Я на фартучек милой души

Накладные кармашки пришил.

В левый спрятал ромашковый мёд,

И, надеюсь, никто не возьмёт.

В правом будет заветный секрет

От которого ключика нет.

И ещё кое-что положу,

Но об этом я вам не скажу.

Вот так живёшь в надежде на покой,

Прислушиваясь к глупостям и бредням,

А нужно просто быть самим собой,

Небесный рай меняя на земной,

И каждый день встречая, как последний.

В грядущее канет время,

Истлеет во тьме заря,

Но голосу сердца внемля,

Я буду любить тебя,

Мечте доверяя слепо, —

Ничто не приняв извне,

С тобою под этим небом

Остаться наедине.

Взаимность неотвратима.

Мы оба тому виной.

Ты станешь любима мною.

Я буду любим тобой.

Кто-то ночью через лес

Нёс корзиночку чудес,

Загляделся в небеса

И… рассыпал чудеса.

А они — как ручеёк! —

Вмиг пустились наутёк,

Да расселись тут и там,

Шум устроили и гам.

Лес такого не видал,

Разбудили всех, кто спал,

И сову, и журавля,

Волка, зайца, муравья,

И медведя, и лису,

Даже маленькую Зу.

Зу сказала: «Я прошу,

Тихо. Или укушу!»

Кто-то ей шепнул: «Я сам».

Что-то свистнул чудесам,

Быстро их собрал в карман

И унёс с собой… в туман.

Чем пахнет день?

Букетами гвоздики,

Ломтём небес под слоем бирюзы

И строчками, зачитанными в книге,

О городе «невиданной красы».

Струящейся рекой на перекате,

Какой-то ранней, ветренной весной

Ещё не поместившейся в квадрате

Оконной рамы дома на Тверской.

Дыханием горячим, словно лето,

Твоим. И поцелуем на щеке.

Словами позабытого сонета,

Но тихими и где-то вдалеке.

Ещё горячей, масляною пышкой,

Что так мила пустому животу,

И мордочкой кота в кофейной крышке,

Надраенной до блеска поутру.