какой звериной грацией двигаются волки, что иногда ей начинало казаться, что всё это было в прошлой жизни. И даже как будто не совсем с ней.

Идя по траве, Анжелика вздохнула. Её сердце сжалось от тоски. Ей хотелось бы вернуться в прежнюю, такую счастливую жизнь, но та теперь ушла и вряд ли вернётся.

Девушка приблизилась к ели и остановилась. В траве она увидела шишечку и, наклонившись, подняла её. Большим пальцем блондинка провела вдоль шишки, а затем поднесла её к лицу и понюхала, однако запаха никакого не почувствовала и вернула ту на место.

Мысли Лики было очень далеки от того, что происходило с ней в данный момент — они были о письме Волка. За трое суток, прошедших со встречи с нотариусом, девушка не позволила себе перечитать письмо ни разу. Она собиралась «экономить» его. Она ощущала себя наркоманкой и намеревалась обходиться без чтения письма столько, сколько сможет. Это письмо давало ей энергию жить дальше, и она боялась растратить её всю раньше времени.

Письмо Волка стало сокровищем для Ангелы, и она защитила его с помощью магии, чтобы с ним — не дай Бог! — что-нибудь не случилось. Она спрятала его так, чтобы никто не нашёл. Находясь в своей комнате, она каждую минуту помнила о письме и о том, где оно лежит.

Ведьма заставила себя вернуться в реальность и оттолкнула мысли о письме: так и с ума сойти недолго. Вместо этого она постаралась сосредоточиться на том, что происходит с ней сейчас, и осознала себя стоящей перед елью. Ель эта была красивая, пушистая и чуть мрачноватая, как и все представительницы её вида. Анжелика улыбнулась ели и потрогала её мохнатую лапу, погладила ласково и двинулась по парку дальше.

Мысли девушки теперь были заняты друзьями, по которым она скучала ещё больше, чем по Тёмному лесу.

Мобильный телефон она так и не включила и прекрасно знала сама, что с её стороны это обыкновенная трусость. Нужно было уже решаться и что-то делать, потому что её вина перед друзьями с каждым днём становилась всё больше. Но решиться никак не получалось, хотя внутренне она всё-таки постепенно становилась ближе к правильному шагу, и ныне это уже было лишь вопросом времени.

Лика ушла в ту часть парка, где не было никаких аттракционов. Люди эту часть практически не посещали, а потому здесь было неухожено: множество сорняков и трава по пояс. Среди прочих тут росло много ковыля, а ковыль девушка любила с детства, хотя полезным его не назовёшь.

Блондинка присела на корточки, коснулась мягкого и пушистого колоска и улыбнулась своим воспоминаниям.

В детстве она любила отрывать у ковыля колосок и водить им по лицу. Его прикосновение было приятным. А ещё она тогда всё мечтала однажды упасть на целое поле ковыля. Ей в то время это представлялось райским наслаждением.

Нестерова тихо рассмеялась сама над собой. Ей доставляли радость воспоминания о детстве, но тут всплыло ещё одно воспоминание и совсем не о детстве: рядом с той поляной, где они с волками обычно стреляли, тоже рос ковыль. И именно Волк в один из их приездов туда сказал ей, что ковыль считается вредной травой, что он якобы портит почву, и другому растению в почве, где прежде рос ковыль, прижиться очень сложно. То ли ковыль делает почву кислой, то ли ещё что-то… И, кажется, в советское время от него целенаправленно избавлялись.

Мысли девушки тут же переместились на Андрея. Ей вспоминались его красивые насыщенно-карие глаза — самые красивые глаза в мире! — его широкая улыбка, кудрявая голова, высокая фигура, могучие плечи… И руки. Его широкие, всегда горячие и чуть шершавые ладони.

Все внутренности у Ангелы скрутило. Она хотела бы ещё хоть раз в жизни подержаться за его руку. Прижать её к лицу, поцеловать в ладонь, уткнуться в неё носом…

— Девушка, вам плохо? — внезапно раздалось рядом.

Ведьма подняла голову и увидела перед собой женщину. Незнакомке было лет за пятьдесят, но на пенсионерку она не походила. И на её лице читались беспокойство и при этом лёгкая настороженность.

— Нет, — выдавила из себя Ангела. — Нет, спасибо. Всё нормально.

— Уверены?

— Да, благодарю вас.

— Ну ладно, — кивнула женщина и пошла прочь.

Как оказалось, Лика уже умудрилась покинуть парк. Теперь она сидела почти на коленях и рукой держалась за железный прутик кованого забора, идущего вдоль городского парка. Её лицо было мокрым от слёз.

Девушка поднялась на ноги, держась рукой за забор для надёжности, и вытерла лицо. Она была потрясена: в беспамятство она, кажется, ещё ни разу не впадала.

«Сколько можно нюни распускать? — спросила Нестерова себя. — Что же я: мямля что ли? Хватит расклеиваться!».

Расправив плечи, она уже более твёрдым шагом двинулась вперёд.

На улице ещё было светло, однако солнце практически зашло за горизонт, а это означало, что время близится к десяти часам. Так как на дворе была суббота, Ангела, разумеется, могла себе позволить погулять подольше, но ходить по улицам в одиночестве в такое время она всё же не привыкла, да и считала это поступком неумным. Хотя защитить себя она вроде бы была в состоянии, судьбу испытывать не хотелось, особенно учитывая тот факт, что проблемы так к ней и липли: похоже, хулиганов она привлекала.

Забор, вдоль которого шла ведьма, кончился, и парк остался позади. Она на него не оглянулась и, чуть ускорив шаг, продолжила путь, периодически отмахиваясь от пристающих комаров — комарих, точнее — выбравшихся из своего логова, чтобы начать кровавую охоту. Мошки тоже пытались докучать идущей, но она, к счастью, была одета в джинсы и длинную рубашку, а потому бо́льшая часть её тела была защищена от домогательств с их стороны.

С неудобствами в виде комарих и мошек Анжелика успешно справлялась, но тут впереди показалась группка молодых парней, подкреплявшихся пивом или чем-то вроде того, и она сбавила скорость, неуверенная, что следует идти мимо них. Однако перейти на другую сторону улицы сейчас возможности не представлялось: справа от тротуара, по которому двигалась девушка, располагался совершенно незнакомый частный сектор, а слева и гораздо выше тротуара — автомобильная дорога, между тротуаром и которой находилась канава, на сегодняшний день сухая и при этом заросшая травой. Пересечь канаву и взобраться по крутому склону, заканчивающемуся автомобильной дорогой, наверное, всё-таки можно было, но не в пользу этого решения имелось два довода: в траве наверняка было мокро и таилось множество кровососущих. Более пологий склон, по которому съезжали автомобили и поднимались к дороге люди, находился чуть дальше парней.

Все доводы «за» и «против» промелькнули в голове блондинки, и она, вздохнув тихонько себе под нос, была вынуждена продолжить движение вперёд. При этом она вновь ускорила шаг и постаралась в сторону парней не смотреть.

— Эй, красавица! — выкрикнули из той толпы. — Может, познакомимся?

— Выпить с нами не хочешь?

На оба вопроса Лика отрицательно помотала головой, не глядя на них, но миновать эту толпу ей всё же не удалось: двое из них встали у неё на пути и помешали, когда она предприняла попытку обойти их.

— Что это ты неласковая такая? — спросил один из них. — И не смотришь даже на нас. Невежливо как-то получается.

Девушка подняла глаза от земли и посмотрела на говорящего. Он был поддатым, излишне самоуверенным и держался развязно.

— Так-то лучше, — подытожил этот парень. — Может, всё-таки познакомимся? Такая девушка шикарная и одна — нехорошо это.

— Нормально, — осторожно произнесла Нестерова, не чувствуя себя сегодня готовой к дракам и стычкам. — Меня устраивает.

— Не-а, не нормально. Исправить бы надо: присоединяйся к нам. Выпьем и расслабимся. Тебе понравится.

Мысленно девушка громко вздохнула. Ну почему практически каждый мужчина считает себя неотразимым и мнит, будто каждая женщина мечтает именно о таком, как он? Откуда в них это берётся? Или они рождаются с этой мыслью? Неужели же они не в состоянии объективно себя оценить?

Лично Ангела знала не так уж много мужчин, которые вызывали бы у неё уважение и восхищение, а до Общества Дьявола это количество вообще было равно нулю. И конкретно этот тип ну никак не смог бы ей понравиться.

— Боюсь, мне нравятся другого рода развлечения, — спокойно сказала она. — Спасибо за предложение.

И ещё раз попробовала их обойти, но и эта её попытка не увенчалась успехом. Теперь заговорил второй:

— Ты прямо-таки убиваешь во мне мечту. Может быть, тогда в качестве утешения подкинешь нам чуток деньжат на пивко? Сотня есть?

— Нет, — солгала ведьма. Через голову на неё была надета тканевая сумка, в которую она обычно собирала травы. В ней, конечно же, находился кошелёк с деньгами, и было их там больше сотни.

— Врать нехорошо, лапуля, — с наглой ухмылочкой произнёс первый. — Открой-ка сумочку.

Приятели этих двоих с наслаждением наблюдали за происходящим, своими улыбочками и смешками подначивая товарищей. Они им не помогали, но и не мешали.

— О! — холодно воскликнула Анжелика. — Это грабёж?

— Закрой рот и гони деньги.

— Да пошли вы, — легко ответила девушка и оттолкнула самого наглого из двоих, после чего попробовала продолжить путь, но это удалось ей едва ли: её грубо обхватили руками сзади и резко развернули. Не тратя времени на раздумья, блондинка ударила в пах того, что оказался перед ней, затем хорошенько размахнулась головой и ударила затылком в лоб другого, что держал её. Здесь она предприняла ещё одну попытку уйти, как кто-то вцепился в её плечо. Она как раз собиралась воспользоваться ещё одним приёмом и развернулась, но в этот момент позади взвизгнула и зашуршала шинами машина. И Лика, и парни уставились на автомобиль.

Страх окатил девушку волной: она сразу же узнала машину. Лев вышел из неё и достаточно агрессивно рявкнул:

— Руки от неё уберите!

Основная часть парней — в том числе и двое самых активных — находились в оцепенении и не пошевелились. Другая же как раз намеревалась проявить свою «храбрость», однако Курганов их лишил подобной возможности и направил на них пистолет, каким-то чудом оказавшийся в его руке.

— Я сказал: руки от неё уберите!!

Первый парень повиновался и отпустил плечо Нестеровой. Остальные заметно подались назад. Один из них даже тихо попросил:

— Успокойся, парень. Забирай свою девушку на здоровье.

Желваки заходили по лицу оборотня. Кое-как он сумел перевести взгляд на подругу.

— Они обидели тебя? — осведомился мужчина.

Глаза Ангелы расширились.

— Лёва! — в ужасе воскликнула она. — Нет.

— Садись в машину.

Ведьма подчинилась и подошла к автомобилю, не оглянувшись на парней, собиравшихся ограбить её. Когда она очутилась в салоне, Лёва опустил пистолет и тоже сел в машину. Разгневанный, он бросил оружие пассажирке на колени и завёл своего «коня». Через 5 минут они уже ехали по дороге, до которой мечтала добраться Анжелика.

В салоне автомобиля повисло гнетущее молчание. Девушка даже смотреть на друга боялась, однако через полминуты не выдержала и осторожно скосила глаза в его сторону.

Лицо Курганова не предвещало ничего хорошего. Он тоже в сторону подруги не смотрел, но в его глазах определенно полыхала ярость, как догадывалась блондинка. Она чувствовала, как эта ярость волнами исходит от него. Правда, существовала вероятность, что ярость направлена на неудавшихся грабителей, а не на неё.

Лика отвела взгляд от Лёвы и снова уставилась прямо перед собой. Её сердце грохотало внутри, причиняя почти физическую боль, а не простое неудобство.

Автомобиль съехал с дороги и припарковался у дерева, отбрасывающего от себя огромную тень. Людей поблизости почти не было, а если и были, то ходили где-то далеко позади. Сердце девушки забилось ещё быстрее, и оказалось, что оно уже находится не в груди, а застряло в гло́тке. Ангела почувствовала взгляд друга, но не нашла в себе храбрости посмотреть ему в глаза и продолжала глядеть в лобовое стекло. Однако молчание становилось всё более угнетающим, и ей пришлось заставить себя посмотреть в тёмно-рыжие львиные глаза.

Взгляд этих глаз был недобрым и прохладным, даже чуть равнодушным. Лицо казалось очень замкнутым.

— Ну, привет, подруга, — с проскальзывающим в голосе презрением бросил Лев.

— Привет, — выдохнула ведьма, немного поёрзывая, словно сидит на раскалённых углях.

Мужчина поглядел на неё несколько секунд, а потом отвернулся к боковому окну и заговорил:

— Может, объяснишься, а то у меня не слишком богатое воображение. Хотя я и пытался сам найти объяснение твоему поведению. Поначалу ещё можно было подумать, что ты находишься… в шоке что ли. Но время-то шло, и любой шок должен был бы пройти, если он вообще имел место быть. А ты так и не объявилась. Я, конечно, не ждал, что ты прибежишь нас утешать, однако и мы утешить тебя возможности не имели. Видишь ли, живи ты в своей квартире, я бы пришёл, но к Нестеровым домой я в жизни не пойду. Кто я такой, чтобы являться туда? Да и где гарантия, что ты попросту не выкинешь меня из дома? Раз уж мобильный ты выключила, ожидать от тебя тёплого приёма было бы глупо, да? Это ведь значит, что ты ни с кем не хочешь разговаривать? Я правильно тебя понял? Может быть, ты скажешь, что я мог бы позвонить Нестеровым на домашний телефон, но это не лучше, чем заявиться туда в гости без приглашения. Идея звонить на домашний Нестеровых и представляться нравится мне не больше, чем идти туда, и ты могла бы об этом догадаться. Я ведь не сын какого-нибудь бизнесмена и даже просто не хороший и приличный парень! Куда мне до Нестеровых и их приятелей?

Анжелика открыла рот, чтобы возмутиться тем, что он принижает себя, но мужчина повернулся и опередил её:

— Но я всё-таки звонил тебе домой! Я звонил, как самый последний дурак! Но каждый раз нарывался на какую-то тварь, которая говорила, что тебя нет дома, в какой бы час дня или ночи я ни позвонил. Предполагаю, что эту тварь зовут Марина Сергеевна Нестерова, и она либо не звала тебя к телефону, либо ты не хотела брать трубку. Я склоняюсь ко второму варианту. — Взгляд Лёвы прожигал потрясённую и побледневшую девушку насквозь. — Я не мог подкараулить тебя после работы, потому что мой рабочий день кончается позже, чем твой, а отгулы за дежурства в лесу нам больше не предоставляют. Короче говоря, всё целиком и полностью зависело от тебя. А ты, я так понимаю, решила, что мы даже не заслуживаем получить элементарного объяснения по поводу случившегося! Мы так до сих пор и не знаем, кто убил Андрея, и почему Дьявол приказал это сделать. Не знаем, почему тебе нельзя лечить людей, посещать балы и резиденцию Дьявола. Не знаем, из-за чего вообще весь сыр-бор! Ты могла хотя бы это объяснить перед тем, как отказаться от нас и сделать вид, что нас для тебя не существует вовсе. Обычно друзья как-то поддерживают друг друга в трудное время и пытаются пережить всё вместе. Если ты, конечно, вообще считала нас своими друзьями! Или тебе совсем на нас плевать? Мы, выходит, для тебя всегда были приложением к Андрею, которое без него тебе без надобности?

— Лёва! — воскликнула Лика. — Как ты можешь?!

— А что я должен думать?! Я теперь уже не понимаю, что мы значим для тебя, раз ты так легко про нас забыла! Создаётся впечатление, что ничего! И как ты могла уйти из Общества? Как могла всё бросить? Это как-то даже на предательство смахивает. Ты стала как будто кем-то другим со смертью Андрея, совсем чужой и незнакомой. И плюнула на всё, что нас связывало раньше. А я ждал, что ты придёшь. Просто появишься. Сообщишь хотя бы, где ты и что с тобой. Но, получается, мы тебе уже не нужны. Развлекли тебя на какое-то время, а теперь надоели.

— Лёва!

— Ненавижу чувствовать себя собакой, которая ждёт хозяина, в то время как хозяин о ней и забыл. Наплевал, проще говоря. Не думал я, что ты вот так исчезнешь. Из твоего поведения я могу сделать только один вывод: когда ты — не член Общества, тебе такие друзья, как мы, не нужны.

— Ошибочный вывод, — сумела-таки более или менее твёрдо произнести Ангела. — Я просто струсила. Я думала, вы возненавидите меня за то, что я погубила вашего друга. Дьявол хотел, чтобы я ушла, и таким вот образом решил меня убедить сделать это.

— И ты послушно исполнила его прихоть! — возмутился Курганов.

— Он собирался продолжить «убеждать» меня. А это значит, что он бы принялся за вас. Этого я не допущу. Да и… не смогу даже спокойно смотреть на их рожи. Я про Владимира Петровича, Никиту и остальных. Мне на это сил не хватит.

— Глупости, — не слишком убеждённо возразил мужчина. — Никого бы он больше не тронул.

— Тронул бы! Он — безумен. Ты бы видел его улыбочку, Лёва! Я… мне даже смотреть на него страшно было. И я не сомневаюсь, что его угрозы серьёзны. — Ведьма разволновалась, пытаясь хоть как-то оправдать своё поведение. — Мне было стыдно, что Волка убили из-за меня.

— Да не из-за тебя его убили! — отмахнулся Лев. — Андрей рассказывал Феде об их с Дьяволом разговоре, и у нас сложилось впечатление, что Андрей мог привести Владимира Петровича в чувство. Тот его слышал, воспринимал. И избавился, чтобы не приходить в себя и не отвечать за содеянное. Испугался, что Андрею удастся добиться своего. Андрей умел достучаться до других. Ты тут ни при чём. Так и так убил бы его. А про тебя это всё отмазка просто.

— Думаешь? — с надеждой осведомилась Анжелика.

— Уверен.

Друзья смотрели друг другу в глаза и молчали.

— Простите меня, — прошептала девушка. — Мне сначала было стыдно, что всё это из-за меня, а потом — что повела себя глупо. Я не знала, как поступить, как всё исправить. Кажется, я — последняя трусиха на этой планете. Но простишь ты меня или нет, я хочу, чтобы ты знал: я никогда не считала вас приложением к Волку. Я всегда любила каждого из вас по отдельности.

Лицо оборотня смягчилось. Он слегка обмяк, растратив весь свой пыл, а потом резко наклонился к блондинке. Она тоже устремилась ему навстречу, угадав его намерение. Они крепко обнялись.

В этом был весь Лёва: вспыльчивый, но отходчивый. Ему требовалось выпустить пар, после чего он легко прощал и забывал обо всём.

Курганов вздохнул, обнимая подругу, и признался:

— Я скучал по тебе, Ангела. Мне тебя сильно не хватало.

— И я скучала по тебе. По всем вам.

Мужчина отстранил Лику и посмотрел ей в глаза. Там он увидел слёзы.

— Не плачь, подруга, — попросил он. — Я… бываю грубым — знаю. Прости.

— Вовсе ты не грубый! — возразила девушка. — И ты прав, но не во всём. Вы мне нужны, я вас люблю. А конкретно тебя следует побить за то, что принижаешь себя! До Нестеровых тебе и вправду далеко: куда тебе до таких моральных уродов?..

Лев засмеялся. Нестерова поцеловала его в щёчку и снова обняла. Она и не осознавала даже, как ей недоставало объятий. И как соскучилась по запаху Лёвы. Оказывается, она помнила его запах, и теперь начинала припоминать и запахи других своих друзей. У каждого из них был свой, и она помнила их на бессознательном уровне.

— Ты действительно мне звонил? — отстранившись, поинтересовалась Ангела.

— Звонил. И я звонил, и Миша, и Федя, и Лёня. Мы все нарывались на одну и ту же стерву, которая утверждала, что тебя нет дома. Она меня, в конце концов, забесила, и я стал звонить каждые пять минут, но на шестой раз она выключила телефон… Она не звала тебя к телефону? — скорее констатировал, чем спросил, оборотень мрачно.

— Не звала, — с лёгкой улыбкой подтвердила та. — Не сомневаюсь, что это была Марина. Вот только не понимаю, что ей за радость от этой пакости. А я так ждала, что вы позвоните! Это бы означало, что вы не возненавидели меня, что не обиделись. Я надеялась. А она не сказала. Впрочем, чему я удивляюсь? Она всегда была такой.

— Ты рассказывала о ней, но я… не думал, что всё настолько… Ну и тварь же она!

— Ага. А вот с нотариусом она мне поговорить дала…

— Это насчёт завещания Андрея?

— Да.

— А почему ему не сказала, что тебя нет? В чём причина?

Ведьма призадумалась и почти сразу нашла ответ на вопрос. Догадка заставила её засмеяться.

— Всё очень просто, Лёва: у вас голоса молодые. Нотариус — мужчина немолодой, поэтому ей было всё равно. Но когда Марина давала мне трубку, она спросила вроде как в шутку: «Поклонник?». Видимо, решила, что вы — поклонники.

— И приревновала. Так, выходит?

— Выходит, что так.

Лев фыркнул зло.

— Нет, ну какова…

— Успокойся, — ласково попросила Анжелика. — Забудь о ней.

— Хорошо. — Он послушно отвлёкся. — А насчёт завещания… странно, да? Андрей дал Федьке телефон нотариуса и просил сообщить тому, если с ним что-то случится. Федя тогда удивился сильно, но Андрей ничего не объяснил. Он был странный в последнее время, не находишь?

— Да, был. Он знал, что умрёт.

— Думаешь?

— Не думаю — знаю. Вместе со своим имуществом Волк оставил мне письмо. Он, оказывается, видел будущее.

— Видел будущее? — удивился Лёва.

Девушка кивнула и рассказала о том, что говорится в письме, исключая признания в любви.

— Вот же гад! — беззлобно воскликнул мужчина. — Знал и молчал.

— Он объяснил, почему молчал.

— Ну, да. А… в лесу… кто его убил?

Нестерова вздохнула тяжело, но сумела передать то, что поведал ей Волк, а также и то, что видела сама.

Повисло молчание. Друзья по-прежнему сидели в обнимку. Через минуту они одновременно вышли из задумчивости, их взгляды встретились.

— Лёва, а вы как из резиденции в тот день выбирались? — осторожно поинтересовалась Лика.

— Мы? — вздёрнул волк стаи брови. — А-а… ты об этом. — Он нахмурился, вспоминая. — Ольга с Кирой были у вампиров в гостях, и им Макс про Андрея сказал. Саня повёз девочек в резиденцию: они знали, что мы там. По пути ещё Ксюху подобрали. Вот… Оля схватила Федю и повезла домой: сама за руль села. Нас с Мишкой Кира вывела. Она со мной поехала: мы с Мишей на моей машине приехали. А Мишу с Ксюшей Саня отвёз, потом за Кирой вернулся. Они дождались, пока я усну, и только после этого уехали.

Девушка кивнула, удовлетворённая рассказом.

— Ты как? — вырвалось у неё.

Курганов усмехнулся.

— Не думаю, что хуже тебя. Нормально, подруга. Стало чуть-чуть легче. А ты?

— Пожалуй, тоже стало чуть-чуть легче. Из-за письма и после разговора с Максом.

Мужчина вопросительно поднял бровь, и Ангеле пришлось ему всё рассказать. Он хохотал над поведением Ахмедова. Рассказчица улыбалась, но недолго.

— А ребята как? — тихо спросила она.

Улыбка Льва немного увяла.

— Тоже приходят в себя помаленьку. Они, к тому же, теперь не одни живут, а с девушками.

Ведьма с непониманием посмотрела на друга, и он объяснил:

— Оля к Федьке переехала. Он её не просил: всё как-то само собой получилось. Так что они теперь вместе живут. Федя рад, а то у него самого смелости предложить это ей не хватило бы. Вот так… Ольга поддерживает Жукова, как может. Не утешает его громко вслух — я так понял, что они больше молчат, но как-то друг друга они при этом понимают. В общем, подход к Феде Оля знает. С ней он не пропадёт. А вот Ксюха с психотерапией не дружит, но Мишка от неё и не ждал: он знает, что это не по её части. Не умеет она — что тут поделаешь? Но зато Ксюша пытается Мишу отвлекать, и ей это удаётся, а с остальным он и сам справится.

— Забавно, — улыбнулась Анжелика. — А как она его отвлекать умудряется?

Лёва смущённо рассмеялся.

— Я боялся, что ты спросишь. Не знаю, как тебе и сказать. Она… его практически не выпускает из постели. Виснет на нём целыми днями почти.

У блондинки округлились глаза.

— Да-да, метод не из лучших — я понимаю. Но книгой или фильмом его сейчас вряд ли отвлечь получится. На самом деле, лучшего способа — по крайней мере, в случае с Мишей — не придумаешь. Ксюша правильно делает. Я знаю, он внешне кажется флегматичным и порой даже холодноватым, но он не такой. Мишка не слишком хорошо умеет выражать то, что чувствует. И его неэмоциональность не имеет никакого отношения к постели. Уж если он влюбится, то крепко и надолго. Как говорится, от девушки его тогда за уши не оттащишь. Он без ума от Ксюши. Хорошо, что она его отвлекает: ему лучше не давать много думать, а то он себя доконает.

— Ясно, — неуверенно произнесла девушка. — А ты? Как ты спасаешься?

— Никак толком, — пожал плечами Курганов. — Но мне Кира часто звонит. И мы с парнями втроём теперь чаще видимся, а то как-то нагло всё на плечи девочек перекладывать: им ведь Андрей тоже другом был, и они тоже переживают. А ещё я в огороде много времени провожу: меня это успокаивает. Так всегда, пожалуй, было, сколько себя помню.

— А остальные? Лёня, Рома, Петя, Игорь, Ярослав.

— Тоже ничего. Плохо им, конечно, как и всем, но переживут. Мы все переживём как-нибудь.

Лика открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но мужчина замотал головой и возмутился:

— Хватит! Ты уже про всех спросила, а теперь скажи: как ты сама-то спасаешься?

— Никак, — слабо улыбнулась девушка. — У меня есть куча воспоминаний, его фотографии и роза, которую он подарил. Но я не могу смириться с тем, что его не вернуть. Это так… несправедливо. Всё как-то… безоговорочно, окончательно. У меня никак не получается это осознать.

Друг кивнул.

— У меня — тоже.

Нестерова почувствовала, как подступает истерика, и поспешила возобновить разговор.

— А как дела в Обществе? Ты говорил, вам больше не дают отгулы за дежурства.

— Да, не дают. Мы так поняли, что Владимир Петрович пытается нас достать. Работать так, как это всегда делал Андрей, тяжеловато, но мы из Общества ни ногой. Не дождётся.

— А Лёша? Он что-нибудь с этим пытался сделать?

— Да он даже не заметил, что что-то изменилось! — фыркнул Лев. — Он по-прежнему в себя не пришёл и ничего вокруг не замечает. А мы не говорим: ему и так плохо. Да и что бы он мог сделать?

— Верно. Он уже давно не в силах как-то повлиять на своего отца.

— Ага. И, кстати, про то, что Виктор убил Лизу, я уже знаю. Мне только почему никто не сказал?

— Это было неточно, Лёва!

— Да ну? А в резиденции некоторые видели, как Лёха напрямую Виктора в убийстве обвинял.

— Вот как? — удивилась Ангела. — Я не знала.

Курганов присмотрелся к ней и понял, что она говорит правду. Он вздохнул.

— Надеюсь, ты Виктору ничего не сделал?

— А что все так за него беспокоятся, не пойму? Он — убийца, так или иначе! Нашли невинную овечку. Заказал, конечно, Дьявол, но Виктор же пошёл и выполнил без разговоров.

— Лёва!

— Да ничего я ему не сделал! Хотел, да… злости почти не осталось, пока узнал, что это он. К тому же, Виктор совсем притих после смерти Андрея. Мне даже трогать его теперь западло.

Ведьма чуть-чуть расслабилась, а потом тихо призналась:

— Я надеялась, что это будет не Виктор. Он, конечно, редким козлом бывает, но убийцей… я никогда его не считала.

— Пожалуй, я — тоже. Но я всё равно его всегда ненавидел!

— За что?

— За многое. Причин полно.

— Не назовёшь их?

— Не хватало ещё на это время тратить! — усмехнулся мужчина.

— Ладно. Тогда расскажи про Общество. И особенно — про стаю.

— В Обществе вроде как траур. По Лизе и Андрею. На балу Полнолуния все молчали. Вообще никто не веселился. Так и ушли из резиденции молча. То есть… Никита со своими шестёрками довольный был, но продемонстрировать это они побоялись: вся стая была, и их бы просто убили.

— Вожака стаи уже назначили?

— Нет. Мы думаем, что в бал в честь Посвящения всё решится. А пока стая существует так же, как и при Андрее. Никита и его приятели по-прежнему на первом участке, а мы — на остальных. Работаем по графику Андрея: он его как раз до девятнадцатого июля составил. Но уже не чувствуется, что лес поделён на две части. Скоро опять объединят, наверное. Послезавтра всё будет ясно.

— Послезавтра… — задумчиво протянула Лика. — Как быстро время идёт. — Она вздохнула. — А посвящаемых всех поймали?

— Конечно, Ангела, — криво улыбнулся Лёва. — Это только один раз не поймали — тебя.

— Они — нормальные? Как думаешь? Или такие же, как Никита да Жора?

— Ой, не знаю, подруга. Так сразу не угадаешь. Посмотрим… Слушай, Ангела, я ведь на аллею ехал. Там Мишка с Ксюшей ждут: мы договаривались по городу немного прогуляться, а то совсем засиделись что-то по домам. Поехали? Ребята тебе обрадуются.

Девушка чуть улыбнулась, мягко рассмеялась, а потом кивнула.

— Поехали.

Курганов несказанно обрадовался и завёл автомобиль. Анжелика сбоку смотрела на него.

— А ты, кстати, что на улице в такой час делала? — спросил мужчина.

— Я в парк ходила погулять. И немного задержалась.

— И опять вляпалась в историю, — заметил Лев. — Чего они от тебя хотели?

— Сначала познакомиться, потом ограбить.

Оборотень расхохотался.

— Я вполне справлялась, — поспешно вставила блондинка.

— Ну, да. Я заметил.

Нестерова не выдержала и тоже улыбнулась. Получилось всё и вправду глупо, даже абсурдно.

У Лёвы зазвонил телефон. Это был Миша. Они с Ксюшей друга уже заждались и спрашивали, где он и как скоро будет. Он им ответил, что подъедет через минуту, не упомянув о том, что будет не один.

— Мишка тоже по тебе соскучился, — сообщил Курганов, когда положил трубку.

Девушка почувствовала, как к горлу подкатывает комок.

Скоро друзья уже шли вместе по аллее. Миша и Ксюша увидели их издалека и встали с лавочки, на которой до этого сидели. Взгляды их были непонятными, и Ангела невольно напряглась, не зная, чего ожидать.

Наконец, ведьма и оборотень приблизились к паре. Лев поздоровался.

— Привет, — тихо произнесла Лика, глядя на Мишу.

Самойлов тоже смотрел ей в глаза. Его губы чуть дрогнули в слабой улыбке.

— Привет, подруга, — ответил он и, подойдя вплотную, обнял её.

Девушка испытала огромное облегчение. Закрыв глаза, она тоже крепко обняла своего тёплого друга.

Шли секунды, и пора уже было заканчивать обниматься, но ни оборотень не выпускал ведьму из своих объятий, ни она не пыталась освободиться.

— Эй, ребята! — окликнул их Курганов. — Закругляйтесь давайте!

Анжелика почувствовала, как Михаил отрицательно мотает головой и крепче стискивает её в руках. Впервые за всё их знакомство она так явственно ощущала, что он действительно её любит. Раньше она была в этом не слишком уверена.

У Самойлова в самом деле имелась манера держаться чуть отстранённо, равнодушно даже как будто. Поначалу Нестерова не могла понять, как он к ней относится, но постепенно догадалась, что нужно обращать внимание на поступки, а не на лицо и эмоции, что оно отражает. А поступками и словами темноглазый Миша демонстрировал своё расположение к ней. От неё он не бежал, как от других девушек.

Ангела старалась вести себя с ним, как и с Федей или Лёвой, могла обнять или по голове погладить, и он ей это позволял. Однако каждый раз она всё-таки немного опасалась, что он воспротивится, отвергнет. Его манера держаться провоцировала в ответ вести себя с ним так же.

Михаил, наконец, разжал руки и позволил ведьме чуть отстраниться. Она заметила, что его глаза как-то необычно блестят, и не сразу поняла, что это слёзы. Мужчина отводил глаза, стараясь скрыть свою слабость, и Лика не стала пялиться на него и смущать. Он же секунд через пять справился с эмоциями и улыбнулся так широко, как научился улыбаться только после знакомства с Ксюшей.

— Я так рад тебя видеть! — приглушённо воскликнул он.

Девушка улыбнулась в ответ.

— Я тоже рада тебя видеть.

Самойлов взял её лицо в руки и повертел туда-сюда.

— Ты — бледная какая-то, — озвучил он свои наблюдения. — И похудела. Надо с этим что-то делать.

Ведьма, оборотни и вампирша дружно рассмеялись. Ксения оторвала руки своего мужчины от блондинки.

— Дай и мне с ней поздороваться, — шутливо потребовала она и обняла Анжелику. Потом посмотрела ей в глаза и сочувственно улыбнулась. — Давно не виделись, Ангела. Как у тебя дела?

— Бывало и лучше, — с лёгкой улыбкой ответила девушка. — Но это, пожалуй, лучший день за прошедший месяц. Мне вас не хватало.

— И нам — тебя, — хором сказали Миша и Ксюша.

— Пойдём гулять? — осведомился Лёва.

Парочка кивнула, и они дружным квартетом двинулись по аллее. Люди на них оглядывались почему-то.

Ангела по очереди посмотрела на Самойлова и его вампиршу.

— А у вас как дела, ребята? — неуверенно спросила она.

Они переглянулись странно, а потом Михаил ответил:

— Нормально, подруга. Уже гораздо лучше.

* * *

В ночь на субботу с той пятницы, когда убили Андрея, Миша практически не спал. Периодически он задрёмывал, но потом опять просыпался и тупо смотрел в потолок. И думал о случившемся. И не мог в это поверить.

Ксюша рядом с ним тоже не спала, о чём он даже не подозревал. Она чувствовала, что ему плохо, и не могла спать. Однако и как помочь, не знала, поэтому просто лежала рядом и мучилась вместе с ним.

Днём Самойлов без движения сидел на диване и думал о чём-то, глядя в пустоту. Есть и пить он отказывался, и с очень большим трудом вампирша всё же умудрилась впихнуть в него немного супа. Эта порция была, разумеется, смехотворной для такого взрослого и здорового мужчины.

Ксения смотрела на оборотня и мучилась от собственной беспомощности. Она не знала, что ей делать. Она чувствовала себя совершенно бесполезной. Никогда в жизни она ещё не была в такой растерянности, не ощущала такой робости. Её мужчина потерял давнего и хорошего друга — знакомы они были с Андреем почти 9 лет — а его девушка в это время просто сидела рядом и боялась сделать лишнее движение, чтобы не потревожить его. Она осторожно пыталась с ним заговорить, но он почти не слышал её и отвечал невпопад.

К вечеру Ксюша злилась на себя. Злилась, что ходит на цыпочках вокруг Миши и позволяет ему сидеть как статуя. Её стали раздражать собственные неуверенные попытки накормить его или напоить, заставить выйти подышать воздухом или поговорить. В конце концов, она решила, что не может допустить, чтобы он всё время сидел вот так, даже пусть он посчитает её из-за этого подлой эгоисткой.

Сбросив сковавшую её неуверенность, вампирша уселась к Самойлову на колени. Он этого, похоже, даже не заметил, а она наклонилась и поцеловала его. Ответил мужчина на поцелуй вяло, не так, как всегда, но девушка не сдавалась. Она намеревалась затащить его в постель, что оказалось не так уж и легко, когда Михаил не в настроении. Обычно инициатива была его, однако на этот раз он был против. Ксении пришлось проигнорировать его протест и то, с каким укором он произнёс её имя, и припомнить весь приобретенный с ним опыт. Она тоже была девушкой не промах и успела заметить, где и как к нему следует прикоснуться, чтобы ему понравилось, чтобы было приятно, и он не остался равнодушным.

Возможно, это было нечестно: воздействовать на него через тело, но Ксюше не оставалось ничего другого. И своего она добилась: Самойлов не смог противиться ни своему телу, ни привязанности, которую питал к ней. Его тело, оказавшееся непривычно холодным, погорячело и глаза заблестели, и вялость ушла.

В конце концов, девушка всю ночь почти не давала ему спать. Она будила его и начинала всё по новой. Оставила его в покое лишь под утро. Уставший Михаил вырубился и проспал практически до обеда. На этот раз он спал крепко, не так, как предыдущей ночью.

Проснувшись, оборотень почуял вкусные ароматы, доносившиеся до него с кухни. Сил встать с постели он в себе не нашёл и просто лежал и наслаждался покоем и усталостью, овладевшими им после бурной ночи и крепкого сна. А через несколько минут в спальню вошла Ксения с подносом, на котором дымился шикарный завтрак. Пыхтела она над ним всё утро.

Миша при виде неё растерянно улыбнулся. Её же улыбка была широкой и даже чуть озорной.

— Доброе утро, Михаил Константинович, — сказала вампирша, вызвав у него приступ веселья, и села на край кровати.

— Доброе утро, — ответил он, глядя ей в глаза.

Она снова улыбнулась и, наклонившись, нежно поцеловала его. После этого Ксюша взялась мужчину кормить. У него этим утром проснулся аппетит, и он съел всё, что она ему так старательно готовила.

Покончив с завтраком, Самойлов отправился в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок. Он всегда был правильным мальчиком и гигиеническими процедурами никогда не пренебрегал, потому что к этому его приучили с детства.

Девушка, к его несказанному удивлению, через некоторое время последовала за ним и даже залезла к нему в душ. Она тёрла ему спину, водила мочалкой по плечам, рукам, груди, мылила голову. При этом у неё был такой вид, словно ничего необычного не происходит. Оборотень же изо всех сил старался не показать своё смущение по поводу её неожиданного вторжения в такой интимный процесс как мытьё.

Потом Ксения помогала ему вытираться. Она ласково и осторожно вытирала ему голову, плечи, спину, лицо, грудь… Иногда она целовала его в те места, по которым прошлась полотенцем. Внутренне Миша сгорал от смущения, но не находил в себе сил прогнать её.

Обмотав полотенце вокруг бёдер, он чистил зубы, умывался, брился. Вампирша всё это время стояла, прислонившись спиной к стене, и наблюдала за ним, словно контролировала. Он терпел.

Когда со всеми процедурами было покончено, Ксюша приблизилась к мужчине и обняла его сзади. Он напрягся, чувствуя подвох, но она только развернула его и, поднявшись на цыпочки, поцеловала в губы. Он ответил и немного расслабился, но совершенно зря: девушка сделала ловкое движение рукой и заставила его полотенце свалиться на пол.

Михаил раздражённо вздохнул и, отстранившись, посмотрел на её весёлое лицо. Он был возмущён тем, что она всё утро испытывает его терпение и порой как будто издевается над ним. Как и все, он не любил оказываться в неловком положении, а она всё утро заставляла его маяться от неловкости.

Ксения заметила разгорающееся в его глазах возмущение и попятилась, а потом и вовсе бросилась наутёк. Оборотень подхватил полотенце с пола и побежал за ней, легонько нахлёстывая её этим полотенцем по попе.

Влетев в спальню, вампирша остановилась и развернулась. Самойлов тоже замер и вдруг осознал, что Андрея убили, а он, голый, бегает за Ксюшей по дому и лупит полотенцем. Ему стало стыдно. Он отчаянно покраснел — а краснел мужчина не чаще двух раз в год — и замотал полотенце вокруг бёдер, избегая смотреть девушке в глаза. Она же с изумлением глядела на своего красного как помидор мужчину. О его редкой невозмутимости она была осведомлена.

Свирепо поглядев на вампиршу, Миша схватил её за плечи, швырнул на постель и навалился на неё сверху.

— Ты что, не можешь меня хоть на какое-то время оставить в покое?! — вскричал он.

— Чтобы ты целыми днями сидел как зомби и смотрел в одну точку?! — заорала Ксения в ответ. — Чтобы не ел и не пил? Чтобы так и подох?! Не могу! Извини, но не могу! Я не позволю тебе сидеть и страдать! Ругайся, ори, плачь, но только не сиди вот так!

Мужчина удивлённо моргнул. Только теперь он с кристальной ясностью осознал, зачем она всё это делала. Неловкость и стыд улетучились мгновенно. Мысли вернулись к Андрею или даже больше к Феде, который был привязан к Андрею больше всех них.

Неожиданно и для Ксюши, и для себя самого Михаил вдруг заплакал. За это ему стало стыднее в миллион раз: плакал он ещё реже, чем краснел. Он и в детстве плакал-то редко, а уж при свидетелях — практически никогда. Тем более было стыдно плакать на глазах у собственной девушки.

— Мишенька, бедный мой… — простонала вампирша и прижала его голову к своей груди.

Её пугало его стремление сдерживать свои эмоции, чего бы это ни стоило, заталкивать их так глубоко, как только возможно. Она боялась, что это сгубит его. Знала, что такие чересчур сдержанные мужчины умирают обычно рано и от какого-нибудь инфаркта. Она не хотела, чтобы и его постигла та же участь.

Плечи Миши тряслись. Он плакал беззвучно. Ксения продолжала прижимать его голову к своей груди и поглаживать ласково по волосам.

Оборотень справился с собой через 5 минут и тут же набросился на девушку. Ему казалось, что лучше заниматься с ней любовью, чем плакать у неё на глазах. Это он счёл более приемлемым. Он не хотел больше поддаваться слабости.

В итоге воскресенье они большей частью провели в постели. Иногда они оттуда выбирались, чтобы поесть то, что вампирша готовила всё утро, или возвращались туда и просто лежали, обнимаясь или целуясь.

С одной стороны они провели день бессмысленно, а с другой — очень плодотворно: Михаила чуть-чуть отпустило, он почувствовал поддержку от своей девушки.

Ночью они тоже лежали в обнимку. Заснул Миша, прижавшись к груди Ксюши головой, слушая биение её сердца и чувствуя, как она перебирает волосы у него на голове. Утром он попросил её переехать к нему совсем. Не раздумывая ни мгновения, вампирша согласилась и тем же вечером переехала к нему жить.

* * *

Пока Ангела шла к воротам, у неё в коленях появилась дрожь. Никогда раньше она не страдала трясущимися коленями, а вот теперь, похоже, начала.

Ворота оказались открыты, и про себя ведьма порадовалась, что пришла пешком: ей не хотелось привлекать к себе внимание раньше времени. Она тихонько вошла во двор и направилась к входной двери.

Вчера вечером они гуляли вчетвером с час. Успели обсудить всё, что произошло с тех пор, как погиб Волк. И ещё мужчины убедили Анжелику, что Федя будет рад её видеть. Она была в этом не слишком уверена, но всё же пришла.

После вечера, проведённого с друзьями, девушке стало легче. Она соскучилась по ним и была счастлива их видеть, с ними говорить. Она полюбовалась Мишей и Ксюшей и тем, как они влюблены друг в друга. Ей пришлось признать правоту слов Лёвы: Миша действительно был без ума от своей вампирши. Это отражалось в его глазах каждый раз, когда он смотрел на неё. И, как заметила блондинка, за последний месяц они стали друг другу ещё ближе, чем раньше. Хотя понять это было не так уж легко, учитывая манеру Самойлова вести себя.

Прерывисто вздохнув, Анжелика подняла руку, постучала и чуть отступила назад. Не прошло и пяти секунд, как дверь перед ней распахнулась, и на пороге появился Федя. Увидев же её, он застыл. Их взгляды встретились.

Зная обидчивую натуру Жукова, девушка опасалась, что он не простит её. С бешено бьющимся сердцем она смотрела в его глаза спокойного коричневого цвета и не знала, что и думать. Выдавить из себя приветствие она так и не смогла. Его же брови в это время нахмурились, и выражение лица стало мрачным. Лика приготовилась к худшему, но вопреки её ожиданиям Фёдор сделал к ней шаг и заключил в крепкие объятия. Она с облегчением выдохнула, но получился у неё вместо выдоха какой-то всхлип. Её руки тоже изо всех сил стиснули его.

Они прямо-таки душили друг друга в объятиях, но именно такое объятие отражало то, что они чувствовали друг к другу сейчас.

— Федя, ты что там так… — начала было говорить Ольга, но достигла коридора и замолчала, увидев Нестерову.

Оборотень немного ослабил хватку и заглянул подруге в лицо. На его губах застыла неуверенная улыбка. Он наклонился вперёд и застенчиво чмокнул блондинку в щёку. Она мученически рассмеялась и, поднявшись на цыпочки, основательно поцеловала его в щёку сама, после чего опять обвила его шею руками и прикрыла глаза. Они стали наклоняться влево-вправо, обнявшись, и рассмеялись. Расцепив руки, они с улыбками поглядели друг на друга.

— Привет, подруга.

— Привет, Федя. — Ведьма перевела взгляд на стоявшую позади девушку. — Здравствуй, Оля.

— Привет, Ангела, — с доброй улыбкой произнесла та. — Ты вовремя пришла: мы как раз обедать садимся.

— Ой, я не хочу, — испуганно пробормотала Ангела. — Ешьте, я рядом посижу.

— Никаких «рядом», — твёрдо возразил Федя. — Будешь есть с нами.

— Я, правда, не хочу!

— А придётся! — весело воскликнул мужчина. — Разувайся, проходи.

Анжелика была вынуждена подчиниться. Разувшись, она последовала за ними на кухню и присоединилась за столом. Обедая, они поговорили о работе, о погоде, о друзьях, об Алексее, не касаясь пока той темы, которая их всех огорчала.

Когда трапеза закончилась, Оля осталась помыть посуду, а их выгнала в гостиную. Федя и Лика сели на диван. Девушка чуть-чуть послушала шум воды, доносившийся из кухни, а потом наклонилась к другу и шёпотом спросила:

— Оля к тебе на время переехала или насовсем?

— Сам не знаю, — тоже шёпотом ответил оборотень. — Мы не обсуждали этот вопрос. Но если переехала она сюда добровольно, то уехать сама вряд ли сможет.

Улыбка Жукова была откровенно хитрой, и блондинка расхохоталась от души.

— Я свой шанс не упущу, — подмигнул он подруге.

Они улыбались как заговорщики в тот момент, когда в гостиной появилась зеленоглазая ведьма. После этого Нестерова заговорила:

— Вчера я спрашивала ребят про ваш цех, Федя, и они мне сказали, что вы так без главного и работаете. Я так поняла, что Лёша хотел бы видеть тебя на этом месте, но ты сопротивляешься.

— Это место Андрея, — хмуро сказал Фёдор. — Я мог замещать его какое-то время, но долго я там не справлюсь. Мы вполне можем обойтись без главного, раз уж так вышло.

— Хочешь знать, что об этом думает Волк? — тихо спросила девушка.

Мужчина в недоумении уставился на неё. Она вынула из сумки письмо.

— Волк передал мне письмо через нотариуса. Там есть и о тебе. Я хочу, чтобы ты прочитал.

Ангела извлекла письмо из конверта и развернула.

— Закрой руками то, что читать нельзя, — попросил Жуков.

— Я покажу тебе, где читать.

— Нет, — упрямо возразил тот. — Закрой руками, а то я могу нечаянно прочитать. Это личное. Я не хочу.

То, как трепетно Федя относится к чувствам и тайнам друга, заставило сердце ведьмы сжаться. Она кивнула, разложила второй лист на полу и закрыла ладонями, что надо, оставив абзац между ними. Оборотень наклонился вперёд, и его взгляд заскользил по строчкам.

— А мне можно? — робко осведомилась Оля.

И Фёдор, и Анжелика ей кивнули. Она тоже наклонилась вперёд, опершись рукой о плечо своего мужчины.

Абзац был коротенький, и парочка вскоре выпрямилась. Ольга обняла Жукова, смотревшего прямо перед собой. Он был выведен из равновесия, над которым работал целый месяц. Ему явно хотелось плакать, но он старался сдержаться.

— Я передам этот совет Люциферу, — сворачивая письмо, сообщила блондинка. — Или ты сам?

Друг Андрея отрицательно помотал головой.

— Ты всё ещё против?

Федя опять помотал головой. Лика улыбнулась, убрав конверт в сумку, и снова села на диван. Она видела, что друг не в состоянии сейчас вести беседу, и пересказала первую часть письма, касающуюся видений будущего. Оборотень за это время немного пришёл в себя.

— Ангела, — осторожно заговорил он, — в тот вечер, когда убили Андрея, ты прибежала к Владимиру Петровичу и сказала, что он приказал убить «его» этим ублюдкам. Я так понял, что ты знаешь, кто «эти ублюдки»?

— Да, Волк назвал мне их по именам, — подтвердила девушка.

— Волк? — удивилась Ольга. — Ты застала его живым?

— Конечно!

— Ну да, у тебя одежда была в крови, — пробормотал себе под нос Фёдор. — А как… как ты оказалась в Тёмном лесу? — спросил он уже громче.

Нестерова рассказала про голос леса и поведала о том, что там произошло в лесу, кто это устроил и по каким причинам.

— Подожди… — негромко попросил растерянный мужчина. — Когда ты пришла в лес, Андрей ещё был жив?

— Да, — прошелестела Анжелика. — Он был жив, а я не смогла ему помочь. Простите меня, но сил в тот вечер у меня совсем не было…

— Я знаю! — воскликнул Жуков. — Андрей рассказывал мне. Он говорил, что ты — никакая после сеанса, и что давно с тобой такого не случалось. Тебя никто не обвиняет. Я не для того спросил. Просто… ты получается…

— … была с ним до последнего, — закончила девушка за него. — Да. Это так. До последней секунды. Я практически держала его на руках.

— Ангела… — с сочувствием выдохнула Оля и взяла её за руку.

Та почувствовала, что сейчас разревётся, и начала говорить снова, гонимая отчаянием:

— Он предлагал мне уйти, но я осталась. Я не могла бросить его, я хотела быть с ним рядом… В него стреляли, и ему, наверное, было больно, но он ни разу не пожаловался. Вместо этого взял с меня слово, что я не стану мстить Дьяволу, дал кучу наставлений на тему того, как мне дальше без него жить… Это так типично для него! Он весь в этом. Беспокоился, как я проживу без него, а о себе вообще не думал!..

Лика зажала себе рот, чтобы не зарыдать. Её трясло. Зеленоглазая ведьма обняла блондинку и погладила по голове.

— Бедная Ангела… Как ты это пережила?..

— Так лучше, — возразила Нестерова. — Если бы я с ним не попрощалась, мне было бы хуже в миллион раз. Мне повезло.

Федя тоже глядел на неё с сочувствием, но обнять отчего-то не осмелился. Вместо этого попробовал отвлечь:

— А что нотариус сказал? Андрей оставил всё тебе?

— Оставил. Решил, что вам троим его имущество без надобности.

— Это верно, — улыбнулся мужчина.

— А вы… как поживаете?

— Нормально, Ангела, — ответила Ольга. — Федя вон на два огорода работает.

— Почему на два? — не поняла Анжелика и посмотрела на друга.

— Ну… Андрей тоже свой огород сажал, а он, как известно, не любит, когда дело остаётся незаконченным. Вот я за него и закончу, а потом уж твоё дело, как с ним поступать.

Оборотень и его ведьма переглянулись, и по тому, как одобрительно посмотрела Оля на Жукова, Ангела догадалась, что эта идея с огородом была её. Теперь блондинка поняла, как именно девушка привела Фёдора в норму. Идея была хорошая — это Лика про себя признала. Похоже, Ольга и вправду нашла подход к своему мужчине.

— Мы с Олей вместе туда ездим, — уточнил Федя. — Она помогает мне хорошо.

— Молодцы, — похвалила их Нестерова. — Думаю, Волку бы это понравилось.

Троица замолчала. Внезапно мужчина встрепенулся.

— О! — воскликнул он. — Сергей Васильевич идёт. Я вас оставлю ненадолго. Ладно, девочки?

Девушки кивнули, и оборотень поспешил к выходу. Оля и Лика переглянулись.

— Федя обижен на меня? — с опаской поинтересовалась блондинка.

— За что? — растерялась собеседница.

— За то, что пропала. И не объяснила ничего сразу. И из Общества ушла.

— Нет, конечно! Глупость какая! Федя понимает, что тебе было тяжело. Он только соскучился, и я — тоже. А так мы всё понимаем. Если тебе легче справиться со всем этим одной, то пожалуйста. Мы даже не представляем, что ты чувствуешь. А уж теперь, когда выясняется, что ты присутствовала при его смерти… неудивительно, что тебе понадобилось столько времени.

— Его убили из-за меня.

— Нет, — помотала головой зеленоглазая ведьма. — Владимир Петрович хотел от него избавиться и избавился. Ты ни при чём. Он бы нашёл причину всё равно.

Ангела передала слова Курганова на эту тему.

— Может быть, он и прав, — задумчиво протянула Ольга. — Федя мне тоже что-то такое рассказывал. Не знаю.

— Федя точно на меня не обиделся?

— Да нет же! За что?!

— А Лёва устроил мне взбучку, — сообщила Анжелика и передала их с Кургановым ссору.

— Ой, Господи! — рассмеялась Оля. — Кого ты слушаешь?!.. Никто на тебя не обиделся и Курганов в том числе! Это всё чушь! Ты что, Лёву не знаешь? У него же комплекс! Он же в детстве никому не был нужен и до сих пор мучается мыслью, что никто его не любит. Ему нельзя давать сомневаться в своей любви, а ты не объявилась через месяц — вот он и решил, что ты его не любишь. Обиделся он только из-за этого.

— Пожалуй, в твоих словах есть логика, — со вздохом согласилась Нестерова. — Ты права.

Девушка расслабилась и осмотрелась по сторонам. В углу комнаты, за креслами, она заметила аккуратно поставленные гири и ещё какие-то приспособления.

— Это Федькино, да? — полюбопытствовала Лика.

Девушка Жукова проследила за направлением её взгляда и кивнула.

— Да. Он каждое утро зарядку делает. Он же такой: следит за своей формой. Рано утром встаёт и делает здесь. Я пару раз подглядывала за ним: мне нравится смотреть на это. Такое зрелище! — довольно протянула она, и они обе рассмеялись. — Только не говори ему: он меня пока ни разу не засёк.

— Клянусь! — усмехнулась Ангела. — А как вы вообще живёте?

— Хорошо, — мягко улыбнулась Ольга. — С Федькой хорошо жить, спокойно. Он такой… надёжный. Я уже привыкаю к жизни с ним. И даже рано ложиться спать привыкнуть успела! Раньше-то я каждые выходные здесь проводила, и спать мы ложились обычно часов в одиннадцать или половине одиннадцатого. Но одно дело — выходные, а другое — будни. Федя, конечно, пытался сидеть со мной как обычно, но я же вижу, что у него глаза слипаются, что он зевает во весь рот. Пришлось ему признаться, что он всегда ложится часов в девять, и стали мы укладываться пораньше: что его мучить зря? Засоня он, в общем. Но зато он рано встаёт и такой бодренький!.. Я теперь тоже в девять часов уже спать хочу. Адаптировалась с ним. И мне нравится, что он не храпит никогда. Всегда сопит себе так тихонечко. Обожаю его. — Лицо девушки осветила нежная улыбка. — Мне нравится о нём заботиться: стирать и гладить его одежду, готовить ему. Ты знаешь, Ангела, Федя сладкое очень любит. Я ему пеку тортики, булочки. Ещё я к дому этому привыкла, мне здесь нравится. Я раньше терпеть не могла уборку делать, а здесь — с удовольствием.

— Подожди-подожди! — воскликнула с растерянной улыбкой самая сильная ведьма Сибири. — Федя — сладкоежка?

— Ага! Он вообще поесть любит, но сладкое — обожает особенно. Конфетки ему подавай, да пирожные, тортики. Я уже и сама с ним пристрастилась. Приходится теперь и мне за фигурой следить: пресс качаю.

— А как Федя смерть Волка пережил?

Оля вздохнула, собираясь с мыслями.

— В резиденции он плакал, а со мной — уже нет. Когда приехали домой, он молчал всё время. Я хотела его пообнимать, утешить как-то, а он попросил не делать этого. Видимо, ему было стыдно плакать при мне. В итоге, я просто за руку его держала или прижималась к нему сбоку. Молчали и смотрели друг на друга — и так несколько дней. По ночам он вставал иногда и уходил. Думаю, что поплакать. Потом возвращался и ложился обратно, как ни в чём не бывало. А уже позже я про огород Волка вспомнила и решила, что тогда ему легче станет. Он сразу согласился. А как стал там работать, так быстро и отошёл. Труд оказывает на него релаксирующее воздействие.

— Ты — молодец, Оля. Феде повезло, что у него есть ты.

— Мне тоже повезло. И, Ангела, я не знаю, как выразить, насколько мне жаль. Держись. Если что мы все с тобой.

— Спасибо, Оля, — чуть улыбнулась Лика. — А ты сама-то как?

— Ничего, нормально, — сглотнув, ответила девушка. — Мне тоже не хватает Волка, конечно. Я, оказывается, здорово к нему привязалась. Впрочем, все ведьмы по нему горюют, как и волки. Никто не остался равнодушным: даже девчонки из Группы. К нему все хорошо относились. Наверное, потому, что он ко всем хорошо относился. Он был… очень хорошим членом Общества. И другом…

В гостиную вернулся Фёдор. Вздохнув, он рухнул на диван.

— Сергея Васильевича не переслушаешь, — пояснил мужчина своё длительное отсутствие. — О чём говорили без меня?

— О тебе, конечно, — честно ответила блондинка.

— Да? — изумился Жуков. — А что обо мне говорить-то?

— Лично я, дядя Фёдор, — вступила в разговор Ольга, — могу говорить о тебе бесконечно.

— Правда?

— Ага, — улыбнулась ведьма и взъерошила ему волосы на голове.

Он влюблёнными глазками смотрел на неё. Их пальцы переплелись, они уже держались за руки. Анжелика тихо улыбалась, глядя на эту пару.

Федя вскоре очнулся, осознал, что они забылись, и спросил первое, что пришло в голову:

— А почему тебя всё время нет дома? Я сколько звонил, мне каждый раз отвечали, что тебя нет.

— Тебе врали. Вам всем врали. Я всё время дома.

— Лёва так и думал, что она врёт.

— Правильно думал, — заметила Ангела. — Я уже сказала Марине Сергеевне, чтобы в следующий раз, когда мне позвонят друзья, она не врала, что меня нет. Но вам и не придётся: я включила мобильный.

— Это хорошо, — удовлетворённо кивнул оборотень. — Кстати, твоё платье почти высохло, — сообщил он своей девушке.

— Вот и отлично: к одиннадцати совсем высохнет. И никакой магии не нужно!

— К одиннадцати? — вмешалась Нестерова. — Почему к одиннадцати? Что будет в одиннадцать?

— Бал Полнолуния, — объяснила Оля. — Сегодня полнолуние.

— Серьёзно? — удивилась девушка. — Сегодня бал Полнолуния, а завтра — в честь Посвящения?

— Ага. Глупо получилось, да?

— Даже очень, — согласилась Лика. — Да и тяжело это: две ночи подряд.

— Как-нибудь выдержим, — сказал Фёдор. — Жаль, что ты не с нами. Зато с другой стороны — выспишься.

— Теперь я этому уже не рада: лучше бы посещала балы. — Она вздохнула. — Интересно, Никиту назначат вожаком?

— Вероятнее всего, да. Скоро узнаем.

Глава 4

В летнем зале вновь стояла тишина. Нарушали её лишь шорох тканей, стук каблуков, скрип обуви, да редкие покашливания. Никто не разговаривал, и даже Никита со своими приятелями помалкивали опять, опасаясь расправы.

В помещение вошли Лёня, Женя и Саша. С ними были шестеро новичков: три будущих ведьмы и три будущих волка. Все присутствующие повернулись и посмотрели на них. Те застеснялись, но послушно поплелись за волками.

Члены Общества Дьявола приветственно кивали посвящённым, глядя на них с одной стороны по-доброму, а с другой — настороженно. Всех волновал ответ на один вопрос: «На чьей они будут стороне?».

Новенькие двигались через молчаливую толпу растерянно и даже немного испуганно. Они не понимали, почему все себя так ведут, и побаивались, что это здесь дело обычное. Не иначе как в секту какую-то попали.

С появлением этой шестёрки в зале наступила гробовая тишина. Теперь источником звуков стали двигающиеся по помещению посвящённые и те, кто их сопровождал. Поэтому все расслышали, как Женя тихо посоветовал новичкам:

— Держитесь вместе, ребята…

Скоро Владимир Петрович уже произносил свою речь. Его голос эхом отдавался от стен в повисшем безмолвии. Все взгляды были прикованы к нему, но на этот раз взгляды были преимущественно хмурыми.

Вступающие вышли вперёд и встали в шеренгу. Алексей по обыкновению подал Дьяволу Чёрную книгу. Смотрел он при этом куда угодно, но только не на отца.

Через несколько коротких минут клятвы были произнесены, а новенькие — приняты в Общество. Раздались не слишком бурные аплодисменты. На этот раз никто не свистел.

Владимир Петрович объявил вальс. Музыка после тишины показалась оглушительной, но как-то незаметно всё-таки разрядила атмосферу, а не накалила, как опасались многие. Однако по окончанию вальса всё стало по-старому и даже хуже: все члены Общества, кроме только что вступивших, с напряжением ожидали от Дьявола объявления. И оно прозвучало:

— Члены Общества, попрошу уделить мне минутку внимания: я хочу сделать объявление. — Присутствующие замерли, затаив дыхание, и тогда Владимир Петрович продолжил: — В свете последних событий, думаю, будет уместно произвести некоторые перестановки. Начальником ведьм по-прежнему остаётся Лёша. Девочки, — обратился он к новоиспечённым ведьмам, — познакомьтесь. А теперь волки: с сегодняшнего дня вашим вожаком будет Никита. Никита, выйди вперёд.

На губах нового вожака играла полуулыбка. Тройка парней, влившихся в ряды стаи, смотрели на него со смешанными чувствами. Несмотря на пригожую внешность, впечатление он производил отталкивающее, да и не ускользнуло от них то, с какой ненавистью большинство оборотней на него глядело. Впрочем, неприязнь была видна и во взорах многих ведьм.

Один из взглядов, обращённых к Никите, был полон отвращения и презрения. Принадлежал этот взгляд Виктору. Многие бы, наверное, удивились, заметив его, но только не Маргарита. Именно она сообщила в ту пятницу Виктору об убийстве Волка, опасаясь, что он обрадуется, а она не сдержится и ударит его за это. Однако реакция главы Группы оказалась неожиданной: он рухнул на диван, потрясённо глядя на неё. Никакой радости на его лице не наблюдалось — скорее ужас.

Марго до сих пор хорошо помнила, как он без конца бормотал себе под нос тогда:

— Я этого не хотел… я этого не хотел…

Ведьма теперь уже не понимала, как её мужчина на самом деле относился к Андрею Туманову. Хотя её и не интересовало больше, что он чувствует и о чём думает: убийство Лизы она простить ему была не в силах. Её любовь к нему медленно угасала: любить убийцу она не могла.

— Вожак из него никакой, — отчётливо раздался в наступившей тишине холодный голос Льва.

Многие в зале вздрогнули от высказанной вслух мысли, бившейся в голове каждого из них. Дьявол обратил на оборотня ледяной взгляд.

— Ты что-то хочешь сказать, Курганов? — чуть насмешливо осведомился он.

Если Владимир Петрович рассчитывал этим вопросом заткнуть мужчину, то ему пришлось разочароваться: Лёва презрительно фыркнул и ответил:

— Я много чего хочу сказать. Вам и часа не хватит выслушать всё, что я думаю по этому поводу.

Чернов отвернулся было от оборотня, думая, что тот этим ответом и ограничится, но ошибся вновь.

— Как вы вообще представляете его на месте вожака? Он ведь ничего не может. Он не имеет власти ни над нами, ни над дикими волками. Он же даже… не волк.

— И кто же я по-твоему? — встрял Никита.

Лев не посмотрел в его сторону, боясь, что тогда не выдержит и набросится. Его взгляд был прикован к Дьяволу, и ответил он, глядя на Дьявола:

— Вы же поступаете как люди. Вы пытаетесь обойти законы стаи. Никогда вожака не назначали просто так! Его должен был выбрать вожак, а предыдущий вожак, как мы все прекрасно помним, был против Никиты на этом месте. Да на крайний случай он должен хотя бы пройти испытание!

— Ему нет нужды проходить испытание, — равнодушно произнёс Владимир Петрович.

— Ну, конечно, — издевательски улыбнулся Курганов. — Он же его просто не пройдёт!

— Я назначил его вожаком и точка!

— Лёва, остановись! — шепнула мужчине миниатюрная девушка с фиолетовыми волосами. — Ничего не добьёшься всё равно.

Новички внимательно следили за разворачивающейся сценой, хотя и не понимали толком, о чём идёт речь.

— Может, спросим мнение Венеры на этот счёт? — упрямо задал вопрос красавчик с тёмно-рыжими глазами. — Вроде этот вопрос в её компетенции.

— Незачем, — процедил Дьявол. — Я уже всё решил. Этот вопрос и в моей компетенции.

— Значит, ни стая, ни Тёмный лес больше не разделены? — подал голос крепкий мужчина, стоящий рядом с первым.

— Да.

— Добились-таки своего, да? Довольны?

Улыбка этого симпатичного оборотня была жёсткой. Его взгляд чуть задержался на главе Общества, после чего и он, и его зеленоглазая девушка отвернулись. Вскоре к ним присоединились все, кто стоял рядом, в том числе и красавчик, играющий с огнём.

За этой компанией и остальные члены Общества повернулись спиной к Дьяволу. В зале больше не стояла тишина: разделившись на группки, ведьмы и волки беседовали друг с другом вполголоса.

Назначенный вожаком парень подошёл к новым волкам и установил время встречи. Он и его приятели, следующие за ним по пятам, были веселы и с удовольствием представились. Новички же ощущали напряжение, знакомясь с ними. Они не знали, как себя вести.

К молодым ведьмам приблизился сын Дьявола