Цитаты из книги автора Павел ГнилорыбовМосква в эпоху реформ: от отмены крепостного права до Первой мировой войны. Путеводитель путешественника во времени
851 году на Тверской поставили 100 спиртовых фонарей. За ними следил десяток специально обученных специалистов. Во избежание алкогольных «эксцессов» винный спирт стали смешивать со скипидаром. «Желая сохранить спирт в лампах для горения, а не для желудков пожарных, к нему примешивали какую-то зловонную жидкость
XIX столетие представляется какой-то интермедией гуманности между двумя актами кровавой драмы. То была эпоха чувственная, легкомысленная, дерзкая, скептическая, очень умная и даже мудрая по-своему, но без всякой психологической глубины, без способности к рефлексии и анализу, почти без морального чувства, с религией, всецело приспособленной к государственно-практическим целям. Эта эпоха оглушала себя громом побед и громом литавр; упивалась наслаждениями в полном сознании их непрочности и мгновенности; тратила силы, не считая; не боялась смерти, хотя любила жизнь до безумия».
В Москве с конца 1900-х годов работал и будущий автор плана ГОЭЛРО Г. М. Кржижановский. Глеб Максимилианович заведовал кабельной сетью города, писал научные работы, размышлял о внедрении торфа в качестве источника топлива. Квартира Кржижановского находилась на Садовнической улице – сказывалась близость центральной электростанции. Правда, электричество пока охотнее проводят в дома, нежели используют для освещения улиц. Вплоть до 1910-х годов в Москве конкурировали источники света на основе керосина, газа и тока. Газовые фонари на окраинах будут жить и в советское время.
К маю 1896 года закончили работы по электрическому освещению Тверской – в дни коронации Николая II главная улица наконец-то подчеркнула свой статус. Здесь стояли 99 дуговых фонарей
московским модницам электричество преподносило сюрпризы неприятного толка. Макияж красавиц был рассчитан на керосиновые лампы и тусклые газовые рожки, а в свете «лампочек Ильича» лица казались иссиня-мертвецкими, покрытыми слоем штукатурки. В выгодном положении оказывалась только хозяйка дома, успевшая приноровиться к чуду техники и не так обильно гримировавшая личико.
Павел Яблочков, начальник телеграфа Московско-Курской железной дороги, испытывал свой прожектор на крыше дома по Старой Басманной. Местные жители, вероятно, пугались новинки, и незадачливого изобретателя снимали с крыши полицейские. Патент на изобретение П. Н. Яблочкову пришлось получать во Франции. Жители Европы называли изобретенную инженером лампу русской. «Россия – родина электричеств», «Северный русский свет»… Газеты склоняли название нашей страны на все лады. Торговые пассажи и улицы Парижа, Берлина, Мадрида, Неаполя освещались «свечами Яблочкова».
В 1880 году первые восемь электрических фонарей были установлены в Москве. Окрестности храма Христа Спасителя в день коронации Александра III сияют нестерпимо ярко – здесь тоже ввели электрическое освещение. Довольная публика каждую встречу «русского солнца» сопровождает одобрительными аплодисментами. Правда, для иллюминации колокольни Ивана Великого закупили 3500 лампочек американского производства – с изобретателями империи вовсю конкурировал Эдисон. Наблюдатели отмечали волшебный эффект: свет загорается мгновенно, на обновленных и залитых солнцем улицах можно читать книги! Постепенно стали освещать и парки, места массовых гуляний, сад «Эрмитаж», Сокольники. Чтобы приучить москвичей к новому свету, проводились специальные «электрические балы» – и потанцуешь, и на диковинное удобство полюбуешься.
Первая очередь канализации охватила районы в пределах Садового кольца, Хамовники, некоторые участки Мещанской части и Тверскую-Ямскую. «Канализация устроена по сплавной раздельной системе, т. е. в канализационные трубы принимаются клозетные нечистоты, грязные хозяйственные воды из раковин, нечистоты и грязные воды от фабрик и заводов. Что же касается дождевых и талых вод, грунтовых вод из дренажных труб и конденсационных фабричных труб, то таковые минуют канализационные трубы: для них существует особая водосточная сеть, отводящая их в реки Яузу и Москву. Канализационные воды выводятся по трубам за город на поля орошения двумя каналами… Верхним каналом они направляются за город самотеком; по нижнему каналу нечистоты текут до станции-перекачки у Новоспасского моста, отсюда они нагнетаются по напорной трубе в верхний канал, идущий через Спасскую заставу на Люблинские поля орошения, где и обезвреживаются»[162]. Правда, стоимость обустройства последних вызвала вопросы у гласных городской думы: «…При устройстве городской канализации пустопорожние земли, кочки и болота, отчужденные у крестьян близ станции Люблино… были оценены, при энергичном участии председателя уездной земской управы, Н. Ф. Рихтера, в баснословно дорогую сумму. Городу пришлось заплатить в семь раз больше того, что он предполагал по предварительной оценке». Думцы возмущались и спрашивали, почему город должен вынуть 3 миллиона 300 тысяч рублей на один только выкуп пустоши, но получали ответ: «Ничего, Москва богата! Заплатит!» Город продолжали воспринимать как «всероссийский карман», тем более что роль Нижнего Новгорода отходила на второй план.
Статистические данные 1890 года дают представление о чрезмерно перенаселенных районах города. В среднем по Москве числилось 25 % комнат, число жильцов в которых превышало четыре человека. В Хамовниках и Серпуховской части таких комнат было 30–44 %, в районе Стромынки и Матросской Тишины – 36,7 %, в районе Хапиловки – 39,2 %! Самыми благополучными считались районы за Бульварным кольцом от Остоженки до Тверской – там доля перенаселенных комнат не превышала 10–14 %.
В 1899 году городские власти провели масштабное обследование коечно-каморочного жилого фонда. Оказалось, что в каморках проживали 67,1 % из общего количества плативших за жилье, 13,5 % снимали двойную койку, 15,4 % – одинарную койку, 3,3 % ограничивались половиной койки
