автордың кітабын онлайн тегін оқу  Зима. Сказание о ворскейтерах

Виктор Кравченко

Пролог

Крупицы снега таяли на нежном лице девушки тринадцати лет. Она лежала без сознания посреди тренировочного катка. Роскошные растрепанные волосы темно-каштанового цвета прикрывали глаза. Секундами ранее Арина рухнула, исполняя прыжок. Заходя на лутц, она увидела подо льдом тень гнавшегося за ней чудовища. Несмотря на страх, Арина все же оттолкнулась, но именно в этот момент монстр шарахнул хвостом по льду изнутри.

БУМ!

Падение. Удар головой.

Сколько времени уже прошло?

Снег продолжал падать на румяные щеки юной фигуристки.

Голубые глаза Арины распахнулись. Она с любопытством смотрела на падающий снег. Это выглядело, безусловно, красиво. Но… Почему он спускался с потолка? И почему она лежит? Что вообще случилось?

Арина привстала и оглянулась. Она сидела посреди катка, который был ее вторым домом с раннего детства. Такие дворцы спорта остались в наследство от советской эпохи. Подобные арены забыли, что такое ремонт. Время медленно перемалывало лавочки, подкашивало стены, добавляло скрип в покрытия на полу, оставляло мокрые пятна на потолке от протекающей крыши. Но именно эти арены знали, как зажигать звезды. На каждом катке у секрета успеха было конкретное имя.

Изабелла Леонидовна. Так звали тренера Арины.

Она приземлилась на колени рядом со своей ученицей. Точнее, сначала на лед обрушилось нечто объемное: бежевое пальто с множеством кармашков и застежек, длинный шарф, штаны в полоску, ворсистый свитер теплого оттенка и копна кудрявых волос. И за всем этим многослойным уютом скрывался любимый тренер. Вам определенно повезло, если вы встречали таких учителей. Им не так важны условия работы, деньги. Главное — превратить искру в огонь. И оттого они сами пылали так ярко.

— Ариша, господи ты боже мой! Как ты?! — беспокойно тараторила Изабелла Леонидовна. — Скорую вызвать?

Круглые очки в темной оправе неуклюже спустились по носу и застыли прямо на харизматичной горбинке, изюминке во внешности Изабеллы Леонидовны. Глаза бешено моргали. Если кому требовался врач, так это ей.

— Я в порядке, — привстав, ответила Арина.

— Ариш, я… у меня слов нет, как это было страшно… это же твой любимый лутц! Полгода с него не падали. И чего… что… ну… как? — Изабелла Леонидовна с трудом подбирала слова.

— Я прыгнула и… — неуверенно сказала Арина, — кто-то ударил по льду изнутри. А потом… послышался гул. И я почувствовала… падающий снег, который меня разбудил.

Правая бровь Изабеллы Леонидовны поднялась вверх. Вторая осталась на месте. Все вместе это означало одно: удивление на грани паники.

— Ариша, тебе надо к доктору, — серьезно поправила очки тренер.

— Нет.

— Какой снег? Здесь не падало ничего, кроме тебя!

— Но я же вижу.

— Что видишь? Где видишь? Аришенька, хорошая моя, да что же это.

— Вот же… снег.

Арина и Изабелла Леонидовна подняли глаза вверх. Потолок, конечно, мог протекать. Но снег… это вряд ли. Изабелла Леонидовна вновь поправила очки. Это машинальное движение всегда сопровождалось слегка комичным подергиванием кончика ее восточного носа.

— Ариш, послушай…

ВДЖ-Ж! Арина испуганно посмотрела на подпрыгнувшую ладонь, которой она опиралась на поверхность льда.

— Вот сейчас, чувствуете? — взволнованно спросила Арина.

— Что именно? Что я должна чувствовать? Скажи, ради бога, что мне чувствовать?! — еще немного, и тренер рухнула бы без сознания, настолько ее пугало состояние Арины.

Вибрация становилась все мощнее. Арина ощущала движение чего-то огромного и грозного сквозь толщу льда. Голос тренера таял в нарастающем шуме.

— Что ты будешь делать, ну просто проклятие какое-то, — далеким эхом причитала Изабелла Леонидовна. — Весь год все в порядке, но как зима приходит, сама не своя.

— Это точно, — задумчиво сказала Арина. — Как только приходит зима…

Она резко обернулась. Вдалеке подо льдом показалась тень, плывущая прямо на нее!

— Арина! — прозвучал знакомый строгий голос.

Арина вздрогнула. О нет! Тень мгновенно исчезла вместе с падающим снегом, гулом и тряской. Ей грозило кое-что пострашнее загадочного существа под поверхностью тренировочного катка.

Мама.

Арина тут же беспокойно обернулась к Изабелле Леони­довне и заговорила шепотом.

— Только, пожалуйста, не говорите ей, что я свалилась с лутца! — взмолилась она.

— Как не говорить? Ты лежишь на катке! — удивилась Изабелла Леонидовна.

— Ладно, — согласилась Арина. — Но хотя бы про снег и все остальное.

— Да почему? — переживая, недоумевала тренер.

— Пожалуйста!

Мама Арины была красивой женщиной сорока пяти лет. Морщины вовсе не портили лицо, а, наоборот, добавляли загадочности строгим чертам. Гладко уложенные и закрепленные заколкой темные волосы с проступающей сединой подчеркивали внутреннюю собранность. Она медленно приближалась к бортику. Ее силуэт при ходьбе напоминал полет птицы: словно крылья, при каждом шаге взлетали вверх боковые стороны ее темного плаща, который она никогда не застегивала.

Арина не могла разглядеть лицо мамы. Но настроение считывалось на расстоянии. Ничего хорошего оно не предвещало.

— У вас все в порядке? — спросила мама.

— Да-да! — через весь каток закричала тренер и неловко пошутила: — Лежим, отдыхаем!

— Я… — растерянно подбирала слова Арина, — упала.

Мама нахмурилась. Она не любила фигурное катание. Можно даже сказать, ненавидела его. При этом она оставалась требовательной к тренировкам и результатам. Заниматься так заниматься!

— Интересно, — ответила мама и тут же, развернувшись, ушла обратно в коридор.

Казалось бы, ничего такого, но в этом уже угадывался неприятный разговор, который предстоял Арине.

Пустая раздевалка встретила тишиной. Арина любила тренироваться в одиночестве. Она укладывала синюю тренировочную форму в большую черную спортивную сумку, смотря на себя в зеркало. Как же она устала от этого…

Каждый год.

Начиная с декабря.

Падения.

Стресс.

Страх.

Она слышит монстров.

Она видит кошмары.

В своих снах.

Всегда похожий сюжет.

Огромные твари.

Бесконечная мгла.

Она в лабиринте из гигантских глыб.

Похожих на куски корабля.

Взгляд вниз: на ногах коралловые коньки.

ВШ! Лезвия оставляют следы на грязном льду.

Но раздается оглушающий рык.

Они ищут ее. Гонятся за ней.

Монстры.

И всегда догоняют.

Всегда забирают во тьму.

Ей негде спрятаться!

Ей никто не поможет.

Только бы проснуться!

И она просыпается.

Идет на тренировку.

Но они снова здесь — в ее видениях.

Рычат.

Зовут.

Но куда?

ВЖ-Ж-Ж! Арина резко застегнула сумку. Тяжело вздохнув, она медленно направилась к двери. Арина медленно-медленно повернула ручку — так ей не хотелось выходить и выслушивать наставления мамы. Железный тусклый скрип сопровождал открывание двери. Услышав разговор, Арина тут же остановилась.

— Зашла на лутц, все шло хорошо, но оттолкнулась, завалилась… — беспокойно бубнила Изабелла Леонидовна.

— Вроде не падала с него, — задумчиво ответила мама.

— Ну зима… зима… Девять месяцев в году Ариша — гениальная фигуристка. А как приходит зима — все валится. Другие дети после таких падений могут вообще больше не прийти на каток. Счастье, что у Аришки такой организм. Все быстро заживает, — подумав, тренерша добавила: — Порой даже слишком быстро. Но… за здоровье баллы не ставят — увы!

— Это точно, — согласилась мама. — А она вам никогда не говорила, что именно с ней происходит зимой?

— Да что происходит — валит элементы один за другим, и всё.

— Но почему? Что ей мешает?

— Не понимаю, о чем вы, — сказала тренер, неуклюже поправив очки, абсолютно точно понимая, о чем говорит мама.

— Может, она что-то слышит или видит? Вы — тренер, вам она больше доверяет чем… мне, — не без нотки грусти сказала мама Арины.

Изабелла Леонидовна, конечно, в деталях помнила искренние испуганные голубые глаза Арины, которые смотрели на несуществующий снег под потолком. Тут же ей на ум пришли и все другие случаи. Их много скопилось за эти годы. То Арина столбенеет прямо посреди выступления, то в панике жмется к бортику. Она точно кого-то видела. Слышала. Но Изабелла Леонидовна списывала это на страх перед исполнением сложных элементов и впечатлительную детскую фантазию. Тем более Арина отличалась от сверстниц невероятной артистичностью. Она проживала свои программы, растворялась в образах. Неудивительно, что иногда она могла заиграться в собственных персонажей.

— Нет, ничего такого не припомню, — тихо произнесла тренер.

Изабелла Леонидовна все-таки солгала. Ложь во спасение. Так она себе это объясняла.

— Но знаете, — взяла инициативу Изабелла Леонидовна, сама долго думавшая об этом, — ведь все из детства, да?

Теперь уже напрягалась мама, неуютно передернув плечами.

— Может… случилось в ее детстве что-то… — продолжала тренер, — что как-то травмировало психику… нечто, связанное со снегом, зимой?

— Нет, это вряд ли, — ледяным голосом ответила мама.

Теперь уже откровенно врала она. Изабелла Леонидовна считала ложь не только потому, что хорошо разбиралась в людях, но и потому, что знала: каждый год эта красивая строгая женщина сама холодела с приходом зимы. Та еще семейка!

— Я готова, — вышла из раздевалки Арина.

Она пришла на помощь им обеим.

— Что ты увидела подо льдом? — резко спросила мама.

— М-м-м… ничего, — неуверенно ответила Арина.

— Но ты смотрела на лед так, будто за кем-то наблюдала…

— Тебе показалось.

Мама недовольно покачала головой и направилась к выходу. Проходя мимо тренера, Арина признательно кивнула: «Спасибо!» Тренер кивнула в ответ. Она как могла берегла Арину от неприятностей. Изабелла Леонидовна знала эту девчушку с детства. Она так хотела помочь Арише, но профессиональная этика и ледяной тон мамы не позволяли пробиться сквозь эту стену. Все же это не ее семья. Изабелла Леонидовна не чувствовала права лезть так глубоко.

Почему Арина врала маме? Никто, даже она сама, не ответил бы на этот вопрос. Потому что подростки часто врут родителям? Плохой ответ. Потому что боятся реакции родителей на правду? Может быть, уже теплее. Почему вообще подростки боятся говорить родителям правду? Это и не ответ вовсе, но, кажется, самый точный вопрос.

По пути на парковку Арина привычно выслушивала от мамы рассказ о том, как ей тяжело было воспитывать дочь одной. Как хорошо, что в их жизни появился Егор, отчим Арины. Она работала, он работал, тренировки, денег мало, времени мало, так холодно, две работы, три работы, неблагодарная, надо лучше. Все это Арина знала наизусть и умела отключаться, оставаясь глубоко в своих мыслях.

К чему все это вообще говорилось? Как правило, повод не требовался. Мама легко заводилась. Особенно чувствуя, что ей врут, не имея сил докопаться до правды.

Как бы Арина хотела все рассказать. Но не маме, нет. Друзьям? Может быть. Друзьям, которые у нее так и не появились за годы учебы в школе.

Кошмары и видения сделали Арину закрытой. Она боялась дружить. Ведь тогда кто-то мог узнать об этих монстрах. Подумать, что она больная. Чокнутая. Сумасшед-шая. Проблемы с менталкой? Иди к психиатру! Арине живо представлялось, как ее начнут буллить в школе. Как это происходило с другими учениками. Только дай слабину — и от тебя не отстанут до последнего звонка одиннадцатого класса. Иные сдавались уже в девятом и переводились в другие школы.

Потому Арина всегда сидела одна за партой. Подальше от остальных. От смешков ее это не уберегало, конечно. Но секрет оставался с ней. Даже когда ей слышалось рычание посреди урока по физике. Даже когда сквозь туман в замерз­шем окне виднелся силуэт великана. Она молчала, скрывала. Слушала учителя. Терпела.

С ней пытались дружить! Арина сама не шла на контакт. Чаще она и вовсе пропускала школу. Тренировки, лед. Место, где она оставалась одна. Где ей не нужно ни с кем общаться. Где можно выдумать любой мир и отправиться в него. Даже зимой она спешила на каток при любой возможности. В классе или комнате Арина просто столбенела от ужаса, услышав рычание монстров. Но на льду, в своей стихии, она чувствовала силу.

Дорога домой проходила в тишине. Колеса хрустели по укрытому снегом асфальту. Мама смотрела в окно. Арина сидела сзади в своих мыслях. Егор следил за дорогой. Это был привлекательный мужчина пятидесяти лет. Жилистый и высокий. Иногда он казался Арине насколько тонким, что она представляла, как его может унести потоком ветра. У Егора были благородные черты лица и добрые морщины. Это располагало. А вот глубоко посаженные глаза серого цвета иногда пугали Арину. Но только когда Егор молчал. Будто в нем жили два человека — болтливый добряк и притихший злодей.

Как раз сейчас Егор помалкивал, чувствуя напряжение. Иногда только скрипела его коричневая кожанка при управлении рулем. Егор ждал момента, когда можно будет заговорить, чтобы разрядить обстановку. Главное — не промахнуться и не вызвать новую волну конфликта.

Машина остановилась напротив железнодорожного переезда. Арина подняла глаза и увидела в окне бетонную стену с гигантским граффити в виде огромного цветного дракона с головой мерзкого червя. Слизистое животное пялилось сотней мелких гнойных глаз на Арину.

— Какая красивая гадина, а! — отчим решил, что момент пришел.

— Страшная, — добавила мама.

— Ты, кстати, хорошо таких рисовала.

Глаза мамы вспыхнули.

— Ты никогда не говорила, что рисуешь, — удивилась Арина.

— Да ерунда, — отмахнулась мама, явно пытаясь закрыть тему. — Это давно было.

— Ничего себе «ерунда»! — разошелся Егор. — Я, конечно, в изобразительном там не шарю, но, знаешь ли… мощно так смотрелись все эти твои зверюги.

— А рисунки остались? — уточнила Арина.

— Нет, — сухо ответила мама.

— Да! — возразил отчим. — Целый альбом на чердаке. — И добавил: — Альбо-МЫ.

— А больше ничего на чердаке не находил? — как бы беспечно, но с волнением, спросила мама.

— Да много там всякого. Все и не упомнишь, — подмигнул отчим. — На то и чердак, не правда ли?

Шлагбаум поднялся вместе с завывающим порывом вет­ра. Машина медленно поползла через железнодорожный переезд, оставляя позади червивого дракона, которого сразу заволокла в свою пышную сеть метель.

* * *

Свежий снег щедро завалил небольшой кирпичный двухэтажный дом, в котором жила семья Арины.

— Ух, замело, — произнес Егор, глядя на засыпанную черепичную крышу.

Арина вызвалась помочь с уборкой снега. Вместе с отчимом они усердно раскидывали влево-вправо все, что выпало за день. Так, минут за пятнадцать им удалось расчистить проезд, чтобы открыть ворота и впустить машину. Мама тем временем скрылась в доме с пакетами. Убедившись, что она занята ужином, Арина тут же схватила деревянную лестницу и приставила ее к задней части дома.

— В картонной коробке за стопкой пластиковых панелей, — сказал ей отчим, стуча лопатой о каменную плитку.

— Что? — Арина застыла, едва взявшись за лестницу.

— Рисунки. Они там. Только тсс! — поднес он палец к губам.

Еще дважды стукнув, он сбил последние комья снега с черенка и поставил лопату в гараж. Быстренько закрыв железные створки на замок, Егор поспешил в дом и бросил напоследок уже поднимавшейся наверх Арине:

— Не задерживайся, у тебя есть несколько минут до первого неудобного вопроса.

— Хорошо, — кивнула Арина и продолжила подниматься.

Арина сняла варежку и теплыми пальцами аккуратно приподняла крючок из железного ободка. Затем толкнула деревянную зеленую створку вперед. Та легко подалась и с хрустом открылась, перемалывая снег, набившийся в расщелины.

Внутри плотным туманом висела пыль. Пахло стариной. Свет прорывался только через дверцу. Арина приметила стопку вертикальных панелей. Она попыталась аккуратно сдвинуть их в сторону, но не знала, что под ними уложен старый сервиз из чашек с блюдцами. Он заявил о себе, с грохотом разъехавшись в стороны. БУ-БУМ!

Арина оцепенела.

— Что это? — донесся снизу голос мамы.

— Ветер гуляет, — соврал отчим.

— А где Арина?

— Она… осталась лепить снеговика.

— Чего? Какой снеговик? Ужинать пора.

— Сейчас позову!

Арина поняла, что у нее есть не больше минуты. Она тут же открыла картонную коробку. Внутри лежали связки грязных от пыли и возраста бумажных листов. Арина беспорядочно перебирала их — распечатки, документы…

— Арина? — громко спросила мама.

Вот оно! Со дна коробки выглянула стопка разрисованных страниц. Арина достала несколько. С каждого листа на нее смотрела страшная тварь, нарисованная черным карандашом. И на этой странице! И на той! И на другой! Арина листала их, бегая глазами. Ее охватили смятение и тревога.

— Ты тоже видишь эти сны? — удивленно прошептала Арина.

— Тебя ждут, — раздался совсем рядом голос отчима.

Арина обернулась. В дверце позади торчала голова Егора.

— Ты знаешь, почему она их рисовала? — спросила Арина, показав страшных тварей Егору.

На мгновение Егор замолчал. Его серые глаза сфокусировались на мрачных карандашных рисунках. Добряк уступил место злодею? Но улыбка тут же вернулась.

— У твоей мамы богатое воображение. Как и у тебя. Вы друг друга стоите, — усмехнулся Егор. — Пойдем ужинать.

ВШ! Искусственные языки пламени вспыхнули в элект­ронном камине. Мама заняла свое место за столом рядом с Егором. Арина сидела напротив. В большом кухонном окне позади них уже темной густой синевой опустился вечер. Порывы ветра тарабанили снежными хлопьями.

Зима пришла.

— Я тут подумала… — задумчиво глядя в окно, начала мама. — Давайте закончим с фигурным катанием?

Никто точно не скажет, сколько длилась гробовая тишина, повисшая в кухне. Егор, который только взял салатницу, чтобы отсыпать себе крабового, аккуратно поставил ее обратно. Так тихо, будто за любой шум от мамы могло прилететь еще какое-то внезапное предложение.

— Не поняла? — удивилась Арина.

— Опасный… — мама пыталась подобрать аргумент, — вид спорта. Опасный. Можно поломать ноги, разбить голову. Если постоянно падать.

— Я не падаю «постоянно», — возразила Арина.

— Только зимой, да, — нервно согласилась мама. — Я бы не хотела, чтобы зима… — Она выдержала паузу и закончила со вздохом: — Чтобы зима как-то тебе навредила.

— О чем ты? — недоумевала Арина.

— Я что-то тоже не очень… так сказать… — пожал плечами Егор.

Мама осознавала, что звучит неубедительно. Потому что лгала. Пришлось корректировать тактику.

— Надо заниматься тем, что у тебя будет получаться.

— Но у меня получается!

— Нет.

— Да!

— Одно дело — тренировки, другое — соревновательный сезон. И к сожалению, он всегда зимой!

— Чемпионат мира весной!

— До него доехать надо! В твоем случае — доползти!

— Это грубо, — вставил Егор.

— Уж как есть, — завелась мама.

— Арина отлично катается! — вступился Егор. — Я слабо разбираюсь, но то, что я видел, — эта пластика, скорость…

— Все это не имеет смысла, — продолжала атаковать мама, — если каждый год падать с декабря по февраль!

— Но я же…

— Что происходит зимой, Арин? — прямо спросила мама. — Ни тренер, ни психологи, никто не может сказать! Может, ты скажешь? — и добавила акцентировано по словам: — Что. С тобой. Происходит. Зимой.

— Это ты мне скажи!

— Мне откуда знать!

— Изабелла Леонидовна сказала, что это может быть связано с моим детством, — пошла в атаку Арина.

Глаза Егора сверкнули. То ли зрачки поймали отражение огненных лепестков, пылающих в камине. То ли что-то воспламенилось на мгновение внутри самого Егора, его собственный секрет.

— Твой тренер — эксперт в хореографии, а не в наших семейных делах, — строго осекла мама.

— Что произошло в моем детстве, что меня так пугает зима? — продолжала напирать Арина.

— Ты отвечаешь вопросом на вопрос! — укорила мама.

— Вы обе не отвечаете ни на один вопрос, — вставил Егор.

— Арина, либо ты объясняешь, что с тобой происходит, либо мы завязываем с фигуркой, потому что без соревновательного сезона это просто трата времени каждого, кто находится в этой комнате!

Тяжелая атмосфера сковала комнату.

— Что это за рисунки на чердаке? — резко спросила Арина.

— Ну вот зачем ты ей показал? — расстроенно вздохнула в сторону Егора мама.

— Она сама нашла, — отбивался отчим.

— Что вы все врете?! — взвинтилась мама.

— А то ты никогда не врешь, — произнесла Арина.

— Ну тише, — успокаивал Егор.

— Нет, — твердо и даже грубо ответила мама.

— Тогда скажи. Откуда ты взяла этих монстров? — прямо и жестко спросила Арина.

— Эти монстры… как ты их называешь… — подбирала слова мама, — просто рисунки.

— Да?

— Да.

— Ну так и зима… просто время года, — твердо ответила Арина.

Она резко отодвинулась вместе со стулом и молча встала. Арина не умела и не любила ругаться. В качестве протеста она всегда предпочитала молча уходить в свою комнату, оставаясь наедине со своими страхами.

Егор проводил Арину взглядом до самой двери. Убедившись, что дверь закрылась, он повернулся к маме.

— Чего ты так давишь на нее?

— Она сломает себе жизнь, если будет все время готовиться к стартам, которые обречена проиграть.

ВШ-Ш! Из кухонного крана грубым потоком потекла горячая вода. Отчим перебил монотонное журчание, подставив под струю грязную тарелку.

— Это ее выбор, — буднично начал он.

— Она еще ребенок, чтобы делать свой выбор, — строго возразила мама.

— Ей тринадцать, уже достаточно взрослая.

— Достаточно… чтобы научиться что-то скрывать.

— Вся в маму, — укорил Егор.

— Не поняла? — мама не ожидала такой вызов.

Егор отложил тарелки в сторону и собрался с духом.

— Арина не знает о своем детстве. Но так и я не знаю ничего о твоем прошлом.

— Пожалуйста, не надо опять. Мы это обсуждали.

— Придет время, да, я понимаю. Но тем не менее. Я бы, может, и забыл, но твой кулон напоминает мне об этой великой тайне каждую секунду.

Мама автоматически схватилась за кулон, проверяя, на месте ли он. На месте. Фух. Нежный, но крепкий медальон из потертого временем тускло-белого металла. В самой сердцевине тускло отражал блики грубый, навечно затвердевший кусок льда. В его сечениях просматривался узор сне-жинки.

— Из чего он сделан?

— Какая разница.

— Просто… — Егор коснулся пальцем сердцевины кулона и продолжил размеренно: — Я, ученый, прошедший не одну экспедицию в Арктике, не могу понять, каким образом эта льдинка никогда не тает. Всегда холодная. Всегда. Что это за металл такой, что он сохраняет температуру?

— Я не разбираюсь в металлах, — отрезала мама. — Просто… кулон.

— Просто кулон, — с нежностью проговорил Егор.

— Давай помогу с уборкой, — засуетилась мама.

Под всепонимающую улыбку Егора она вскочила и начала собирать чайные блюдца. Вдруг одно из них выскользнуло на пол — БУМ! — естественно, разбившись вдребезги.

Мама бросилась к осколкам. Но, только присев, она заплакала. Ее мягко обхватила рука мужа.

— Прости. Ты можешь ничего не рассказывать. Как придет время. Как почувствуешь. Тогда и говори. — И чтобы успо­коить наверняка, добавил: — Или вообще не говори!

— Спасибо, — всхлипнула мама, вытирая слезы.

Отчим собирал с пола острые осколки, воссоздавая блюдце как пазл. Меняя местами крупные части, Егор напевал веселенький мотивчик, не открывая рта. Так он попытался вызвать улыбку у нее… такой сильной и строгой мамы, но столь слабой и хрупкой жены. И получилось! Арина, конечно, сомневалась и редко видела это явление, но все же мама умела улыбаться. И делала она это крайне обая-тельно.

— Не знала, что ты хорошо поешь, — усмехнулась она.

— Открываюсь тебе постепенно.

— Что еще я о тебе не знаю? — легко продолжила мама.

Егор замолк. Его лицо, его взгляд — они ненадолго переменились. Маме на мгновение показалось, что перед ней другой человек. Ее охватил страх. Егор заметил это и тут же снова расплылся в улыбке, чем напугал еще больше.

БУМ! Порыв ветра распахнул окно. Свежие белые хлопья снега ворвались в кухню. Все напряжение и повисшие в воздухе вопросы снесло вихрем.

— Вот теперь зима действительно пришла! — весело воскликнул отчим, обдуваемый снежным ветром.

— Закрой, пожалуйста! — попросила мама, поспешив на свое привычное место напротив камина.

Егор еще не дошел до окна, как у него появилась идея. И выдал он ее максимально эффектно. Захлопнув створки, он развернулся и объявил:

— А что, если… — произнес он и взял паузу.

— Что? — машинально откликнулась мама, не подозревая ничего грандиозного.

— Что, если мы переедем туда, где зимы не бывает? — предложил Егор.

Наверное, чтобы понять реакцию мамы Арины, стоит вернуться к сравнению с птицей. Ведь предложить ей переехать из дома, который был ее отражением и каждым скрипом пола напоминал, как ценно, что она может посидеть вечером пусть и у электронного, но камина. Да это все равно что предложить птице, которая только что свила себе гнездо, покинуть место собственной силы. К тому же мама Арины так уютно пряталась под пледом — как тут думать о переездах?

Удивилась и Арина. Лежа под теплым синим одеялом в весьма аскетичной для подростка спальне, она, конечно, слышала весь разговор. И она много раз замечала этот кулон. Потесанный, грубый, но как будто полный смысла. Такой важный для мамы. Уж так она его берегла.

— Не смей его трогать! — закричала однажды мама шестилетней дочке, заметив, как та играет с кулоном.

Арина внимательно смотрела в окно. Хлопья снега кружились, подсвечиваясь тусклым светом уличного фонаря. Зима приходит всегда. И приносит с собой кошмары. А ведь это… просто время года. Почему для нее в нем столько страданий? В мире и правда есть места, где зима не наступает никогда. Технически наступает, но снег и холод, которые порождают страх, там просто не существуют!

Переехать на юг? В Сочи? Может, это решение… Песок… Солнце… Теплый морской ветер… Шум волн… Она уже слышит его.

С этими мыслями Арина и уснула. Тренировки всегда забирали много сил, поэтому даже зимой она легко проваливалась в глубокий сон, отправляясь навстречу своим кошмарам.

* * *

Маме не спалось. Предложение Егора о переезде застряло у нее в голове. Как жить дальше, если уехать? Снова бросить все, но ради чего? Ради фигурного катания? Которое все равно ни к чему хорошему не приведет. Здесь они в безопасности. По крайней мере, так ей казалось. Да. Надо остаться! Надо заканчивать с фигуркой!

Нет, конечно, мама видела, как прекрасна Арина на льду. Самый далекий от спорта человек уже по первым движениям юной фигуристки сказал бы, что она не из этого мира. В ее катании, скольжении, прыжках скрывалась глубокая сила. Настоящая магия.

Но зима… Зима приносила с собой холод, страх и безнадежность. Провалы турниров. Так зачем ее мучить?

Мама задавалась этими вопросами, стоя у зеркала в ванной. В душевой кабинке струи воды гремели, встречаясь с полом, и отталкивались, превращаясь в горячий пар. Комната прогревалась. Мама Арины сняла с себя халат.

Стеклянные душевые створки громко закрылись.

— Надо наконец починить, — вздохнул в другой комнате Егор, услышав знакомый лязг железных колесиков.

Поток воды омывал шрамы на спине. Капли спешили по длинным, глубоким, почти зажившим порезам, покрытым старой грубой коркой. Навсегда оставшиеся следы когтей, а то и зубов страшного существа, которое когда-то яростно впилось в прекрасное женское тело. Словно мама Арины голыми руками дралась с акулой и вышла из схватки живой.

И эти страшные раны пели. Переливались хором воплей, криков, стонов. Вода стекала по следам сражения. А вместе с ней текли слезы. Маме тяжело давалось нести в себе прош­лое. Это при дочери она казалась сильной. Маска. Иллюзия. Но наедине с собой, держа в руках кулон, она становилась настоящей. Выжившей. Спасшейся. И спасшей свое дитя. Хранительницей секретов, о которых никому нельзя знать.

В тишине спящего дома раздался оглушающий крик.

Мама ни с чем бы его не спутала. Это Арина.

Наспех запахнув халат, она прикрыла шрамы и бросилась из ванной в спальню дочери.

Егор стоял в своей красной клетчатой пижаме у окна и уже изучал надпись на запотевшем стекле. Арина вжалась в угол, все еще беспокойно уставившись в одну точку.

— Это с той стороны. Кто-то написал на окне, пока Ариша спала, — пояснил отчим.

— Что написал? — беспокойно спросила мама.

— Там написано «Привет», — прошептала Арина дрожащим голосом.

— Просто жуткое зрелище! — иронично рассмеялся Егор.

Что-то не давало маме покоя. Она подошла к окну и выглянула во двор. Его замело снегом. Мама тщетно пыталась отыскать следы обуви… Но ведь кто-то подошел к окну и написал это слово?..

— Кто бы стал лезть на второй этаж в такую погоду, чтобы написать «Привет»? — пыталась разобраться мама.

— Да хватает придурков, — пожал плечами Егор. — Или влюбленных отчаянных романтиков? — игриво спросил он у Арины.

Мама с болью смотрела на своего ребенка. Арина ни в чем не виновата. Почему ее мучает зима? Почему вообще прошлое касалось ее?!

— Прости. Пожалуйста, прости меня, — шепотом проговорила мама.

— За что? — удивленно спросила Арина.

Мама ответила горькой улыбкой. Она вышла из комнаты, быстро скрывшись в спальне. А когда Егор вернулся, она встретила его твердым решением.

— Переезжаем в Сочи.

— Ну, другое дело! — весело ответил отчим.

* * *

Арина проснулась от легкого толчка.

— Садимся, — подсказал отчим.

Она потянулась за недопитым томатным соком и бросила взгляд в иллюминатор. Там внизу их встречало Черное море. По воде расходились тонкие белые полосы скользящих катеров и скутеров.

— Как тебе такая зима? — уточнил Егор.

— Нравится, — прошептала Арина.

Отчим расплылся в довольной улыбке и повернулся к маме, крепко сжав ее прохладную ладонь:

— Все наладится.

— Я надеюсь.

БУМ! Кроссовки приземлились на грунтовую дорож-ку. Арина бежала по олимпийскому побережью. Она чувст­вовала себя отлично и наслаждалась седьмым километ­-ром бега.

Взмыленная, но довольная, она повернула на пирс и остановилась у самого края. Там, где волны шумно бились о советские, побитые временем валуны. Арина расстегнула и сняла ветровку, оставшись в спортивном лазурном топе. Закрыла глаза. Она вдохнула море. Солнце. По телу разливалось тепло, спокойствие, уверенность. Впервые за долгое время.

На стартовую тренировку Арина вышла в боевом настрое­нии. Лезвия коньков быстро поскользили по льду. Арина сосредоточенно неслась по дуге катка, не замечая, как за нее переживают. За бортиком нервно покачивался Егор. Рядом строго стояла мама. Чуть правее Изабелла Леонидовна напряженно грызла дужку своих очков.

— Господи, хоть бы это помогло, хоть бы…

ВШ! Арина пронеслась мимо тренера. Она зашла на прыжок. Ловко развернулась. Вытянулась в струнку. Конек зацепил лед. Толчок. ПРЫЖОК!

Изумительные три оборота. Приземление! Чисто!

— Да-а-а-а-а! — завопила тренер.

Всего-то один лутц, но Арина, а вместе с ней и вся ее команда, вскинули руки так, будто она уже победила. Впрочем, прояснилось главное: Арина сможет выйти на контрольный прокат. И если покажет свой уровень — добро пожаловать на юниорский Гран-при. Ведь по итогам смотров Федерация фигурного катания собиралась объявить состав национальной команды на турнир. И по слухам, состав уже предварительно укомплектовали. Арина в нем отсутствовала. Ее толком и не знал никто. Что-то слышали о тренировках талантливой девочки из маленького городка, но не более. Ой, да сколько видели таких спортсменов — гении на тренировках, проваливающие все старты.

До контрольного проката оставалось три недели. Трени­ровки шли интенсивно.

День за днем Арина шлифовала вращения, прыжки, дорожки шагов. Тренеры соперниц тревожно шептались: откуда взялась эта талантливая девчонка?! Так сильно впечатляли ее скорость, пластика и прыжки.

Незаметно настал тот самый день.

Выступление Арина начала уверенно. Судьи еще не успели даже настроиться на прокат, как Арина взлетела в четверном тулупе и лихо приземлилась. Ух!

— А это кто такая? — удивилась дама из судейской бригады.

БУМ! Арина сделала чистейший тройной ридбергер и понеслась к следующему прыжку!

— Ну-у-у, глядишь, следующая олимпийская чемпионка? — прошептал достопочтенный мужик рядом.

— Ой, сплюнь ты, — тихо возразила дама.

Дух захватило даже у девчонок-соперниц. Арина катала под волшебный мотив из фильма про мальчика, который выжил. Лезвия чертили на льду настоящую сказку, попадая точно в каждую ноту и музыкальный акцент. Тройки, скобки, твизлы — на такой скорости, что дай ей метлу, и она взлетела бы!

Сальхов, четыре оборота! Изабелла Леонидовна почти плакала. Вот ради чего столько мучений! Вот оно! Столько учениц ее бросили, не докатали, сдались. Но Арина смогла, преодолела.

Размашистым прыжком Арина зашла на финальное вращение. Конек вскружился, ввинчиваясь в лед.

Невероятно!

Конец!

ФУХ!

Арина замерла. Все замерли. Фантастический прокат.

— Аришка, умница моя!!! — кричала тренер.

— А ты хотела, чтобы она бросила фигурку, — ласково пихнул маму в плечо Егор.

— Что?! — удивилась тренер. — Почему?!

— Да я… — оправдывалась мама.

Огромное панорамное окно посреди стадиона распахнулось!

Арина обернулась и… нет… НЕТ!

В окно ворвалась метель!

Весь каток завалило снежными хлопьями! И пока другие радовались, смеялись и фоткались, Арина слышала рычание гигантских тварей, прилетевшее сюда вместе с ветром.

Только она их и слышала.

И понимала.

Зима не отпустит ее.

Никогда.

* * *

Запах корицы добавлял уюта съемной квартире. Они еще не успели обжиться. Да и не ясно, нужно ли теперь. Впереди этапы Гран-при. Много разъездов. Европа, Азия.

Арину выбрали. Другие девчонки обнимались с тренерами, родителями, делясь своим счастьем. Но Арина чувствовала себя отвратно. Перспективы выглядели мрачными, как кофе, в который она уставилась. Первый этап в Будапеште. Там, где зима настоящая. О чем они вообще думали, переезжая? Она не сможет. Она провалит. Бросить фигурку? Видимо, давно пора. Но что ей вообще делать в этой жизни, если в ней не будет льда. Прокатов. Прыжков. Тех моментов, когда она растворяется в музыке и своими нежными движениями не подчиняется ей, а наоборот. Управляет. Ведет за собой. Создает миры!

С этими мыслями, которые она уже сто раз прокру­чива­ла, Арина сидела, мокрая после душа, и пялилась в телик. Вернее, сквозь него. Ведущий погоды в праздничном настрое­-нии завершал выпуск городских новостей. Ради этого дня он и работал все эти годы: мощнейший снегопад в нижнем вечно солнечном (хорошо, иногда еще и дождливом) Сочи!

— Эксперты пока не уверены в том, является ли это следствием глобального потепления и повторится ли вновь столь редкое для наших мест явление! — задыхаясь от счастья, сообщал ведущий. — Впрочем, жители нижнего Сочи не особо задаются этими вопросами. Они катаются на санках в Дендрарии и играют в снежки прямо на пляже — в общем, вовсю наслаждаются зимой!

Щелчок! Арина выключила телик.

Вздохнула.

Кошмар.

Мама подсела незаметно.

— Это странно, — ухмыльнулась мама.

— О да.

— Но ты не можешь вечно бегать от зимы. Либо ты научишься побеждать страх.

— Либо бросить фигурку? — Арина подняла на маму блестящие от слез глаза.

— Либо так и будешь обманывать меня и всех вокруг.

Арина задумалась. Она боялась произносить это вслух. Ведь пока слово не сказано, этого нет! Это лишь кажется…

— Я не прошу тебя… — начала мама.

— Я вижу монстров, — шепотом прервала Арина. — Каж-дую зиму. Я вижу, я слышу их. Как наяву. Будто они настоящие.

Мама нервно сжала губы. Ей стало страшно.

— Мне снятся кошмары. В них меня убивают. Потом я просыпаюсь. А они не уходят. Всегда где-то… внутри ветра, в снегу… наблюдают за мной, — взволнованно делилась самым сокровенным Арина. — Вот что такое для меня зима. И когда я прыгаю, когда захожу на элемент… обязательно что-то толкнет, испугает, прозвучит…

— Почему ты раньше не говорила?

— Боялась, что назовешь меня сумасшедшей.

— Глупая… — улыбнулась мама в ответ и приобняла дочь.

— Вот видишь, назвала глупой, — усмехнулась, в слезах, Арина.

— Иди ко мне.

Несколько секунд они провели, упираясь лбами друг в друга. Так близки они никогда не были. Так… сближа­-ет правда.

Мама сняла свой кулон и протянула его Арине.

— Когда-то он помог мне. Этот кулон… — мама явно искала слова, — он защитил меня от… моих страхов.

— Ты тоже видела монстров? — тут же спросила Арина.

— Я? — неадекватно громко отреагировала мама. — Нет, что ты. Конечно нет!

— Но те рисунки? Они же… они очень похожи! — не унималась Арина. — Разве ты их просто выдумала?

Мама молчала. Говорить не хотелось. Только не ложь. Только не сейчас. Арина держала паузу. Мама нерв­ничала.

— Ты попросила меня быть честной, — сказала Арина. — А я прошу тебя.

— Хорошо, — кивнула мама.

— Те рисунки. То, что на них изображено… очень сильно похоже на мои сны.

— И это ужасно, — искренне прошептала мама.

— Значит, тебя тоже мучили кошмары и монстры? — еще раз медленно повторила Арина. — Может… ты даже знаешь, в чем причина?

Мама смотрела в честные голубые глаза любимой дочери. Она хотела быть честной. Но…

— Нет, — уверенно произнесла мама. — Правда. Это просто рисунки. — Распробовав ложь на вкус, она добавила: — Я увле­калась тогда фэнтези.

Арина приняла ответ. Она посмотрела на кулон.

— Если что, я не верю в амулеты, мам, — скептично нахмурившись, обозначила Арина.

— Это не амулет. Видишь узор? Это снежинка.

Мама провела пальцем по изломам снежинки, едва касаясь краев.

— Не бывает одинаковых снежинок. У каждой свой рисунок. Своя сила.

— Все же больше похоже на амулетные штуки, — усмехнулась Арина.

— Нет! — игриво ответила мама. — Ну, или… ладно, да!

— Мм… Тогда расскажи, какая сила скрыта в этой снежинке? — подыгрывая маме, загадочно спросила Арина.

Мама задумалась, подбирая слова.

— Направь в нее свой страх. — Мама постучала по центральной льдинке кулона ноготком, та отозвалась приятным цоканьем. — Наполни кулон энергией, и он отпугнет монстров, заставит их отступить.

— Какой милый бред, — нежно прошептала Арина.

Глаза мамы светились искренностью. Арина взяла у нее кулон и аккуратно надела себе на шею. Мама обняла дочь и начала нашептывать:

— Снег, ветер, холод — все это не так страшно, как тебе кажется. Есть вещи куда более жуткие. Но я тебя в обиду не дам, слышишь?

Никогда Арина не видела маму такой слабой. Никогда такой ее не видел и Егор, то ли невольно, то ли нарочно подслушавший за дверью этот разговор.

Никогда вам не удастся выбраться из спирали событий, в которые вас отправит ложь, если свой шанс сказать правду вы упустили.

Так, как упустила его мама Арины.

* * *

Зимний Будапешт встретил спортсменов тепло. Ярмарки в центре города разливались горячим вином и душистыми сладкими брецелями. Дворец Буда пылал яркими ночными огнями, а ему отвечал освещенный сотнями прожекторов венгерский парламент. Сказочный город, усыпанный достопримечательностями, махал снежными вихрями, радужно приветствуя гостей.

В съемной квартире неподалеку от центра повисла тишина. День накануне выступления привычно закончился скандалом. Так заканчивались все вечера перед важными соревнованиями. То ли усталость после прогулки по городу, то ли что-то еще…

Тот трогательный момент близости мамы и Арины пос­ле контрольного проката остался позади. Мама с тех пор изменилась. Плохо спала, часто просыпалась посреди ночи. Она стала слабее.

Вот и сегодня она нервничала и на все реагировала раздраженно. Егор отсиживался на кухне. Претензии летели и упирались в закрытые двери комнаты Арины. Егор пытался успокоить. Получал в ответ еще больше.

Засыпали все трое, переживая друг за друга. Мама срывалась. Она знала, как это плохо. Так часто происходило перед соревнованиями. После каждого приступа она отходила со слезами в ванной, конечно, понимая, откуда эта нервозность берет начало. Но наступившая зима давалась особенно тяжело. И в самые сложные моменты рука тянулась к кулону, которым она поделилась с дочерью.

Арина переживала, но меньше. Она привыкла к крикам мамы. И больше не придавала значения неприятным словам.

С появлением кулона ей стало спокойнее.

Да, она отрицала суеверия и символизм. Но мысль, что кулон способен ее защитить, добавляла уверенности.

По крайней мере, она меньше думала о зиме.

Фокус. Собранность.

Главное — выступление.

Уже завтра.

Стартовал первый из четырех этапов Гран-при. Юниорки выбегали на лед одна за другой. Софиты освещали ярким светом стадион, заполненный болельщиками.

По сложности программы Арина могла выиграть у лю­бой участницы.

Но страх волнами накатывал по всему телу.

Она стояла за бортиком и смотрела под потолок арены. Оттуда еле-еле струился снег. Нежные, хрупкие крупицы. Пока внимание всех зрителей, тренеров, персонала и судей устремились в самый центр, на выступление бельгийки, Арина не могла оторваться от странного явления. Снег медленно падал вниз, подхватывая блики прожекторов!

Почему никто больше этого не видел?!

Стадион зашумел аплодисментами. Время выходить на лед! Ее похлопала по плечу Изабелла Леонидовна. Пора!

Арина выскочила, пытаясь сбросить нервы. Вперед! Размяв плечи, она помахала болельщикам. Улыбнулась судьям.

Ладонь потянулась к кулону и слегка коснулась его. Стало немного спокойнее.

Резко остановившись, Арина изящно развернулась, вытянув правую руку вверх. Другой она мягко указала на пол, опустив глаза.

Подо льдом показалась тень.

Заиграла музыка. Арина подняла голову. В телевизионном эфире испуганные глаза выглядели яркой артистической деталью. И хотя страх сковал ее, мышечная память увлекла Арину вперед по короткой программе.

Надо продержаться всего три минуты!

БАБАХ!

На развороте перед Ариной изо льда ВЗЛЕТЕЛО огромное существо. Ледяное тело извивалось как змея. Голова разваливалась в месиво из жутких морд насекомых. От ужаса Арина не устояла на ногах и свалилась!

Таких видений с ней прежде не случалось! Столь огромных, реалистичных и пугающих!

Стадион ахнул от изумления!

— Да что же это? — взмолилась тренер.

Музыка продолжала играть, но Арина ее не слушала. Она пятилась назад. И как только почувствовала хоть какие-то силы, вскочила и бросилась со льда прочь. Она пулей пронеслась мимо изумленной Изабеллы Леонидовны и встревоженной мамы.

Так начался провальный Гран-при.

Арина никому не рассказала об этом видении. Кто бы ей поверил! Только мама. Но Арина пресекала эти разговоры, не желая возвращаться к теме… Кулон не помог!

— Забери его обратно, — сказала перед посадкой на рейс Арина.

Она протянула маме ладонь, на которой лежала та самая льдинка в неизвестном металле.

— Он еще поможет, — не сразу ответила мама, мягко сжав Аринину ладонь с кулоном в кулак. — Вот увидишь.

На видео, которое набирало просмотры, Арина просто падала на ровном месте и вела себя как чокнутая! Ну и стыд. Разумеется, в медиа появилось множество мемов и гифок. На первом же публичном соревновании Арина стала посмешищем.

И это продолжалось.

Впрочем, важно отметить, что на каждом этапе все происходило по-разному. В Стокгольме изо льда вырвалось наружу необъятное человекоподобное существо с обугленной кожей вместо лица. К счастью, не сразу. Так Арина кое-как попала в десятку. В Токио удалось даже выиграть короткую программу. Но посреди произвольной программы на каток заползли гнилые черви, из плоти которых сочились личинки, порождающие новых червей. Арена превратилась в бассейн, кишащий мерзкими существами.

Кулон не помог и даже немного раздражал. Дурацкие суеверия, нет в них толку!

Арина проиграла три этапа.

Блогеры, эксперты — все обсуждали не артистизм и исполнение, а странное поведение и панические припадки.

Подростковая депрессия? Наркотики? Алкоголь? В комментарии к ее видео сыпались обидные предположения и издевки. И если других фигуристок встречали овациями, то ей доставались тишина и насмешки. Все знали о ее проблемах. Никто не понимал причины, оставалось только посмеиваться над этой странной девочкой.

Но Арину всегда отличал характер. Она боролась. И каждый раз, каждое выступление, каждый первый аккорд она начинала так, будто и не падала на всех прошлых стартах.

Оставался последний этап. В Париже.

Чудесный зимний вальс вырвался из колонок и закружился по стадиону. Мелодия, которую Арина так любила, когда выбирала композицию для проката, и которую, впрочем, уже ненавидела из-за неудачных выступлений.

Но.

Нежный взгляд, плавные движения рук, легкие пластичные шаги — она с головой окунулась в музыку.

Раз-два-три, раз-два-три. Арина быстро набирала скорость.

Первые два прыжка принесли отличные оценки!

Особенно высоченный аксель с поднятыми над головой руками — признак легкости и уверенности. Баллы стремительно накапливались в протоколе.

Арина вышла не побеждать. Ее все достало. Она просто расслабилась и каталась как в последний раз!

Зрители видели, как она всей душой отдается прокату. Но каждый понимал: Арина НЕ может НЕ упасть.

Подняв голову во время вращения, она увидела падающий сверху снег. Значит, сегодня они встретятся снова.

Выкат.

Разгон.

Прыжок! Есть риттбергер!

Люди даже начали хлопать в такт вальсу!

Раз-два-три, раз-два-три.

Арина словно танцевала в паре с судьями и болель­щиками.

Раз-два-три, раз-два-три.

Она двигалась все быстрее и быстрее!

Пошло все к черту! Эта фигурка! Эти тренировки! Эта зима и монстры! Надоело!

Прыжок! Тройной лутц — тройной тулуп. Блестяще!

И еще прыжок — сальхов, четыре оборота! Идеальный выкат!

Стадион взревел! Вау!

Уже и сама Арина поняла, что творится что-то странное: она выполняет все так, как это делала на тренировках.

Она разогналась на вращение!

Но тень подо льдом обогнала ее.

Арина резко затормозила.

ВДШ!

Перед ней смертоносными шипами вверх взлетела облезлая шея. Опрокинувшись вперед, она явила Арине страшную голову слепого драконоподобного монстра! Казалось, выйди он целиком на лед, арену разнесет на мелкие кусочки.

Кряхтя, безглазая тварь медленно приоткрыла пасть, из которой, перебирая мохнатыми кривыми конечностями, пошелестели наружу сотни мохнатых личинок!

Арина перестала слышать стадион.

Все остановилось.

Ее руки сжались в кулаки.

Она закрыла глаза.

И мысленно весь страх превратила в энергию. Могло даже показаться, что кулон Арины покрылся мягким свечением. Те самые линии, создававшие узор снежинки, ожили.

— Я не дам тебе испортить мое единственное нормальное выступление, — прошептала Арина, разумеется, не обращая внимания на светящийся кулон.

Когда люди уже засомневались в том, часть ли это программы или снова какой-то припадок… Арина открыла глаза и побежала вперед. Судьи взглянули в протоколы: время для вращения, что она делает? Произвольная программа, конечно, позволяла обновлять порядок элементов, но времени-то уже не оставалось!

Арина неслась на чудовище! Прямо навстречу бегущим на нее мерзким существам! На полном ходу она сделала несколько разворотов, заходя на прыжок!

Она оттолкнулась в размашистый сальхов, полный смелости и отчаяния.

Высоким и мощным прыжком сквозь гущу армии насекомых она влетела в пасть гигантской твари.

И — ВТШ! При первом касании монстр целиком рассыпался на миллион мелких снежинок, которые мгновенно унеслись в кулон Арины.

БУМ! Арина приземлилась, чуть пошатнувшись на выкате. Ей показалось, что кулон сверкнул, но она не придала этому значения: прозвучал финальный аккорд. Стадион сошел с ума.

ВСЕ!

Она остановилась.

Арина не понимала, что происходит. Ей стоя аплодировали болельщики всех стран! Изабелла Леонидовна плакала, вытирая слезы своим шарфом. Мама просто застыла на месте, а Егор нервно теребил свои седые волосы, поглядывая на воодушевленных фанатов!

Только судьи напряженно и живо вели обсуждения и споры, тыкая друг другу в мониторы.

Чуть позже Арине сказали, что она исполнила сальхов в пять оборотов.

— Что?! — удивилась Арина.

— С перепугу, видимо, — сама не понимая, как такое возможно, предположила тренер.

Арина поверила в это, только пересмотрев видео.

В тот вечер она выиграла свою программу.

Увы, не хватило баллов, чтобы выиграть этап и попасть в финал.

Но все-таки она победила.

Свой страх.

Глава 1. 
Наедине с монстром

С годами в Арине расцвел не только талант, но и дух. Она нашла свою силу в том, чтобы всегда говорить правду. Быть может, это и не стало бы так заметно, но с большими стартами пришли пресс-конференции с мировыми медиа. Дежурные вопросы/ответы превратились в яркую площадку, на которой журналисты жадно собирали реплики Арины!

— Вы видели, как обвалился потолок в уральском ледовом дворце?

— Все видели.

— Как вы считаете, кто виноват?

— Те, кто его построил, очевидно.

Такие простые ответы разлетались в соцсетях и приносили результаты! Несколько отремонтированных региональных школ, собранные деньги на содержание спортсменов-инвалидов, повышенные зарплаты тренерам в глубинке и один новый ледовый дворец! Ее слова привлекали внимание к проблемам и вынуждали их решать.

У одних это вызывало раздражение, у других — уважение. Арина каждый раз недоумевала. Что такого она сказала? Правду? Как же она злила тех, кому доставалось ее внимание! Но Арину, конечно, защищали медали, достижения и талант. Ее и Изабеллу Леонидовну, которой часто приходилось выслушивать неприятные речи.

— Мне позвонить куда надо и попросить, чтоб вам урезали финансирование?! — возмущался один из напыщенных ре­гиональных мужей, чей опыт в спорте закончился на справке, отмазывающей его от физкультуры в школе. — Зачем она все это говорит?!

— Она еще ребенок, — оправдывалась Изабелла Леонидовна. — Говорит что думает.

— Значит, пора повзрослеть!

Изабелла Леонидовна молчала. Ей многое хотелось сказать, но это навредило бы не столько Арине, сколько другим девчонкам. Следующему поколению. Изабелла Леонидовна имела жизненный опыт. Видела сломанных тренеров и спорт­сменов. Умела терпеть. Брать удар на себя. Надеяться, что однажды все исправится. А пока — помогать талантам расти. Насколько это возможно в таких условиях.

В Сеуле Арину ждали тысячи фанатов. После того самого юниорского Гран-при она объездила весь мир, выступая на соревнованиях и ледовых шоу. Арина стала настоящей легендой. Той, кто бросает вызов рекордам. Той, кто бросает вызов несправедливости. Смелая на льду и за его пределами. Миллионы просмотров набирались как под ее выступлениями, так и под интервью. При этом она оставалась скромной, закрытой, стеснительной. В глубине души Арина боялась возвращения монстров. Страх держал ее всегда собранной, сконцентрированной. Изредка она улыбалась, что для фотографов и ее фанатов всегда становилось событием.

Тренировка в день короткой программы не предвещала никаких событий. Девчонки одна за другой отрабатывали свои элементы. Прыжки, дорожки, вращения, разговоры с тренерами.

Егор сопровождал Арину к бортику. За последние несколько лет он ничуть не изменился. Разве что морщины от улыбки стали глубже. Вот и сейчас он нес коньки с довольной ухмылкой. Егор обожал соревновательные дни! Этот адреналин! Со знанием дела и привычной внимательностью он помог Арине надеть и зашнуровать ботинки. Егор относился серьезно к каждому старту и старался быть полезным в любых нюансах.

— Победы складываются из мелочей, — любил повто-рять он.

Убедившись, что Арина готова к выходу на каток, он поднялся на трибуну.

Арина покатилась по льду, перекинувшись коротким приветствием с Киоко. Японка стала ее турнирной подругой. В каждом новом городе, будь то Сиэтл или Турин, они любили прогуляться после выступлений. Заглянуть в магазинчики, выпить кофе. И хотя обе говорили на среднем английском, их разговоры получались душевными. Обе яркие, талантливые, закрытые от внешнего мира. Стиль катания Киоко, впрочем, сильно отличался. Меньше про искусство и историю. Больше про силу и скорость. Художник и спорт­смен. Арина и Киоко. Среди болельщиков нашлись даже те, кто сделал красочные комиксные фан-арты с двумя любимыми фигуристками.

Несмотря на теплые отношения, Киоко проигрывала Арине все старты. Абсолютно все. До смешного: как бы она ни каталась, Арина всегда побеждала.

Возможно, потому медиа и фанаты в один голос посчитали их страшное столкновение на тренировке умышленным.

На огромной скорости в момент захода на аксель в Арину влетела Киоко.

БУ-У-УМ!

Это смотрелось жутко. Их разнесло в разные стороны. Киоко звонко ударилась о бортик. Арина лицом проехалась по покрытию катка. Привстав, она коснулась своих губ: на пальцах остались алые следы. Затем капли крови упали на лед. Арина вытерла разбитый нос и увидела на ладони алые разводы.

Но кровь ее вовсе не смутила.

Куда больше испугало другое.

Прямо перед ней в нескольких метрах валялось лезвие. Обернувшись к своему ботинку, она увидела то, что не хотела бы видеть никогда в день соревнований. Сломанный конек. За пару часов до проката. Это конец…

Арину охватила такая паника, что она не заметила, как переглянулись Киоко и Егор. Да, он сидел в этот момент на трибуне и видел момент столкновения. И конечно, он переживал за здоровье падчерицы. Но если б Арина увидела его, она бы поняла — на трибуне сидел другой Егор. Не болтливый добряк, а молчаливый злодей.

* * *

Наедине с монстром.

Так называлась произвольная программа Арины. И так она себя чувствовала в последние несколько минут. Дверь в раздевалку захлопнулась. Арина сделала глубокий выдох, c которым из нее вышел весь пар, скопившийся за время яростного монолога мамы.

Скандалы регулярно продолжались перед всеми важны-ми стартами. Стало даже хуже, несмотря на победы. Словно мама лишилась какой-то точки опоры, некой силы, заключенной в кулоне. Она стала рассеянной, мнительной, рез-кой. Но что всегда оставалось при ней — так это любовь к дочери. И оттого ее накрывала грусть, когда приступы проходили.

А что же Арина? Она стойко выдерживала любой психо­логический натиск, выходила на лед и брала титул за ти-тулом.

Сегодня был особенный день. Еще накануне мама не на