автордың кітабынан сөз тіркестері  Все зло земное

Дарина Стрельченко

Ты лети, лети, лети,

Что б ни встало на пути.

Я весну тебе найду,

Приведу.

Поднялась на цыпочки и поцеловала Ивана. И засверкали огни над дворцом, и раскинулась радуга над Солонью, и повернуло солнце над Крапивой-Градом на весну, и Дверь-Море слизало с берега последние горести, унесло, растворяя

Самое страшное, — поднял он наконец лицо, глянул запавшими глазами, — ждать. Не зная, сколько. Не зная, чего.

Век летела стрела и миг летела. Зацепила вурдалака, мелькнула древком, пронзила стальной плащ и затихла в Кощеевом подреберье

Ты спросила, отчего так, отчего зло не тает бесследно, как прежде. Оттого, что больше его теперь приходит. А ещё от того такое случиться может, что кто-то из Солони в Тень попадёт или наоборот. Нельзя этого допустить. А то и просто загорюет кто, затоскует, обрадуется слишком сильно — вот тебе и прореха

Всё, что сумела, — перевернуться на спину. Лежала, не думая, не чувствуя, только слёзы жгли щёки. Не заметила даже, как разошлись тучи, перестала сечь метель и в черноту неба выплыл молодой месяц: узкий серп, золотой с серебряной оторочкой. Красивый, подумала Гнева. А всё ж далеко ему до того, каким месяц из Тени видится. Там Тенное накладывается на Солонное — вся ясность, всё серебро, вся яростная вода от истаявшего зла земного. Она, вода эта, умывает весною небо, и ­мягче мягкого блестят звёзды, сверкает месяц. Она, вода эта, питает тихие земли, и такие затем настают вёсны, что Солони не видать и в самых прекрасных снах.

— Оттого, что почему бы правду не говорить, — молвил Тихомир. Тронул другую птицу по золотой спинке. — Вот ты мне говоришь — умелец. Потому что я умелец. А я тебе говорю — царь. Потому что ты царь.

— Не царь я, — отмахнулся Иван, поднося птицу к лицу, не дыша. Чёрный глаз, и перья такие, будто жар-птица тлеет. — Царевич.

— Это оттого, что ты только в прошлое да в настоящее смотришь.

…А на следующий день только и толковали о том, что старший сын царский учудил снова: не то амбар в деревне поджёг, не то амбарника хлопнул… Кто его разберёт. И на что туда пошёл, чего в Крапиве-Граде не сидится? Одно слово — чудной.

Вздыхал царь, глядя на старшего сына.

— Что ты там позабыл, в Тетёрах этих?

— Да гулять, батюшка, пошёл и заблудился. Прости дурака.

Весело говорил Иван, ласково, а глаза были Яромилины, тоскливые и тревожные.

Усмехнулась Гнева:

— Зайдёшь, может, киселя отведать?

Качнул головой. Ни слова не сказал, только глянул так, что сладкая тревожная оторопь взяла на мгновенье. Ласково смеялась над ним Гнева, привечала, близко не подпускала — юн ещё. Но вот глянет порой — всё позабудешь.

Душу спеленало, гася искру внутри