И младшая с чаем в одной руке
Эс маячит по комнате весь день, кричит маме на кухню, просит теплый плед и вещи достать из шкафа. Мама опять что — то готовит для своих.
— Ма, вот же глупость, не могу найти свой свитер, ты дарила мне его на позапрошлый новый год.
Мама находит его за минуты две, сует дочке в чемодан, скрывает слезу за паром от картошки. Провожает Эс до аэропорта, сдерживает слезы. Та обнимает крепко, тихо произнеся:
— Я теперь другая, видишь, теперь своя семья
Мать приезжает домой и еще часа полтора сидит в ее комнате, на стенах висят детские постеры.
— Еще вчера не могла на нее насмотреться, а уже — своя семья.
Мама плачет и курит; курит и плачет — старшенькая переняла и эту привычку. На том конце телефона:
— Мам, я приземлилась. Я люблю тебя.
Мама тяжело вдыхает свежий воздух. Садится за стол. В дверях стоит младшая с кружкой чая в одной руке.
В. М. НА ДВАДЦАТИПЯТИЛЕТИЕ
Вся суть содержится в том, что это только с виду я — девочка самостоятельный вой, девочка ставлю курок, девочка научный бред. Это в теории все возможно. В действительности же я далека от феминизма и близка к тебе: без тебя я мука, вопли, слезы, ничего не умею, ничего не практикую. Бросаю все на полпути, а то, что не бросаю, приношу тебе, мол, помоги, я запуталась.
Мой мальчик садится, строго смотрит на меня, а потом по несколько часов объясняет мне истины, которые в самостоятельной подготовке для меня дошли бы с трудом.
Наша жизнь — череда стоп-кадров, музыкальный клип: ярко, броско, вызывающе.
Чтобы не менялось, какой бы круговорот не принимала твоя жизнь, ты знаешь, душа моя, все к лучшему. И этот тоннель, меняю повороты, найдет свой свет.
Здесь будет все
лихорадочные мысли врезаются остротой воспоминаний — удушает
