© Галина Гончарова, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Пролог

Мужчина посмотрел в окно.

Там сгущались вечерние сумерки. Синие, уютные.

Скоро на резном полотне неба зажгутся звезды. И это ему не нравилось.

Звезды, да…

Они не зеленые. Но слишком, слишком они напоминали ему глаза Владычицы. Слишком часто он думал об утраченном.

Власть!

Да, власть была у него и сейчас. Но не та, не то…

А впрочем…

Мальчик, рожденный в трущобах, не знал, кто он и откуда. Не знал ничего. Ни о чем. Самая обычная судьба, самой обычной уличной крысы. Повезло – не сдох в младенчестве.

Сначала просить милостыньку, потом воровать, потом…

Воровство обычно плохо заканчивается. Поймают – и либо порка, после корой кто отлеживается, а кто и не отлеживается, или рудники, откуда не возвращаются, или еще чего…

Раньше вообще руки рубили. Головы рубили. Всякое бывало.

Сейчас… вроде и жив ты останешься, только сам о смерти взмолишься.

Рамон Амадо Бустос отлично это помнил.

Помнил он, как однажды его побили старшие мальчишки. Вот ей-ей, не хотел он… Случайно… или не случайно?

Но деньги были нужнее ему! И та монета тоже. И вообще… он выклянчил, а отдавать – им? Таков уличный закон, где сильный пожирает слабого. Рамона сильно побили именно за крысятничество. Утаил он часть добычи от своих, ну и получил по полной. И ревел, прячась под досками пристани.

Ревел, пока не увидел ЭТО.

Наполовину женщина. Наполовину кальмар. До пояса женщина, а потом щупальца, щупальца…

Кто-то другой сбежал бы.

Рамон остался.

Тогда он еще ничего не знал о себе. Не знал, почему выжил, не знал, почему ему так легко и спокойно рядом с морем – магический дар, пусть даже непробужденный, многое дает своему носителю. Силу, здоровье, устойчивость к тем же болезням…

Рамон о нем не знал. Зато его почувствовали мединцы. И решили поставить себе на службу.

А что? Владычица Синэри говорила собирать таких людей… вот и пожалуйста! Вот тебе маг! Маленький еще… навсегда Рамон запомнил и ласковые зеленые глаза, и ее тихий шепот, и свой изначальный страх, и…

И самое главное!

То ощущение, которое охватило его после соединения.

Ощущение невероятной общности, принадлежности, ощущение тепла и уюта… он больше не одинок! Более того, это лишь часть доступного всем остальным!

Рамон понимал это.

Владычица!

Как же ему хотелось большего! У уличного мальчишки, воришки, крысенка, впервые появилась семья! Пусть не совсем такая, как у других, но это люди, которые любят его, и которых любят он! Люди, которые… люди?

Да хоть демоны рогатые!

Неважно!

Как он умолял Владычицу! На коленях ползал, на пузе валялся… да что угодно бы сделал! Лишь бы пройти все стадии единения до конца! Лишь бы…

Синэри запретила.

Нет, не просто так. Рамон прошел лишь часть изменений, и внешне он стал похожим на мединцев. Смог жить и дышать под водой, стал менее человекоподобным, обзавелся прочным панцирем под кожей, ядовитыми шипами – его симбионтом стал ядовитый краб .

Так что любой, кто пожелал бы съесть Рамона, отравился бы. Впрочем, Рамон мог отравить и сам. Яда у него хватило бы на половину Римата.

А вот душа…

Душу его Синэри не затронула, равно как и способности к размножению.

Маг.

Редкая зверушка, попавшая в сети. Зверушка, которая нужна целой, невредимой и способной к размножению, чтобы получить поколение детей-магов. И Рамон не возражал.

Его дети будут слиты с остальными!

Они не окажутся на улице, их не будут бить, они не станут голодать…

У них будут любящие (иначе и не получится) матери, о них будут заботиться, его дети будут приносить пользу остальным…

Ради такого можно было и потерпеть. Но Владычица Синэри обещала ему полное слияние спустя несколько лет. Может, лет десять…

Рамон был счастлив.

У него была семья, дело, Владычица… у него было всё.

И этого всего он лишился в единый момент.

Всего, всего…

Он не поверил своим глазам, когда рядом с ним начали падать, биться в корчах, умирать его близкие…

Он тряс их, кричал, пытался что-то сделать… сделать хоть что-то! Перелить свою магию, силу, даже кровью своей напоить… напрочь забыв, что краб, с которым его слили, ядовит.

Они умирали.

Его подруги, его наставники, его братья и сестры, его народ…

Они умирали на его руках.

А потом пошла жуткая волна. И умирать начали те, кого пощадило в первый раз. Просто более слабые, невезучие, те, кто не выжил… не сумел выжить под водой. Даже двоякодышащие могут утонуть. Увы .

Рамон почти никого не спас тогда. Ему удалось вытащить десяток детей – и только. Почти ни о чем. Но все же даже десять мединцев – уже сила.

И крысиные навыки, приобретенные еще в те времена, когда приходилось не жить, а выживать, подсказали ему выход. Сначала устроиться, устроить всех, сначала найти кормовую базу, потом уже выяснять, что и как случилось.

Так он и сделал.

Может, потому и выжил?

Никто из решивших сразу помчаться к Владычице не выжил. Не сумели.

Что творилось возле столицы?

Буйство магии и стихии. И в его эпицентре мединцы просто умирали. Их давила воля Ла Муэрте.

Их уничтожала некромантия, выпущенная на свободу. Да и стихия… море коварно. Растеряйся, дрогни – и тебя уже ничего не спасет.

Рамон оказался возле столицы только спустя четыре дня. И не поверил своим глазам.

Пещера, в которой жила Владычица, была обрушена. Завалена.

И… Владычицы не было.

Вообще. Нигде. В этом мире ее не было!

Невероятно? Но знания мага подсказали ему верный ответ.

Владычицу изгнали из этого мира. Попросту изгнали, вытолкнули и закрыли дверь. Это сложно, непредставимо трудно, но – возможно. И Рамон чувствовал остатки божественной энергии в пещере.

Там, далеко, под камнями…

СВОЛОЧИ!!!

Как же в эти минуты он ненавидел богов! Всех, всех, ВСЕХ!!!

До крика ненавидел, до слез, до истерики, до стиснутых зубов, до… да до чего угодно!

Где вы были, сволочи, когда малыша выкинули в канаву?

Где вы были, когда меня учили воровать, побираться, когда били, когда я мерз и голодал, когда думал, что моя жизнь закончена?!

Как я молил, как я просил… ГДЕ?!

Не приходили?

Ну и не надо! Но когда нашелся тот, кто пришел! И помог, и поддержал, и… ЗА ЧТО?!

За что вы отняли у меня мою семью?!

НЕНАВИЖУ!!!

И меры этой ненависти не было. Слишком велика она была для любой души.

Он пытался проплыть внутрь, но проходы были завалены. И трогать камни он не решился, те шевелились, словно живые. Да и не нужно было магу воды плыть самому.

Вода же…

Там, где есть капля воды, он увидит все необходимое.

Более того, вода покажет, что случилось…

Показала бы. Но вот так уж срослось. Антонии Лассара повезло. Носительница божественной силы осталась неизвестна жаждущим мести мединцам. Вода просто не сохранила ее след.

Она – носительница силы Ла Муэрте, так она и запечатлелась. С силой богини.

А внешность…

Если бы сразу… Если бы снять информацию в тот же день… а так… да, вода все видит. Но это же вода! И капля, которая сегодня была в пещере, завтра будет далеко в океане. Или вообще испарится.

Поди, найди нужное…

Настолько хорошо Рамон считывать с воды не умел. И кто именно причастен к изгнанию Владычицы, не разобрался.

А вот про само изгнание понял. И еще…

Кто сказал, что если мединец – обязательно дурак? Таких большинство, но не все же! Рамон рассуждал просто!

Если Владычицу изгнали, надо ее вернуть. А потом уж можно и отомстить. Небось, она знает и кто ее изгнал, и как, и второй раз такого не допустит. Вот и цель появилась.

Сначала вернем Синэри Ярадан, потом уже можно будет и отомстить. Нужно будет отомстить, даже для своего удовольствия. Но – потом.

Практичность, возведенная в абсолют, иначе на улице не выжить. Никак.

Рамон занялся делом.

Ему надо было устроить тех, кто оказался на его попечении. Сделать так, чтобы они не забыли Владычицу, чтобы прониклись правильной целью, чтобы тоже мечтали вернуть Её…

Найти способ, найти возможность, все придумать, организовать, собрать оставшихся мединцев… вдруг кто-то да остался? Следить за происходящим по газетам, искать… да хоть что, малейшие упоминания, зацепки… ну должно же что-то промелькнуть!

И оно действительно – было.

Антонии Лассара повезло и второй раз. Реальная версия и та, которую надо было скормить широкой общественности, сильно расходились между собой. Поэтому задокументирована и оставлена в архивах была именно вторая. Та, что для широкого употребления.

А первая…

Кто там что знал-то?

Десяток человек? Считай, никто и не знал.

Да, есть поговорка, что знают двое – знает свинья. Может, оно и так, если речь не идет о серьезной тайне. В которой все участвующие заинтересованы чинами, деньгами, а то и своими шкурами. А тут все посвященные были простимулированы сохранить тайну.

Кому-то отломился титул, кому-то земля, кому-то финансирование… по итогам операции. И признаваться даже в кругу семьи, что нет, дорогая, это не я?

Это Антония Лассара, да-да, восемнадцатилетняя девчонка, без всяких тормозов, вот она изгнала демона, а остальные так? В лучшем случае рядом постояли?

Дойди такое до короля, головы полетят! А про награды и говорить не стоит! Получишь ты свою награду, пинком под копчик!

Так что все посвященные молчали. Сама Антония тоже не стремилась к известности. Ла Муэрте… ага, обращайтесь к богине с вопросами. На здоровье.

Или в инквизицию.

Или к мэру города Римата.

Так что истину не узнал никто. В том числе и Рамон.

А вот что надо было делать…

Вернуть Владычицу.

Как? Да просто! Если один раз открыли Ворота туда, значит, надо открыть их еще раз. И для этого нужна или божественная сила (не допросишься!), или большая жертва.

А уж там-то Владычица не растеряется, вернется. Рамон в этом был свято уверен.

Мысль о том, что Синэри могла погибнуть… какое там – прийти в голову? Даже и не мелькнула! Ни рядом, ни близко… вообще никак! Этого не может быть, потому что не может быть никогда. И точка.

Итак, с богами номер не пройдет. Остается громадная жертва. Но даже если мединцы все принесут себя в жертву… а они постепенно собирались, ведь все их потайные места так и не обнаружили. Те, что на островах, те, что под водой, те, что рядом с водоворотами… так набралось уже около двух сотен мединцев. Мало, конечно.

Если Владычица не вернется, то вскорости они просто растворятся среди людей. Кто-то так, кто-то иначе… уже их дети будут человекоподобны, а внуки и вовсе самые обычные люди. Или они просто вымрут.

Нельзя же возродить народ из двух сотен представителей? Нет, нельзя.

Тут и магия не поможет, как ты ни крути. Могла бы помочь Владычица, но ее надо вернуть.

Две сотни жертв?

Допустим. Но… Рамон примерно представлял себе, СКОЛЬКО нужно силы. Он представлял себе силу Владычицы. Вот… чтобы изгнать ее, нужно было не меньше. Чтобы вернуть – понадобится больше. Пересилить бога?

Двумя сотнями последователей, часть из которых… ладно уж! Он же не дурак, он видит, что даже если часть верит и верит искренне, то остальные…

Нет, они на Великую Жертву не пойдут. Это ж отдать жизнь и душу, смерть и посмертие, полностью развоплотиться… не смогут. Просто не сумеют.

А без этого смысл жертвоприношения теряется.

Но ведь можно и иначе!

И тут-то Рамон вспомнил про индейцев.

Нет-нет, не стоит думать о них плохо. Они как раз уходили сами, уходили страшной и кровавой ценой, оплачивали свои долги и свои дороги своими жизнями, отданными добровольно. Но…

Чисто теоретически?

Есть ритуал, есть возможность. И да!

Об индейцах не надо думать плохо. А вот об инквизиции не надо думать слишком хорошо! Везде найдутся люди, которым звон монет голос разума застит. Особенно когда монет много. Очень много.

А есть еще драгоценности. И разные редкости…

Записи, относящиеся к исходу индейцев, были скопированы для Рамона одним небрезгливым человеком. Скопированы, переданы, тщательно изучены… и получен печальный вывод. Надо не меньше ста тысяч человек.

Смерть ста тысяч человек единовременно может стать основанием для открытия прохода к Владычице. Колоссальная гекатомба, да…

Осталась самая мелочь.

Убедить эти сто тысяч добровольно и единовременно умереть. И… демон с ней, с доброй волей! Пусть умирают просто так! Но – в один миг.

Можно бы и побольше, но…

А как?!

Рамон долго размышлял, думал, а потом… потом – сообразил!

Конечно же!

Взрывчатка!

При достаточном количестве ее может получиться и больше жертв. И Владычица сможет вернуться. Она же их не бросит, ведь правда?

Правда!

Место?

Что за идиотские вопросы! Конечно же Римат! Жаль, нельзя провести ритуал на месте дворца герцога, но…

туда – не пройдешь. Даже спустя пятнадцать лет почва там ненадежна. Дворец и охранять-то не надо. Просто до него можно не дойти. Провалиться в яму, сломать ногу или еще чего. Сама почва неустойчива.

Мародеры – и те не суются. И опасно, и ощущение… неприятное. Все пропитано и силой Владычицы, и силой Богов… даже Рамону не слишком-то хорошо, а уж обычному человеку – это как голому, да в крапиву.

Значит, Римат.

Это рядом. А остальное можно обеспечить рунами и кристаллами.

Рунный круг и кристаллы – там.

Рунный круг и кристаллы в поместье.

И энергия, жаль, не вся, часть расточится, это неизбежно, польется на поместье, туда, где открывали первый портал. И Владычица вернется.

Да, идея хорошая. Но на все это нужны деньги, деньги и еще раз деньги.

Не просто сами по себе. Нужно сотрудничать с людьми.

Кто-то должен доставать магические компоненты, кто-то кристаллы, кто-то рассчитывать сам ритуал… Рамон умел многое, но на такие сложные материи его образования попросту не хватало! Это ж не водяной плетью хлестать, тут ошибка в десятом знаке после запятой уже приведет к катастрофе.

А еще надо закупить взрывчатку, заложить взрывчатку, дождаться нужного события…

Пятнадцать лет?

Да тут кому другому и сотни не хватит! А Рамон справился! И мог быть горд собой! Всего пятнадцать лет на подготовку ТАКОГО!

Владычица тоже будет им гордиться, когда вернется. Обязательно.

За окном сгущалась ночь.

Медленно загорались звезды.

Мужчина смотрел в окно, но не видел их. Мысли его были исключительно о грядущем триумфе. Осталось уже немного, всего несколько шагов. Смертельный танец.

Танго над пропастью, на острие клинка…

Он справится. Владычица вернется.

Глава 1

Мануэль Хоселиус погляделся в зеркало.

Стекло послушно отразило представительного и весьма симпатичного мужчину. Черные волосы уложены прядь к пряди, короткая бородка расчесана и тоже уложена воском, чтобы не растрепалась от ветра, лицо…

Все же он просто прелесть!

И возраст здесь ни на что не влияет.

Мануэль был очаровательным мальчиком, потом он вырос в прелестного юношу, а потом в обаятельного и красивого мужчину. И неважно, что брак между его отцом и его матерью так и не был заключен.

Когда это было минусом для королевской семьи?

Да никогда!

У него есть и титул, и герб, пусть с косой полосой и урезанный, но ведь почти королевский! И наследовать он имеет право…

Так-то да. Что другое, а право вы имеете.

А вот шансов сесть на трон у вас нет, друг мой. Попросту нет.

Мануэль Хоселиус был незаконным сыном Хоселиуса Аурелио. И будь его родители женаты… он ведь был первенцем у своего отца! Заметим – признанным.

История, впрочем, банальная.

Есть прелестная юная дама. Есть старый и откровенно надоевший красотке муж.

И есть юный принц. Которому пора вступать во взрослую жизнь.

Что делается в таких случаях? Это во многом зависит и от мировоззрения людей, которые замешаны в ситуацию.

Юная Алисия Катарина не видела ничего плохого в интересе его высочества. Ее супруг же… может, юные влюбленные и были бы оскорблены до глубины души, знай они о разговоре супруга прелестницы с его величеством. Но все было обговорено четко и ясно.

Это у них высокие чуфффффства чуть пониже пояса. А у остальных… а у остальных – высокий расчет. Почти высшая математика.

Пусть молодежь нагуляется.

Его величество отлично понимал, что такое первая любовь. Ну и «хочу» тоже. Тут лучше уж дать, чем потом расхлебывать, ей-ей. Нагуляется – успокоится. Все лучше, чем идеализирует девку, потом в семье будет несчастным, да еще или эту же встретит, или потом похожую найдет… обычно ничем хорошим это не заканчивается. Так что король был не против.

А что?

Возраст подходящий, чистенькая, дурной болезнью принца не наградят, достаточно опытная, чтобы мальчишка не заскучал в постели, но не шлюха. А главное – замужем.

А муж-то какой удачный!

Королевский казначей! С ним всегда договориться можно будет!

Аурелио Августин так и поступил. Попробовал договариваться. И казначей пошел ему навстречу.

Да, бывает и так. Когда влюбляешься и женишься на девушке, которая тебе во внучки годится. Нет-нет, поймите правильно, разница в те же двадцать лет никого бы не смутила. Бывает. И не такое бывает!

Но не в сорок восемь же! Ей семнадцать! Ему – шестьдесят пять! Думать надо тем, что выше, а не ниже пояса…

Понятно, девушка прелестна, но ты-то ее захотел ОДИН раз. А она хочет – КАЖДЫЙ раз.

А возраст уже не тот, чтобы соответствовать семнадцатилетней прелести. И восемнадцатилетней тоже.

И сердечко пошаливает, и поспать хочется, и… и ловишь себя на мысли, что в организме скоро начнется острая недостача кальция. Уж больно жадными глазами провожают юную казначейшу придворные.

А тут – принц!

Сразу хорошо получается. Супруге – развлечение. И главное, что никто не перейдет дорогу его высочеству.

Казначею – душевное спокойствие. Да, ему наставили рога, но тут можно ходить и носить их почти с гордостью… не с конюхом каким или бретером. Нет. С принцем… кто сможет отказать его высочеству? Несчастный муж печально покорился…

Это даже и трагический оттенок носит… ах, как красиво звучит! Рога с трагическим окрасом!

И потом, когда отношения закончатся, несчастный супруг кое-что получит за свое понимание и терпение. Сутенерством отдает?

Фи, уважаемые! Это вы зря так судите! Это не сутенерство, а благодарность его высочества своей фаворитке. Такое тоже бывает.

Неучтенным фактором стала только беременность. Такого никто не ждал, вроде бы и принц умел предохраняться, да и даму поили всеми средствами, но – случается. Природа, она свое всегда возьмет. Король скрипнул зубами, но решил кровью не разбрасываться. И договор был чуточку пересмотрен.

Да, и в сторону увеличения суммы – тоже.

Понятно, что родившийся Мануэль Хоселиус был признан его высочеством. И получил герб, хотя и усеченный, получил титул и даже небольшое поместье. Воспитывался он, правда, не при дворе. В деревне.

Но тут уж даже принц не возражал. Что делать с детьми, он в свои восемнадцать представлял весьма слабо. Ладно, в девятнадцать… почти.

Все равно… ребенок? Вот и прекрасно. А почему он так плохо пахнет? И течет с него чего-то такое… а орет он зачем?

Про осознание ответственности за приведенную в этот мир новую жизнь. Про безумную любовь к первенцу. Про…

Вот писать про такое приятно, а читать умилительно. Только в жизни так бывает крайне редко. И в данном случае ничего подобного у Хоселиуса Аурелио не вспыхнуло и не зажглось, тоже мне, звезда какая!

А вот у Алисии Катарины чувства вспыхнули сразу. К добру ли, к худу, она оказалась абсолютно сумасшедшей мамашей. Ребенка она не спускала с рук, мгновенно остепенилась, забыла о приключениях… супруг нарадоваться не мог следующие пять лет. Потом его все же хватил инсульт, и он отправился сводить баланс к Ла Муэрте, но пять лет он прожил спокойно.

Какие там рога? Что вы!

Идеальная семья!

Ради такого и королевского бастарда потерпеть можно.

Да и супруга так благодарна за его хорошее отношение к королевскому бастарду, что просто идеальной женой стала. Дети – и те оценили. Сначала-то им юная мачеха совершенно не глянулась, а потом и признали, что отец не дурак.

Так-то оно… умному человеку и рога на пользу, и копыта не во вред. Он все сумеет к делу приспособить.

Время шло.

Юный Мануэль вырос, был представлен ко двору и мигом получил всеобщую любовь и популярность. Что уж там…

Бернардо Хоселиус был слишком молчаливым и замкнутым. Себе на уме. И улыбаться всем подряд явно не собирался.

Игнасио Хоселиус вообще весьма негативно относился к людям. Думал о чем-то своем, не переносил шумных торжеств, старался держаться от людей подальше, а Мануэль к людям рвался и тянулся. Ему и хорошо было только среди людей.

Скажи ему кто-то, что Бернардо такой, потому что серьезно увлекается психологией и экономикой, а Игнасио обожает астрономию во всех видах, и попросту вечно хочет спать… посмотрите сами на звезды до утра! Небось, тоже клевать носом будете! Но Мануэлю это было дико. Он просто не мог этого осознать. Так тоже бывает.

Ему нравились веселье, шум, смех, гуляния, праздники, он расцветал только среди людей… и люди к нему тянулись, не понимая, что это не его собственный свет. Сам по себе Мануэль стоил очень немного.

Красивый, но пустой. Чужие фразы, чужие мнения, чужое обаяние… все чужое. Там подсмотрел жест, здесь запомнил удачную шутку, тут поклон, там улыбка… и все покорены, кроме самых проницательных.

Впрочем, пустой горшок гремит громко. А отраженный свет частенько слепит не хуже солнечного. Да и кто там будет разбираться? Кому оно нужно?

Внешность?

И тут демоны подыграли Мануэлю.

Идеальные черты лица он унаследовал от матери. Волосы и глаза от отца. И выглядел так, что дамы таяли, таяли и снова таяли. Буквально стекали ему под ботинки, как лужицы мороженого. Плавились под солнцем его взгляда. Мануэль и не думал считать победы – вот еще! Это не он за женщинами ухаживает – они за ним! Что ж, если кто-то его получил, пусть будут благодарны. А он пошел дальше.

Нельзя же, чтобы такое сокровище принадлежало только одной?

Никак нельзя!

Бернардо красивой внешностью не отличался. Он просто пошел в свою мать, а ее высочество, увы, не была красавицей. Старинный род, богатство и связи совершенно не гарантировали личное обаяние. И вот!

Слишком длинный нос! Слишком широкий рот. Маленькие глаза. Понятно, и с таким набором можно быть обаятельным. Но у Бернардо и это не получалось. Сначала он учился, а потом, когда начал разбираться в людях… ему и неприятно как-то стало. Видно же, кто тебе друг, а кто твоему титулу приятель. И видно, и заметно, и вообще – фу!

Игнасио тоже нельзя было назвать красавцем. Он хоть и унаследовал от отца черты лица, но фигуру-палку, неуклюжесть и редкие волосы было не спрятать. Да его это и не интересовало.

А вот астрономия…

При таком раскладе неудивительно, что любимцем всего двора стал именно Мануэль. Общаясь с ним, люди быстро забывали и про его незаконнорожденность, и про пустоту… тоже своего рода талант. И недюжинный.

А потом…

Есть поговорка: на каждого охотника свой медведь найдется.

На Мануэля он нашелся тоже. В лице очаровательной шестнадцатилетней блондиночки Виктории Меганы. И мужчина попал.

И пропал.

Или…

Может, окажись он хоть ненадолго с красоткой в одной постели, он бы и не попал. И не пропал, и вышел сухим из воды, как это у него и получалось. Но…

Юная Мегана, которую никто не называл Викторией, как-то не ложилось это имя на ее внешность, вот не клеилось – и все тут, была весьма и весьма неглупа. И точно знала, что из приданого у нее внешность – и девственность.

И все. Больше и считать-то нечего.

Внешность – тут понятно. Блондиночка, тоненькая, хрупкая такая, глазки карие, громадные, как у раненого оленя. И плачет красиво. Девственность – тут тоже понятно.

Да, она из знатного рода. Но тут же какое дело! Когда тебе что-то от предков досталось, и ты стараешься его сохранить, развить, преумножить… это хорошо!

А когда тебе ничего не досталось?

И родители у тебя лентяи и дураки? Если уж очень-очень честно, то они и правда такие. Им бы погулять, поесть-попить на дармовщинку, да и поспать. Можно друг с другом, можно с кем-то еще. А чтобы дочке приличное приданое дать?

А зачем?

Они не пропали в жизни, авось и она не пропадет!

Мегана не хотела так жить! Не хотела считать медяки, не хотела штопать чулки, не хотела… и когда на нее обратил внимание сам Мануэль Хоселиус, решила, что это ее шанс.

Сложится с бастардом – отлично! Считай, она устроена навсегда.

Не сложится?

Если женщина такому сокровищу отказывает… кого-нибудь она себе точно поймает. И Мегана повела свою позиционную войну по принципу: вокруг вьется, а укусить не дается.

Не дам я тебе ДО свадьбы!

НЕ ДАМ!!!

И сама себе не верила, пока не встала перед алтарем! Получилось!

Получилось же!!!

Есть чем гордиться! Собой! Собой, любимой!!!

Да, не ее высочество. Но ведь герцогиня же! И деньги можно не считать! И платья заказывать, сколько пожелаешь, причем у придворных портных, то есть за них даже платить не надо, и свекрови нет – померла уже. И супруг… Мануэль не просто так потаскался по придворным дамам. Что делать со своей женой, он отлично знал, так что супружеские обязанности были для Меганы сплошным удовольствием.

Так бы оно и осталось.

Но…

Аппетит приходит во время еды. И тут Мегана тоже не стала исключением.

Может, будь жива ее величество… Или хотя бы супруга Хоселиуса Аурелио, или будь у Меганы свекровь-кобра, или женись кто-то из принцев…

Но вот так вот ей повезло по всем фронтам! Что оказалась Мегана чуть ли не первой дамой при дворе.

А что? Она супруга принца! Пусть незаконного, но первенца же! И пока она главная.

А потом?

А что – потом? И вот тут-то Мегану и начало заедать, как несмазанный подшипник. А потом они все переженятся. И король, и его дети, и его внуки… и окажется она на сто семнадцатых ролях там, где раньше была первой. А она ведь уже ощутила вкус власти и денег!

На своем, конечно, примитивном уровне, но ощутила!

Ах, как это замечательно, когда перед тобой лебезят, заискивают, когда ты первая. Единственная!

Самая-самая…

И как бы это состояние сохранить?

А только одним способом. Если Мануэль станет королем, то Мегана сядет на трон. Но для этого надо работать, работать и работать. И для начала с самим Мануэлем, которому и в голову такая мысль не приходила.

Он же не был полным идиотом и преотлично понимал, что на троне не только седалищем сидеть надо! Там еще и думать приходится! Головой!

И платят глупые короли за свою неосмотрительность ей же. Головушкой буйной…

И в истории всякое случалось.

Если бы Мегана поговорила с ним напрямую, может, и послал бы он супругу в дальний поход. Но Мегана была умнее. Она начинала издалека, по капле вливала яд в уши мужа, перетряхивала его воспоминания, переиначивала мысли, подсказывала нужные, переворачивала все с ног на голову – и самое ужасное, что Мануэль этого даже не замечал.

Пустота же…

А в пустой кувшин можно и камней накидать, и песка насыпать, и воды налить… и даже все сразу. Там все поместится, только работай.

И Мегана постепенно добивалась своего.

Не за год, не за два, но Мануэль уверился, что жизнь несправедлива. Ладно еще его отец!

Но потом-то на троне должен быть он! Мануэль Хоселиус! И поступили с ним плохо! Ну что такое герцогство? Оно же маленькое, и доходы с него не такие большие, и вообще…

К нему относятся несправедливо!

Его не любят, не ценят, не превозносят, не понимают… и вообще, единственное родное существо рядом с ним – Мегана.

Кто-то сомневается? А?

Если кто и сомневался, то Мегана быстро уничтожала таких сумасшедших.

Слово тут, взгляд там, вздох здесь… ах, дорогой, разве кто-то может тебя понять так же, как я? Посочувствовать, полюбить… никогда! Жить без тебя не могу, дышать не получается… и вовсе это даже не астма, тьфу на вас, гады неромантические! И не воспаление легких!

И постепенно, потихонечку, проточила Мегана дырочку в камне, постепенно стал Мануэль коситься и на отца с неодобрением, и на братьев…

Может, впрямую он на преступление и не пойдет.

Но…

Ему и не надо.

Дорогой, расслабься и доверься жене. Она точно знает, как для нее будет лучше.

* * *

– Котики?

Во многом Феола была и оставалась симпатичной девушкой. Которая обожала пушистых мурлык.

Правда, на островах такие не приживались.

Нет-нет, они были, но совсем другие. Островные, колониальные котики были раза в три крупнее своих материковых собратьев. Более того, немного другого строения, длинноногие, изящные, крупные, вполне способные при необходимости заменить сторожевую собаку.

А еще – их не пускали в дом.

Потому что метили они все, до чего могли добраться. Вот просто – всё. И запах стоял такой, что на него можно было топор вешать.

Так что кошек Феола любила и уважала, но на расстоянии. Не домашнее оно – и все тут.

Или?

– У нас сейчас в магазине три котяры живут, – рассказывала Висента. – Два мальчика и девочка. Нет, мы их не приманиваем, сами как-то дорогу находят. Один из мальчиков ритану Лассара-Риалон выбрал своей хозяйкой, везде за ней хвостом ходит, а тех, кто к ней подошел слишком близко, может и лапой треснуть. Там такие позиционные бои были! Это что-то! Еще один четко решил, что это – его магазин. А остальных пристраивать будем.

– Пристраивать?

– У нас так уже бывало. Сеньор Мендоса, это кот, который достался ритане вместе с магазином… он же кот! И котят по округе производил исправно. И иногда приносил их в магазин.

– Приносил? – удивилась Феола.

– Да. Сам приносил.

– Добытчик.

Висента пожала плечами.

– Если будет нужен котенок – обращайся.

– Обращусь, – согласилась Феола. А что? Алисия себе, вот, слизняка завести пытается, да какого! А Феоле даже кошку нельзя?

Несправедливо!

Девушки ехали домой к Веласкесам.

Вез их Серхио Вальдес и отчаянно пытался придумать, как же так повести разговор, чтобы его не треснули по голове чем потяжелее. Вряд ли Вальдесы одобрят его поступок. Но – надо. Не подставлять же Мерседес под еще одно похищение. Ей и так неоправданно повезло… уже три раза. Как бы не оказался лимит исчерпан.

* * *

Мерседес в этот момент входила в особняк тана Мальдонадо. И надо сказать, краснел тан так, словно и не качался на фонаре с голым организмом…

Неловко ему было.

И залежи пыли… убью эту прислугу! И кисти с красками, небрежно брошенные на кресло, и блуза художника, вся в пятнах, и пятно на обоях… это он в стену бутылкой с вином запустил, а обои пока не поменяли…

Да, и сапоги можно было бы в камин не совать. Но там он их точно нашел бы…

Возможно, тан Мальдонадо и был гением.

Но вот поросенком он был без всяких допущений.

Обычно он своим эпатажем бравировал, выпячивал его, подчеркивал, гордился… а вот сейчас… стоит он, дурак-дураком, и смотрит, и глазами хлопает. И что тут скажешь? Самое банальное, увы.

– Простите, Мерседес. У меня беспорядок…

– Ничего страшного, – взмахнула рукой девушка. – Тан, я же понимаю, вы не рассчитывали ни на что такое.

– Да…

– Это мне жутко неловко, что я вот так… что меня вам навязали.

Мальдонадо расправил плечи.

– Мерседес Вирджиния, клянусь. Никто и никогда мне ничего не навяжет. Если я сам не пожелаю. Давайте я вам покажу вашу комнату?

Нельзя сказать, что гостевые покои были лучше. Но в них убирали… какая стерва трусы забыла на столе?! Красные, кружевные…

УБЬЮ!!!

Тан поспешно схватил белье и спрятал в карман, надеясь только, что это – единственный экземпляр. Мало ли кто и что еще забыл? И где…

Точно!

Сначала убью всю прислугу, потом уволю! Два раза!!!

Мерседес тактично сделала вид, что ничего не заметила.

– С вашего позволения, – поклонился Херардо Диас. – Вы составите мне компанию за ужином?

Мерседес прислушалась к себе. Есть не хотелось, только спать.

– Тан, умоляю, поймите меня правильно… я так переволновалась. Едва на ногах держусь. Я, наверное, сейчас спать лягу. Хорошо?

Мальдонадо обозвал себя идиотом.

Действительно, девушка вся зелененькая, едва на ногах стоит. А он туда же…

– Конечно, Мерседес. Но на голодный желудок спать вредно. Давайте поступим так: я прикажу принести вам молока и плюшек. Хорошо?

Мерседес кивнула и мечтательно улыбнулась.

– Я пока волосы расчешу…

Тяжелый узел смотрелся красиво. Но походи весь день со шпильками…

– Тогда с вашего позволения, – сделал шаг к двери Мальдонадо.

Мерседес тоже шагнула к нему.

– Тан, спасибо вам. Я же понимаю, что вам и сложно, и тяжело, и не нужно все это. Но вы взяли на себя мои проблемы… вы такой благородный!

И…

И губы, которые робко-робко касаются его щеки.

Очнулся Мальдонадо только перед закрытой дверью гостевой комнаты. И чувствовал себя, как пьяный.

Вот ведь…

Благородный…

Идиот он старый, вот что! Размечтался, недоумок! Тьфу!

Херардо ожесточенно потер щеку – и решительным шагом направился на кухню. Что есть – то есть. Молока в доме вряд ли обнаружится, придется слугам сейчас бежать и хоть из-под земли его доставать. Да и плюшки…

Вот вино и вяленое мясо они бы нашли в момент. Но нужно – молоко! Значит, будет! Хоть в королевском дворце пусть достанут!

Мерседес сидела в комнате, перед зеркалом, и расчесывала волосы. Массировала голову. Становилось легче и приятнее, по мере того как пряди освобождались от противных шпилек. Вон у нее какая грива, ниже талии. Хорошо Тересе – у той легкомысленные кудряшки до плеч. У Феолы волосы подлиннее, до середины спины, но у нее они тоже кудрявые, легкие. А у нее…

Оххххх!

Мерседес искренне надеялась, что ничем не обидела тана Мальдонадо. Такой замечательный мужчина, такой умный, такой…

Да замолчи ты, дура!

Размечталась тут!

Он на тебя и не посмотрит, перед ним, небось, и не такие красотки на пузе пляшут! А тут ты! Толстая и не особенно симпатичная, разве что натурщица… да, корову с нее рисовать хорошо получится!

Тьфу!

* * *

Как можно найти себе приключений на ровном месте?

Можно.

Особенно если мобиль полицейский, а не личный, вальдесовский. И водитель. Серхио же просил сначала съездить за Висентой, чтобы та вещи взяла, а потом уж они все вместе на нем поехали.

Вот мобиль чихнул, плюнул – и остановился.

Водитель прошипел под нос что-то неприятное и полез наружу.

Серхио расслабился и откинулся на спинку сиденья. Подождет он пару минут, ничего страшного.

Но чтобы подождали две девицы? Да еще спокойно и тихо? Такому – не бывать!

Огляделись по сторонам и тут же нашли себе занятие, благо рядом был магазин с дорогим парфюмом.

– Сходим? – предложила Феола.

– Там дорого, – выразила сомнение Висента.

– Не купим, так понюхаем всласть, – Феола сдаваться не собиралась. Но понимая, что Висенте может быть неудобно, не стала давить. Не все могут себе позволить дорогие духи. – Я сама схожу, ладно? Только туда и больше никуда.

– Сходи, – решил Серхио.

Одна девушка в мобиле еще может помолчать.

Но две?

Никогда! И трещат они как сороки, а у тебя и так голова разламывается! И подумать о чем-то рядом с ними не выйдет. Попробуйте спокойно размышлять, если у вас на макушке устроился сорочий базар?

Феола кивнула и выпорхнула из мобиля.

Дорогая лавка встретила ее сложной смесью ароматов, но преобладающим запахом над ними был кофе. Тоже понятно. Чтобы не сбиваться, кофе был повсюду. Стоял в больших банках, молотый и в зернах. Чтобы нюхать в промежутках между ароматами, а то рецепторы отказывают.

Феола с любопытством огляделась по сторонам.

Ну так… ничего особенного. Лавка и есть, как и на островах. Вот, в углу что-то выбирает старичок, вот стоит еще одна продавщица.

– Ритана, я могу вам помочь? У нас есть прекрасные наборы – мыло, ароматическая вода и духи, все в одной гамме. Жасминовой, к примеру. Хотя для вас лучше выбрать что-то более экзотическое. Вот орхидеи, или лилии…

– Ритана Ксарес, – отозвалась Феола. Лилии ее не заинтересовали, а вот жасмин… – Дайте понюхать жасминовый набор.

– Пожалуйста, ритана Ксарес.

Жасмин пах жасмином. Совсем как на острове.

– Я это возьму, – решила Феола, поочередно открывая содержимое небольшой корзиночки. Да-да, набор был уложен в небольшую корзиночку, и ее ручка перевита цветами жасмина. Мыло, ароматическая вода, духи, крем для рук и для тела – все в одном запахе, а это важно. – Упакуйте – и сколько с меня?

– Два золотых, ритана Ксарес.

– Ксарес?

Феола и не заметила, как к ней подошел старичок.

И… не то чтобы он такой уж старик. Седой, полулысый, пахнет не очень-то, потому и тут отоваривается, вон, у него из свертка в руках аж несет мускусом и чем-то еще таким, мужским, но движения достаточно четкие. И видно, что он крепкий…

– Ксарес.

– Ваш отец – Хулио Патрисио Ксарес?

– Откуда вы знаете? – Феола копалась в сумочке, доставая кошелек.

– Позвольте представиться, ритана. Патрисио Эудженио Ксарес. Видимо, ваш дед.

– У меня нет деда.

– Неужели?

Патрисио Ксарес надменно разглядывал невысокую рыжую девушку. Прищурился, чуть нахмурил брови. Его внучки под таким взглядом робели, краснели, бледнели и начинали заикаться.

Эта же…

Провела по нему небрежным взглядом, словно сплюнула, и отвернулась. Девчонка с корзиночкой косметики для нее оказалась важнее.

– Благодарю, сеньорита. У вас замечательный товар.

Патрисио спускать подобного пренебрежения не собирался.

– Дочь Хулио. Хм… ты на него не похожа.

Феола даже не обернулась. Было бы с кем разговаривать.

– Полагаю, ты похожа или на мать, или на соседа. Ты ничего не желаешь мне сказать?

Феола медленно развернулась.

Вот за мать она обиделась. За себя?

Нет, за себя она не обижалась, было бы на кого! Старый тиран, это же видно! Адэхи ей таких не раз показывал! Это масштабы на островах другие, а люди одинаковые. Подонок везде подонок, а гулящая девка будет гулять даже посреди океана.

Но малейшее сомнение в чести ее матери разбудило в Феоле гидру и кобру. Если Патрисио Эудженио Ксарес рассчитывал, что она смутится или расстроится, он сильно просчитался. Это по метрике Феоле семнадцать, а по жизни…

Шаманы рано взрослеют, слишком на них большая ответственность.

– Вы выгнали моего отца из дома, когда он пошел против вашей воли. Отреклись и забыли. На каком основании вы, посторонний и малоприятный старик, заговариваете со мной? Вы мне никто, а ваши слова – ничто.

Патрисио опешил.

Теоретически – так и было.

Практически Феола должна была отреагировать не так. Начать оправдываться, ругаться, нервничать, смутиться… да хоть бы и истерику закатить! Нет?

– Я – твой дед.

Феола сощурилась так, что Патрисио даже умилился. Вот такой же прищур он видел в зеркале. Оказывается, внучка на него похожа тоже… а что рыжая – бывает!

– Неужели? Когда у меня день рождения? Как мое второе имя? Что вы мне подарили на крестины? Ой, оказывается, вы не в курсе? Тогда какой вы родственник? Много таких… примазывается!

– Уважай хотя бы мой возраст, если не уважаешь свое имя! Ты – Ксарес, нравится тебе это или нет!

– Когда сказать нечего, говорят о возрасте. Только годы не добавили вам ни ума, ни порядочности, ни доброты. Вы меня не интересуете, тан. И больше не беспокойте мою семью.

– Ты так в себе уверена? А если я завтра отправлю на ваш островок управляющего, выкуплю ваш клочок земли и все там солью засыплю?

Феола расхохоталась старику в лицо.

– Подчинить, придавить, напугать… вы способны только на это, тан? Неубедительно! Отвечу вам той же любезностью! Окаменевший навоз не станет золотом! Не путайтесь у меня под ногами, а то вас все маги Римата не спасут!

Положила два золотых на стойку, забрала заказ – и развернулась. Только рыжий хвост мелькнул в дверях.

Патрисио остался стоять, дурак дураком.

Вот ведь…

Стерва?

Безусловно!

Стервочка, зараза, мелкая дрянь… и почему он так явственно видит в ней – себя? С той же дикой гордостью, с тем же характером, с той же волей к победе?

Хулио вырастил единственную достойную уважения внучку.

Мысль о том, что под постоянным гнетом вообще вырасти сложно, тану в голову не пришла.

А вот мысль о том, что Феола интересный объект… своих-то он всех уже сломал. А вот это… определенно, их разговор еще не закончен. Просто Феола Ксарес об этом не знает.

И кстати, правда, как ее второе имя?

И в чей мобиль она садится?

Патрисио собирался узнать все в ближайшее время. Спускать оскорбление даже внучке? Ну уж нет! Не дождется. А вот что он сделает…

На губах старика зазмеилась недобрая улыбка. Сделает. Еще как сделает…

Если бы он знал, что Феола даже слова не сказала спутникам, он бы озлился еще больше. Но Феолу он действительно не интересовал. Вот корзиночка с жасминовыми притираниями – да, туда еще и образец соли для ванны положили, можно потом заехать, купить.

А дед…

Жила без него всю жизнь, и еще две проживет! Тоже еще, сокровище нашлось!

Пфе!

* * *

– Куда вы определили нашу внучку?

Серхио вздохнул. Все он преотлично понимал, что легко не будет. Но зачем же так визжать? У него сейчас уши отвалятся. Девушки, и Феола, и Висента, молчали, предоставляя ему выкручиваться самостоятельно.

– Сеньора Идана, я попрошу вас не орать.

– ЧТО?! Это моя внучка!!!

– И я тоже хочу ей добра. Вытаскивай ее потом из рук похитителей!

– Дорогая, подожди, – Гонсало отлично знал свою супругу. Если притормозить ее «на взлете», всем потом легче будет. – Тан Вальдес, поймите нас правильно. Сейчас хоть и не старые времена, но должны же быть какие-то понятия о приличиях?

Серхио уверенно тряхнул головой.

– Даже обязаны. Но какое это имеет значение, если вашу внучку сегодня опять пытались похитить?

– Снова?

– Да, сеньора Идана. Снова. И подозреваю, будет еще одно похищение. Или два… пока какое-то не увенчается успехом.

Женщина побледнела.

– Я… я…

– Что вы сделаете, сеньора? Запрете внучку дома? Засунете в сундук? Подвергнете опасности и себя, и мужа, и детей… кого похитят, чтобы обменять на Мерседес? Кто попадет под удар?

Серхио был безжалостен, но Феола и похлеще бы спросила. Он же не врет!

Все – правда.

Чистая, беспримесная, бескомпромиссная… Жестокая.

Если Мерседес кому-то нужна, ее будут пытаться похитить и дальше. И если нельзя избавиться от этих попыток, то можно их просто предупредить. Пусть попробуют похитить Висенту.

Насколько поняла Феола, девушка далеко не безобидна. И защитить себя сумеет.

Ну и Феола тоже может… добавить кому-то огня в жизни.

Сеньора Идана опустила глаза, признавая правоту мужчины.

– Но… репутация…

– Чья, сеньора? Ваша внучка – дома.

– Эммм…

– Девушка не выйдет из своего укрытия, пока не повторится еще одна попытка похищения. Или две… сколько нам понадобится, чтобы выследить негодяев. А пока – ваша внучка дома. И можете быть уверены, я доверил Мерседес человеку, который сможет ее защитить.

– И не опасен для ее чести?

Феола кусала губы, стараясь не расхохотаться.

Чести?

Интересное определение…

– Я говорю что-то смешное, ритана? – сверкнула на нее глазами Идана Мерседес.

– Мой учитель считал, что честь – это не анатомическое образование, – правдиво ответила Феола. – Честь – это нравственный закон внутри нас, а не лепесток плоти. Но я не думаю, что Мерседес интересует своего спасителя именно в этом плане.

– Умные все стали!

Сеньора поняла, что проиграла по всем фронтам, развернулась – и выплыла из гостиной. Тан Гонсало только руками развел.

– Простите ее, тан, ритана, сеньора… Идана очень переживает.

– Ничего-ничего. Феола, ты поможешь Висенте?

– Да, конечно. Пойдем, Винни? То есть Мерче?

– Пойдем, Фи.

Девушки переглянулись – и отправились в отведенные им комнаты. Висенте надо было переодеться в домашнее платье Мерседес. А Феоле предупредить мальчиков, что Висента здесь временно. И да, ее надо звать – Мерседес. Так будет лучше… не надо посвящать детей во все эти проблемы. Пусть знают только свой кусочек истории.

Детство должно быть беззаботным.

А им и так скоро придется очень тяжко. И отец умер, и мать…

Интересно, что там с Вирджинией Веласкес?

* * *

Ее высочество принцесса Маргарита с раздражением махнула рукой на придворную даму.

Та замолчала.

Маргарита с тоской поглядела в окно кареты. Даже не мобиля, нет. Не положено.

Похоронный кортеж, знаете ли! Он не может летать, словно его ветром подхватило и понесло. И проделать весь путь до столицы за полдня тоже не может.

Церемонность быть должна.

Величие.

А по-простому, пафоса здесь ложкой не отгрести. Хотя кто, кому, зачем – неясно! Воля бы Маргариты Марии… ее бы в этом кортеже никогда не увидели.

Официально здесь находятся те, кто хочет отдать долг покойному королю, те, кто желает с ним попрощаться, те, кто любил его при жизни…

Маргарита Мария отца просто ненавидела.

Ах, не за что? Поверьте, жизнь принцесс – не радостная и ни капельки не счастливая, особенно при таком родителе. Рита, как звала ее мама, любила именно что свою мать. А отца – нет.

Тогда еще просто не любила.

За все.

За то, что на нее смотрят с подозрением. За ледяное равнодушие к матери. За мамины слезы после отцовских визитов. За мамины боль и отчаяние, за ее ранний уход, даже за брата, которого отец равнодушно ломал, стараясь вылепить из него свое подобие.

Маргарите повезло немногим больше.

Когда ей исполнилось шестнадцать, отец вполне равнодушно сообщил ей, что пора выходить замуж. Жениха он подобрал, в своей стране, и пусть радуется. Герцог Агоста согласен на титул консорта, но сына ему Маргарита родить должна. Сын откажется от всех прав на трон, плюс там будут торговые и территориальные уступки, так что для королевства это отличная партия.

Что там для самой Марии?

Да кто ж интересоваться будет!

Принцесса – это разменная монета в политических играх. И судьба ее именно такая. Никого она не интересует сама по себе, как человек. Уж точно не родного отца…

Подумаешь, жених старше нее на двадцать лет!

Подумаешь, внешность у него такая, что герцогу бы жену искать в зоопарке, в клетке с обезьянами.

Подумаешь, она уже третья жена!

Это все неважно. Зато шахты. Зато железо, которого всегда будет мало…

Рита по сей день была уверена, что мать умерла именно от горя. И все это по вине отца.

Замуж Рита вышла. И в первую брачную ночь получила удар правдой поперек романтики! Как оказалось, ее муж – обыкновенный садист. Который даже с женщиной не может без того, чтобы не избить ее, изнасиловать, мучить и издеваться. Нет-нет, не словами, это слишком утонченно.

А вот с оттяжкой, да по морде…

Потому и две жены у него умерли.

Правда, с принцессой он так не рискнул, потому к брачному ложу была приведена служанка. Служанке достались побои, Маргарите собственно акт. И так продолжалось, пока она не смогла зачать сына.

Повезло – Лоренсо Аурелио, названный так в честь деда, родился совершенно нормальным. В мать пошел. Впрочем, продолжения «супружеских обязанностей» Рита ждала с ужасом. Но ей повезло.

Ее мужа убили.

Как оказалось, у его первой жены был сводный брат. Маг-огневик, который уехал в Колонии в поисках счастья. Пока он был там, в семье начались проблемы, девушку выдали замуж, и герцог просто ее замучил.

Брат явился из Колоний с хорошим заработком, узнал про сестру и решил нанести зятю родственный визит. Такой, чтобы эта сволочь костей не собрала.

Так и получилось.

Единственное, чего не учел маг, что убийство в нашей стране наказуемо. И что кузен герцога станет его ловить… неудачно для мага совпало.

Зато для Риты – очень и очень удачно.

Она как уехала к отцу, показать ему малыша… точнее, повидать мать и показать ей внука, но не скажешь же так вслух? И столкнулись они с огневиком совершенно случайно.

Правда вот потом…

Хотя нарочно Маргарита ничего не планировала. Значит, и в постели они оказались совершенно случайно. Так получилось. Как еще было успокоить женщину, которая рыдала и билась в истерике – от счастья!

Ему надо было выбраться из герцогства, а она радовалась, что свободна! Даже – СВОБОДНА!!!

А вот о последствиях она не подумала. Но чья дочка Ленора Маргарита, она знала сразу же. И радовалась.

Ее ребенок не унаследует гнилой крови мужа! Хотя бы один ребенок…

Только вот потом стало хуже.

Маргарите пришлось вернуться ко двору. Конечно, для матери это была невероятная радость, она хоть в последние годы внуков повидала. Но вот когда у Леноры начала просыпаться сила…

Да-да, та самая.

Девочка оказалась магом огня.

Именно Мария Пилар рассказывала всем про своего шестиюродного дядю.

Именно она, понимая, что девочка растет непохожей ни на кого – ни на мать, ни на отца, ни на родных с любой стороны, предложила отослать ее в Академию. С болью в сердце и слезами, но разве там был выбор?

Рано или поздно Хоселиус Аурелио понял бы всё. Если бы девочка была у него на глазах.

А так…

С глаз долой, из мыслей вон.

Да и Маргарите будет легче, все же одного ребенка защищать, это не двоих.

Маргарита выла от тоски, но понимая материнскую правоту, не спорила. И сосредоточилась на сыне. Одного ребенка сберечь от отцовского диктата было намного проще.

Особенно когда ты к нему… ладно, не то чтобы равнодушна! Сына она любила, но намного меньше, чем дочь. Все же сын был от насильника и подонка, а дочь – от нескольких минут счастья.

Не физического, а ощущения свободы! Свободы настоящей, искренней, невероятной! Свободы от оков! Второй-то раз ее замуж уже не выдадут!

Отец видел, что дочь за сына сильно не переживает, и практически не гнобил внука. За него-то она была сейчас спокойна. Сколько труда она потратила, прикрывая сына! Сколько усилий!

Но Лоренсо вырос хорошим мальчиком, и жениться собирается… он пока не сказал на ком, но собирается. Маргарита Мария только надеялась, что это будет хорошая девушка. А все остальное ее не волновало.

Она будет любить невестку, будет любить внуков, главное, чтобы они были.

И дочь она любит.

Но поймет ли ее Ленора?

Сможет ли мать оправдаться?

Вот этого Маргарита не знала, и нервничала, и переживала… и с ненавистью глядела на похоронные дроги.

Всем, всем отец переломал жизнь!

Как же она его ненавидела!

Мать, брат, она сама, ее дочь, дети брата… да, еще племянники… провожать в последний путь? Дайте Рите волю – она вытащит тело из гроба, разорвет, сожжет и осквернит костер! С громадным удовольствием!

Интересно, сколько человек в кортеже с радостью последовали бы ее примеру?

Принцесса усмехнулась.

Лучше даже не думать о таком. Или лучше думать?

Впрочем, ей и без того есть, о чем размышлять. К примеру, о том, как помириться с дочерью. И о том, на ком женится сын.

Да, ей не выпало женского счастья. Но может, она будет счастлива со своими детьми?

За своих детей?

Лишь бы они поняли, что она все делала ради них. Лишь бы не обвинили…

Как же она ненавидит своего отца! Как хорошо, что он наконец, сдох!

* * *

Серхио Вальдесу тоже было интересно состояние Вирджинии, поэтому он поехал сразу в лечебницу.

Вирджиния по-прежнему лежала, словно бревнышко.

– Пару раз она приходила в себя, тан, – доложила симпатичная сестричка милосердия. – Спрашивала, как муж и дети.

– Муж?

– Я сказала, что все в порядке. Она спросила, что с ней случилось, я сказала, что несчастный случай. Больше сил у нее не было.

Серхио кивнул и отправился уже не к сестричке, а к доктору. Спрашивать у него, что и как.

Врач действительно оказался откровеннее.

– Проклятия в нашей практике встречаются не впервые, – честно сообщил он. – Мы и с некромантами сотрудничаем… кстати, с тем же таном Риалоном. Всякое бывает. Кто напрасно ляпнет, да язык не прикусит, кто злонамеренно порчу наведет… тан – отличный специалист. И супруга его просто чудо.

С этим Серхио был согласен. И чудо, и просто хорошие люди, даром что некроманты. Такое тоже бывает. И все же, доктор, что с этой конкретной пациенткой?

– Могильный крест тоже мне встречался. И люди от него достаточно легко восстанавливаются, – кивнул врач в ответ на высказанный вопрос. – А вот в этом случае… скажите, сеньора вообще… нормальная?

– В каком смысле, сеньор? Она не бегала голой по улицам, насколько я знаю…

– Нет-нет. Она крещеная, она ходила в храм, она верила в Творца?

Упс.

Серхио почувствовал себя так, словно с размаху носом на стену налетел. Да в ней же носом и завяз. А ведь и правда… Джинни даже не до конца человек. Полукровка!

– Не уверен, сеньор. А что?

– Крещение дает определенную защиту. Не всегда, нет, но если человек окрещен, если он искренне верует, если у него в душе и сердце есть Творец… проклятие могло бы и само спасть. Я и с таким встречался. Были в моей практике и случаи самоочищения от порчи, и интереснее бывало.

Серхио кивнул.

В его практике такое тоже случалось.

К примеру, одна актриса мучилась мигренями и подозревала, что ее травят. С тем и обратилась в полицию. Эрнесто осмотрел ее (решительно отказавшись от благодарности натурой) и обнаружил интересную вещь.

Актрису пытались проклясть. Но в том-то и дело, что она давно и серьезно пользовалась сценическим псевдонимом. Ее настоящее имя она и сама уж сто лет забыла… то есть проклинали ее по псевдониму.

Понятно, проклятье не легло. Разве что головные боли остались. Проклятье Эрнесто снял, актрисе полегчало, а вскорости и одна актриса из второго состава слегла. Но ей уже помогали в тюрьме.

Проклинала?

Вылечим. Но отсидеть придется.

А тут как?

Будет одна из мединцев крестить дочь? В храме?

Рискуя, что ее обнаружат, или младенец как-то не так отреагирует, или священник что-то такое обнаружит… мало ли что? Там же ребенка догола раздевают… хотя у Вирджинии ничего такого не было. Серхио не помнил. Но вряд ли Наталия Арандо пошла бы в храм. Скорее, соврала бы.

– Я не думаю, что она крещеная. Тем более верующая.

Серхио и это разграничивал достаточно четко.

Есть – вера. Есть религия. В первом случае тебе неважно, как называть Творца и сколько раз молиться. Он всегда с тобой, внутри тебя, он рядом и ведет тебя за руку по жизни. И помогает, и поддерживает… не в том смысле, что жизнь у таких людей складывается легко и

...