Когда рассветет, я пошлю за Грином, – сказал он, – хочу прояснить кое-какие юридические вопросы, пока в состоянии этим заниматься. Завещания я так и не составил и не знаю, что делать со своим имуществом. Вот бы оно вообще исчезло с лица земли!
Знаете, сэр, оба они для меня как дети: одной я горжусь давно, другой наверняка порадует меня в ближайшее время ничуть не меньше. Его прямая, добрая и смышленая натура быстро сбросила оковы невежества и морального упадка, в которых его взращивали, а искренние похвалы Кэтрин лишь подстегнули усердие прилежного мальчика.
Как тягостна жизнь в этом доме! – размышлял я, пока ехал по дороге. – Какой волшебной – нет, какой романтичной сказкой могла бы стать жизнь миссис Линтон Хитклиф, если бы между нами возникла сердечная привязанность, как того хотела ее добрая няня, и мы вместе нырнули бы в волнующую атмосферу города!»
Живя среди клоунов и мизантропов, она, видимо, просто не смогла оценить по достоинству человека классом повыше, когда у нее появилась такая возможность.
Мистер Гэртон и все вы должны понять раз и навсегда, что я отвергаю любые лицемерные притязания на любезность, которые вы имеете наглость мне предлагать. Я вас презираю, и мне не о чем с вами говорить! Когда я готова была отдать жизнь за одно доброе слово или хотя бы взгляд, вы все меня сторонились. Я не стану вам плакаться! Сюда меня выгнал холод, а вовсе не жажда вашего общества или желание вас развлекать.
Знаешь, что я сделал вчера? Велел могильщику, копавшему яму для Линтона, снять землю с крышки гроба Кэтрин, и открыл ее. Я думал, что останусь там навеки…
Ведь вы несчастны, признайтесь! Одиноки, как дьявол, и так же завистливы! Никто вас не любит – никто не заплачет, когда вы умрете! Не хотела бы я оказаться на вашем месте!
Хитклиф в мою сторону даже не глянул, и я принялась рассматривать его почти столь же смело, словно он высечен из камня. Чело, прежде казавшееся мне очень мужественным, а теперь дьявольским, заволокло тучами, убийственные глаза василиска погасли от бессонницы, хотя, может, и от слез, поскольку ресницы были мокрыми, губы распрощались с жестокой усмешкой и застыли в беспредельной печали. Будь на месте Хитклифа кто-нибудь другой, я непременно склонила бы голову перед лицом такого горя. Хотя оскорблять поверженного врага подло, в данном же случае я ликовала и не упустила шанса метнуть дротик: лишь при виде его слабости я смогла ощутить, как приятно отплатить злом за зло.
