Оглавление

Не теряй никогда в жизни мудрости суть,

Не теряй, чтоб к добру или злобе прильнуть!

Ты — и путник, и путь, и привал на дороге, —

Не теряй же к себе возвращения путь!

Омар Хайям

Пролог

Шарообразное облачко с человеческим лицом плывёт среди таких же, как оно, созданий, внимательно разглядывая окружающих. Скопление огромно, оно простирается, насколько хватает глаз. Неведомая сила слегка колышет его. То и дело то тут, то там облачка поодиночке взмывают ввысь. Новенькая каждый раз напряжённо смотрит им вслед. Вдруг она замечает небольшую группу, объединившуюся в хоровод и переливающуюся всеми цветами радуги. Они зовут её. Облачко подплывает и вливается к ним в круг. Хоровод немного притухает, с интересом рассматривая прибывшую.

— Ты новенькая? — спрашивает её облачко номер один.

— Да…

— Ну и как?

— Нормально, — ярко переливаясь пастельными тонами, мечтательно отвечает новенькая. — Я была огромным китом… Плавала в море, размножалась, наслаждалась планктоном, общалась, радовалась жизни… Хорошо.

Подружки одобрительно кивают ей.

— А я в этот раз была лошадью, — грустно говорит облачко номер два, переливаясь в фиолетовых тонах. — Вначале всё было хорошо. Жеребёнком резвилась на лужайке, бегала рядом с мамой. Но, к сожалению, моё беззаботное детство очень быстро кончилось, и меня начали объезжать.

Хоровод внимательно слушает её рассказ. Облачко номер два ярко загорается всеми цветами радуги.

— Вы представляете?! — возмущённо произносит оно. — Сначала на мне ездили, а потом, когда я постарела, меня съели.

— Печально, — сочувственно замечает новенькая.

— А кем ты была до этого? — неожиданно спрашивает её облачко номер три.

Облачко номер два молчит.

— Она была с госпожой в средневековом замке, — ехидно отвечает за неё облачко номер четыре. — Та издевалась над своими крестьянами — «ездила» на них. А эта спала и ничего не делала.

— И Создатель, не дав ей отдохнуть, сразу же вселил её в лошадь, — добавляет облачко номер один.

— Радуйся, что он не засунул тебя в плесень или в дождевого червя, — назидательно произносит облачко номер четыре.

Все с укоризной смотрят на облачко номер два. Оно густо краснеет.

— Меня вот Создатель вселил в кедр, — переливаясь в зелёно-синих тонах, мечтательно сказало облачко номер один. — Триста лет пролетели как один день.

— Здорово, — восхищённо заметило облачко номер три.

— Да, — согласилось облачко номер один. — Став взрослой и широко раскинув крону, я радовалась солнцу, встречала рассветы, провожала закаты, купалась в дождях, ветер ласково трепал мои ветви. Знойные лета сменялись студёными зимами. И так пролетал год. А потом снова лето и снова тепло… Птицы и звери находили у меня кров, питались орехами, развлекали бесконечной суетой. Благодать.

В знак одобрения все стали переливаться ей в тон.

— Я в прошлой жизни была собакой, — довольно произнесло облачко номер три и засветилось жёлто-оранжевыми красками. — Хозяйка меня любила, мы играли, гонялись друг за дружкой, иногда шалили. Хорошо. Нюхали мир. Правда, когда собачка подросла, хозяйка почему-то стала заставлять её то садиться, то ложиться, то лаять. Зачем, непонятно. Что она ей сделала? Но всё равно женщина была хорошая, печеньки ей давала. Да… Жили мы в общем-то неплохо. Собака спасла жизнь ей и всем соседям по площадке, громко залаяв во время пожара. Сама, к сожалению, погибла — задохнулась от угарного газа.

Все грустно посмотрели на подругу.

— А меня отправили в будущее, — переливаясь яркими серо-голубыми оттенками, загадочно произнесло облачко номер четыре. — В девушку-космонавта — разведчицу дальнего космоса. Это было здорово! Далёкие светила, новые планеты, грозные альфа-всплески, магнитные капканы нейтронных звёзд, суровые вихри протонов. Романтика!

— Повезло тебе, — с доброй завистью сказало ей облачко номер один. — Попасть в будущее — большая редкость. Они там все надёжно трудоустроены.

В знак согласия все стали переливаться разными цветами.

Неожиданно облачко номер три начало лихорадить.

— Ну всё, — с тревогой сказало оно. — Мне пора, до встречи.

— Пока, — дружно ответили ей облачка.

Невидимый вихрь подхватил облачко номер три, и оно взмыло ввысь.

— Счастливого вселения! — глядя ей вслед, пожелало облачко номер один.

Все молча смотрели вверх.

— Итак, на чём мы остановились? — бодро спросило облачко номер два.

Хоровод опустил взоры, проводив улетевшую. Воцарилась тишина.

Тут начало лихорадить новенькую.

— По-моему, и мне пора, — с тревогой заметила она.

— Ты только не волнуйся, — успокоило её облачко номер один. — Всё будет хорошо-о-о.

Неведомый вихрь подхватывает новенькую и уносит вверх, сознание её мутнеет.

Она приходит в себя. Вокруг облачка, в небольшой пелене, некто в белых одеждах, похожие на людей. К ней приближается приветливый старец с бородой. Его озаряет сияние. Он с улыбкой смотрит на новенькую — Душу — и накрывает её искрящимся пологом. Она ощущает тепло и свет. Её вновь подхватывает вихрь и уносит куда-то.

Новенькая стремительно мчится по коридору, непрерывно вращаясь, сжимаясь и растягиваясь. И наконец наступает тишина.

Темно. Новенькое облачко — Душа слышит голоса, но у неё нет сил открыть взор. Спустя какое-то время она всё-таки осматривается, видит женщину — роженицу. Вокруг неё стоят улыбающиеся из-под марлевых масок люди в белых халатах.

«Ну, слава богу, что не в лошадь», — с облегчением устало думает Душа.

Глава 1

В первую неделю младенец в основном спал. В коротких перерывах он сосал грудь, опять же в дрёме, и снова уходил в сон под ласковые мелодии голосов мамы и папы, незнакомую пока речь. Малыш и Душа отдыхали, приходили в себя после утомительного путешествия. Дня и ночи для них не существовало, они ещё не понимали, что это такое. Только внутренний мир и царство Морфея. Счастливые родители не могли налюбоваться на долгожданного первенца.

На второй неделе улучшился слух, и кроха, услышав родителей, стал улыбаться. Изредка открывал глаза. В его жизни появился свет. Он с интересом следил за яркими пятнами, пытаясь понять, что это такое, чёткости зрения ещё не было. Душа с младенцем осваивали трёхмерное измерение, пришло понимание, где верх, где низ…

Когда мама и папа узнали, что у них будет ребёнок, оба были на седьмом небе от радости. И тут же возникла проблема. Детские товары в дефиците, и к рождению малыша хотелось подготовиться загодя, но бытовало поверье, что покупать вещи для новорождённого заранее — плохая примета. Молодые родители не знали, что делать. И всё же на свой страх и риск они решились съездить в Москву за вещами для младенца. Мама была уже на третьем месяце беременности.

Постояв в очередях в «Детском мире», купили шесть распашонок, две из них с зашитыми рукавчиками для первого месяца, три чепчика, две тонких и три байковых пелёнки, лёгкое и тёплое стёганые одеяльца, наволочки, простынки, два отреза: хлопчатобумажный, нежно-салатового цвета, и фланелевый, белый в мелкий рисунок, — оба для пошива пелёнок, а ещё клеёнку. Со всем этим богатством, сложенным в чемодан, счастливые мама и папа вернулись домой. С незрелых родительских душ свалился камень: кое-что у них уже есть. Чемодан убрали на шифоньер и строго-настрого договорились не вспоминать о нём до нужного времени.

Знакомые по случаю предложили почти новую детскую железную кроватку с опускающимися боковыми решётками. Мама и папа дали согласие, но с условием, что заберут потом. Те согласились. Все знали о примете.

Роды прошли успешно, папа был на седьмом небе от счастья, особенно когда узнал, кто у них родился. Получив накануне ценные указания от жены, он рванул по аптекам скупать марлю для подгузников. Подвезли детскую кроватку.

За женой в роддом папа поехал с заранее подготовленным комплектом детских вещей, аккуратно сложенным в холщовую сумку. Самое лучшее из того, что они привезли: чепчик в зелёный горошек, весёленькую распашонку с зашитыми рукавчиками — дефицит, хлопчатобумажную и байковую пелёнки, одеяло и ленту. А ещё цветы.

Прибыв в роддом, взволнованный папа, заикаясь, сообщил санитарке, что приехал забрать жену и сына. Та, улыбаясь, забрала сумку с детскими вещами и ушла. Открылась дверь: на пороге, в сопровождении медиков, стояла радостная супруга. Акушерка протянула ему конверт с новорождённым. Молодой отец, отдав цветы, осторожно взял ребёнка.

Сидя в городском автобусе, новоиспечённый папаша держал вспотевшими от волнения руками конверт с сыном, мама, улыбаясь, сидела рядом.

Оказавшись дома и воспользовавшись тем, что ребёнок почти всё время спит, они занялись «приданым». Из марли наделали подгузников. Сложили её вдвое и нарезали на квадраты размером метр на метр. Свернули каждый по диагонали, чтобы получился треугольник. И так двадцать пять раз. Из купленных в Москве отрезов сшили пелёнки, вышло двадцать тонких и десять тёплых фланелевых.

На папиной работе, он трудился инженером на заводе, скинулись и подарили им коляску производства Дубнинского машиностроительного завода — шикарная вещь! В комплект входили: люлька для младенцев, низ — цвет морской волны, закрывающийся верх — белый в нежный рисунок, и сидушка для малышей от шести месяцев. Аппарат с низкой посадкой, блестящими колёсами, никелированной рукояткой — мм, блеск. Мама работала кассиром в кинотеатре, её коллеги подарили им эмалированную ванночку для купания малыша — тоже очень нужная штука.

И началась «весёлая» жизнь молодых родителей. Подгузники меняли почти каждый час, а то и чаще. Мама еле успевала их слегка прополоснуть и бросала в ванну. Если ребёнок сходил по-большому, нужно было всё это добро сначала вытряхнуть в унитаз, а потом уже простирывать. Она готовила, непрерывно гладила детские вещи, прибиралась, кормила малыша каждые два часа, и ночью тоже. Стиркой занимался папа. Каждый день, придя с работы, он наливал в ванну воды и руками стирал подгузники и накопившиеся вещи. Стиральной машины у них, как и у многих других семей в стране, ещё не было.

Сушились подгузники на коммунальной кухне на специально натянутой по этому поводу верёвке. Это был бесконечный процесс, подгузники шли непрерывным конвейером. Все детские вещи обязательно кипятили. Происходило это следующим образом. На плиту ставился большой бак, заливалась вода, клались пелёнки, распашонки и прочее и кипятились сорок минут, потом их развешивали по квартире. После этого всё детское проглаживалось с двух сторон. На общей кухне был сущий ад: висели подгузники, из кипящего бака с детским бельём валил пар, кто-то готовил себе еду, и так каждый день.

А как они первый раз купали ребёнка… Руки тряслись у обоих. Хорошо, соседка Тамара помогла — мама четырёх мальчишек-сорванцов, имевшая богатый опыт в этом деле. Командовала она не хуже заправского генерала.

— Так, воду нагрели? — строго спросила Тамара.

— Да, — неуверенно ответил папа. — Две кастрюли кипят.

— Хорошо, — похвалила она.

Зайдя в ванную комнату, Тамара всё по-хозяйски осмотрела.

— Давай ванночку.

Папа принёс.

— Мыли? — спросила Тамара.

Растерянный папа отрицательно покачал головой.

— Понятно, — снисходительно усмехнулась соседка и тщательно вымыла ванночку.

Папа стоял рядом и внимательно наблюдал за процессом. Мама в это время находилась с малышом в комнате.

Тамара поставила детскую ванночку в ванну и скомандовала папе:

— Неси кипяток, сейчас будем наводить воду.

Папа быстренько сгонял на кухню и принёс первую кастрюлю. Соседка сначала обдала ванночку кипятком, потом заткнула пробку и вылила остатки воды. Папа слетал за второй кастрюлей.

— Вот смотри, — сказала Тамара папе, разбавляя кипяток холодной водой. — Капаешь себе на запястье: если не горячо, значит, температура какая должна быть.

Они навели воду, и соседка пошла за ребёнком. Папа ждал в ванной.

Вошла Тамара, бережно придерживая на левом предплечье раздетого малыша, следом — взволнованная мама.

— Ути-бусинки, — ворковала улыбающаяся соседка. — Сейчас мы купаться будем, сладенький мой. Да? Ути, маленький. Мамка и папка твои боятся, первый раз. А чего бояться? Да?

Аккуратно придерживая головку младенца, она опустила его в воду. Не понимая, что происходит, он насторожился.

— Купы, купы, — ласково ворковала Тамара. — Да? Купаемся, сладенький.

Придерживая левой рукой головку малыша, она зачерпнула правой кистью немного воды и аккуратно полила на него.

— Купы, купы. Смотри, как здорово. Да? Тёплая водичка, с гуся — вода, с нас — худоба. Купы, купы.

Ребёнок, почувствовав тепло воды и слыша ласковую речь, расслабился и заулыбался.

Папа и мама от умиления чуть не плакали.

— Мой хороший, — продолжала ворковать Тамара. — Нравится купаться, да? Нравится. Молодец!

Купание продолжалось минут семь. Разомлевшего малыша завернули и отнесли спать.

Мама и папа сердечно поблагодарили Тамару.

— У-у, да чего там, — радостно сказала она. — Зовите, если что. Я люблю с маленькими пестаться.

Она приходила ещё несколько раз, а потом папа и мама, освоив технологию, стали купать малыша сами.

Пришло время прогулкам. Ребёнку подвязывали свежий подгузник, заворачивали в тонкую пелёнку, стёганое одеяло стелили ромбом на стол, сверху тёплую пелёнку, верхний угол подгибали назад. Клали на него младенца, нижний угол — вверх, закрыть ножки, потом запахивали левую и правую половинки одеяла, и получался конверт с малышом внутри. Фиксировали всё лентой — и готово: или к походу в поликлинику, или на улицу.

По будням младенец дышал свежим воздухом у открытой форточки, спустить тяжёлую коляску с ребёнком вниз маме было не под силу. А по выходным по часу и больше с сыном на улице гулял папа, а мама отдыхала.

…На четвёртую неделю малыш поднял голову и попытался перевернуться. Он уже различал цвета, разглядывая игрушки над головой, и что-то ворковал. Узнавал лица мамы и папы, угадывал их голоса, и это очень веселило его. Душа окончательно пришла в себя.

Начали давать прикорм — морковный сок, сначала по нескольку капель, с каждым разом постепенно увеличивая порцию. Корнеплод натирали на тёрке, клали в марлю и, скручивая её, выжимали сок в стакан. Затем стали давать яичный желток, жидкую манную кашу (крупу мололи в ручной кофемолке), творожок. И дело пошло. Ребёнок ел с удовольствием.

В пять месяцев малыш пополз, попутно таща себе в рот всё что попадалось и пробуя это на вкус. Душа охала от ужаса и была категорически против, ребёнок — нет. С каждой неделей скорость перемещения увеличивалась. Маме, папе и Душе приходилось постоянно контролировать процесс, не всегда успешно.

Начали прорезываться зубки, будь они неладны. Поднялась температура, пропал аппетит, малыш плакал сутками. Душа рвалась и металась, не зная, что делать. К счастью, всё прошло относительно легко, проорал он всего несколько дней. Спас положение папа, принёс «сласть» — резиновое кольцо, и малыш целыми днями грыз его, почёсывая зудящие дёсны.

Под восхищённые взгляды родителей карапуз сделал первый шаг. Душа таяла от умиления. Все были счастливы. Правда, радовались они недолго. Малыш, держась за край дивана, детскую кроватку, стулья и стены, стал стремительно перемещаться по комнате, за ним требовался глаз да глаз. Один раз мама ненадолго отвлеклась, и он, топая вдоль стены, вышел незамеченным в коридор, где беглеца поймала Тамара и принесла назад.

Пришла весна, теперь они с мамой каждый день ходили на улицу, обычно перед сном. По выходным гуляли втроём. На коляску поставили сиденье, и малыш во время променада с интересом разглядывал всё вокруг, показывая родителям.

Во дворе их дома на берёзе распустились серёжки и раскрылись ярко-зелёные молодые листочки. Появились стрижи. Голуби активно ворковали на карнизах. Хозяйки приступили к весенней уборке: открыв окна, смывали мыльной водой зимнюю грязь. В завершение процесса они протирали их сухой газетой, удаляя оставшиеся небольшие разводы, что придавало стёклам окончательный лоск.

Малышня небольшими стайками гоняла по двору. Пенсионеры в слегка потёртых драповых пальто сидели на лавочках, грелись на весеннем солнце и обсуждали последние новости. Из открытого окна звучала музыка: Муслим Магомаев, Валерий Ободзинский, Эдита Пьеха, Майя Кристалинская. Мама с малышом в коляске покидала двор и шла по улице.

Солнце играло в окнах. Время от времени мимо проезжали единичные «Москвичи», «Победы», «Волги», чаще такси, грузовики. Где-то вдалеке звенели трамваи. Навстречу попадались немногочисленные пешеходы: бабушки, такие же, как она, мамашки с детьми, спешащие почтальоны, просто прохожие. Мама делала круг, проходила мимо аптеки, продуктового магазина, останавливалась у стенда с газетами, читала последние новости и возвращалась домой. Малыш к тому времени уже дремал.

Когда крохе исполнился год, он шустро семенил по двору. Мама еле поспевала за ним и уже не рисковала выходить с непоседой на улицу. Началось «а ну-ка, догони» и бегающие за малышом в мыле родители.

Первые «мама» и «папа». А следом «дай», «хочу» и первое «нельзя». Слёзы, радости, хитрости и шалости. Так прошли их первые полтора года.

Ангел, возникнув в сознании малыша, сладко потянулся и осмотрелся по сторонам.

— Приветик, — радостно поздоровался он с Душой. — Я — Ангел.

— Здрасте, — настороженно ответила Душа.

— Интересно, мы мальчик иди девочка? — задумчиво произнёс Ангел.

— Эй, малёк! — обратился он к малышу. — А ну-ка, сгоняй вон к тому зеркалу!..

Малыш, недолго думая, выполнил его команду.

— Поосторожнее! — возмутилась Душа. — Он ещё маленький!

— Спокойно, — ответил Ангел. — Всё под контролем.

— М-маль… — попыталась пояснить Душа.

Малыш подбежал к зеркалу шифоньера, и Ангел глазами крохи смог рассмотреть его.

— Та-ак, что тут у нас? — разглядывая карапуза, размышлял он. — Синенькое… штанишки. Ага — мальчик. Пойдёт. А впрочем, девочки мне тоже нравятся, с ними не соскучишься.

— Послушайте!.. — возмутилась Душа.

— Спокойно, — отстраняясь от её мыслей, произнёс Ангел.

— Павлик! Ты где?! — прозвучал женский голос. — Иди скорей сюда.

Малыш, тут же сорвавшись с места, убежал.

— Павлик, — удивлённо произнёс Ангел.

— А чем вам не нравится это имя? — с раздражением спросила Душа.

— Уймитесь, мадам, — ответил Ангел. — Я абсолютно без претензий. Просто привыкаю к имени моего нового подопечного.

Душа с возмущением демонстративно отстранилась от Ангела. Он проигнорировал её демарш.

— Так, что там нам предписал Создатель? — пробормотал Ангел, разглядывая лист жизни Павлика. — Нормально!.. Генеральный конструктор!.. Павлик будет генеральным конструктором!.. Ты представляешь? — обратился он к Душе.

— А что?! — гордо ответила Душа. — Я думаю, мы справимся. Павлик очень способный.

— Но это ещё не всё, — не обращая внимания на её замечание, продолжил Ангел. — Он должен построить самолёт! Истребитель, который опередит своё время на многие, многие годы… М-да…

Ангел задумался.

— Создатель, я понимаю, что вы бесконечно прозорливы и бесконечно мудры, и нисколько в этом не сомневаюсь… Но зачем вам этот самолёт?!

Ангелу никто не ответил. Подождав немного, он растерянно пробормотал:

— Ну, делать нечего, нужно выполнять… Самолёт значит самолёт.

Душа глумливо посматривала на Ангела.

— Павлик, ты слышишь? — обратился он к мальчику. — Ты будешь генеральным конструктором.

Мама читала сказку «Федорино горе». Павлик сидел у неё на коленях и с интересом слушал, не обращая внимания на звучащий внутри него голос.

— Что-то меня ломает… — недовольно произнёс Ангел. — Наверное, рано проявился… На вид ему года полтора.

— Да, — гордо подтвердила Душа.

— Вот-вот. Тут особо не разгуляешься. Пожалуй, я ещё посплю. Прилечу позже… года в три.

Душа многозначительно промолчала, давая понять, что ему тут не рады и не очень-то ждут.

— Но-но, — парировал Ангел. — Я, между прочим, старший.

Душа снова промолчала.

— Прилечу позже, в три года… — повторил Ангел. — Но, если что, сигнализируйте… мадам.

— Непременно, — язвительно заверила Душа.

Глава 2

Стояло бабье лето. Нежное осеннее солнце ласкало природу. Листья на берёзе начали желтеть. Трава пожухла. На клумбе у дома распустились многолетние астры и бархотки. Стая птиц суетливо скакала по веткам. Дворник равнодушно подметал дорожку. Пенсионеры дремали на лавочке. Во дворе тишина, детворы не видно. На железной крыше входа в подвал спала кошка.

Мама и Павлик выходят из подъезда. Кошка не обращает на них никакого внимания. Радостный мальчик шагает вприпрыжку, держась за мамину руку, ему три года. Невесть откуда взявшийся воробей шустро скачет перед ними на асфальте. По двору гуляют мамаши с колясками. Мама, а следом Павлик, проходя мимо, здороваются со всеми. Те отвечают. Павлик непрерывно расспрашивает маму:

— Мам, а зачем дядя подметает двор?

— Чтобы было чисто и красиво.

— А зачем красиво?

— Чтобы мы радовались.

— А-а…

Ангел снова проявляется в сознании Павлика.

— Приветик, — радостно здоровается он с Душой.

— Здрасте, — недовольно бурчит Душа. — А мы вас не ждали, — съязвила она.

Ангел, не обращая внимания на её тон, прислушивается к разговору мамы и малыша.

— У Павлика период «отчего и почему», — пробормотал Ангел. — Отлично.

Он обращается к мальчику:

— Павлик, привет. Как дела?

Мальчик замолкает на минуту и перестаёт донимать маму расспросами.

— Представляешь, — продолжил Ангел, — ты будешь генеральным конструктором.

«А что это такое?» — про себя поинтересовался Павлик.

— Да, — гордо заметила Душа. — Мы достойны этого, мы справимся.

— М-да, — задумчиво произнёс Ангел. — С этой наседкой я ещё намучаюсь.

— Нахал! — возмутилась Душа.

«А что это такое — генеральный конструктор?» — вмешиваясь в их разговор, повторил вопрос Павлик.

— А! Это тот, кто строит самолёты, — ответил Ангел.

— И не только, — добавила Душа.

«Хм. Самолёты?! — задумчиво произнёс Павлик. — Здорово!»

И тут же переключается на маму:

— Мам, а почему на дереве листочки такие?

— Осень, Павлик. Природа готовится к зиме. Листья сначала пожелтеют, потом высохнут и опадут. И дерево уснёт на всю зиму. А весной оживёт, и на нём появятся новые листочки.

— У-у, — удовлетворённо произнёс Павлик. — Мам, а мы в магазин?

— Да.

— Мг-м… Мам, а купишь мне петушок?

— Куплю, сладкоежка, — улыбаясь, отвечает она.

Радостный Павлик скачет рядом с мамой, они выходят на улицу. Встречные прохожие, глядя на него, улыбаются. Мальчик некоторое время идёт молча.

— Мам, а откуда птички берутся? — неожиданно спрашивает Павлик.

— Из яиц.

— Из яиц?!

— Да, птичка откладывает яйца, высиживает их, и из них появляются птенчики — маленькие птички, как ты. Потом они вырастают и становятся взрослыми птицами.

— А-а. Мам, а как они летают?..

Витрина хлебного магазина блестит свежевымытым стеклом, в глубине зала видны полки с хлебом и сдобой. Мама и Павлик заходят в магазин.

— Я тебе потом расскажу, — обещает она.

Мама покупает батон, чёрный хлеб и, конечно, леденец — петушок на палочке за пять копеек. Мальчик внимательно наблюдает.

Сделав покупки, они возвращаются домой, довольный Павлик сосёт леденец.

— Я буду генеральным конструктором, — мимоходом сообщает он.

Мама удивлённо посмотрела на сына.

— Да-а? Может, космонавтом или пожарником? — уточнила она.

— Не-а, генеральным конструктором.

— Здорово, молодец, — улыбаясь, похвалила его мама. — Но для этого нужно много знать и хорошо учиться в школе.

— Угу, — смотря себе под ноги, равнодушно подтвердил Павлик.

Мама снова удивлённо посмотрела на сына.

Вечером она рассказала папе о заявлении Павлика, что он будет генеральным конструктором. Они тихонько посмеялись, чтобы сын не услышал, и забыли об этом.

В будни, ранним утром, Павлика вели в садик. Душа, возвращаясь к нему из ночных путешествий на заре, незадолго до его пробуждения, непрерывно хлопотала над малышом и охраняла его спокойствие в течение дня. Ангел, не отвлекаясь на такие мелочи, проявлялся часам к десяти-одиннадцати и равнодушно наблюдал за всем происходящим. Но однажды он решил: хватит, пора формировать у мальчика твёрдый характер.

Ангел проявился очень рано, и когда Павлик вошёл в садик, тот уже был настроен по-боевому.

— Так, Павлик, сегодня играем с твоей любимой машинкой. Ты же давно хотел с ней поиграть, правда?

Мальчик согласно кивнул головой.

— Ну вот.

Павлик заходит в группу, и Ангел сразу его глазами начинает искать машинку.

— Смотри, вон она, — подсказывает Ангел. — Пошли заберём!

Павлик замечает свою любимую игрушку, она в чьих-то руках. Дети в этом возрасте не обращают внимания на лица. Он внимательно следит за машинкой, но подойти и забрать её не решается. Не спуская с неё глаз, Павлик отходит в угол комнаты.

— Да пойдём заберём, — подталкивает его Ангел. — Это наша машинка! Пошли!

Душа попыталась было возмутиться, вступиться за мальчика, но Ангел моментально блокировал её.

Павлик стоял в нерешительности.

— Чего ты стоишь?! — подначивал Ангел. — Он так и будет с ней играть, а мы нет. Пошли заберём. Не дрейфь!.. Глянь, какая она здоровская!

Отбросив последние сомнения, Павлик решительно направляется к цели.

— Это моя машина! — категорично заявляет он и, схватившись за игрушку, тянет её на себя.

— Нет, это моя машина! — возражает соперник и упорно тащит грузовичок в свою сторону.

— Чего ты теряешься? — азартно подначивает Ангел. — Сунь ему в нос этой машиной. Будет знать, как играть с нашей игрушкой.

Павлик, вместо того чтобы тянуть машину на себя, резко толкает её на соперника. Не ожидая такого подвоха, тот падает назад, увлекая за собой и грузовичок, и Павлика. Завязывается потасовка с криками и борьбой за машину в лежачем положении.

Воспитательница, услышав чей-то рёв, видит рукопашную. Она подбегает и разнимает дерущихся.

— Блин, как она не вовремя! — с досадой разгорячённо замечает Ангел. — Мы почти победили.

Разведя драчунов по разные от себя стороны, воспитательница строго спрашивает:

— Кто затеял драку?!

Оба молчат. Дети показывают на Павлика. Она берёт его за руку и отводит в сторону.

Воспитательница отчитывает Павлика за драку. Он, насупившись, стоит перед ней, глядя прямо перед собой в её юбку, и не слушает, что она говорит.

Ангел подбадривает Павлика:

— Да не обращай на неё внимания. Ты же давно хотел эту машинку — теперь она почти твоя… Будет знать, как с нашими игрушками играть.

Павлик, насупившись, молча слушает Ангела.

— Не переживай, — продолжает Ангел. — Поорут и перестанут. А машину мы всё равно заберём. Плюнь…

Павлик, не задумываясь, тут же выполняет команду. Плюёт прямо на юбку воспитательницы. Та взвывает сиреной. Что тут начинается!

— Ой-ё!.. — растерянно воскликнул Ангел. — Я же образно предложил плюнуть — не волнуйся, так сказать… Что теперь будет!..

Воспитательница орала как милицейская сирена, грозя Павлику всевозможными карами.

— Ладно, я полетел, — заторопился Ангел. — Прилечу месяца через два.

И, посмотрев на раскрасневшуюся от крика воспитательницу, добавил:

— Не-ет, лучше через два года… Пока. Я вернусь. Не переживай!

— Заметался, — недовольно пробормотала разблокированная Душа. — Заварил кашу и смылся, а ребёнку отдувайся. Аферист!

Был жуткий скандал. Воспитательница вызвала родителей Павлика. Они о чём-то шумно разговаривали. Вечером разборки продолжились дома. Слушая вполуха возмущённые речи родителей, он про себя недоумевал: «Чего все орут?.. Это же не я. Это всё он, внутренний голос, он виноват!»

Павлика наказали, запретив месяц гулять, он сильно расстроился.

Постепенно всё улеглось. Про инцидент забыли. Воспитательница успокоилась и не обращала на него внимания. Но с его машиной играл теперь только Павлик, никто не осмеливался к ней подойти.

Жизнь наладилась.

Глава 3

Павлику пять лет. В их семье радостное событие: папе выдали на работе ордер на вселение, и они переезжают в новенькую двухкомнатную квартиру. Накануне в их доме царила радостная суета. Родители, готовясь к переезду, собирали пожитки. Зашла Тамара.

— Здравствуйте, соседи, переезжаете? — улыбаясь, спросила она.

— Здравствуй, — смущаясь, ответила мама. — Да. Вот, собираем вещи.

— Молодцы, — похвалила их Тамара.

— Привет, Павлик, — подойдя к мальчику, весело поздоровалась она. — Как дела, крестник?

— Здравствуйте, хорошо, — ответил Павлик.

— В садик ходишь? — спросила соседка.

— Ага, — ответил он.

— Нам на следующей неделе тоже обещали ордер дать, — с умилением глядя на мальчика, поделилась Тамара.

— Да?! — радостно воскликнула мама. — Отлично! Может, снова соседями будем?

— Не знаю. Хорошо бы. Пока неизвестно, где будут давать. Нам обещали трёхкомнатную.

— Здорово! — сказала мама.

— Да, — согласилась Тамара. — Мы даже не мечтали о такой.

Тамара погладила Павлика по голове.

— Ну ладно, собирайтесь, не буду мешать. С новосельем вас!

— Спасибо, — дружно сказали мама и папа.

— Спасибо тебе большое за помощь с Павликом, — поблагодарила её мама. — Не знаю, что бы мы без тебя делали.

— Да нормально, — смущаясь, ответила Тамара. — Чего тут такого, соседи же.

— Спасибо, — ещё раз повторила мама.

— Пожалуйста, — приветливо улыбаясь, ответила женщина. — И вам спасибо.

Тамара ушла, а они вновь приступили к сборам. Мама доставала из шифоньера вещи, передавала папе, а тот паковал. Первым делом загрузили чемодан. Затем складывали на скатерть со стола. Когда вещей набралось достаточно, связали её углы крест-накрест, постелили на пол покрывало с дивана и продолжили. Павлику поручили складывать в холщовую сумку его игрушки. Ему не очень хотелось собираться, и он возился, не торопясь, с машинками и солдатиками. Подошла мама и помогла ему. Нехитрую посуду сложили в авоськи, ложки и вилки — в сумку.

На следующий день с папиной работы приехал грузовик с дядьками, они поднялись к ним в комнату. Взволнованная мама засуетилась, стала спешно одеваться и собирать сына. Папа и дядьки погрузили в кузов пустой шифоньер, диван, разобранный стол и стулья, узлы с вещами, чемодан. Павлик увлечённо следил за происходящим в окно. Всё погрузили, и они вышли на улицу. Мама с сыном сели в кабину, папа и дядьки — в кузов и поехали в новую квартиру.

Павлик с огромным интересом рассматривал кабину ГАЗ-51, крышку бардачка с закруглёнными углами, его рукоятку-пимпочку, металлический поручень под ним, изящные ручки на дверце, руль, рычаг переключения передач, педали. Передняя панель кабины была окрашена в тёмно-зелёный цвет. В машине стоял специфический запах дерматина, картона и чего-то ещё, он сразу понравился мальчику. Водитель завёл автомобиль. Тронулись, двигатель машины тонко зажужжал. Павлик ухватился за поручень под бардачком двумя руками и держался за него всю поездку. Выехав со двора на дорогу, грузовик набрал скорость. Шофёр на высоте завывания двигателя бодро переключал передачи. Павлик с интересом следил за ним. Водитель взглянул на мальчика и весело подмигнул. Подпрыгивая на неровностях, они ехали по городу.

Машина остановилась у подъезда новенькой пятиэтажки. Выйдя из кабины, мама с Павликом сразу пошли наверх, а папа и дядьки открыли задний борт кузова и начали выгружать вещи.

Двухкомнатная квартира в сорок четыре квадратных метра показалось маленькому Павлику гигантской. Он мельком обежал комнаты и выскочил на балкон. С высоты четвёртого этажа открывался великолепный вид. Внизу, на асфальтированной дорожке рядом с домом, у каждого подъезда стояли машины, люди выгружали вещи. Дальше, за тротуаром — два ряда только что высаженных молодых деревьев и кустов. За ними, прямо перед их подъездом — огороженная низеньким заборчиком свежая детская площадка с деревянной горкой и песочницей. Чуть поодаль, впереди, за небольшим пустырём — асфальтированная площадь с кафе на краю. Ещё дальше, за ней — старый микрорайон из частных домов и бараков.

Павлик посмотрел налево — виднелись ряды таких же новеньких пятиэтажек и суета возле них. Справа — свежеасфальтированная дорога, идущая у их дома. За ней бурлила огромная площадка строящихся пятиэтажных жилых корпусов. Одновременно возводилось двенадцать домов, два ряда по шесть зданий. Все они находились в разной степени готовности. Работали башенные краны, подавая бетонные панели, какие-то короба, доски, трубы и прочие непонятные вещи. Множество людей трудились на пятиэтажках, передвигались по территории. К домам по грунтовой дороге непрерывной вереницей подъезжали грузовики. На стройке всё гудело, гремело, жужжало, свистело, бухало. Всё пребывало в движении, как в большом муравейнике.

Павлик, понаблюдав за стройкой, радостный побежал на улицу. Мама разбирала вещи, папа и дядьки только что занесли шифоньер, всем было не до него.

Он выбежал из подъезда, остановился и осмотрелся по сторонам. На детской площадке в песочнице играли две девочки, трёх и пяти лет. Они не вызвали у него интереса. Из соседнего парадного вынырнул конопатый мальчишка. Оглядевшись, он заметил Павлика, и какое-то время они молча смотрели друг на друга. Павлик подошёл первым.

— Привет, — настороженно сказал Павлик, рассматривая новенького.

— Привет, — весело ответил мальчишка. — Вы тоже переехали?

— Ага, — теперь уже улыбаясь, ответил Павлик.

— Давай знакомиться, — предложил мальчишка. — Я — Мишка.

— Я — Павлик.

— Здорово, — протянув руку, довольно сказал Мишка. — Давай дружить.

— Давай, — пожимая ладонь новому другу, радостно согласился Павлик.

И мальчишки вдвоём рванули через пустырь к кафе — посмотреть, что там есть. Оно, к сожалению, было закрыто. Там стояли столики со стульями наверху, валялись бумажки, прямо на них смотрели пустой прилавок и витрина, людей внутри не было. (Позже, когда кафе-кондитерская заработало, они любили бегать сюда за пирожными «Школьное» и лимонадом в стаканах из стеклянных бутылок. Деньги на сладости выклянчивали у родителей по очереди.) Поглазев на пустые витрины, они вернулись к дому.

Садик. Павлик вместе с другими детьми играет на ковре уже с другой машиной. Ангел снова появляется в его сознании.

— Приветик, — весело здоровается он с Душой.

— Приветик, — недовольно бурчит Душа. — Явился.

Ангел игнорирует её замечание.

— Павлик, привет! — радостно произносит он.

Мальчик молчит.

— Павлик, привет! — повторяет Ангел.

«Я больше не буду тебя слушать», — хмуро заявляет мальчик, продолжая играть.

— Ну, ну, Павлик. Не обижайся. У всех бывают непонятки, — заверил его Ангел. — Ничего не поделаешь.

Павлик хмуро молчит, продолжая играть.

— М-да, — грустно заметил Ангел. — Достучаться теперь будет значительно сложнее.

— Сам виноват, — язвительно заметила Душа.

Ангел недовольно отстраняется от неё.

Не обращая внимания на внутренний голос, Павлик с удовольствием продолжает играть с машиной.

Ангел решил не торопить события, подождать.

После садика Павлик убегал на улицу, где его ждал друг Мишка. Они играли до самой темноты, пока родители, крича с балконов, не загоняли обоих домой. Павлику купили самокат, светло-серый, на стойке руля красовался шестигранник с двумя буквами «ЯМ», и они с Мишкой по очереди гоняли на нём у дома.

Частные дома и бараки напротив снесли и построили на их месте новый микрорайон пятиэтажек. Мальчишки познакомились во дворе с новеньким — Сёмкой. Неплохой парень. Втроём стало гораздо веселей. Они вместе играли, ходили в кафе, бегали на автобусную остановку неподалёку от дома встречать Мишкиного отца. Он у него был машинистом, водил поезда дальнего следования. Павлику очень нравилась его форма.

А ещё через год, тоже на месте старого микрорайона, построили отличный Дворец культуры. Троица изучила его вдоль и поперёк. На первом и втором этажах располагались огромные холлы, наверху есть кафе. В физкультурном крыле — большой спортивный зал. Папа Павлика после работы три раза в неделю ходил сюда играть в волейбол. Были также залы для занятий тяжёлой атлетикой и борьбой, раздевалки, душевые и ещё куча каких-то помещений, пока закрытых. Работало множество секций по самым разным видам спорта. Тренеры, улыбаясь, неоднократно звали их к себе заниматься, но мальчишки, принимая их приглашение за чистую монету, всякий раз отнекивались.

В основном крыле располагался огромный, на пятьсот мест, зал для показа кино, проведения концертов и торжественных мероприятий. Как-то ребята заглянули туда днём — посидеть в шикарных креслах. Пришла тётя и весело спросила, что они тут делают, сказала, что мультфильмов сегодня не будет. Смущённая троица встала и быстренько удалилась. В малый зал, на сто пятьдесят мест, они только заглянули, заходить не стали. На первом и втором этажах Дворца культуры также имелось множество помещений для кружков и секций: драматического, хореографического, народного танца, домоводства, хорового пения. Были здесь и детский кукольный театр, эстрадный и духовой оркестры, секция чтецов, кружок юных математиков, кружок «Умелые руки», фотография. Можно было выбрать занятие на любой вкус.

Заглянули они и в большую библиотеку ДК. Улыбающаяся тётя, глядя из-за стола, спросила, какие книжки они хотят почитать, — мальчишки застеснялись и убежали.

Павлик, Мишка и Сёмка могли смело войти в любую дверь Дворца культуры. Им везде были рады, относились как к родным детям.

Глава 4

В небольшом городке родилась девочка Лена. Маленький комочек счастья весом чуть более трёх с половиной килограммов. Желанный ребёнок в семье. В неё заселилась Душа — облачко под номером один.

Лене полтора года. Она идёт по тротуару вдоль частных домов в белом коротеньком платьице в красный горошек, едва прикрывающем трусики, и в белой косынке, на груди красный бантик. В руках пустая литровая банка, на дне побрякивают десять копеек. Следом идёт улыбающаяся мама.

Утро, полуденная жара ещё не наступила, и природа благоухает свежими ароматами. Звучит разноголосый хор птиц, радующихся новому дню. Яблоня веером раскинула ветви с ещё зелёными созревающими яблоками поверх забора над тротуаром. Ряд сливовых деревьев с другой стороны тропинки, между ней и дорогой, откидывает благодатную тень.

Лена и родители живут в частном доме. Их соседка продаёт молоко, литр — десять копеек. Лена сама, она так хотела, ходит к ней с банкой. Мама не возражает, идёт позади, улыбаясь, и внимательно контролирует процесс. Обратно полную банку мама уже несёт сама.

Но вот пить молоко Лена терпеть не могла, тем более перед сном, и её приходилось заставлять. Вечером мама ставила девочку на подоконник, показывала пальцем в темноту и говорила:

— Смотри, там живёт бабка Глашка, у неё стра-ашные быки. У-у.

Лена испуганно вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть дом бабки Глашки.

— И если ты не будешь пить молоко, она придёт с быками и заберёт тебя.

Лена плакала от страха, но по-прежнему отказывалась. Душа рыдала вместе с ней.

Отец уходил от них подальше, в спальню. Он понимал, что ребёнку необходимо молоко, но его сердце не выдерживало этой картины.

В конце концов Лена нехотя соглашалась, это было лучше, чем жизнь с быками, и, шмыгая носом, выпивала стакан. Мама хвалила её, целовала в лобик, и они шли в детскую укладываться спать. Засыпала Лена, только когда мама молча гладила её по голове. Колыбельные её не убаюкивали, сказки тоже.

А утром как ни в чём не бывало Лена снова брала банку и шла к соседке за молоком.

В детской комнате стоял её любимый диван с большими, как ей казалось, пружинами, сверху покрытыми соломой (Лена проверяла), обитый плотной тканью. У него откидывались боковые круглые валики — подлокотники. Весь он был такой мягкий, объёмный, и когда она садилась на него, он приятно поскрипывал. На высокой спинке дивана красовался приколотый коврик с цветочками, вышитый мамой. Маленькие подушечки на сиденье тоже были в вязаных наволочках с розочками. Лена любила играть на диване в куклы.

Но самое любимое её место — под столом в зале. Она спускала скатерть с одной стороны почти до пола и играла там в куклы. У них были миниатюрные стол, стульчики, кроватки — все ручной работы. Их смастерил мамин отчим, добрый дед Прокоша. В доме папы и мамы ещё долгие годы стоял красивый буфет, сделанный им. О том, что он отчим мамы, Лена узнала намного позже, когда стала взрослой, — нашлась «добрая» душа. А так, сколько она помнила, все называли его дед Прокоша, а его жену почему-то мачехой, хотя она была баба Настя, тоже очень добрая и молчаливая. У бабы Насти стояла педальная швейная машинка «Зингер», настоящее сокровище по тем временам. И когда Лена приходила к ним в гости, она всегда, глядя на машинку, спрашивала:

— Ба, мозьно?

— Нет, это не игрушка, — категорично возражала баба Настя.

Но иногда девочке всё же позволяли понажимать на педаль машинки, это было счастье.

Баба Настя, улыбаясь, смотрела на Лену и говорила:

— Можно.

И она, радостная, в сопровождении бабы Насти шла к машинке. Давила Лена двумя руками. Педаль была огромная и очень тугая, как ей казалось, и когда та приходила в движение, радости девочки не было предела.

С самого раннего детства Лена знала, что у неё будет счастливая семья: муж, двое детей — и что она станет отличной хозяйкой и хорошей женой. Она даже знала имя своего будущего мужа. Откуда? Ей поведал об этом внутренний голос.

Папа Лены работал в отделе снабжения крупного молочно-консервного комбината и постоянно мотался по всей стране, получая комплектующие, оборудование и новую технику. Производство укрупнялось, возводились дополнительные цеха, свежие линии, расширялся ассортимент, по министерской разнарядке приходило много молоковозов и другой спецтехники. И оборудование, и автомобили принималась непосредственно на заводе-изготовителе, а потом уже или грузилась на железнодорожные платформы и доставлялась на комбинат, или же их перегоняли своим ходом. Из командировок папа обязательно привозил дочери гостинцы — много игрушек, особенно кукол, и, конечно, наряды: восхитительные платьица, туфли, пальтишки и шубки, штанишки, косынки и шапочки. Всё самое лучшее. Лена всегда ждала отца, зная, что он обязательно что-нибудь привезёт. И когда хлопала входная дверь, она срывалась с места