Оглавление

Пролог

17. December.

Susan.

Тело дрожит от изнеможения, ледяной ветер обжигающей болью бьет по онемевшему лицу, холод сдавливает каждый оголенный участок и вцепляется в плоть сквозь легкую одежду. Каждый шаг ударяет пульсацией по всему телу, а мягкий снег вонзается в ступни. Земля словно уходит из-под моих ног. Горло отвратительно покалывает слабой болью.

Меня больше не клонит в сон, а стоило подумать о еде, как внутри все выворачивалось наизнанку. Протираю рот дрожащей ладонью и вновь ступаю на ледяную дорогу. Здесь нет людей, нет домов, никого. Я одна. Но даже это несравнимо с тем, что творилось во мне прямо сейчас.

Боль.

Страх.

Ненависть.

Все это смешалось воедино, застряло в моей глотке единым комом и заставляло задыхаться каждый раз после попыток втянуть свежий воздух полной грудью.

Меня снова вырывает. На этот раз не от мысли о еде.

Эти крики…

— Умоляю, хватит!

Этот ужасный гнилой запах…

— НЕТ!

Запах крови.

На улице постепенно светает. Я не знаю где я, что делать дальше. Как я до сих пор держусь? За что я держалась все эти дни, в пребывании здесь?

За кого?

Все тело давно онемело. Не чувствую конечностей, но продолжаю идти. Перед глазами картина…

Как я прямо сейчас падаю на ледяную землю, и мои мышцы мгновенно расслабляются. Как мои глаза устремляются вдаль пустой дороги, и в голове проносится «Не смогла…». А затем голова медленно опускается на землю. Тело постепенно укрывает снегом, и вскоре от оголенной частички не останется ничего.

И глаза закрываются.

Я хочу помочь тебе

«Либо ты особенный, либо обречен медленно тлеть по частям, под обзором радующихся чужих глаз»

Author.

Начать жизнь с чистого листа — возможно… Что делать с остальными, исписанными?

Едкие языки пламени, разгораясь с каждой секундой, тянулись к небесам, поднимая за с собой обильное, темное облако дыма. Сотни людей в оранжевых костюмах мчались прочь из невысокого, но длинного по ширине здания, вдоль безжалостного огня.

Сотни болезненных криков, воплей ужаса… Выстрелы. Теперь, выбирай: либо твоя жизнь либо жизнь другого. Неважно друг или враг и каждый, не задумываясь, поставил на кон всех других, выбрав свою жизнь.

— Тюрьма строго режима Хаонсвилл, код шестьдесят три! — пытался перекричать мужчина собственный крик ужаса в своей голове. — Требую подкрепление! Я требую подкрепление! Мы г…!

Прозвучал выстрел…

Громкий, пронзающий крики визг оружия. Глаза померкли в ночи и дрожащие ноги наконец успокоились. Крепкие пальцы постепенно разжимаются и позволяют рации рассыпаться об горячую землю, подобно раскаленной лаве. Алое пятно закрасило темную форму, прямо возле сердца… Мужчина намертво склоняется к земле.

В этот час огонь пугал не всех.

Точно не его.

Указательный палец слетает с курка пистолета. Молодой парень, чьи глаза не выражали ничего, без капли сожаления переступает остывающее тело и направляется к выходу. Ему ли знаком страх? Вовсе нет… Просто он научился его контролировать.

Холодные зелёные глаза пробегаются по огню и явление, в подчинение им, словно растворяется. Сколько нужно вытерпеть, чтобы в такие моменты не чувствовать ничего? Его не волнуют сейчас не огонь, не выстрелы, не болезненные, предсмертные крики. Не тот невинный человек, которого он за одну хрупкую несчастную секунду обрёк на смерть. Безразличный, обесценивая все вокруг, и никто не смеет пойти против него.

Что может быть ужаснее, чем не боязнь собственной смерти?

Ступая по обжигающему полу, вдоль несущихся людей, что так боялись обжечься об него, зацепить. Он чувствует чужой страх и наслаждается этим. Он чувствует, что абсолютно все в подчинении ему, чувствует эту власть. Еле заметная улыбка расплетается по его бледному, такому мертвому лицу. За спиной послышались выстрелы, снова крик…

Зеленоглазый выходит на улицу и останавливается. Лёгкие набираются свежим воздухом, смешивающимся с ядом.

«Я скучал» — проносится в голове и губы расползаются сильнее, зацепив скулы.

Каждую ночь он воспроизводил в своей голове этот день, момент. Только представьте, что ощущает человек, когда получает свое, украденное другими обратно.

Его лишили свободы, а он лишил их будущего. Он лишил их жизни.

Кто-то услышал его зов, или все было подстроено?..

Парень не спеша развернулся к огню и, немо поблагодарив, скрывается в глуши леса, под трескающиеся звуки хруста деревьев и режущим перепонки звуком сирен. В голове план. Он знает, в какую сторону ему сейчас податься и за чем. За кем.

Совсем скоро давно забытая коллекция сломанных игрушек вновь обретёт смысл.

— Ты станешь следующей…

Новой, в его коллекции мертвых кукол.

29. August.

Susan.

В наше время людей, мыслящих совсем по-другому, иначе, принято считать сумасшедшими. Ты либо марионетка и подчиняешься обществу, следуя правилам, либо идёшь против него и создаёшь правила сам. И крайний вариант — проживать в своём потайном мире, где для других остальных доступ к нему закрыт. Где обычный мир кажется для тебя лишь пустышкой, глухим звуком.

Вспышка. Секундный крик в голове.

В конечном итоге, когда реальность и тайный мир начинают путаться меж собой, то вскоре перестаёшь отличать реальность от иллюзии…

Капли крови. Снова визг.

— Сьюзан? — доносится рассекающий воздух приглушённый голос и моментально растворяется.

…И тогда то, ты и сходишь с ума.

— Сьюзан, ты меня слышишь?

— А?

— Ты запомнила, что я сказала тебе пару минут назад?

— Контролируй свои эмоции, действия, они могут быть необратимыми.

Психолог медлит с ответом.

— Это я говорила вчера.

Тусклые глаза зависли на паркете. Ветер за окном прерывисто заверещал. Занавески постучали по ледяному стеклу.

— Вы считаете меня сумасшедшей? — задаю вопрос, будто бы зная ответ.

— Я этого не говорила.

— Я прочитала между строк.

Наступает тишина. Она понимает, что на данный момент я не дам ей тот самый ключик доверия от своей души и не позволю пробраться ко мне в голову.

Но всё-таки, пробует снова:

— Как бы я хотела увидеть тебя… — спокойный голос женщины стал еще тише, а светлые глаза попытались найти мои. Специально создаю шорох ногой и взгляд женщины ровно настраивается на мне. — Хочешь знать, какой я представляю тебя?

Продолжаю молчать, а осознав, что пауза довольно долгая, соглашаюсь.

— Каждый раз, слушая твой слабый голос, я представляю, как он сливается с твоим худым телом. Я вижу перед собой хрупкую девушку, растерянную, поверженную временем, которая теперь не видит нужды скрывать свои недостатки, о которых больше не думает перед сном. Все потому, что обречена думать, как ей защитить свое сердце и все, что внутри нее, — ее глаза продолжали смотреть в мои, а точные слова то снижали тревогу, то разжигали вновь. Пододвигаюсь ближе, оперившись в низкий стеклянный стол коленями. — Так проста и удивительна… Не посмела притронуться к родным темным волосам, что со временем отрасли ниже плеч, как и не посмела подчеркнуть кристально чистые, голубые глаза…

— Какими Вы видите их?

— Угасающими. Теряющими веру и надежду на всех, кроме себя, — после паузы продолжает та. — Ты пытаешься найти правду, в то время как вокруг тебя — одна ложь. Так какого это, скрывать от себя собственную?

— Я себе не лгу. Я чиста перед собой, как и перед Вами.

— Тогда почему я не верю тебе? Зачем ты здесь?

— …Меня.. записала к Вам моя тётушка. Ещё тогда, несколько месяцев назад.

— Так что тебе мешает уйти прямо сейчас? Что-то ведь заставило вернуться тебя сюда. — я замолчала. Ее голос оставался таким же спокойным, как и несколькими минутами ранее. — Так что же?

Делаю глоток воздуха, отчего он тут же застревает где-то в горле. Ее спокойный тон всегда пытался подавить тревогу внутри меня, и ему всегда это удавалось. Мои глаза пробежались по слабым морщинкам на ее лице и заползли на белоснежные волосы, собранные в небрежный пучок и затем, вновь спустились на ее глаза. Выпускаю прозрачный дым.

— Не хочу заставлять ее мучиться. Тетушку. Стать ее главным эпицентром проблем, словно бы других проблем у нее просто не существует. Она бы хотела, чтобы это помогло мне.

— Твои воспоминания не стёрты полностью, осталось лишь найти зацепку. Загвоздку, которая мешает тебе, — она свела с меня взгляд снова в пол, задумавшись. — Стараешься помочь другим, уже попросту не в силах совладать с этой болью и уже принимаешь ее как должную. Ты хочешь помочь себе, но спустя сотни разбитых попыток, не знаешь как.

— И как? — рассекаю визг ветра за окном, и вдруг наступает тишина. — Как мне помочь себе?

— Расскажи, — та пододвинулась ближе. — Расскажи мне, когда это началось?

Я не могу ей довериться или просто.. не хочу? Снова выдерживаю паузу, снова задерживаю дыхание, но когда от проблемы меня это не спасает, приходится отпустить его с частью немого слова.

— Двадцать четвертого августа, ночью, колония строгого режима Хаонсвиль, для пожизненно заключённых подверглась пожару, — неожиданно включившееся радио прервало тишину.

— Ну, нет, дружище, ты нужен был мне утром. Уже нет, — отчитала женщина устройство и медленно поплелась к нему.

— На данный момент в учреждении ведется выявление улик для экспертизы. Некоторые утверждают, что нескольким заключенным удалось сбежать, поскольку двое заключенных были замечены камерами на дороге по пути в Сан-Франциско. На данный момент, продолжается вестись расследование. Работникам тюрьмы Хаонсвиль спастись не удалось. Кроме шерифа Бладгута. Сейчас он отбывает в больнице Нью-Джерси, состояние крайне тяжелое, в настоящее время он не сможет прокомментировать данную ситуацию.

— Да что такое…

Мои глаза уставлены на говорящую штуковину, дыхание учащается. Вокруг наступает тишина, и я не слышу ничего, кроме голоса телеведущей, ударяющего по перепонкам. Вспоминаю последнее обращение психолога ко мне.

— Я не могу… — поднимаюсь с места.

— Однако шериф Бладгут перед тем, как потерял сознание, успел дать некую зацепку для полиции…

— Да отключись же ты! — психолог слабо ударяет кулаком по крышке прибора. Радио выключается.

— До свиданья, мисс Хейнесс, — говорю я в надежде, что она скажет подобные слова и я наконец покину эту комнату, что за пару дней стала врастать в меня подобно вредной привычке.

— Сьюзан.

Словно по триггеру останавливаюсь.

— Знаю… тебе сейчас тяжело, но мне важно, чтобы ты научилась доверять мне. Без доверия друг к другу люди остаются незнакомыми, понимаешь, о чем я? И еще… — продолжаю стоять неподвижно. Когда это наконец закончится?.. — Я не считаю тебя сумасшедшей, правда, иногда нашему выбору препятствует сама судьба, и все может вдруг пойти иначе. И я искренне хочу уберечь тебя от этого.

Наступает тишина, и словно именно в ней я начинаю искать главный ответ. Как жаль, что я не способна отличать правду ото лжи. Однако сейчас голос внутри тихо нашептывал, что она не врет.

— Не волнуйтесь, мисс Хиллс. Я уж точно не сойду с ума, — снова обернувшись и улыбнувшись, отдаю ей последние слова и покидаю квартиру, с разрешением ее тёплой улыбки.

Этот мир слишком сговорчив. Даже слишком. Никогда не знаешь, когда он решит раскрыть тебе все секреты или же закрыть на замок все до единого. Это странно… Столько тайн нужно разгадать, побывать в неопознанных местах, не обозначенных на картах и никем незамеченными.

Тогда почему я не хочу просыпаться?

— О сегодняшней погоде, — уже столь надоедливый компьютерный голос прерывает ход мыслей. — Всю неделю будут сильные осадки, — повторила я слово в слово и муторно закивала. Все. Последняя капля.

— А, да бросьте! — резко поднимаюсь с кровати и вцепляюсь пальцами в одеяло. — Этот город вообще знает о существовании солнца?

Рядом послышался ворчливый тихий рев.

— Ты тоже не знаешь, верно, дружок?

Треплю макушку рядом лежачего пса, а тому словно все равно. Успокаиваю руку на длинной, мягкой шерсти. Глаза животного продолжали смотреть вниз.

— Не волнуйся, дружок, твой хозяин ни за что тебя не оставит. Он скоро вернётся.

— А теперь перейдём к новостям. Сегодня ночью незнакомец выпустил аллигаторов и распустил бабочек из центрального зоопарка.

Поднимаю взгляд на маленькую шкатулку — телевизор.

— Как же хорошо, что в моем окружении нет таких придурков…

— Незнакомец с гитарой на плече устроил пожар в главном бассейне Форгета Глоу, также закрасил статую Гедеона на площади зеленой краской и заполнил один из фонтанов моющим средством, — по экрану пробежались картинки: небольшой комок пламени на кафельной плите бассейна, разрисованная чем-то зеленым статуя и фонтан, спрятавшийся за облаком мыльных пузырей.

Пес поднимает голову на окно, на грохот. Следом послышалась ругательная брань на несуществующем языке. Осознание, раскрываю глаза.

— Сказала бы я, если бы не ты.

Окно открывается без моего вмешательства. В комнату заваливается темный силуэт в капюшоне, из кармана синей толстовки выкатывается баллончик зеленого цвета, точно такого же цвета гитара падает на пол. Собака срывается с постели и запрыгивает на своего хозяина, радостно завиляв хвостом и, носясь возле него. Капюшон срывается с темных волос, взъерошив кудри. Парень успокаивает своего друга.

— Как?!

Единственное, что спросила я, оглядев комок с огромными зелёными огоньками, ерзающими по комнате. Два огромных глаза успокоились на моем лице.

— Они хотели сожрать мою душу!

— Ну, поздравляю. Ты побил собственный рекорд. И дня не прошло, как тебя выпустили из-под домашнего ареста, — Тейлор невинно захлопал ресницами. — Только попробуй сказать, что…

— Мне все равно? Ну да, — отрезав, он быстро поднимается на ноги и вновь начинает оглядывать комнату, уже более внимательно. — Оу, новая прическа?

— Говорила тётушка Тера не идти по стопам Даркнета.

— Ты про того, что свихнулся и которого отправили в дурдом, за кражу сосок для взрослых?

— И как кому-то только в голову пришло сделать соски для взрослых?..

— Ну кто-то же должен был найти усовершенствованный способ никогда не взрослеть, — парень подошел к столу и закинул в рот уже давно остывший начос. — Будь мне под сорок, я бы точно обзавелся такими на несколько тысяч баксов или, спасал бы эту вселенную прямо из дома.

— Сосками для взрослых?

— Я не сделаю тебе скидку.

Муторно выдыхаю.

— Твои родители тебя убьют… Тебе повезло, что никто из них до сих пор не вернулся домой, еще успеешь написать завещание до…

Тейлор с тяжелым выдохом снимает с себя толстовку и бросает куда-то в угол. Быстро отворачиваюсь и врезаюсь во что-то колкое.

— Всегда работает.

— Черт… Прекрати так делать!

Тру лицо и открываю глаза.

— Слушай, Тейлор, не подскажешь… Как давно прошло Рождество?

— Понятия не имею. Неделю назад?

— Полгода.

— Как же быстро летит время… — послышался грохот на кровать, с той же опаской оборачиваюсь обратно. Парень был в футболке, широко улыбаясь и, убрав руки за голову. — Точно полгода прошло? Я все ещё тот девятнадцатилетний миленький мальчик?

— Да, тот же придурок.

— Накатаешь на меня заяву в полицию за совращение малолеток?

— Да ты старше меня всего на год, — подбираю со стола кепку и бросаю в парня, но тот ловко уворачивается.

— Оп! Снова промах.

— Я это к тому, что пора бы уже убрать эту штуку. Мистер Хагрид уже который день сходит по ней с ума.

— Да… Он прямо таки балдеет от неё.

— То, что ты каким-то образом прибил ёлку к потолку, не делает ее менее заметной.

— Это сделано, чтобы эта блоха пушистая ее не достала!

Серый упитанный кот начал ласкаться об ноги хозяина. Парень осторожно отодвигает его. Кот начинает шипеть.

— Гадость!

Не знаю, что бы я делала, если бы не он.

Помню, как тогда во второй раз открыла глаза…

Как светлая комната ослепила глаза, и я сразу же закрыла их. Как пыталась найти источник звука, разбудивший меня.

Как я увидела его…

Помню этот нерешительный, растерянный взгляд. Помню парня, с кучерявыми темными волосами и светлыми глазами, словно два изумруда.

Помню, как я не узнала его…

Все эти дни я пыталась привести свой рассудок в порядок, и только Тейлор и тетушка Тера пытались помочь мне.

На ноутбук пришло уведомление. Уши парня навострились, и уже спустя секунду тот оказывается у устройства.

— Фанаточки?

— Сэм прислал Томпсона, — тот засмеялся звонким смехом и принялся набирать кому-то в телефоне.

— Пользуюсь случаем… Мой комп сломан. Сделаю проект по астрономии на твоём?

— Ты про тот, который я сожрал на днях?

— Он самый.

— Идёт, — не отлипая от телефона, парень отъехал на стуле в сторону шкафа. Беру ноутбук со стола и забираюсь на кровать. Тей снова засмеялся.

— Вот придурок! Я же говорил, он слабак, не перелезет этот забор, говорил? Гони пятнадцать баксов, салафан!

Из телефона послышались недовольные крики. Тейлор продолжал смеяться.

— Погоди, вторая линия, — друг принимает трубку. — Не могу сейчас говорить. Очень зан…

Улыбка медленно исчезла. Едкие глаза заползли на мое лицо и не увидев в них ничего, парень вышел из комнаты. Неразборчивые слова затихли. Видимо, Тейлор спустился на первый этаж.

Он же расскажет, кто это и что произошло? Ведь так?..

Нужно не думать об этом.

Экран ослепил глаза. Оклемавшись, навожу курсор к нужной программе, как промахиваюсь и нечаянно открываю папку, под названием «Томпсон задрот».

— Что это? — кликаю на единственный файл и спустя пару секунд на экране расползается фотография девушки в неестественной позе, усыпанной листьями. Быстро закрываю рот от шока. Глаза неконтролируемо побежали по строкам…

« — Трагический случай на Эдвайс-колл. Семнадцатилетняя девушка была убита, ее тело нашли возле главной психиатрической лечебницы Форгета Глоу. При ней так же была обнаружена покерная шашка и…»

— Слушай… мне нужно уехать. По делам. — судорожно закрываю статью.

— А..а.. Кто?

— Ты нашла программу, через которую нужно делать?

— Да… Я… Думаю, я нашла все, что хотела. Езжай. Я присмотрю за Ароном.

Спускаю ногу с кровати и тут же получаю колкий удар когтями в ответ.

— И Хадридом! Присмотрю за Хагридом!

Кот ещё раз зашипел на меня и спрятался под кровать. Парень щелкнул пальцами, улыбнулся и почти выбежал из дома. Послышался громкий рёв двигателя автомобиля и постепенно крик испарился во тьме. Выдыхаю.

Открываю статью. Пытаюсь пролистать фотографию ниже, однако все заканчивается на «…шашка и…». Вновь бегаю по буквам и пытаюсь вчитаться в то, что пришлось пропустить, из-за того, что бумага облезла в некоторых местах. Присматриваюсь.

— 23 января. Рейчел Хьюмами…

Author.

Этот день пролетел мимо жителей Хевроста слишком быстро и неожиданно, ровным счетом так же, как и все предыдущие. Но для кого-то, эта ночь была лишь началом дня.

Тихая блажь, казалось бы, полная удовольствием и несравнимой ни с чем другим тишиной ласкающего, прохладного воздуха. Для всех тишина угрожающей ночи, была словно нежным запахом безобидных васильков, дарующих одно лишь спокойствие. Большинство жителей этого городка, быстро свыклись с тишиной вокруг настолько, что порой, могли оставлять входные двери своих домов открытыми. Ночь была подобна вредной привычке, медленно капающей вдоль жизни привычке.

И, разве кто-то смог бы подумать, просто предположить, что когда-нибудь, стрелки на часах замедлят свой ход?

Время приблизилось к полуночи, погрузив все вокруг в загадочный мрак. Именно в этот момент в голову прокрадываются самые потайные, иногда, даже безумные мысли и уже тот, кем ты был всего пару часов назад, сменяется другой личностью, что так долго таилась где-то в самых темных уголках души. Эта личность заставит расступиться всех, кто посмеет помешать ей переманить тебя на другую сторону. Сторону зла, жестокости и непроницаемости. В игру без правил.

Двое парней удерживали тишину в комнате, каждый раздумывая о своём. Дорогая мебель, картины и лишь бесценный серебристый свет, стекающий по стенам.

Столько проблем, скрытых от чужих глаз тайн. Эти двое никогда не произносили лишних слов без надобности и без какой-либо на то причины. Они стоили для них слишком дорого, подобно слитку чистого золота.

Потемневшие во мраке зелёные глаза бегают по безжалостно убитому животному, запертого в стеклянной рамке — картине. В который раз парень, чьи русые волосы немного спадали на лоб, подносит сигарету к губам, выдыхает едкий дым в потолок и вдыхает запах этой сладкой вишни. В голове картина… Вот, он видит, как слабое животное несётся по лесу, вот слышит выстрел ружья, как зверь намертво падает на землю и теперь парень видит, как по хрупкому телу стекает алая кровь, окрашивая все вокруг.

И ему это нравится…

— И что теперь, ты будешь делать? — задаёт вопрос другой русоволосый парень, закончив раскладывать ровно оружия по столу, вместе с пулями и другими вещами.

— В плане?

— С этим городом. Что теперь? Ты ведь не просто так вернулся обратно, верно?

На это парень промолчал. Делал вид, что не понимает. Как же его раздражали вопросы. Только он избавляется от одних, лишних, как в голову подступают новые.

Зеленоглазый тушит сигарету об пепельницу, вкрутив ее и, испортив ее идеально ровный вид.

— Не делай вид, будто не понимаешь о чем я.

— А сам, как думаешь?

— Помогите, нападают! Кто-нибудь! — послышалось за окном, и парни устраняют свой взгляд на темную улицу. — Не трогай меня!

Женский громкий визг. Зеленоглазый, не спеша, поднимается с места и подходит к окну. Нет, точно не ринувшись ей на помощь. Совсем другое…

— Все тоже, что и всегда, — холодно отвечает тот, наблюдая за тем, как незнакомец, прижав хрупкое тело к мусорному баку, делал резкие рывки то вперёд, то назад. Вслушиваясь в мольбы о помощи и то, как чужое горло разрывается от собственного крика. — Передай всем, что я вернулся, — хриплый голос рассекает тишину и заставляет привлечь голубые глаза другого. — Пора играть…

Знак пламени

Susan.

Неторопливо плетусь по промокшей дороге, беззаботно перепрыгивая мелкие лужицы. Бархатный воздух устроил хаос из шороха листвы и зацепился за мои волосы. Вокруг никого. Тишина…

Тейлор так и не вернулся. Достаю телефон из кармана и проверяю сообщение.

До сих пор не прочитано. Ответа нет.

— Слышала, ОН вернулся в город, — появляется голос за углом, и я останавливаюсь.

— Что за чушь ты несешь, Трина? Прошло уже более полутора года с того, как он пропал из города.

— Он сделал все правильно, — отзывается третий голос. — Я бы поступила точно так же на его месте.

— Да говорю вам, это точно он, я видела его! Вы же помните его имя? Вы не должны забыть! Его звали…

— Заткнись, Трина, молчи! — почти шёпотом прокричал женский голос. — Забудь про него! Он никогда не вернется в этот город, ясно тебе? Ты не шериф! Это дело полиции, так что не лезь не в свое дело и не…

Меня заметили. Сама того не замечая, я выбралась из своей «слепой зоны». Девушки осмотрели меня, и самая низкая из них встревоженно спряталась за спинами подруг. Быстро поправляю сумку на плече и ухожу.

Что происходит? Кто он?

Я возвращаюсь в обычный мир, и тишина теряется среди назойливых голосов и посторонних звуков. Еле слышимый удар по асфальту опускает мои глаза. Мой кулон. Подбираю вещицу, снова отрываю ноги от земли и вижу яркий рыжий огонек спереди себя.

Рыжеволосая девушка выбежала прямо из-за угла и остановилась, пытаясь отдышаться. Что-то было в этой девчонке такое, чего не было ни в ком другом. Чем-то она манила меня… И мне было непонятно чем именно.

Визг шин сзади, резко оборачиваюсь. Красная машина, с горящими едкими дисками, на бешеной скорости залетела на тротуар. И не важно, что прямо сейчас там были люди. Не важно, что там были мы. Водителя авто это совершенно не волновало, а лишь добавило стимула прибавить скорость.

Ещё несколько секунд…

Перевожу взгляд на девчонку и встречаюсь с ее испуганными глазами. Но страх был не от приближающейся смерти.

От меня.

Секунда.

— НЕТ! — отталкиваю хрупкое тело вбок и отлетаю в ту же сторону, на газон. Машина проносится мимо и, как странно, выравнивается на дорогу и уносится вдаль.

Звон в голове прекращается. Внутри вспыхнуло пламя.

— Долбаный псих! — он минувших эмоций пытаюсь догнать авто, сделав пару шажков.

Снизу послышалось больное мычание.

— Сильно больно? Ты в порядке? — я помогаю подняться девушке на ноги и начинаю отряхивать испачканное нежное платье и точно такую же изнеженную курточку. — Какой же придурок… Надеюсь, что его поймают и загребут в обезьянник на несколько суток.

Я не получаю ответа. Приходится сбавить своё дружелюбие от неловкости и вновь посмотреть на ошарашенное лицо рыжеволосой. Ее руки задрожали. Голубые глаза застыли на мне и начали слезиться. Мои ноги подкосились от паники.

— Ис… Искорка… — выдохнув слово с остатками воздуха девушка прильнула ко мне и зарыдала.

Как долго я была в коме? Достаточно, чтобы принять все за очередной сон и чтобы мое плечо полностью обмокло чужими слезами.

Но это не сон. Я по-прежнему ощущаю постороннее тепло, запах печенья с молоком и мокрое пятно на своей толстовке.

— Ты такая холодная… Вот, возьми, — девушка снимает свою джинсовку и пытается надеть ее на меня. Уворачиваюсь и заставляю ее вновь закрыть свои оголенные плечи, вмиг покрывшиеся мурашками. Будто пытаясь успокоиться рыжеволосая берет меня за руки и выдыхает. — Я так испугалась! Я увидела все по новостям, Тейлор не хотел мне ничего говорить, пришлось хорошо постараться чтобы…

— Откуда ты знаешь Тейлора?

— Ч-что?… — девушка опешила. Ее пальцы расслабились и чуть ли не отпустили мои ладони. — Нет…

Я не знаю что говорить, поэтому продолжаю молчать. Тут же чувствую, как мои ладони вырываются из ее рук. Я отхожу назад.

— Прошу, только не говори, что ты забыла меня. Не покидай меня снова, я только нашла тебя! Ты не должна меня…

— Я много наслышалась подобных сказок, — перебиваю ее я и, кажется, своим тоном только сильне пугаю ее. — Правда, финал каждой из них оказался не таким счастливым, каким должен быть.

— Но я не вымышленный герой из какой-то там сказки. Я знаю тебя!

Я сбита с толку. Порой, это невероятно сложно, когда что-то колоссальное падает тебе на плечи, и ты попросту не понимаешь, что делать дальше.

Ненавижу себя за то, что продолжаю верить, не думая о своей безопасности.

— Нет, ты.. Ты, наверное, обозналась. Ты ошиблась, я не та, кто сейчас в твоей голове. Извини, — уже решаюсь сбежать, как та хватает меня за руку.

— Сьюзан Аддамсон!

Вдруг кристальные глаза вспыхнули искрой, а аккуратные маленькие губы, накрашенные блеском, с надеждой растянулись в улыбке.

— Я лучше покажу…

Быстрым движением та достаёт телефон из своего небольшого рюкзака и без риска вкладывает смартфон в мои руки.

— Не вздумай убегать от меня. Я не отпущу тебя, пока ты не поверишь мне! Просто поверь…

Мои глаза разбегаются по фото на экране, разум отказывается это воспринимать.

Рука закинута на макушку рыжеволосой девчонки, она смеётся. Я смеюсь… Искренне, без капли фальша, как порой приходилось поступать с остальными, заботясь о целостности их души.

Я давно изучила эту улыбку, эти счастливые глаза и их живой цвет… На фото я не лгала, как и не пыталась солгать. Я счастлива. Я была счастлива.

— Мы были близки?

— Знаю, что ты забыла меня и знаю, как тебе тяжело. И мне искренне жаль, что никто так и не нашёл способа привести тебя в чувства.

— Фото недостаточно. Сделай так, чтобы я поверила тебе. Чтобы я поверила в тебя, — я выдерживаю паузу. — Почему ты назвала меня искоркой?

Наступает тишина. Девушка смотрит мне в глаза, даже не пытаясь скрыться. Нахожу спокойствие в двух голубых огоньках.

— Потому что однажды ночью ты кричала, что никогда не посмеешь сдаться. — табун мурашек промчался по моему телу. — Мы всё видели. Я видела тогда твои слёзы, как ты кричала. Тейлор тогда бросился бежать к тебе, но я остановила его, поскольку знала, что никто не спасёт тебя кроме тебя самой.

— И что произошло потом?

Картина постепенно всплывала в моей памяти и именно вопросами, я могла удержать ее. Так странно…

— Ты снова вышла к нам, улыбаясь. Тогда то, мы и произвели тебя искоркой… Не угасающей вечной надеждой.

Вспышка… Крик в голове. Разбитый мольберт об пол, разбросанные кисти… Краски.

Свет потух.

Я вижу девушку. Наивную, со слабой улыбкой и похожую на ребёнка. Вижу кудрявого парня, что кидает в неё носки, смеётся и убегает, а она бежит за ним…

Чувствую этот запах печенья с молоком.

— Джекилайн?…

— Вот же дерьмо… — оборачиваюсь на другой голос и вижу шокированного Тейлора. Глаза девчонки загорелись от счастья.

Бывало ли у вас когда-нибудь ощущение, что ваша жизнь не реальна? Что воспоминания вовсе не живые, а иллюзии, придуманные разумом. Думали ли вы когда-нибудь, что вас просто не существует?

Когда это произошло, я не смогла вспомнить, что было до этого. Вернее, что было после того, как я приехала сюда. Год жизни здесь, в этом городе, из моей памяти просто исчез.

Я помню свою комнату, отца. Его безысходность… У моих ног большая спортивная сумка, а из неё торчат вещи, которые, скорее всего, я не смогла затолкать внутрь.

А дальше мрак…

Снова свет.

Мои запястья забинтованы, в некоторых местах запекшаяся кровь. Один глаз закрыт, точнее, на нем какая-то марля, что мешает открыть его полностью. Правое ухо пронзило болью, однако я даже не в силах поморщится, словно бы вместо моего лица было чужое, не контролируемое мной.

— Я должна ее увидеть! Дайте мне увидеть ее, пожалуйста! Пустите!

В палату неожиданно врывается темноволосая женщина и замирает. Ее глаза испуганы. Я испугана. Аппарат сбоку меня начал пищать.

— Мисс… Посттравматическая амнезия… Вам лучше уйти, — кусками вырывало подсознание и не могло понять, что происходит. Не могу подняться или закричать, тело не подчиняется.

— Не трогайте меня! Я должна… Скажи что-нибудь!

— Проснись, проснись, проснись! — кричал голос в голове, но я так и не проснулась. Боль стала сильнее, как и срывающийся крик, рыдающей женщины.

— Сьюзан!

Золотистые хлопья осыпаются прямо в воду, в спину отдает холодом. Острый грифель тянет за собой тонкую линию, затем ещё одну и ещё. Останавливаюсь. Всматриваюсь в рисунок, дыхание замедляется, пока глаза, не спеша скользят по очертаниям лебедя.

Я снова нарисовала его. Словно это какая-то моя пожизненная метка, от которой мне не скрыться — белый лебедь, что в один миг может окраситься кровью.

— Пора снимать свои штанишки, Хенсель! Нам нужна твоя заначка, которую ты спрятал от нас на прошлой неделе! — громкий, раздражающий смех сбил ход моих мыслей. Тайный мир исчез. Я снова вижу этих людей, слышу лишние звуки, наблюдаю за чужими проблемами.

Сегодня я была без сомнений уверена, что дождь и пасмурная погода заставят незнакомцев в масках остаться в стенах школы. Я ошибалась. Ланч на улице, сидя на мокрой траве и промокая под холодным дождем намного вкуснее, чем в душной, потной столовке.

Стало не по себе.

Чувствую чей-то взгляд на себе. Начинаю осматриваться и замечаю ее…

Девушка с белоснежной кожей, такими же светлыми волосами и пустым выражением лица. Ее еле заметные губы сомкнуты, а темные как ночь глаза распахнуты.

Нас отделяло незначительное расстояние в несколько метров, и было бы не так жутко, если бы она не шла мелкими шажками в мою сторону, а стояла на месте.

— Привет!

От испуга судорожно захлопываю блокнот, карандаш из моих рук вырывается и отлетает в фонтан. Смотрю вперед, бледноволосая исчезла. Поднимаю голову и упираюсь в улыбающиеся голубые глаза.

— Как долго ты стояла у меня за спиной?

— Этого было недостаточно, чтобы рассмотреть твои рисунки спятившего в блокноте смерти. Не волнуйся, — Джекилайн разлеглась на прохладном камне, широко улыбнувшись.

— Так его называет Тейлор. И я не спятила.

— Это… — глаза пробрались под меня. — Журнал ночных бабочек!? А ну, слезь!

Быстрым движением журнал вылетел из-под моего открытого портфеля, на котором я сидела. Девушка прижала к своей груди вещь и осуждающе посмотрела на меня.

— Как не стыдно тебе обращаться так с искусством? Это же лучшая рок-группа во всем мире! Ты только что осквернила мою душу… Осквернила Робина Таузента!

— Совсем забыла, что брала это в школу, — усмехаюсь. — Приношу свои извинения, мисс Джекилайн Вуд. Каюсь, Робин Таузени.

Осуждение медленно смылось рассеянием. Края розоватых губ слабо потянулись наверх. Я так и не поняла, что заставило Джек растеряться.

— Я уже и отвыкла от этой мрачности… — Джек вяло переворачивается на спину. — Как же хорошо было в Эйвенте… Всегда солнечно, так тепло. А здесь мрачно и так..

— Жутко?

Девчонка задумалась.

— Я говорю так, будто я противник дождя.

— Ты предпочитаешь солнце, а кто-то другой любит дождь. В этом нет ничего плохого.

— Да, наверное, ты права. И было бы здорово, если бы от этого был хоть малейший толк. Посмотри! Я же бледная как поганка! Вселенная явно против моего голливудского загара. Даже этот полудурок Тейлор, выглядит поживее меня!

Мы засмеялись. Я останавливаюсь, когда понимаю, что смеюсь уже слишком долго. Но Джек не переставала… Она все смеялась и смеялась… Так искренне, звонко и явно не думая о том, что подумают другие.

— Как же ты прекрасна… — подумала я, однако сказать не осмелилась.

— Да не я это выставил школу на продажу, не я! Клянусь счастливым носком! Почему Вы не верите мне?

Заместитель школы разворачивается к кудрявому парню.

— В прошлом году, на химии, ты вылил все пробирки на пол и устроил в классе каток.

— Только одну! И было весело… Все оценили! Разве Вы нет?

— В позапрошлом распустил пчёл на международной выставке, и их пришлось ловить по всей школе.

— Ну, вообще-то, ос.

— А две недели назад взломал систему школы. Никто до сих пор не может подключить интернет и выставить геолокацию учреждения, на картах оно больше не числится.

— Да это все Сэм, со своей манией заполучить всю информацию с пентагона! Думаете, я на такое способен?

Послышался глубокий вздох.

— Ты способен на большее.

После этих слов мужчина уходит в школу, оставив парня одного.

— Харрисон сегодня не в духе, — отвечаю я, наплевав на утонувший карандаш в фонтане. Джек качается на носках рядом.

— Эта чудачка сказала, что это я во всем виноват! Я что, главное шило в школе? Почему я?

— Это он.

— Что?

— Харрисон — мужчина. Это не женщина.

— Надо же… — удивился Тейлор. — А я уже хотел звать эту горячую штучку на свидание, лишь бы только она не отправила меня в исправительный класс.

Джекилайн потёрла свои плечи, задрожав от страха.

— Там так холодно… Самое худшее место на этой планете.

— Я лучше ещё один месяц буду отбывать наказание наших родителей, и чистить свои носки зубной щеткой, чем они снова запрут меня в этой будке!

— Как же! Между прочим, в прошлый раз, это по твоей вине меня упекли туда!

— Это по моей вине?! А кто вместе со мной обклеивал его тачку прокладками, а?

— А иначе тебя бы поймали даже раньше и упекли бы в обезьянник!

— А так, ты сама попала туда вместе со мной!

Слова теряются в пространстве, мои глаза смахиваются в сторону и дыхание молкнет. Замечаю, как во дворе школы постепенно стихает, но не до такой степени, чтобы стало совсем тихо.

Двери темно-красного авто открываются и две пары обуви спускаются на асфальт. Тихо и так ошеломляюще для глаз…

Едко-красные диски… Пламя вспыхнуло в груди.

— Кто-то из них чуть не сбил нас.

После этих слов мое сердце мгновенно сжимается до размера вишни. Теперь взгляды незнакомых парней останавливаются в нашей стороне, словно бы я сказала это слишком громко и слишком близко.

Время замедляется и тянется целой вечностью. Две стороны монеты: холод и пламя, безразличие и недоверие. Парни до сих пор смотрят, а точнее, теперь уже только один из них. Голубоглазый пытается привести в чувства русоволосого, немо проговорив ему несколько слов.

Но он не слышит. Потому что теперь его главная цель — я.

Я вижу этот взгляд. Как светлые глаза по-прежнему пытаются сжечь меня, растоптать в пепел, и нет, это явно не похоже на «любовь с первого взгляда», точно нет.

Он смотрит на меня так пусто и убийственно одновременно. Так, словно бы я испортила его жизнь.

— Осторожно!

Время размораживается. По лицу проходит сильный, сшибающий удар и мяч отлетает в сторону. Блокнот вырывается из моих рук и падает на землю. Хватаюсь за обожженное лицо.

— О господи! — Джекилайн ринулась ко мне и прижала меня к себе, словно защищая от дальнейших последствий, — Тише-тише-тише! Кто это сделал?! А ну, покажись!

В глазах зарябили огоньки. Плавающие в разные стороны лица Тейлора и Джек, наконец, успокаиваются.

— От одного до десяти, оцени эту боль!

— Судя по ее лицу — одиннадцать, — отвечает Тей.

— … Нет-нет. Я… в норме. Терпимо. Мне совсем не больно.

Замираю. Осознав своё положение, закрываю глаза со стыда и тихо вздыхаю. Какова была вероятность, что мяч полетит именно сюда, именно в меня и именно в лицо?

— Мать твою… Подруга, ты в порядке? — подбегает незнакомый парень. — Я не хотел, изв…

— Я видела, как ты пнул его! — вскрикивает Джекилайн за меня. Спасая от разъяренной сестры парня, Тейлору приходить сделать из себя «живой щит», встав спереди.

— Возомнил из себя «мистера крутого», которому можно шпынять волейбольные мячи куда попало?

— Воу-воу, полегче, новенькая. Я же извинился, я не специально.

— Будь это не она, ты бы мог запросто снести так кому-нибудь лицо. Маленькому ребенку! А сейчас, живо ноги в руки, ибо у тебя есть три секунды до того, пока я тебе его не затолкала куда подальше!

— Джек, спокойно, — я вынуждена остановить ее, опустив руку с горящей щеки ей на плечо. — Я жива и в порядке, видишь? Подумаешь…

— Отличный удар, Тейт, — спокойный, хриплый голос позади. — Так держать.

Два темноволосых дружка проходят мимо нас. Стоит поймать едкие глаза незнакомца на себе, как они сразу же сбегают на Тейлора.

Лицо друга изменилось, только это не было похоже на страх или соперничество. Это было чувство, которое понять никому не удалось. Даже мне.

Незнакомец, что извинился передо мной, попятился назад, не веря своим глазам. Внутри меня смешалось отвращение и рассеянность, я не могла выдать и слова.

Расстояние становится все больше, парни уже идут к нам спиной, а я попросту не понимаю, чего пытаюсь добиться, выжигая глазами спину русоволосого. Тот, будто почувствовав это, останавливается и поворачивает голову, однако визг подлетевшей к нему темноволосой девушки не дает закончить действие.

Он не сильно рад ее видеть. Он совсем не рад.

— Я так ждала, когда же ты вернешься! Мы так по тебе скучали! — повисла та на его шее и снова вскрикнула тому в ухо.

Ее голос въелся в перепонки и головная боль усилилась. Я морщусь. В моём представлении, такие как она, обычно, в фильмах ужасах или каких-либо страшилках умирают самые первые.

Девушка не отвязывается, попытки парня отвести своё лицо от неё тщетны. Розовая проблема слишком настойчива.

Последняя капля.

Сдерживаясь от неприязни, зеленоглазый парень спокойно отцепляет сочное тело девушки от себя и что-то говорит ей. Она засмеялась. Он что-то говорит вновь. Улыбка девушки медленно спадает.

Между ними прошло достаточно паузы. Этого хватило, чтобы воспользоваться шокированным состоянием темноволосой и закончить начатое — проникнуть внутрь школы. Все также громко и ошеломляюще для глаз и тихо для ушей.

— Это была не смешная шутка или он решил сыграть в игру на выживание, переступив не ту дорогу? — ели слышимо процедила Джекилайн, пока ее взгляд замер на застывших призраках двух русоволосых парней прямо на входе в школу.

— Он не похож на того, кто умеет смеяться.

Искупление

Прошлое…

Susan.

Если слёзы — признак слабости, по меркам общества, тогда что значит пустота?

То, что со временем губит все живое изнутри? То, для чего собственные слёзы — не значат ничего? Забытый звук…

Это ли первопричина сил, в надежде защитить себя? А может, это последний этап после слез? После слабости?

Мне хотелось кричать. Громко, разрывая собственную глотку. Однако все, что я могла, так это молча смотреть на отдаляющуюся машину сквозь невидимое стекло.

— Тебе не о чем беспокоиться. — пугливо оборачиваюсь на звенящий голос в ушах и упираюсь в тёмные глаза. Женщина дружелюбно улыбнулась. — Проходи. Будь как дома.

Этот дом не был похож на тот, в котором я росла всю свою жизнь. Этот, изнутри, не казался таким большим как снаружи. Светлые, в основном мятные тона и ничего лишнего. Идеально, я бы сказала. Ровно так же, как и аккуратно накрашенные бардовой помадой губы незнакомой мне женщины, которая представилась мне тетушкой.

Пропустив кухню и ванную, меня ведут на второй этаж. Еще одна комната. Такая же светлая и уютная, с цветным пятном на кровати, что сразу же подскочило при виде нас.

— Знакомьтесь, это Рейчел. — девушка с любопытством наклоняет голову набок и я выдавливаю неловкую улыбку. — Это Сьюзан.

Зачем-то снова смотрю в окно, наверное, в надежде увидеть знакомую бирюзовую машину.

Ничего. Вся та же серость, как и несколькими минутами ранее. Дорога пуста.

Перевожу глаза на заправленную кровать рядом.

— Мы уже подготовились к твоему приезду, только… этого никак не ожидали миссис и мистер Робинсоны.

— Робинсоны? Кто это?

— Я зову их «ходячая истерика» и «ходячий протеиновый батон», — отвечает девчонка и ждет моей реакции.

Я попыталась не выдавить смешок, чтобы не было неловко, но вышло слабо. Она слабо улыбнулась.

— Это наши соседи. Им всегда кажется, что наши новые гости будут шумнее предыдущих.

— Оу, у меня тоже был такой, — вспоминаю я. — Правда, моего отвезли в дурдом за то что он умолял мою собаку не лаять.

Кареглазка тоже не выдержала, как и я. Тут же телефон женщины зазвонил.

— Мне нужно отлучиться.

Она уходит. Тут карие глаза незнакомки вцепились с любопытством в меня.

— Смотришь на меня как на бесплатный стейк.

— У тебя нет никакого амулета от темных духов? — непонимающе смотрю на неё. Она постучала по своей подвеске на своей шее. — Защита от нечисти. Не подпускает призраков ни на шаг.

— Боюсь разочаровывать, но мне кажется, или он сломался.

Она снова наклонила голову и с интересом промычала, осматривая меня.

— Расскажешь про своего соседа?

Author.

Каждый человек, всегда, оставляет разный привкус после себя. Это может быть горечь, легкий сладкий привкус или же чересчур приторный или безвкусный. Среди этих людей есть твои друзья, семья. Даже ты.

Эта девушка никогда не обладала большим кругом друзей и никогда не мечтала об этом. Почему? Возможно, потому что однажды ее предали, а затем еще раз и еще. Возможно, после этого, она перестала видеть смысл в «дружбе» и многие в ее жизни стали просто существовать. Затем друзей стало все меньше и меньше. Она осталась одна.

Она осознала, что многие были вовсе не готовы слушать ее слезы, молящие помощи слова, кроме одного человека, которого она по сей день так боится забыть как остальных.

Себя.

— Ты только не волнуйся, хорошо? — послышался сжёванный женский голос позади темноволосой и пачка с ирисками прохрустела.

Этот день был самым волнующим из всех тех, что были позади. Все произошло слишком резко, слишком неожиданно, затянув в казалось бы, вечную рутину страха и ожиданий.

Надежд.

— Это вкусно? — спросила Сьюзан и другая темноволоска ее угостила. Сладкий вкус постепенно растворился в горле. Ей понравилось.

— В свой первый день, в новой школе, меня стошнило на ноги Джереми, когда он угостил меня изюмом, в первый раз моей жизни. С тех пор меня прозвали «Тошнитик»

— У ирисок есть срок годности? — скривилась девчонка, прокручивая вкус конфеты и пытаясь найти в нем подвох.

— Вроде да, но максимум, чего тебе на самом деле стоит бояться, это сломанный зуб.

— О нет-нет-нет! — зонт в руках новенькой раскрывается из-за маленькой оплошности — нечаянно нервно стукнув пальцем по кнопке. Вещь застревает в невидимой стене. Голубоглазая растерянно опускает его.

— Хороший удар. Жаль, что не смертельный, — поникшим голосом хвалит незнакомец в потрепанной шапке и ушёл внутрь школы.

— Я… Я… — все, что смогла выдавить из себя Сьюзан.

Высокие стены, так много людей… Рано или поздно, ей придётся зайти туда. Хочет она того или нет.

Слегка испачканные кеды и балетки переступают порог школы, две пары противоположных глаз осматриваются вокруг.

Здесь все иначе. По привычке голубоглазая девушка сворачивает направо и упирается в пустую стену, пытаясь найти расписание, которого и вовсе, пожалуй, здесь никогда и не было. Она поворачивается налево, в надежде увидеть там заманчивые постеры с сегодняшними мероприятиями и концертами в школе, а упирается в стеклянный шкаф с кубками и медалями.

— По твоему взгляду, могу только догадываться, что здесь ты не по своей воле, — начала подруга, шагая наравне.

— Перевод в другую школу был необходим.

— Необходим для кого-то или тебя?

Слишком сложный вопрос. Куда можно убежать?

— Я не знаю, — остановилась Сьюзан и Рейчел взяла ее за руки, дружелюбно улыбнувшись.

— Все будет хорошо. Тебе здесь понравится.

— Вуд, я тебя прибью! — послышалось сбоку и спустя секунду, перед лицом пронеслось два визга воздуха.

— Сначала догони! — крикнул вслед незнакомый темноволосый парень, убегая от разъяренного мужчины.

— Кто этот парень?

— Понятия не имею. Я не знакома с ним. — пожала плечами Рейчел, с улыбкой глядя на уборщика с веником и кричащего парня. Напряжённая обстановка исчезла. Сью расслабилась. — Местный шут, рок-звезда.

— Рок-звезда? Неужели я в одной школе со знаменитостью?

— Он из группы «Горв». Этот парень не сильно предписывает себя к числу тех, кто выше остальных, вряд ли он даст тебе автограф. Все они там такие странные…

— Наверняка, они просто любят эту жизнь сильнее чем некоторые.

Девушки усмехнулись. Две тени возвращаются на то же место, зелёные глаза сначала оббегают голубоглазую девчонку в кедах, а затем смахиваются на другую, в балетках и тень замирает. Зелёные глаза теперь полностью овладели лицом подруги. На лице парня начала растягиваться слабая глупая улыбка. Сьюзан заметила взгляд обоих и неконтролируемое улыбнулась. Рейчел смущенно убирает волосы со своего худого лица.

Кудрявого мальчишку уводят. Девушки, конечно же, посмеялись с этого, но ненадолго. Сьюзан продолжала смеяться ровно до того момента, как не перестала слышать смех кареглазой и не заметила ее пристальный взгляд куда-то в пустоту.

Темноволосая прослеживает за глазами девушки и упирается в незнакомого парня в капюшоне, в нескольких метрах от девушек, рассекая солнечный свет. Вдруг приходит осознание: Ему нужна не я…

— Почему он на тебя так смотрит? — задаёт вопрос Сьюзан, пытаясь привести Рейчел в чувства, что выходит не сразу.

— Я… Я не знаю.

Ему нужна Рейчел.

Одна жизнь

Susan.

Мои босые ноги ломают хрупкие ветви под своим напором, острые иглы деревьев впиваются в мягкую кожу. Растерянные глаза пробегаются сквозь глухие деревья, вглядываются в туман, но ничего не уловив, возвращаются к началу. Зову на помощь и вскоре приходит осознание, что я ничего не слышу.

Тишина…

Мне страшно. Каждый шаг даётся так тяжело. Если я останусь, то точно умру. Нужно выбираться отсюда.

Сквозь туман замечаю темный силуэт.

— Эй?

Подбираюсь ближе. Туман расступается.

Это была девушка, стоящая ко мне спиной, с тёмными почти чёрными как ночь волосами. Мои глаза бегают по ее хрупкому бледному телу, по синякам и ссадинам. Затем спадает на растерзанное когда-то белое платье. Бегают по пятнам и останавливаются на красном пятне, что немного виднелось со стороны ее живота. Начинаю подходить ближе, пытаясь разглядеть пятно. Тут девушка резко поворачивается. Ноги прирастают к земле, пытаюсь вырваться, но все тщетно. Смотрю на неё. Бледное лицо, такие же губы, тёмные глаза. С ужасом спускаюсь вниз и у ее живота вижу окровавленное пятно.

Звук резко появляется.

— Выиграет только одна.

Я закричала…

Срываюсь с постели. Дыхание слишком резкое чтобы пытаться успокоить его, холодный пот пробежал невидимой нитью по лицу. Который час? Смотрю в окно. На улице светло, но не настолько, из-за темных туч, как мои дрожащие от страха синие пальцы.

Как же паршиво порой осознавать, что в этом мире проблемы не только у тебя, как и то, что никто не способен помочь тебе, не так ли?

— Хей-хоу, соня!

Тяжело разнимаю веки. Пытаясь не скривить лицо, приподнимаюсь на локтях и на лестнице вижу не унимающуюся женщину. Та поправляет повязку и, успокоив свои руки по бокам, успокаивается сама.

— Как ты вообще спишь, зная, что у тебя ещё столько невыполненных целей? Я собираюсь на утреннюю пробежку.

— Это тонкий намёк «Не хотела бы ты побегать со мной и утопиться в одной из луж?». Пас.

Карие глаза оббежали мое никчемное вялое тело.

— Ну ты и зануда.

— То есть, по-твоему, бегать в четыре утра, это весело?

— Ещё как! Разбудить свой организм, слушать тишину… Смотреть на людей, которые топятся в лужах.

— Ещё чуть-чуть и у тебя получится уговорить меня.

— Ты никогда не встанешь с кровати ранее, чем после шести утра.

— Ну хоть в чём-то мы обе правы.

Плюхаюсь на кровать, и тяжелый вздох тетушки снова заставляет раскрыть глаза.

— Мне кажется, или твоя комната скоро превратится в городскую барахолку.

Прослеживаю за ее взглядом вбок и упираюсь сонными глазами в другую пустую кровать.

— А что, мне нравится твоя затея. Будем продавать каждую мою вещь за пять центов, а твою тогда… за пять баксов.

— Я серьезно, Сьюзан. Вторая тебе ни к чему.

Женщина уходит. Вновь смотрю на заправленную пустую кровать и внутри почему-то появляется еле ощутимое чувство тоски.

Прошла ровно неделя со смерти директора. Конечно, кому-то пришлось потрудиться, чтобы найти ему стоящую замену и попытаться сохранить прежнюю атмосферу. Но так ли это легко, когда теперь практически каждый боится просто открыть свой шкафчик?

Коридор кишит незнакомыми голосами, масками. В который раз не нахожу ничего нового и снова возвращаюсь к себе, на маленькое зеркальце внутри шкафчика. Эта бесячая наклейка серого кота уже действует мне на нервы. Отковыриваю ее. Выходит не идеально и, тем не менее, я счастлива.

— Так много парней… В моей старой школе были в основном только девочки, а парней называли «альфа-самцами» или «ходячий секс», что-то вроде.

Усмехаюсь.

— Не волнуйся, здесь ты точно не найдёшь ни того, ни другого. Разве что самовлюбленных придурков, которые ничего из себя не представляют.

— Но которые мастерски делают вид?

— И у каждого талант, — взгляд девушки вцепился за кого-то за моей спиной.

Я напряглась.

— А что на счет него?

Все смотрят на него, как почти сразу же отводят взгляд. Так что со мной не так? Почему продолжаю смотреть на него и слушать нервное биение своего сердца? Что мешает мне просто отвести взгляд?

— Он вышел оттуда…

Следую приказам источника звука и упираюсь в темный коридор, что выходил из основного.

— Западное крыло.

— Что за западное крыло?

— По-другому его еще называют пастбищем проблем. Поэтому никто не суется туда. Закон номер один в этой школе, который ты должна запомнить раз и навсегда, если хочешь выжить.

— А что будет если…

— Не будет, — резко вцепляюсь в два синих огонька. — Таких уничтожают самыми первыми.

— И ты предлагаешь делать так, как делают все?

— Только в этом случае.

Медленно возвращаюсь к русоволосому парню.

Он что-то говорит, но я не могу разобрать что. Немо задаёт вопросы, не размыкая губ, строит правила, и будто приказывает их исполнять.

— Таким нельзя соваться туда.

Довольно знакомый визг раздался спереди. Темноволосая девушка вновь пристала к парню.

— Таким беззаботным как Молли, которая липнет ко всем, или как мы — занудам?

На этот раз парень не выдерживает. Он сдергивает чужую ладонь со своего плеча и грубо ударяет ее о шкафчики. Запах печенья спрятался за мою спину.

Я продолжаю смотреть и разглядывать его спину.

Наверное, он что-то говорит, она слушает, но не хочет понять. Вдруг растерянность сменяется глупой улыбкой, и длинные ногти потянулись к манящим скулам. Свободная рука зеленоглазого с грохотом вонзилась в дверцу, возле ее головы.

А вокруг никого. Только мы и они.

Чувствую, как теперь темноволосой не смешно. Чувствую ее страх… Парень сбрасывает руку, делает шаг назад и предоставляет ей выбор. Девушка выбирает один из них. Забыв про упавшую сумочку, та бросается прочь.

— Жертвам.

Прозвенел звонок с урока. Из-за своих разговоров с Джек мы совсем забыли про него.

Забрасываю горсть учебников в шкафчик вместе с остатками разума. Запах печенья с молоком растворился. Закрываю дверцу и сразу же подпрыгиваю от испуга.

— Ты же не думала, что я забыл про тебя? — Тейлор отталкивается от стены и выпускает попрыгунчик.

— Да вообще, рассчитывала.

Наши глаза протиснулись сквозь толпу и потащились за рыжеволосой девушкой. Такая хрупкая и беззащитная, среди чужих голодных взглядов, иных рассудков. Неспешно ступая по идеально кафельному полу, с открытым ртом.

Так почему ей не все равно? Почему каждый взгляд ударяет ниже колен, почему так сбивает ее?

— Родители должно быть рады, что во второй раз лотерея все-таки сработала.

— Она сработала еще в первый раз, — мои глаза по-прежнему преследовали девушку. — Тебе суждено спасти этот мир от скуки, а ей.. от ужасных людей.

Этот мир не в силах долго держать ангелов с того света. Прекрасное всегда угасает самым первым. Ангелы зарождают нечто прекрасное в сердцах других, а затем исчезают.

Исчезают навсегда.

— Они не тронут тебя, пока ты не причинишь им вреда, — наверняка думает она, сама не веря своим словам.

Девчонка утонула в толпе. Огромный поток людей начал расступаться, уступая дорогу компании поменьше, в несколько десятков раз.

— Только наступи на мои новые кроксы и встретишься лицом со стенкой! — смех одного разбудил всю шайку.

— Они правда думают, что на них есть для кого дело?

Тейлор не отвечает. Он недоверчиво провожает компанию парней и особенно последнего, выступающего в самом центре. Дальше все выходит из-под сценария, одного парня выталкивают и тот падает к нашим ногам. Все останавливаются. Мне сразу же становится неловко и от своей зажатость не решаюсь помочь подняться мальчишке. Все становится хуже. Белоснежный оскал главного заставил скорчить лицо, огромная одежда больше не помогает чувствовать себя защищенной и закрытой.

— Ну же, Бентли, ты обязан даме поцелуй в ноги. Ты же хочешь стать мужчиной? Не думаю, что она будет против.

— Ты на кого шуршишь, пакетик? — замечает Тей мою растерянность и вступается.

— Домашним животным слово не давали.

— Так молчи.

Самоуверенность в карих глазах померкла, края губ опустились.

— Порхай отсюда, Дюймовочка! Роль главного шута моя, а твоя — смазливый пупок, которого в детстве передержали на солнце.

Парень уже собирается что-то ответить, как незнакомый мне парень что-то начинает говорить тому на ухо.

— Поберегу лучше силы до следующего захода, — осмотрев меня с ног до головы, темноволосый фыркает и уходит со своей шайкой.

Раздался звонок. Напряженность так и не спала, хотя, я услышала облегчённые выдохи. Все начали расходиться по классам.

— Я чувствую запах самолюбия и сверхэгоизма, — подкралась сзади Джек. — Особенно запах ромашек и пота… Что я пропустила?

— Распродажу лютиков и незабудок. Пойду вымывать глаза. Я надолго.

Девушка захлопала ресницами. Пожимаю плечами. Ее глаза пытались незаметно заостриться на чём-то одном, но словно что-то мешало ей. Прослеживаю за ее взглядом. Конечно, ведь этим «что-то» оказались едкие глаза русоволосого парня, что прямо сейчас въелись в мою плоть.

Крепкие руки, скрытые за темной легкое курткой опущены вдоль тела. Хотела бы я разглядеть каплю улыбки на его светлых губах, но все тщетно.

— Тот парень из западного крыла. Почему он так смотрит на тебя?

Этот взгляд… Я уже видела его однажды.

Та девушка возле школы. Она смотрела на меня точно так же как и он, также пронзнающе и холодно. С такой же ненавистью.

— Я… Я не знаю…

***

Что-то в этом дне изменилось.

Я чувствую этот прилив негативной энергии. Моя кровь бурлит сильнее обычного, чувствую эту напряженность.

Или это происходит только со мной?

Чернила все заражают хрупкий лист, движения контролирует разум, рука подчиняется.

Это помогает. Забыть все на мгновенье и не думать ни о чем. Даже себя.

— Вы заняты чем-то более важным, раз не слушаете мою речь, Сьюзан Аддамсон?

Линия замирает. Поднимаю глаза на женщину в очках, и та сжимает свои ярко-приторные розовые губы уточкой, в попытках показаться строже.

— Вы абсолютно правы, мисс Маггарет. Мне незачем ее слушать, — отвечаю я и мысленно настраиваю сбитый тембр мыслей.

— Не могли бы Вы предоставить столь особую честь, и показать свои планы всем нам? Всему классу? — картинка снова сбивается. Пытаюсь не пережать карандаш. — Вы ведь изначально явились сюда к нам, чтобы творить, не так ли?

— И поэтому я обязана впустить всех вас в свою голову?

— Вы боитесь за свое будущее?

— Причём здесь мое будущее?

— Таких как вы, мечтателей, слишком много на этой планете. Они вынуждены бежать ото всей толпы, пытаясь защитить свое «я».

— Послушайте..

— С чего такие мысли полезли в Вашу голову, что Вы входите в их число?

— Потому что я — исключение из всех правил. Пока вы все бежите рядом с толпой, я наоборот.

Женщина подходит еще ближе. Ее светлые глаза спустились на мой блокнот, морщинистые щеки напряглись. Переворачиваю предмет, тем самым заставив перевестись на меня.

— Ваш дар не особенный. Многие люди наделены талантами и «способностями», однако это не значит, что Вы должны быть точно такой же. Ваша задача стать образованной личностью. Есть вещи наиболее значительней простых рисунков.

Резко поднимаюсь с места и яростно смотрю ей в глаза. Дверь класса открывается. Вся злость тут же покидает меня и оставляет лишь пустоту.

Зеленоглазый парень, чьи реалии не совпали с моими в первый же день останавливается. Пару секунд он смотрит на меня, затем проходит возле моей парты и учительницы.

— Я бы приберегла Ваши силы, прежде, чем Вы дойдёте до парты, — останавливает того учительница. — Попрошу снять капюшон, Вы в заведении. Кстати, о новых учениках. Мистер Геральд не предупреждал меня о новых подопечных. Как Ваше имя?

Парень проигнорировал просьбу с капюшоном.

— Уайт, — все так же, не оборачиваясь, ответил он. — Для всех я — Кэммерон Уайт.

Не дожидаясь ответа зеленоглазый проходит вглубь кабинета и садится за заднюю парту, за мной.

— Что ж, Кэммерон Уайт. Боюсь, это первый и последний раз, когда я увидела на вас капюшон. Итак, продолжим.

Учительница, наконец, забыла про меня и мой блокнот. Урок длился так же муторно. Все шептались о том парне сзади, а приходилось слушать его безразличное дыхание — мне.

Тут дыхание остановилось. Снова вслушиваюсь, ничего. Дальше последовал шорох, стул проскользнул по линолеуму. Ледяной запах вишни пронёсся рядом. Парень, что-то набирая на телефоне выходит.

Учительница в недоумении смотрит на выход. Затем дверь открывается. Правда, ожидание стало куда печальнее, это был не парень.

— Тук-тук, маленькие засранцы! — учитель английского, прошедший к учительнице. Женщина распахнула глаза. — Расслабьте свои булки, будущие зэки. Я пришёл не по валу душу.

Они разговаривают. Класс пользуется моментом и шепчется меж собой, пытаясь списать контрольную.

Резкая, терпимая боль пронзила верхнюю губу, во рту отдался металлический привкус. Громко опускаю взгляд, капля крови разбивается о белый лист и въедается в незаконченный рисунок.

— Матерь божья! — воскликнул мистер Роттер. — Мне некуда складывать трупы. И я не хочу снова в обезьянник за избиение малолетних! Живо дуй к медсестре!

Теряюсь, осмотрев алые подушечки своих пальцев и больше волнуясь за рисунок.

— Живо-живо! Давай-давай же!

Поднимаюсь с места и выбегаю из класса. Дурацкая привычка! Я снова разодрала свои губы.

Свет коридора погас под влиянием мрака, алая жидкость застывает на моих пальцах и противно сдавливается их. Кровь не останавливается. Замедляюсь, осматриваюсь. Никого… Лишь еле слышимые звуки позади меня и гром, проходящий сквозь толстые стены.

— Они не пойдут против меня, ты бросил их, в то время, когда я был рядом! — почти срываемый голос в крике за углом заставляет остановиться. — Это мои люди! Тебе не понять то, на что пошёл ради них я. Никто не хотел, чтобы ты возвр…

Мычание… Кто-то закрыл Итану рот.

— Надеешься на защиту?

Настала пауза. Слишком долгая.

Мое тело сковало тревогой, а скорее всего — страхом от жути знакомого голоса.

Осторожно выглядываю. Русоволосый парень стоит ко мне спиной, держа руки за ней. Итан на взводе. Видно, как хочет вцепиться парню в глотку, однако парни по бокам не дают сделать этого.

— Они не станут слушаться тебя. Ты давно потерял свой статус.

— Статус для кого? Тебя что ли?

— Не смей обесчещивать меня.

— Тогда заставь меня назначить тебе приемлемую цену, — парень наклоняет голову набок и выдерживает паузу. — Не всегда же придётся быть жалким трусом. Только не спрашивай у своего брата, он наверняка не знает, как сделать это правильно.

— Закрой свой никчемный рот! — светловолосый кинулся на парня, того быстро перехватывает ещё один парень. Тот голубоглазый, с которым я видела русоволосого впервые во дворе школы.

— Как же ты до сих пор не понял… Мне неважно одобрение от тебя, других. Я руковожу всем вокруг, игрой, а другие подчиняются. Так же как и все остальные. Так же как и ты.

Подобравшими к своей жертве парень любуется его беспомощностью, а затем наклоняется ближе.

— Твое время вышло.

Эта фраза выстрелила Итану прямо в грудь, его взгляд замер от боли. Ужаса. Беспомощно он начинает кричать, пытаться вырываться. Парень уводит его, протащив почти рядом со мной.

Крик замолкает.

Открываю глаза, нерешительно выглядываю, а затем выбираюсь из тени.

Никого… Ни Итана, ни тех парней…

Ни зеленоглазого парня.

Резкий рывок за плечо и толчок в пустой промежуток между шкафчиками. Хочу рвануться с места, как тот, предугадав, быстро ставит одну руку возле моей головы. Беспомощно поднимаю на него свои глаза.

— Ходячее проклятие… — два зелёных огонька проскользили по моему лицу, воздух внутри легких испаряется. — Тебе явно нечем заняться, кроме как ходить за мной.

— Я не… — прихожу в себя, дыхание успокаивается. — То, что оказалась в одну минуту, в одном коридоре с тобой не значит, что я следила за тобой.

— Слишком сомнительно. Ты явно не похожа на тех, кто домой возвращается к девяти и вечером зубрит книжки, — он делает мелкий шаг, пальцами вжимаюсь в стену. — Та самая «неприкосновенная» зануда из всяких сериалов и книжек, я прав?

— Тот самый плохой парень из всяких книжек и сериалов, который теперь до конца жизни будет лезть к «неприкосновенной» зануде? Я права?

Глухой смешок вырвался из его уст, смешавшись со слабым запахом замороженной вишни. Чувствую, как тропинка крови пробежалась вниз по подбородку. Парень давно ее заметил, однако заострить своё внимание решился только сейчас. Его рука тянется к моему подбородку, и большой палец осторожно вытирает кровь либо сильнее размазывает ее по коже.

— А ты любопытная… Ты мне нравишься.

— А ты мне нет, — оклемавшись, отвечаю я.

Откуда столько уверенности? Ты совершаешь ошибку! Замолчи!

— Знаешь, с мячом у лица ты показалась мне более обаятельной.

— Как жаль, что в тебя не попали. Классное было бы зрелище.

Парень ничего не отвечает, лишь отпускает руку и делает шаг назад, словно отпуская меня.

Нет… Если я не узнаю о нем сейчас, такого момента больше не будет никогда. Он правда думает, что я просто уйду?

— Кто ты такой? — задаю решающий вопрос. — Я раньше не видела тебя здесь.

— Твои слова слишком банальны, как и ты сама. — удивление я попыталась скрыть, но вышло слабо. — Спроси что-нибудь поинтереснее. Например, сколько секунд мне хватит, чтобы задушить тебя.

— Чтобы чт…

Русоволосый с силой впечатывает в стену и устанавливает одну свою руку на моей шее, но на большее не решается. Сердце останавливается. Все, что я могу сейчас сделать, так это молча бегать между его глазами, жадно поглощающими мой страх. Делаю резкий рывок телом. Жалкая попытка выбраться не удаётся, только вызывает на его лице полуулыбку.

— Слишком просто, — парень немного наклоняет голову набок. — Пугать невинных девочек наподобие тебя, скоро войдёт в привычку. Что, если бы на моем месте был бы кто-то другой?

— Не думай, что в отличие от них у тебя есть преимущества. Ненормальный, отпусти меня!

— Не противься. Выглядишь жалко.

— Настолько жалко, отчего на большее ты попросту не способен?

И это было зря. В этот момент тонкая нить моего кулона резко натягивается и стягивается на моей тонкой шее. Из моих уст вырывается тихий писк.

— Настолько, отчего марать о тебя руки будет слишком бессмысленно. Будь ты особенной, у меня появился хотя бы на то стимул, — он улыбнулся. — Но ты лишь пешка.

С каждой секундой кислорода начинает не хватать. Чувствую, как голова начинает постепенно заливаться кровью. Силуэт крепкого парня раздваивается и мутнеет в темной пелене. Я уже давно успела пожалеть, что просто не ушла.

— Остановись… — все, что могу выдавить из себя я.

«Он не похож на убийцу, он обычный подросток, он не убьёт меня в школе, эта просто глупая шутка, которая выходит из-под контроля» — твердил внутренний голос, заставляя верить на слово. Но безумный мальчишка, чьи губы с каждой секундой расплывались в нечеловечной улыбке, немо говорил иначе. Сжимаю глаза. Тут зеленоглазый разжимает пальцы, жадно втягиваю воздух, позволяя разойтись ему внутри моих легких, и падаю на пол, схватившись за шею.

— Ты не всегда была особенной. С какого момента вдруг стала? — злобно бросаю на него свой взгляд, пока тот смотрит на меня сверху вниз.

— Ты псих…

— Восемь жизней, куколка, — улыбка его резко спадает. — Одну я уже у тебя óтнял.

Русоволосый разворачивается и удаляется из коридора, оставив меня одну. Смотрю вперёд, все ещё боясь перестать дышать. Вздрагиваю, по ушам проходится режущий звонок на перемену. Подбираю сумку с пола и убегаю с этого места.

Кто такая Грейс?

Susan.

Омерзительно, не правда ли? Проснуться утром и осознать, что в этот день карты снова сошлись не на твоей стороне.

С самого раннего утра небо вновь заставили плакать, и теперь то отчаянно рассыпало свои слёзы по всему городу. Умоляюще крича о помощи, затем замолкая, и так по кругу.

Капли воды, казалось, вот-вот пустят по окнам трещины или устроят наводнение. Стены затрещали, гром пронёсся над головой.

Я выхожу из дома. Дождь мгновенно бросается на глаза и срывает с меня домашнее тепло. Пожалуй, это самый лучший момент, который случается со мной изо дня в день. Тусклый запах природы, шёпот листвы… Я никогда не просила тетушку отвезти меня до школы, как никогда ради этой цели не вызывала такси и не бежала сломя голову на автобус.

День ото дня, каждое утро я тратила почти час, чтобы неспешно пройтись по тропинке леса. И так до самой проезжей части. И мне нравилось это.

Выхожу на шоссе. Посматриваю на время, только ускоряться желания не нашлось. Боковым зрением замечаю тень, по другую сторону дороги.

Муть оказалась человеком. Без глаз, с невидимым ртом. Без лица… Капюшон чёрной кофты закрывал абсолютно все, включая волосы. Поправляю сумку и сворачиваю в переулок. Чужая голова сдвинулась в такт моего движения…

— Почему ты не созванивалась со мной? — переступаю ямку в асфальте и выравниваюсь с рыжеволосой девчонкой. — В смысле… Почему я вспомнила о тебе только сейчас? Мы же были близки, так почему тебя не было в моей памяти, несмотря на ее провалы?

— А как бы это выглядело? — усмехается та. — Привет, я твоя лучшая подруга, правда, ты меня не помнишь, поговорим по душам?

— Ты права, звучало бы и правда, странно, — выпускаю обреченный смешок и заставляю взгляд поникнуть в пустоте. Моя улыбка предательски спадает.

Не знаю, хорошо это или плохо, что я ничего не помню. Расстояние — вот что действительно убивает. Так что хуже: не понимать, что прощаешься с человеком в самый последний раз или после долгой разлуки подбежать к самому дорогому человеку и увидеть в нем незнакомца?

Так ли на самом деле выглядит смерть?

Пытаясь отвлечься от мыслей, я перевожу глаза на девушку, как в эту же секунду из туч выходит солнце, и рыжие локоны ослепляют мои зрачки. Меня не замечают, распахнутыми глазами прослеживая за стаей птиц.

Джекилайн… Такая беззаботная, наивная и спокойная… Словно маленький ребенок, который никогда не хочет взрослеть.

— Какого это стать воспоминанием?

— Что?

— Когда ты узнала, что для кого-то тебя больше не существует, что ты чувствовала?

Девушка растерянно забегала по моему лицу, держа паузу. Ее губы слабо заерзали. Она хочет что-то сказать, но не может. Будто именно эти слова причиняют ей больше всего боли, и поэтому она не готова отпускать ее именно сейчас.

— То же самое, что и человек, которого навсегда признали без вести пропавшим.

***

Спустя некоторое время пред глазами возрастает огромное здание. Вместе с девушкой я переступаю порог школы и встряхиваю головой, разбросав ледяные капли по кафельному полу.

— Этого не может быть, я не верю в это! — вырвался из-за угла болезненный плач.

Медленно приближаемся к крику. Полная пустота, кроме одного… Рыдающая девушка склонилась у одного из шкафчиков, обнимая хрупкие цветы. Джек замирает на месте, прикрыв губы ладонями. Я по-прежнему крадусь ближе. Мой силуэт вряд ли был заметен девушкой, сидящей спиной на полу ко мне, как и мое прерывистое дыхание.

— Молли…

Портрет темноволосой девушки висел на дверце одного из шкафчиков, обвешанного цветами.

Вдруг незнакомка на полу замолкает, поднимается на ноги, вытирает слёзы и затем размазывает их по искусственному чужому лицу.

— Они были не за тебя. Они за Робина, когда ты заставила его забыть про меня. Какая же ты все-таки дрянь, Молли…

Девушка хочет уйти, как утыкается в мое лицо и пугается. Я продолжаю ошарашено молчать. Быстро закрыв пол лица волосами, та убегает прочь.

Моя подруга куда-то исчезла. Теперь в коридоре только я и она…

Молли Верк. Девушка, чьи глаза сейчас пусто смотрели в мои, и чьи ожидания об этом суровом мире стали оправданны. Девушка, чья жизнь закончилась, даже не начавшись.

— Тебе бы стоило посетить офтальмолога. — дергаюсь от испуга. Оборачиваюсь.

— П-прости?

— Окулиста, — еще одна незнакомка улыбнулась и поправила очки на переносице. — Тут, кстати, неподалёку клиника моего отца. Может, заскочишь как-нибудь?

Продолжаю непонимающе смотреть на нее. Девчонка закатывает глаза.

— Я махала тебе вчера. В автобусе. Ты посмотрела на меня и просто отвела взгляд!

— А… — протянула я после паузы. — Да, я… помню, как какая-то девушка очень эмоционально махала мне вчера. Это была ты, верно?

Она глупо рассмеялась, блеснув цветными брекетами. Странно, что она проигнорировала шкафчик сзади меня.

— Все верно, искра!

— Мое имя Сьюзан.

— Ты посмотрела на меня так, будто не знаешь меня, а тебе всего-то нужны были очки. Все верно, искорка?

— Не зови меня так! — от полу крика, девчонка тут же она замолкает. Большие глаза уставились на мои. Я и не понимаю, что делать дальше: сменять свою маску на испуг, от того что напугала ее, или продолжать пронзать девушку гневным взглядом.

— Ладно-ладно, бойкот, только не нервничай! Я здесь совсем на другую тему. Сегодня будет собрание на коронацию в «клуб деревяшек», будем придумывать разные стихи о защите природы, а самое главное — добровольная уборка школы! Здорово, не правда ли?

Незаметно пробегаюсь по коридору, пытаясь найти Джекилайн и спасение. Ничего не выходит. Натыкаюсь только на обвешанный шкафчик Молли Верк и внутри все сразу же сводит.

— Вряд ли я гожусь для стихов.

— Ну ничего, нам как раз нужны люди для добровольной уборки. Ты единственная, пока что. — удивляюсь ее настойчивости. — Мне тебя, кстати, Тейлор посоветовал.

Вот же…

— Поэтому… я и подошла к тебе ещё. Ты ведь придёшь?

— Я…

— Уже запланировала ещё одну посиделку со своей любимой подружкой, поэтому не смогу прийти. — Джек! — Извини, Одри, но сегодня мы идём помогать моему отцу, выслеживать воришек кукурузы и факелов. Странный набор, конечно… Разве сезон для вылавливания ведьм уже начался?