Пришла пора вселенной отдохнуть.
Огромный небосвод смежает веки.
Ночь тянется, как длительный глоток
Небытия, прохладный и глубокий.
А темнота самой себе вослед
Течёт над садом, в тишину впадая,
И над домами кружится Ничто.
«И свет во тьме светит, и тьма не объяла его»
Прощание с Маиром
Ф. Сологубу
Не надо слов. Храни печаль в душе.
Я знаю, что и у тебя такое.
С тобою мы не встретимся уже
На золотистых берегах Лигоя.
Мы жили там, но жизнь была иной,
Прозрачной, светлой, к синим звёздам ближе.
Звезда Маир сияла надо мной…
Прощай, Маир, тебя я не увижу.
В стране Ойле течёт река Лигой.
Она горит без дыма, как Россия.
Там светится на небе голос мой,
Похожий на звезду в сиянье синем.
Там есть мой голос, но там нет меня,
Там над домами зеленеет пламя,
Там бог — живой — выходит из огня
И говорит о будущем стихами.
Число и мера — боги наших дней.
Они, как и в Египте, птицеглавы.
Я вспоминаю об Ойле моей —
Там наши боги были бы неправы.
Мы здесь живём в стране, которой нет,
Но нам завидуют иные страны,
А их отцы смеются им в ответ
И принимают земляные ванны.
Здесь бродят люди, полые внутри,
Храня в себе запас истлевших истин.
Хоть сотню раз воскресни и умри —
Их мир всё так же будет глуп и выспрен.
Но не забыта будет на Земле,
Нам изнутри сжигающая лица
Моя любовь с космической Ойле,
Страны, которая в мозгу таится.
Уйду, как в гроб, в утехи плотские
И никого не прокляну —
Ни эти звёзды идиотские,
Ни эту глупую луну.
Всё из единой глины слеплено,
И, значит, было всё не зря —
И крик из глотки эпилептика,
И кровь из носа бунтаря.
Звонко распевая песню,
Голову совал в петлю,
Веря, что вот-вот воскреснет
И продлит судьбу свою.
…Не тот поэт, Арист, кто рифмы плесть умеет,
Кто в словоблудии сумел достигнуть дна,
А тот, кто, став бессмертным, не жалеет,
Что жизнь — всего одна.
По небу полуночи
По небу полуночи ангел летел
Из мира — в последний предел;
Он сахарный палец держал на губах,
Молча о любви и грехах.
Он певчую душу с земли забирал,
На Суд её нес, и сиял, и молчал,
Но пела о жизни своей, чуть дыша,
Певица, бродяжка, душа.
По небу полуночи отзвук летел,
Пьянил, будоражил, тревожил, звенел,
По небу полуночи песня плыла,
И сахарно таяла мгла.
Хмелён был напев, сочинённый людьми,
Был полон ошибок, прозрений, любви,
Но в ангельском сердце, не тронутом злом,
Остался незримый надлом.
И перенял ангел, как птица, напев,
Что только окреп, в небесах отзвенев, —
И райские гимны ему не смогли
Затмить многозвучья земли.
И сахарный ангел растаял от чувств,
От ангела в небе осталось чуть-чуть —
Лишь нимб фосфорический, градины звёзд
Да лужица сахарных слёз.
Луна пучеглазо смотрела во тьму,
Понятную сердцу, чужую уму,
И запах медовый сквозь время летел
От рая — в последний предел,
Где ангелы меряют жизни на вес,
Где падают мёртвые птицы с небес,
И к нам сквозь пространство исходит тепло —
Холодным светилам назло.
Твоя любовь — светла, моя — темна,
Ведь ей в твоей тени стоять приятно.
Меня чаруют тайна и луна,
Тебя — сиянье дня, где всё понятно.
Твоя любовь беспечна и легка,
Как бабочки крылатой трепетанье…
Моя — в раздумьях, и она горька, —
Моя награда, подвиг, наказанье.
Твою любовь постигнет разум мой,
Ты не поймёшь мои живые строки…
Но мы бредем тропинкою одной
И вместе учим горькие уроки.
Я верю: рождены с тобой мы были,
Чтоб день и ночь друг друга полюбили.
Всё стало ясно. Да, я не любим.
Ты камень, а не хлеб, мне подарила.
Но этот камень сердцем был твоим —
Холодным, гордым, полным твёрдой силы.
Но верю я, что холод этот — ложь.
В тебе живёт неистовое пламя:
Ты по сердцам, как по камням, идёшь
И камни жжёшь горячими стопами!
Как много надо было мне огня,
Чтоб понял я, о боли не жалея:
Да, ты сильна. Да, ты сильней меня.
Склонись же перед слабостью моею!
Но все же — как несхожи мы с тобой:
Твоя любовь — скала, моя — прибой!
Ты в небе
зарыт
без надобы —
— Земли тебе было
мало бы!
