Rex Stout
THE HAND IN THE GLOVE
Copyright © 1937 by Rex Stout
THE MOUNTAIN CAT
Copyright © 1939 by Rex Stout
RED THREADS
Copyright © 1939 by Rex Stout
ALPHABET HICKS
Copyright © 1941 by Rex Stout
HOW LIKE A GOD
Copyright © 1929 by Rex Stout
This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency
All rights reserved

Перевод с английского Ольги Александровой

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Ильи Кучмы

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

Стаут Р.
Рука в перчатке : романы / Рекс Стаут ; пер. с англ. О. Алек­сандровой. — М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2023. — (Иностранная литература. Классика детектива).

ISBN 978-5-389-23985-2

16+

Рекс Стаут наиболее известен как создатель цикла произведений о Ни­ро Вулфе, однако в этом сборнике знаменитый сыщик уступает место другим героям.

Частный детектив Теодолинда Боннер получает задание от президента промышленной корпорации: найти сведения, порочащие последователя религиозной секты, — тот вытягивает деньги у жены промышленника, а с недавних пор еще и собирается стать его зятем. Едва Дол начинает дело, как находит своего работодателя мертвым, задушенным проволокой. Но чтобы не порезаться, преступнику нужны были толстые перчатки… («Рука в перчатке»)

Делия Бранд арестована по подозрению в убийстве. Неудивительно, ведь у нее есть мотив, а кроме того, она прямо заявляла, что намерена застрелить человека. Однако лишь немногие знают, что Делия имела в виду вовсе не того, кого обнаружили мертвым рядом с ее сумочкой и револьвером. Когда подтверждается, что сумочку и оружие украли, Делию освобождают, и она начинает собственное расследование («Горная кошка»).

Инспектору Кремеру приходится прервать заслуженный отпуск: круп­ный биржевой игрок Вэл Кэрью убит у гробницы своей жены-индианки. В кулаке жертвы зажат кусочек шерстяной красной нити — особой пряжи, из которой несколько веков назад индейцы ткали одеяла («Красные нити»).

Алфабет Хикс — лишенный лицензии адвокат. Теперь он водит такси и иногда берется за расследования. К нему обращается Джудит Данди: муж обвиняет ее в том, что она выдает его деловые секреты конкуренту, и женщина хочет доказать свою невиновность. Однако дело о промышлен­ном шпионаже оборачивается делом об убийстве («Алфабет Хикс»).

Особняком стоит психологический роман «Почти равный Богу». С пер­вых страниц известно, кто замыслил убийство, но что к этому привело и хватит ли духа совершить задуманное, неясно до самого конца...

© О. Э. Александрова, перевод, 2023
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023
Издательство Иностранка®

 

 

 

Глава 1

Не было ничего удивительного, что в ту сентябрьскую субботу Сильвия Раффрей получила возможность побеседовать с различными мужчинами, отнюдь не заурядными, и с одной выдающейся молодой женщиной. Не было ничего удивительного и в том, что Сильвия приложила к этому минимум усилий — столько и требовалось от чрезвычайно привлекательной и состоятельной сироты, которой до двадцати одного года недоставало шести месяцев. Не слишком интеллектуальная, однако и не совсем пустоголовая, она являлась предметом скорее невинных мечтаний, нежели вожделения, хотя в свое время по ней вздыхал некий простодушный виконт из Оксфорда. Сильвия была финансово независимой, но при этом не настолько, чтобы стать притчей во языцех.

Итак, когда примерно в десять часов утра Сильвия вышла из лифта на двадцать восьмом этаже штаб-квартиры химической корпорации на Тридцать девятой улице, ее хорошенькие губки озабоченно кривились, а прелестные карие глаза потемнели от тревоги, хотя и не той, что разъедает душу и лишает сна. И когда девушка, свернув направо, двинулась по широкому коридору, то ступала вовсе не тяжело, а весело и пружинисто.

Не пройдя и двадцати футов, Сильвия остановилась. Шедший ей навстречу мужчина тоже застыл как вкопанный.

Сильвия не скрывала удивления:

— Ну привет! Вот уж не думала, что вы способны забраться так далеко на юг. — Оглядев коридор, она перевела взгляд на мужчину. — Вы что, решили заняться оптовыми закупками аспирина?

— Мисс Раффрей... Надо же! — Он, в свою очередь, тоже оглядел коридор. — Тут ведь не производят аспирин?

— Думаю, нет, — покачала головой Сильвия. — Я видела, как вы оттуда вышли. Это, конечно, не мое дело, но вот уж не знала, что здесь начали делать химикаты из мозгов. Простите за неудачную шутку. В любом случае рада встрече. — Она сделала шаг вперед.

Он предостерегающе протянул руку, но не коснулся Сильвии. А лишь произнес умоляющим голосом чуть громче, чем следовало:

— Мисс Раффрей!

Она остановилась, карие глаза смотрели на мужчину с удивлением. Всегда бледный, сейчас он показался ей бледнее обычного. Тонкие волосы, чересчур жидкие для мужчины, которому нет и сорока, как всегда, прилипли ко лбу, крупные ноздри трепетали от беспрестанной работы мысли, что определенно производило отталкивающее впечатление, а блеклые пытливые глаза вылезли из орбит даже сильнее, чем обычно, в стремлении проникнуть глубже, увидеть больше. Но не это удивило Сильвию, а скорее тон голоса и эта тянущаяся к ней рука. Девушка изумленно подняла брови.

— Мисс Раффрей, я... — он сглотнул, — я вовсе не хочу показаться нахальным...

— Это не запрещено законом, — рассмеялась Сильвия. — Но я опаздываю.

— Да. Вы ведь собираетесь встретиться с мистером Сторрсом?

— Направлялась в сторону его кабинета.

— Ну да. — Мужчина поджал губы, но затем произнес: — Я бы хотел вас предостеречь... Вам не стоит с ним встречаться. Короче, не ходите к нему прямо сейчас. Лучше зайдите попозже. Он не... — Мужчина замолчал и нахмурился. — Проклятье! Это все. Зайдите к нему попозже.

Сильвия удивленно уставилась на собеседника:

— В чем дело? Неужели он напился? Вот было бы здорово! Пи Эл под мухой. А может, это вы напились? Так в чем дело? Профессор Циммерман, вы что, приняли лишнего?

— Нет. И я не профессор. Всего лишь преподаватель психологии.

— Но вы ведь ассистент профессора. Мартин рассказал мне. Узнал из похвальных отзывов на вашу книгу. А я вас так и не поздравила. Можно? Но что случилось с Пи Эл? Неужели вы занимались с ним психоанализом и совершенно его измотали? — Она бросила взгляд на наручные часы. — Боже правый! Я опаздываю уже на двадцать минут! Вы что, проводите со мной эксперимент на остроту реакции или вроде того?

— Пожалуйста! — Мужчина снова поднял руку и тут же бессильно ее уронил. — Я лишь подумал, вы меня послушаетесь, если я попрошу вас отложить встречу... Но, конечно, ошибся. Вы все поймете. Позже. Мисс Раффрей, вы наверняка поймете, что иногда ранение, почти смертельное ранение... Вы наверняка поймете, какую жертву я принес из-за преданности и что я всей душой предан?.. — Он осекся, нахмурился и, покачав головой, пробормотал: — Нет. Ладно. Вот черт! Ступайте. — С этими словами он повернулся и стремительно направился к лифтам.

Сильвия, с трудом сдержав изумленный возглас, проводила Циммермана долгим взглядом. После чего несколько раздраженно выдохнула:

— Нет, он явно свихнулся, — и устремилась в конец коридора, к массивной двустворчатой двери с золотыми буквами, гласившими: «Корпорация промышленных химикатов».

Вот так в то утро внезапно закончилась ее первая памятная беседа, хотя тогда Сильвия вряд ли могла оценить всю ее важность.

Вторая беседа, на сей раз не случайная, а по предварительной договоренности, имела место в личном кабинете Питера Льюиса Сторрса, президента Корпорации промышленных химикатов. Когда девушку проводила туда обходительная молодая женщина, обязанности которой, судя по ее губам, глазам и щекам, выходили за рамки деловых аспектов производства химикатов, Пи Эл Сторрс наградил посетительницу сердитым взглядом, молча кивнул на кресло и продолжил громыхать в телефонную трубку. Сильвия села и, прикусив нижнюю губу, принялась разглядывать Сторрса. Но ничего настораживающего не увидела — ничего такого, что соответствовало бы нелепому рассказу профессора Циммермана во время случайной встречи в коридоре. Все казалось совершенно нормальным: раскатистый, нетерпеливый бас Сторрса, здоровая, загорелая благодаря гольфу кожа, шапка густых седых волос, треугольник цветного носового платка в нагрудном кармане, легкая краснота глаз, что, как знала Сильвия, было явным симптомом сенной лихорадки.

Но когда Сторрс, закончив разговор, отодвинул в сторону телефон, произошло нечто действительно из ряда вон выходящее, можно сказать беспрецедентное. Сторрс не произнес ни слова. Он просто сидел и, поджав губы, секунд десять смотрел на Сильвию. Наконец он медленно покачал головой, встал с места, обогнул стол, остановился возле кресла, на котором сидела девушка, и глянул на нее сверху вниз. Она подняла на него глаза, недоумевая, как все это понимать. Сторрс снова покачал головой, шумно вздохнул, вернулся на место, положил сплетенные ладони на стол, потер друг о друга кончики больших пальцев и бросил задумчивый взгляд на Сильвию. Все это было чрезвычайно странно. Он не стал упрекать ее за опоздание, не предложил выпить воды и явно тянул время. Сильвия не ожидала, что его может настолько выбить из колеи внезапно возникшее небольшое затруднение — небольшое для него, — и снова прикусила губу. Но затем улыбнулась:

— Я тут кое с кем столкнулась в коридоре. Со Стивом Циммерманом. Он посоветовал к вам сейчас не ходить. Посоветовал подождать и зайти попозже.

— Так прямо и сказал? — насупился Пи Эл Сторрс.

— Да, и он запинался, что само по себе было забавно. Вы ведь знаете, начав говорить, он не способен остановиться. И вообще, я здорово удивилась, встретив его здесь. Мне казалось, вы его на дух не переносите...

— А что еще он говорил?

— Больше ничего. Ой, он еще нес какой-то бред насчет смертельного ранения, жертвы и преданности... Как по-вашему, у него крыша поехала? По-моему, да. Я ожидала, что найду вас... Ну, я не знаю, он словно обезумел. Я считала, вы терпите его исключительно из-за Мартина. Считала, вам он не нравится...

— Так и есть. — Сторрс поджал губы, а затем продолжил: — Циммерман отвратителен. Интеллектуальный и моральный падальщик. И это называется современной психологией! Фу! — Он махнул рукой. — Что еще он сказал?

— Ничего.

— Ты вроде говорила о смертельном ранении.

— Стив просто нес какую-то околесицу. Мне показалось, он не в себе. — Сильвия снова закусила губу, но затем приоткрыла рот и выпрямилась. — Однако я опоздала и вас задерживаю. Вчера вечером у меня был долгий разговор с Дол.

— Да, ты обещала поговорить с ней, — кивнул Сторрс. — А я ответил...

— Я знаю. Но послушайте, Пи Эл. Ради бога, послушайте! Я понимаю, с вами бесполезно спорить насчет Дол: мы только поссоримся. Но я должна передать вам то, что она сказала. Есть три важных момента. Погодите-ка. — Порывшись в сумочке из страусиной кожи, Сильвия достала какую-то бумагу и бросила на нее сосредоточенный взгляд. — Итак, во-первых, вопрос огласки. Дол говорит, все нормально. Вчера я сказала вам, что статья в воскресном выпуске «Газетт» была случайностью. Лен Чисхолм...

— Пустой разговор! — Сторрс был непреклонен. — Сильвия, в самом деле...

— Погодите, Пи Эл! — Сильвия повысила голос. — Успокойтесь! И тогда сможете мыслить разумно. Лен Чисхолм раздобыл те фотографии и поиздевался над нами, и мы думали, он просто шутит, но затем редактор воскресного выпуска предложил ему за них двести долларов, а Лен остро нуждался в деньгах. Дол говорит... — Сильвия прищурилась, глядя на бумагу. — Она дает письменные гарантии, что подобное впредь не повторится. Это пункт первый. Далее, насчет того, что я провожу там слишком много времени. Лично я считаю это глупым, ведь какая разница, там я или где-нибудь еще, за исключением разве что кутузки, и вообще там ничуть не хуже, чем на собачьей выставке, да и пахнет поприятнее. Но в любом случае Дол написала: «Мисс Раффрей будет приходить в офис на совещания не чаще трех раз в неделю». Таким образом, вопрос улажен. И третий, последний пункт... Большая уступка, на которую мне пришлось пойти. Дол меня уговорила. Лично я не считаю название фирмы «Боннер и Раффрей» чем-то позорным для себя, и мне нечего стыдиться, но Дол меня убедила. Новое название будет «Детективное агентство Боннер, инкорпорейтед», и мы с Дол, как и раньше, разделим паи пополам. Она станет президентом, а я вице-президентом и казначеем. Так что нечего тут сидеть и осуждающе качать головой!

Голова Сторрса медленно и монотонно покачивалась из стороны в сторону, что было нехарактерно для человека с таким апломбом. А после слов Сильвии Сторрс застыл, мрачно уставившись на девушку, и пророкотал:

— Сильвия... мое дорогое дитя, дорогая Сильвия...

— Ой, ради всего святого! — раздраженно отмахнулась она. — Пи Эл, сантименты — это уже слишком. Давайте говорить напрямую. А так просто нечестно.

— Конечно нечестно. — Он снова покачал головой и тяжело вздохнул. — И я отнюдь не развожу сантименты. Я просто кое о чем думаю... но не сейчас... нет, сейчас не могу. Так, по-твоему, я размяк? — Его тон внезапно стал мрачным. — Не совсем так. Впервые в жизни понимаю убийц. Прямо сейчас я способен убить человека. — Он сжал лежащие на столе руки в кулаки. — Голыми руками. Без малейшего сожаления. И мне кажется, сделал бы доброе дело. И с удовольствием... — Он внезапно осекся и ударил кулаком по тяжелому пресс-папье с такой силой, что оно заскользило по полированной столешнице и столкнулось с корзиной для бумаг. Сторрс злобно посмотрел на корзину, затем перевел взгляд на Сильвию. — Я треклятый дурак! Нет, не могу. Полагаю, сегодня вечером ты приедешь в наш загородный дом?

Сильвия не верила своим глазам:

— Боже мой, вы не в себе — никогда не видела вас таким!

— Я в порядке. — Его голос снова стал резким. — Но это... Впрочем, забудь. По крайней мере, до сегодняшнего вечера. Так ты приедешь в Берчхейвен?

— Попозже, — кивнула Сильвия. — Мы собираемся поиграть в теннис и поужинать у Мартина. Джанет тоже хотела к нам присоединиться. Что-то связанное с деньгами? Я имею в виду убийство, которое вы планируете. Потому что, по-моему, у меня еще достаточно...

— Нет. Дело не в деньгах. — Он окинул ее печальным взглядом. — Да благословит тебя Бог, моя дорогая! И спасибо тебе...

— Прекратите! Опять размякли? Даже и не думайте!

— Я вовсе не размяк. Просто вспомнил, как ты настояла на покупке двух тысяч казначейских акций нашей корпорации, когда...

— Зачем это вспоминать? В любом случае я ведь ничего не потеряла?

— Слава богу, нет! На рынке ценных бумаг акции даже поднялись...

— Тогда забудьте. Пи Эл, дорогой, советую забыть и об убийстве тоже. — Сильвия поднялась с кресла, ее улыбка стала еще более неотразимой. — Впервые в жизни вижу вас в такой ярости. Вам придется постараться быть паинькой. Сомневаюсь, что мы с Джанет приедем раньше десяти: вы же знаете, какие ужины у Мартина... Но меня уже тошнит от фазана. Когда мы поженимся, ему придется забыть о фазанах. — Она бросила взгляд на наручные часы. — Боже правый, я испортила вам утро! — Помахав Сторрсу рукой, Сильвия направилась к двери. — Ладно, передам Дол, что с ее тремя пунктами полный порядок.

— Сильвия! — взвился Сторрс. — Вернись!

Она удивленно подняла брови:

— Что?

— Сейчас же вернись! — Сторрс сверкнул на нее глазами. — Ты ведь знаешь, что я тебя насквозь вижу. Ты не скажешь мисс Боннер ничего подобного. Я на это не соглашался и ни за что не соглашусь. Надеюсь, ты не забыла о вчерашнем разговоре. С твоим участием в этом отвра... в этом предприятии следует покончить раз и навсегда.

Сильвия застыла на месте:

— Пи Эл, вы знаете, я не терплю подобного тона. В детстве я считала это нормальным, но сейчас, когда я уже выучила таблицу умножения... в конце концов, за шесть месяцев...

— Да, я знаю. В марте тебе стукнет двадцать один. — Сторрс внезапно стукнул кулаком по столу. — Черт побери, Сильвия! Я что, должен повторять? Мой тон тут ни при чем, и ты это знаешь. Я отказываюсь от всех властных полномочий, хотя до твоего совершеннолетия осталось еще полгода. Нет, только посмотри на себя! Боже мой, только посмотри на себя! Все эти три года мне казалось, что устанавливать контроль над тобой было бы... полным безумием. В истории и литературе куча примеров, когда пожилые опекуны влюблялись...

— Вы вовсе не пожилой!

Он смерил Сильвию сердитым взглядом:

— Мне пятьдесят три. Мужчина средних лет? Впрочем, какая разница? Когда пожилые опекуны влюбляются в подопечных. Я в тебя пока не влюбился, но за этим дело не станет, если мои безмозглые жена и дочь отправятся в Индию, где им самое место, тем самым дав мне возможность заняться чем-то более интересным, нежели продажа этих проклятых химикатов. Нет, я в тебя не влюблен, но ты единственный человек на свете, которого я действительно люблю. И ты это знаешь. Тебе было пять лет, когда умерли твои родители. Я был чертовски хорошим опекуном! Ты здорова, красива, ни разу не попадала под машину, тебя не пытались похитить, и ты стоишь более трех миллионов долларов. И что самое важное, у тебя разум превалирует над чувствами. И что в результате происходит?

— Хорошо, Пи Эл, вам нет нужды...

— А то, что аферист с Уолл-стрит, оставшись без штанов, накладывает на себя руки. И так как его дочь — твоя старинная подруга, ты хочешь ее выручить. Что ж, пока все прекрасно. Но она, еще более ненормальная, чем папаша, уговаривает тебя вступить с ней в партнерство...

— Она меня не уговаривала...

— Вступить с ней в партнерство и учредить детективное агентство! Что уже само по себе ни в какие ворота не лезет. А затем она вбивает себе в голову, что ей срочно нужна реклама. Естественно. Ба! И она подстраивает слив информации в газету...

— Она ничего не подстраивала...

— И какой информации! Ты сама видела. Не только ее фото и биография, но и твое фото и биография. Мало того — боже мой! — там опубликовано мое фото и биография. История жизни опекуна леди-детектива! Возможно, тебе интересно, что я пригрозил «Газетт» иском за клевету и с удовольствием узнал, что, по крайней мере, человек, подготовивший материал, уволен.

— Вам не следовало этого делать! Пи Эл! Это был Лен Чисхолм. Я же говорила, он остро нуждался...

— Это его трудности! Сильвия, ты сказала, тебе не нравится мой тон. Я не претендую на то, чтобы тебя контролировать. Ни в малейшей степени. И не претендую на благодарность за то, что был таким хорошим опекуном. Возможно, я получал от этого больше удовольствия, чем ты. Я вообще ни на что не претендую. Нет, я говорю с тобой как друг, старый друг, который однажды собственноручно построил для тебя бассейн, а потом, надев плавки, плескался там вместе с тобой. Просто как старый друг, который любит тебя. Я хочу сказать, что если ты продолжишь поддерживать отношения — финансовые или личные — с этим треклятым детективным агентством, то поступишь против моей воли, чем вызовешь мое величайшее неодобрение и возмущение. Хочу добавить, что, если ты пренебрежешь моими пожеланиями и настоишь на своем, я буду так же наслаждаться твоим обществом всякий раз, когда ты сможешь уделить мне время, да и любить тебя стану ничуть не меньше, а с течением времени даже больше, дай только шанс.

Сильвия нахмурилась.

— Это ваше последнее слово? — сердито спросила она.

— Последнее, — насупился Сторрс. — Только через мой труп.

— Черт! — Поджав губы, она передернула плечами. — Вас не переспоришь. Мне следовало это предвидеть. Надеюсь, к воскресенью ваша сенная лихорадка вконец разыграется. До вечера.

Она зашагала к выходу, ступая пружинисто, но уже не так весело.

Стояло чудесное сентябрьское утро, время близилось к полудню, и Сильвия решила прогуляться. Продолжая хмуриться, она направилась на восток, в сторону Пятой авеню, затем двинулась на север. Она чувствовала себя обманутой, и, что самое противное, ей некого было за это винить. Она небрежно кивнула двум девушкам, которые, поравнявшись, что-то сказали ей, а еще через квартал — поклонившемуся на ходу пожилому джентльмену. Улицу заливал солнечный свет, и хотя прохожие выглядели отнюдь не шикарно, однако совсем сирыми и убогими их трудно было назвать не только внешне, но и по душевному настрою. Сильвии нравилось разглядывать лица в этой пестрой толпе.

У Сорок четвертой улицы Сильвия резко остановилась, сделала шаг в сторону и преградила дорогу мужчине, который, словно трактор, расталкивал пешеходов. Ее нос был на уровне его груди — примерно на фут ниже ничем не примечательного лица c крупными чертами. Сильвия с улыбкой смотрела, как мужчина неуклюже сдергивает огромной рукой старый черный котелок.

— Делк! Вот уж не ожидала столкнуться с тобой здесь! Ты что, работаешь?

— Ага. Есть работенка.

— Сидишь на хвосте?

— Не-а. Кое-что вынюхиваю.

— Мелкое дело?

— Ага. Чепуховое. Насчет платья, которого так и не получила одна дамочка.

— Ой! Звучит не слишком вдохновляюще. Хотя, конечно, все зависит от того, что это за платье. Ладно, не буду задерживать. Я тебя остановила... Увидела тебя и воспользовалась возможностью сказать, что мне было приятно иметь с тобой дело... Короче, я здорово повеселилась...

Вытаращив на нее глаза, мужчина спросил с кривой улыбкой:

— Повеселилась?

— Да... Хотя мне, конечно, не следовало говорить это, прежде чем... Ты все поймешь позже... Эй! — Сильвия рванула в сторону. — Барт! — Она вернулась, энергично таща за руку молодого человека, которому теперь явно придется гладить рукав пиджака. — Знакомьтесь. Мистер Делк. Мистер Травистер. Барт, ты дурак! У вас двоих, должно быть, много общего. И есть о чем поговорить. Пока.

И Сильвия, не оглядываясь, гордо удалилась. На Сорок седьмой улице она свернула направо, затем — на Пятую авеню, вошла в холл похожего на улей огромного бизнес-центра и поднялась на лифте на тридцать второй этаж. Преодолев длинный коридор и два раза повернув, Сильвия остановилась перед дверью, табличка на которой гласила:

 

БОННЕР И РАФФРЕЙ, ИНК.
ДЕТЕКТИВЫ

 

— Черт! — пробормотала Сильвия и, открыв дверь, вошла внутрь.

Глава 2

Приемная была маленькой, но аккуратной и симпатичной. Зеленовато-кремовые стены, рассеянный свет, на полу темно-бордовая резиновая плитка; черно-красные лакированные кресла, маленький столик и вешалка для одежды с хромированной отделкой, так же как и стол у стены и казавшийся игрушечным телефонный коммутатор на нем; один только коммутатор, изготовленный по спецзаказу, обошелся Сильвии Раффрей в сотни долларов. В дальних углах, возле обращенной ко входу перегородки, располагались еще две двери; на стеклянной поверхности левой двери прописными золотыми буквами было выведено: «МИСС БОННЕР», а на правой такими же элегантными буквами: «МИСС РАФФРЕЙ».

— Привет, — поздоровалась Сильвия.

Сидевшая за письменным столом девушка, со смуглым симпатичным лицом уроженки Средиземноморья и гладко зачесанными черными волосами, ответила профессионально любезным кивком:

— Доброе утро, мисс Раффрей.

— Мисс Боннер здесь?

— У себя в кабинете, — снова кивнула девушка. — С ней мистер Фольц и мистер Пратт.

— Ой! Значит мистер Фольц тоже здесь? А я думала... — Она приблизилась к левой двери и, осторожно постучавшись, вошла.

— Здравствуй, Сильвия!

Приветствие прозвучало из уст Теодолинды Боннер — для избранных Дол, — сидевшей в кресле за письменным столом. Впрочем, хозяйка кабинета с таким же успехом могла обойтись и табуретом, поскольку, по своему обыкновению, сидела очень прямо, не касаясь спинки кресла. Дол метнула на свою подругу и делового партнера пытливый взгляд золотисто-карих глаз из-под черных как смоль ресниц, казавшихся еще темнее на фоне бледной, кремового оттенка кожи продолговатого лица.

— Сильвия! Куда ты запропастилась... — Мартин Фольц, вскочив с кресла, взял руки Сильвии в свои.

Его движения были робкими и нервными, как и устремленный на Сильвию взгляд серых глаз. Этот жест казался одновременно собственническим и неуверенным, но уж точно не напористым. Сильвия, освободив руку, погладила Мартина по голове.

Третье приветствие, от Силки Пратта, прозвучало как невнятное бормотание. Силки Пратт, сидевший у письменного стола, не удосужился подняться. Пратт был низеньким, невзрачным, ничем не примечательным человечком. И только внимательный наблюдатель мог заметить проблески живого ума в его острых маленьких глазках.

Мартин Фольц придвинул Сильвии кресло и, сев на место, ответил на ее молчаливый вопрос:

— Да, я действительно говорил, что буду здесь в понедельник, но передумал... Я решил прийти сегодня. — Он метнул расстроенный, нервный взгляд на Дол Боннер, затем перевел глаза на свою невесту. — Они... он приходил вчера ночью. Это случилось снова.

— Что?! — ужаснулась Сильвия. — Мартин! Не может быть!

Мартин молча кивнул.

— Да. Мы как раз это обсуждали, — ответила за него Дол Боннер низким гортанным голосом. — Пратт приехал незадолго до тебя. Я собираюсь поручить ему это дело... конечно, если не возражаешь.

— Кролики или фазаны? — спросила Сильвия.

— Четыре монгольских фазана. Прямо в вольере.

— Какой ужас! — Сильвия примостилась на краешке кресла. — Мартин, я тебе уже говорила, единственный выход — снабдить вольеры и все остальное охранной сигнализацией. А иначе тебе придется избавиться от фазанов.

Фольц покачал головой:

— Ты ведь знаешь... чтобы избавиться от фазанов... и установить сигнализацию потребуется куча денег. Мы это уже проходили. Но в любом случае... кто бы это ни был, он отъявленный шельмец...

— Боже правый, это не может продолжаться до бесконечности! Это... — Сильвия содрогнулась. — Отвратительно! Конечно, рано или поздно их все равно убили бы, но в этом есть что-то жуткое...

В разговор вмешалась Дол Боннер:

— Мы об этом и говорим. Хочешь послушать, как я инструктирую Пратта, и высказать свое мнение?

— Но, Дол, у тебя ведь есть Делк... и тот, другой, с золотыми зубами... — Сильвия остановилась и села обратно. — Ну ладно, выкладывай.

Дол Боннер дважды коснулась крошечного черного пятнышка на гладкой коже щеки под правым ухом. Это была не старомодная мушка, которую некогда наклеивали дамы, а просто-напросто симпатичная крошечная родинка, скорее отличительная особенность, нежели физический изъян. Дол повернулась к маленькому человечку в конце стола:

— Пратт, доставай блокнот. Записывай. Мартин Фольц. Вот этот человек. В двух милях к северо-западу от Огоувока, на Каслтон-роуд. Вольфрам де Руд. — Она произнесла имя по буквам. — С одиннадцати вечера до пяти утра, начиная с сегодняшнего дня. Итак... — Дол развернулась лицом к Пратту. — В своем поместье Фольц среди прочего держит фазанов и кроликов. Он занялся их разведением ради развлечения, однако в последнее время стал зарабатывать на этом деньги, а точнее, пытался зарабатывать. В поместье четверо приходящих работников, не считая шофера и Вольфрама де Руда... запишите... управляющего. В прошлом мае один из рабочих как-то утром обнаружил в открытом вольере двух мертвых фазанов. Они были подвешены за шею с помощью провода, привязанного к столбам сетчатого ограждения. Птиц задушили умышленно. Скользящий узел был затянут так, чтобы помешать квохтанью фазанов, но достаточно свободно, чтобы жертвы подольше помучились; они потеряли массу перьев. Фольц и де Руд попытались провести расследование. Безуспешно. В расследовании им помогал некий мистер Циммерман, друг Фольца, гостивший в поместье. Через неделю все повторилось, причем на сей раз были задушены уже три фазана. Фольц организовал охрану вольера в ночное время...

— А Циммерман в то время еще гостил в поместье? — писклявым тенором спросил Силки Пратт.

— Да. Хотя это вас не касается. Ваше дело — наблюдение, а не умозаключения. Циммерман — старый и очень близкий друг Фольца. Друг детства. По прошествии двух недель охрану сняли. Десять дней спустя де Руд обнаружил уже шесть задушенных фазанов. Все было точно как в прошлые разы. Они поставили...

— А что это был за провод?

— Я бы попросила. Разве я не сказала, что это вас не касается? Все следы обрывались. Они заперли домики для фазанов и обратились в полицию. Полицейские покрутились вокруг и благополучно отчалили. В начале июля были обнаружены два кролика, задушенных аналогичным образом. Кролики. Для них требовалось больше подготовки, поскольку кролики способны верещать как днем, так и ночью, но никаких звуков никто не слышал. Это записывать не нужно. Просто вы должны понимать ситуацию. Пришлось запереть все клетки и вольеры. Три недели спустя были убиты четыре фазана и той же ночью еще три кролика. Не спрашивайте меня о ключах. Они хранились там, где их при желании мог найти даже посторонний человек. Естественно, это мог сделать любой, кто находился в поместье. Де Руд мог. Даже сам Фольц мог. Мартин, в чем дело?

Она скосила на него свои золотисто-карие глаза в обрамлении черных ресниц.

— Да, я мог бы, — раздраженно ответил Мартин. — Мог бы, если бы ходил во сне. Это какой-то кошмар!

У Мартина поникли плечи, и Сильвия погладила его по руке.

Тем временем Дол Боннер продолжила вводить Пратта в курс дела:

— Это произошло шесть недель назад, когда наша фирма уже открылась. Мисс Раффрей уговорила Фольца обратиться к нам. Я убила на это кучу времени, но ни на шаг не продвинулась. Тогда я наняла Делка и еще одного человека, поручив им установить наблюдение. Это сложно, поскольку некоторые клетки и вольеры переносные, а территория занимает несколько акров. Слежка — дело дорогостоящее. Когда к концу месяца ничего не случилось, мы отозвали наших людей. До вечера прошлого четверга все было тихо-спокойно. В пятницу утром рабочие обнаружили двух задушенных фазанов. Тогда решили повесить новые замки, а старые выбросить за ненадобностью. А вчера ночью убили еще четырех фазанов. В сетке была прорезана дыра, причем достаточно большая, чтобы через нее мог пролезть человек. Фазанов обнаружил де Руд. Он вам все покажет, если вы захотите лично удостовериться.

У Пратта заблестели глаза.

— Я бы хотел узнать побольше об этом Циммермане, — жалобным голосом произнес он.

— Забудьте о Циммермане. Я же сказала, что ухлопала впустую уйму времени на изучение обстоятельств дела. Единственный прокол нашей конторы. Вы отправитесь туда за счет фирмы, потому что Фольц потратил кучу денег, ничего не получив взамен... Нет, Мартин, спорить бесполезно. Нам необходимо поймать его... или ее... а ты заплатил достаточно. Итак, поезд от вокзала Гранд-Сентрал отправляется в двадцать сорок восемь, а в Огоувок прибывает в двадцать один сорок, еще засветло. Де Руд встретит вас на станции в Огоувоке. В коттедже, где живет де Руд, есть чердачное окно, из которого открывается прекрасный вид на вольеры и загоны. В условиях кромешной тьмы вы мало что увидите, но в ясную ночь или более-менее ясную определенно сумеете разглядеть идущего человека. Никто, кроме де Руда, не должен знать, что вы там. Вы будете покидать пост еще до того, как проснутся работники. Днем можете спать, сколько вашей душе угодно, поскольку вся работа придется на ночное время. Оплата как за восьмичасовой рабочий день плюс дополнительные сто долларов, если сумеете его поймать.

Пратт, посмотрев исподлобья на Дол, облизал губы:

— И все же, босс. Чердачное окно. Допустим, я действительно его увижу. Какая тактика? А если он будет далеко?

— Пристрелите его! — взорвалась Сильвия.

Он поднял руки ладонями вверх:

— В темноте, мисс? Я не настолько хорош.

— Спуститесь с чердака и разбудите де Руда, — предложил Фольц.

— Шататься в темноте... — скептическим тоном начал Пратт.

— Не выпускайте его из виду, — заявила Дол Боннер. — Вы наверняка увидите, как он будет забираться в вольер, а значит, у вас в запасе будет какое-то время. Приготовьте веревку, чтобы спуститься прямо из окна. Держите под рукой фонарик и ствол. Подберитесь как можно ближе. Если он побежит, вы имеете право стрелять, но цельтесь пониже.

— Если я прицелюсь пониже, то попаду ему в живот.

— Даже и не думайте стрелять ему в живот! — Глаза Дол Боннер вспыхнули. — Да и вообще, куда бы то ни было. Просто напугайте его. А затем догоните. Он, скорее всего, жуткий трус, если крадется в темноте и душит... — Дол вздрогнула. — Вы ведь сможете его поймать, да?

— Попытаюсь. — Силки с тяжелым вздохом поднялся на ноги. — Не по душе мне всю ночь напролет сидеть на жердочке. Сроду таким не занимался. — Он направился к двери, но остановился. — Скажите, а поместье Фольца, случайно, не возле Берчхейвена, поместья Сторрса, куда я в тот раз ездил за чемоданом?

— Да, оно граничит с Берчхейвеном. Но не советую делать поспешных выводов. — Дол Боннер, встав с места, положила руку на плечо оперативника. — Поймайте его. Хорошо, Пратт?

— Хорошо, босс. До встречи!

— Погодите! — Дол повернулась к Сильвии. — Что скажешь? Это будет стоить денег. Ты ведь у нас казначей.

— Боже мой! — Сильвия, оторопев, замерла с беспомощным видом. — Ой, Дол... я кое-что должна тебе сообщить... Дол, дорогая. И вообще... а у нас есть деньги в банке?

— Конечно есть. Та тысяча, которую ты положила на счет в среду.

— Хорошо. Продолжай. Если только... Нет, продолжай.

Дол с сомнением посмотрела на свою партнершу и после секундного колебания кивком отпустила Силки Пратта. Когда дверь за ним закрылась, Дол направилась к своему месту. Со стороны могло показаться, что она плывет по воздуху, а не преодолевает его сопротивление. Наблюдая за ее движениями, люди невольно расслаблялись, ведь было так приятно видеть эту бьющую через край энергию и непринужденную грацию. Дол села, выпрямив спину, дотронулась кончиком пальца до черного пятнышка на щеке и положила руку на стол:

— Итак? Три пункта не сработали?

— Не сработали. — Сильвия, схватив перчатки, швырнула их на пол; за перчатками последовала сумочка из страусиной кожи, тяжело приземлившаяся поодаль; Фольц, наклонившись, поднял перчатки, затем встал, чтобы подобрать сумочку, и вернулся на место, после чего Сильвия с горечью добавила: — Я была готова его сожрать.

— Но... — Дол была явно сбита с толку. — А он может на шесть месяцев лишить тебя доступа к деньгам?

— Конечно нет. Впрочем, не знаю. Он не станет. Дело не в этом.

— Тогда... — Дол помахала рукой. — Хорошо. Во сколько это тебе обойдется?

— Дорого.

— Например?

— Я не должна поддерживать никаких отношений, ни финансовых, ни личных, с этим треклятым детективным агентством.

— Понимаю. Значит, вот оно как. — Дол поджала губы и, замерев на секунду, казалось, перестала дышать. — Ладно. Тогда ты больше не детектив. Должно быть, хорошо, когда рядом есть мужчина, который говорит тебе, что нужно делать. Ты ведь знаешь, я не могу вернуть твои вложения... по крайней мере, прямо сейчас.

— Ох, Дол! — с несчастным видом вздохнула Сильвия.

Фольц вскочил:

— Если я мешаю...

Сильвия велела ему остаться, на что Дол сказала:

— Мартин, это еще не все. Скоро наступит твоя очередь говорить ей, что делать. Останься и отдай дань восхищения такой добродетели, как покорность.

— Дол Боннер! — Сильвия залилась краской. — Ты не имеешь права так говорить! Ни один мужчина не сумеет добиться от меня покорности!

— Не люблю мужчин.

— Я тоже! По крайней мере... многих из них. Но здесь совсем другой случай. Пи Эл не говорил мне, что делать. Он сказал, что если я останусь здесь вопреки его воле, он ничего не станет предпринимать и не станет... меньше меня любить. В этом-то и весь ужас. — В ее голосе появились горькие нотки. — Вот как умно придумано. Он отлично знает, что я не потерплю, чтобы мне кто-то приказывал. Даже он. А еще он заявил, что не рассчитывает на мою благодарность, так как я от природы неблагодарная и от меня можно не ждать выражения признательности, даже если я и обязана это сделать. Но... — Сильвия внезапно рассвирепела. — Он также знает, что более пятнадцати лет вел себя идеально по отношению ко мне и у меня достаточно здравого смысла это понимать, а еще что я очень честная и мягкосердечная. И кроме того, его фотография... и статья о нем в «Газетт»... Это было ужасно.

— Честная? А по отношению ко мне это честно? — сухо спросила Дол Боннер, но тут же добавила: — Нет, беру свои слова назад. Достаточно честно. Если бы у меня и были претензии, а у меня их нет, то, скорее, к себе самой. За то, что дала себя уговорить... Как тебе известно, я собиралась заняться детективным бизнесом в одиночку, в маленьком кабинетике в дешевом здании...

Фольц неуверенно вступил в разговор:

— С твоего позволения... это, конечно, не мое дело... но меня всегда удивляло... почему ты выбрала детективный бизнес? С твоими способностями... с твоими связями... ты могла бы заниматься чем угодно...

— Мартин, я знаю. — Дол проявляла терпение. — Я могла бы получить работу стилиста или секретаря-референта. Открыть, например, шляпный магазин или маркетинговую фирму. Нужно ли говорить, что я этого не захотела? К тому же я не потерплю над собой никакого начальства. Ни мужчину, ни даже женщину. Поэтому я составила список видов деятельности, которой смогу заниматься самостоятельно. И все они оказались нудными и неприятными, за исключением двух-трех, и я подбросила монетку, чтобы выбрать между детективным агентством и ландшафтным дизайном. Чтобы получить лицензию, пришлось проглотить гордость и попросить об одолжении у одного мужчины. У меня не было семьи, мой отец умер банкротом, и мне следовало просто для начала занять у Сильвии тысячу долларов. Но я проявила слабость, позволив ей стать совладельцем. — Дол обвела рукой сверкающую хромом желто-голубую комнату и, пожав плечами, бросила взгляд на своего бывшего партнера по бизнесу. — Сильвия, дорогая, выходит, все пошло прахом? Это конец?

— О, Дол... — с несчастным видом пролепетала Сильвия.

— Ладно. Я на четыре года старше тебя. Мне следовало знать заранее. — Дол открыла ящик стола и вынула листок бумаги с напечатанным текстом. — Я ничуть не удивлена и не глупее Пи Эл Сторрса, да и люблю тебя ничуть не меньше, чем он. Сегодня утром я подвела баланс. Из пятнадцати тысяч долларов, что ты собиралась вложить в дело, ты уже внесла девять тысяч, которые ушли на мою зарплату, меблировку офиса, зарплату сотрудников, арендную плату... Все отражено в бухгалтерский отчетах. Я дам тебе копию. У нас есть...

— Дол, прекрати сейчас же! — Сильвия залилась краской. — Не сыпь мне соль на раны!

— Я вовсе не сыплю тебе соль на раны. А отчитываюсь как президент фирмы. Мы заработали семьсот двенадцать долларов восемьдесят три цента. Дебиторская задолженность — девятьсот сорок девять долларов десять центов. Но это нормально. Они не спешат платить, так как знают, что ты не нуждаешься в деньгах. На нашем банковском счете одна тысяча сто шестьдесят четыре доллара тридцать пять центов. Стоимость наших активов составляет семь тысяч двести девятнадцать долларов восемьдесят восемь центов, правда включая стоимость мебели, хотя, конечно, когда мы ее продадим...

— Продадим мебель! — ахнула Сильвия. — Дол! Продать эту чудесную...

— Ну конечно продадим. Сильвия, дорогая, ты и понятия не имеешь, откуда берутся деньги. Ты по-прежнему веришь, что деньги приносит аист и бросает в каминную трубу... Только в твоем случае потребуется целая стая аистов. Неужели ты думаешь, я могу все это себе позволить? Одна лишь арендная плата составляет тысячу восемьсот долларов. Я пока не знаю, что будет с договором аренды, но для ликвидации фирмы понадобится адвокат, которому тоже придется платить... Ну-ну! Убирайся отсюда!

Фольц с Сильвией на секунду оторопели, но тут же сообразили, что приказ убираться относится не к ним, а к новому посетителю. Дверь кабинета распахнулась настежь, и на пороге появился олимпийский чемпион, но не из числа афроамериканцев. Высокий, ладно скроенный, кожа на открытых участках тела загорелая, точно у нудиста. Не обращая внимания на остальных, он стремительно подошел к креслу Дол Боннер и, остановившись, с чувством продекламировал:

Он схватил Дол за плечи, поднял с кресла высоко над столом и, подержав так секунду, посадил на место.

Дол даже не пыталась сопротивляться, а спокойно, но с чувством сказала:

— Ты самый настоящий садист. Я ненавижу, когда меня трогают, и тебе это отлично известно.

Посмотрев на нее сверху вниз, молодой человек покачал головой:

— По-твоему, я садист? Знаю-знаю, откуда у тебя подобные мысли. Все дело в задушенных фазанах Фольца. Ей-богу, я вполне мог тебя задушить! Не надейся, что я на это не способен. Ну а если ты ненавидишь, когда тебя трогают, тебе следует получше это скрывать, поскольку искушение — такая штука, устоять перед которой невозможно. В любом случае других подходов я не знаю, и в один прекрасный день женщина, которая таится в тебе, расцветет пышным цветом, и ты смиришься. — После этой тирады он решил засвидетельствовать свое почтение присутствующим. — Привет, Фольц. Привет, Сильвия. Тебе будет интересно узнать, что, когда я захочу кого-нибудь по-настоящему задушить, моим первым клиентом станет твой опекун Пи Эл Сторрс? И я не шучу. Этот гад ползучий добился, чтобы меня уволили. — Он снова повернулся к Дол. — Мне нужна работа. Я хочу к вам присоединиться. — Обнаружив стул, который освободил Силки Пратт, он сел и глубокомысленно заметил: — Впрочем, я могу с таким же успехом стать детективом, а не убийцей.

— Лен, проваливай! — Дол была непреклонна. — Мы разговариваем.

— Обо мне?

— Нет. Ты еще и эгоист. Убирайся!

— Ну и куда прикажешь идти? В кредитную компанию? На биржу труда? В Армию спасения? Ты разве не поняла, что меня уволили?

— Откуда уволили?

— Из «Газетт». После той рекламы, которую я тебе устроил, думая только о...

— О деньгах, которые ты за нее получил. Я знаю. Так ты хочешь сказать, что мистер Сторрс на тебя пожаловался?

— Я хочу сказать, он поднял целую бучу. Угрожал вчинить иск за клевету, и они сделали меня козлом отпущения. — Лен ударил себя кулаком в грудь. — Леонард Чисхолм — козел. Я практически банкрот и взбешен куда сильнее, чем может показаться с первого взгляда.

— Да. Тебе не следует сдерживать эмоции. Ты все равно взорвешься. — Дол откинула волосы назад. — Мистер Сторрс — просто милый старый дурак. Разве нет? Ничуть не мстительнее Эла Смита.

— Неправда! — вмешалась в разговор Сильвия. — Пи Эл вовсе не мстительный. Дол, я тебя уверяю! Он разозлился, что можно понять, да и ты сама всегда говорила, что Лену самое то работать в подземке. И вообще, Сторрсу нравился Лен... Когда-то нравился. Лен, послушай, сегодня днем мы собираемся поиграть в теннис у Мартина. Поужинаем и отправимся в Берчхейвен на партию в бридж. Ты поедешь с нами... если, конечно, Мартин...

— Само собой, — одобрительно кивнул Фольц. — Лен, присоединяйтесь.

— Потом мы двинем в Берчхейвен. Ну а там посмотрим. Если ты сумеешь вести себя как представитель человеческой расы, все будет в порядке. Пи Эл вовсе не мстительный.

Чисхолм посмотрел на Сильвию с сомнением в глазах и, подумав, покачал головой:

— Ой, кажется, дождь собирается.

— Да брось, Лен! Та заметка в «Газетт» была ужасной.

— Я банкрот. Пришлось заложить свой теннисный костюм.

— А вот и нет. Тебе все равно за него ничего не дали бы. К тому же мы не будем переодеваться. — Сильвия подошла к Лену и тронула его за рукав. — Лен, сделай это ради меня. Чтобы я не мучилась.

— Берегись! Шутки в сторону. — Чисхолм устремил на Дол Боннер негодующий взгляд. — Господи! Неужели ничто на свете не может заставить тебя ревновать?! Разве ты не видишь, как она и ее жених меня обрабатывают? — Лен повернулся к Сильвии. — Ладно. Садись на место. Я поеду. Но ты даже не знаешь зачем. Ты ведь слышала, как я обещал придушить этого старого хвастуна? Грех упустить такую возможность. Я загоню его под ломберный столик и использую вместо скамеечки для ног.

— Советую вести себя с ним полюбезнее, — сев на место, нахмурилась Сильвия. — И это ты берегись, чтобы он тебя ненароком не придушил. У него руки чешутся кого-нибудь убить. Он сам мне об этом утром сказал.

— Только не меня. — Чисхолм демонстрировал оптимизм. — Уж лучше бы мне умереть. Из-за него я банкрот. Значит, наш милейший Пи Эл жаждет крови? Интересно чьей? Курьера? Что-то непохоже. Спорим, он охотится за Дол. Я буду ее защищать.

— Не знаю, кто его так достал. — Сильвия продолжала хмуриться. — Разве что Стив Циммерман.

— Стив? — удивился Фольц. — Почему Стив?

— Ой, да это я так, к слову! Ты ведь знаешь, что Пи Эл недолюбливает Стива. И не способен изменить свое отношение даже ради тебя, Мартин. Сегодня утром я столкнулась со Стивом в коридоре возле кабинета Пи Эл, и Стив вел себя...

— Стив? Ты что, встретила там Стива? — Фольц, похоже, не верил своим ушам.

— Да. А почему бы и нет? Раз уж он появился в том же месте и в то же время, что и я, мы неизбежно должны были встретиться. Хотя, должна признаться, я удивилась не меньше твоего. Он говорил как-то очень забавно... Я знаю, это ему свойственно. Впрочем, чего еще можно ожидать от ученого с таким выдающимся интеллектом? Правда, мне показалось, будто он бредит... Например, он нес какую-то ахинею про смертельное ранение и про жертву во имя преданности. А затем стремительно убежал, оставив меня стоять с разинутым ртом. А когда я вошла в кабинет Пи Эл, то застала его в абсолютном трансе. Он даже не предложил мне стакана воды. Потом сжал кулаки, заявив, что способен голыми руками убить человека.

— Тогда это или курьер, или Стив Циммерман, — кивнул Лен Чисхолм. — Но наверняка не Мартин. Ведь Мартин для Пи Эл — все равно что пузырек шампанского. Ну и, конечно, не я. Пи Эл знает, что я запросто сверну ему шею. Мартин, что тебя гложет?

— Ничего. — Фольц дернулся в сторону Лена. — Разве что... Стив — мой старый друг, и иногда он действительно ведет себя нелепо... Вот я и гадал...

— Да тут и гадать нечего. Стив отправился к Сторрсу, чтобы нанести тому смертельное ранение, а Сторрс решил отплатить ему той же монетой. С этим все ясно. Подобные вещи назревают и рано или поздно лопаются, как нарыв. Совсем как моя работа. Я угробил целый год, чтобы устроиться в «Газетт». Ну да ладно! — Он повернулся к Дол Боннер. — Давай сходим на обед.

Дол покачала головой:

— Ты ведь банкрот.

— Нет. Это просто фигура речи. В любом случае у меня открыт кредит у «Джорджа и Гарри». Да и сегодня вечером я выиграю целое состояние в бридж, если ты станешь моим партнером.

Она снова решительно покачала головой:

— Я занята. А теперь вы все можете выметаться. Вас здесь никто не держит. Сильвия, я отправлю тебе по почте копию официального отчета.

— Ты о чем? — Сильвия встала с места. — Дол, не валяй дурака! Кстати, Мартин, как ты сюда добрался? На поезде, да? Ладно. У меня большая машина. Мы все вместе чего-нибудь перекусим, а потом поедем к Мартину. Вперед, друзья!

Все встали, кроме Дол Боннер.

— Счастливого пути и попутного ветра! — помахала она рукой.

Сильвия резко развернулась:

— Дол... Дол, дорогая... ты разве не едешь?

— Нет. Я серьезно.

— Ты меня ненавидишь?

— Нет, конечно. Я тебя обожаю. Ты мне нравишься. Я не могу поехать в Берчхейвен, потому что веду Дика на дневной спектакль. В понедельник он уезжает в Грешем. По крайней мере... Полагаю, что так. — Дол пожала плечами и улыбнулась. — Вздор! Конечно уезжает.

Сильвия, поджав губы, застыла на месте.

— Боже правый! — с трудом выдавила она. — Теперь ты убедилась, какова я на самом деле. Я напрочь забыла о Дике. Хотя Дик определенно не имеет никакого отношения к детективному агентству, а потому нет никаких оснований...

— Нет, Сильвия. — Глаза Дол вспыхнули. — Ты ведь знаешь... Я ничего не приму, даже от тебя.

— А почему нет?! — возмутилась Сильвия. — Почему я не могу помочь? Не будь эгоисткой. Только потому, что у тебя есть братик, которым ты гордишься, а у меня вообще никого нет... Ты ведь собиралась оплачивать чертову учебу из своей зарплаты. Ведь так? Но теперь, когда с Грешемом все устроилось, я несу за него такую же ответственность, как и ты...

— Нет! — Дол была непреклонна. — Он мой брат и больше ничей. И я действительно эгоистка. Мне не следовало об этом говорить. Я справлюсь.

— Пожалуйста! — Сильвия умоляюще всплеснула руками. — Ну пожалуйста!

Дол покачала головой:

— Я ничего не приму даже от тебя, Сильвия. Ты ведь знаешь, как пострадала моя гордость два года назад. И теперь мне приходится всячески оберегать ее от новых ударов. Нет, нет и еще раз нет. Даже от тебя. — Решение было окончательным и обжалованию не подлежало.

Сильвия беспомощно смотрела на подругу. Секунду спустя Дол отрывисто произнесла:

— Ладно. Вам, ребята, пожалуй, пора двигать. А тебе, Сильвия, наверное, стоит сказать этому кабинету: «До свидания».

— Не хочу! Не хочу на это смотреть. Я... — Сильвия подошла к письменному столу, заглянула в золотисто-карие глаза своей бывшей партнерши и, взорвавшись, спросила: — Дол, неужели я настоящая дрянь? Вот черт! — Сильвия повернулась и выбежала из комнаты, Фольц последовал за ней.

Дол внимательно посмотрела на бывшего репортера:

— Давай, Лен, проваливай!

Чисхолм наградил ее сердитым взглядом:

— Только вместе с тобой. Пойдем поедим.

— Лен Чисхолм... — В голосе Дол послышались ледяные нотки. — Тебе нужна эта работа. Нужно быть прагматиком. Беги!

Лен размашисто зашагал к двери, затем повернулся, словно нищий, протянул свою длинную руку и гнусаво заныл:

— Сестрица, подай, Христа ради, десять центов на пропитание! — С этими словами он распахнул дверь и был таков.

Дверь за ним захлопнулась, и Дол, уже не таясь, вздрогнула. Дождавшись, когда стихнут шаги в приемной и закроется дверь в коридор, она положила руки на голубую лакированную столешницу и уронила на них голову. Нет, она не плакала, поскольку ее красивые плечи, обтянутые тонким шерстяным желто-коричневым платьем, и голова под шапкой светло-каштановых волос оставались неподвижными.

В таком положении она находилась минут десять, как вдруг кто-то тихо постучал, а потом осторожно приоткрыл дверь.

Дол резко выпрямилась:

— Войдите. — (В кабинет вошла секретарша.) — Да?

— Какой-то мужчина хочет знать, будете ли вы на месте в час дня. Сейчас без двадцати час.

— Что за мужчина?

— Он не представился. Судя по голосу, человек солидный.

— Возможно, и так. Хотя это не имеет значения. Я буду на месте.

Секретарша ушла. Когда дверь за ней закрылась, Дол направилась к окну и немного постояла, глядя на крыши и расщелины между домами. Затем, сладко потянувшись, тщательно одернула платье. Походила по кабинету, трогая то одно, то другое, и наконец остановилась перед висевшей на стене между окнами картиной — прекрасной гравюрой с изображением скучного громадного здания, внизу которой было написано: «Новый Скотленд-Ярд». На самом деле Дол смотрела вовсе не на картину. Девушке не нравилась гравюра, она находила ее то ли претенциозной, то ли нелепой, а может, и такой и такой. Гравюру выбирала Сильвия, считавшая, что та воплощает их идеал. Но сейчас Дол Боннер думала о другом; ее практический, нетерпеливый, одинокий ум не слишком-то занимали идеалы, будь то поставленные задачи или украшательства. Внезапно Дол решительно отвернулась от окна и направилась в приемную, где подошла к письменному столу секретарши:

— Марта, мне нужно кое-что тебе сообщить. У тебя есть ровно неделя на поиск новой работы. Или тебе нужны две недели?

— Но почему... Мисс Боннер... — Лицо девушки пылало. — Я думала...

— Мы закрываем офис. Увольняемся. Ликвидируем фирму. Если нужно, ты получишь зарплату за две недели. Ты отличный работник и в любом другом месте сможешь получать гораздо больше, чем здесь. У меня масса знакомых. Я с удовольствием окажу кому-нибудь любезность, посоветовав нанять тебя.

— Ой... Я без труда куда-нибудь устроюсь. — Значит, слезы на глазах Марты объяснялись чем-то другим. — Но было так приятно работать с вами и мисс Раффрей... Вам правда не нужно... ликвидировать фирму...

— Только не утони в слезах. Хотя, возможно, пустить слезу будет не вредно. Лично я никогда не умела плакать... Иметь возможность промыть трубы и дать выход эмоциям, должно быть, очень удобно... Боже правый, ты действительно...

Влетев в кабинет, Дол подошла к письменному столу. Она определенно чувствовала себя не в своей тарелке и была раздражена, но не в депрессии. Впрочем, нет худа без добра. Дол не хотела терять Сильвию, потому что любила ее и восхищалась ею, однако теперь можно будет ни на кого не оглядываться. Правда, придется довольствоваться дешевым, обшарпанным кабинетом, а Дол за свою жизнь успела привыкнуть к хорошим, даже элегантным вещам. Впрочем, детективное агентство не должно походить на салон красоты. Возможно, прежде, чем ей удастся встать на ноги, придется отказаться от денег Сильвии и найти другой источник финансирования, но бремя долгов не будет так тяготить, когда она выплатит их с процентами. Дик в любом случае должен отправиться в Грешем. Младший брат это заслужил, а иначе Дол перестанет себя уважать. Она сидела и размышляла об этих и других связанных с ними вещах, например о том, что ей следовало употребить свои способности для решения проблем некоторых клиентов детективного агентства «Боннер и Раффрей»: найти платье стоимостью 400 долларов, бесследно исчезнувшее на пути из салона Элизабет Хас в квартиру Аниты Гиффорд на Пятой авеню; обнаружить местонахождение призера Силихема, отсутствие которого приводило в ярость полковника Фетерси; раскрыть тайну задушенных фазанов Мартина Фольца; выяснить серьезность намерений шоугерл Лили Ломбард относительно юнца по имени Харольд Айвз-Битон и его намерений относительно вышеупомянутой девицы. Однако в данный момент Дол мысленно была настолько далека от этих проблем и окружающей действительности, что не услышала звуков, сопровождающих появление постороннего в приемной.

В дверь кабинета постучали. Дверь открылась и снова закрылась. Вошла Марта. Глаза у нее были красные.

— Мисс Боннер, к вам посетитель. Пришел мужчина, который вам звонил.

— О... Он вспомнил свое имя?

— Я... я не спросила. Мне узнать?

— Пусть войдет, — покачала головой Дол.

Секретарша вернулась в приемную, оставив дверь открытой, и буквально через секунду в кабинете возник мужчина. Марта осталась стоять на пороге. При виде посетителя за черными ресницами Дол промелькнуло удивление, но голос ее оставался твердым.

— Здравствуйте, мистер Сторрс. Марта, можешь идти. Ты мне больше не понадобишься.

— Мисс Боннер, я могу остаться, если хотите.

— Нет, не хочу. Делай, что тебе говорят. Увидимся в понедельник.

Марта попятилась, держась за ручку двери. Пи Эл Сторрс подошел к письменному столу Дол. Снял шикарное пальто, положил на стул, сверху водрузил шляпу, пододвинул себе свободное кресло и пророкотал:

— Думаю, мой приход вас удивил. Я не стал представляться по телефону, так как, зная ваш темперамент, опасался, что вы сбежите.

— Сбегу? — Дол удивленно подняла брови. — От вас?

— Ну да. Уязвленное самолюбие. Обида, — кивнул Сторрс. — Насколько я понимаю, сегодня утром Сильвия поехала от меня прямо сюда. Вы, естественно, в бешенстве.

— Меня не так-то легко привести в бешенство, — усмехнулась Дол. — Полагаю, вы влезли не в свое дело, но это кажется...

— По-вашему, та статья в «Газетт» — не мое дело? — Сторрс слегка покраснел. — Эта возмутительная... — Он осекся. — Впрочем, все это разговоры в пользу бедных. Я пришел сюда по другой причине.

— Вы первый начали, — вкрадчиво заметила Дол. — Темперамент. Ярость, уязвленное самолюбие...

— Забудьте! Я пришел сюда вовсе не ссориться, хотя и не извиняться. Однако мое отношение к Сильвии и той мерзопакостной газетной статейке никак не касается моего восхищения вашими способностями. Я давно за вами наблюдаю и отлично понимаю, что вы на редкость компетентная особа. И хочу нанять вас для выполнения кое-какой работы.

— Работы? — удивилась Дол. — Я ведь детектив.

— Эта работа как раз для детектива. Дело очень конфиденциальное и сложное.

Дол с нескрываемым подозрением посмотрела на Сторрса и покачала головой:

— Думаю, нет. Я ценю вашу доброту, но если вы думаете, что слишком сурово обошлись с бедной девушкой, самостоятельно пробивающей себе дорогу в жизни, и теперь хотите это исправить, то спасибо большое, но нет. Это вовсе не обязательно. Я отнюдь не против благотворительности для тех, кто в этом нуждается, но категорически против подачек лично для себя. — Дол улыбнулась и решительно заявила: — Благодарю покорно!

— Не стоит меня благодарить. — Сторрс ответил на ее улыбку сердитым взглядом. — И не советую бежать впереди паровоза. Научитесь обуздывать свои мысли. У меня нет никакого желания что-либо исправлять. Даже если бы я хотел это сделать, то сейчас у меня и так забот полон рот. Я никогда ни с кем не обсуждал свои личные дела, хотя, может, и стоило бы. Вероятно, тогда я избавил бы себя, да и других тоже, от лишних потрясений. Думаю, настало время немного поболтать, хотя то, что я расскажу, уверен, ни для кого не секрет. Например, вы в курсе, что моя жена — круглая дура?

— Естественно. Это же очевидно, — спокойно кивнула Дол.

— Черт! — Сторрс поджал губы, но затем продолжил: — Полагаю, так оно и есть. Мне нравится ваша прямота. Судя по всему, вы достаточно благоразумны. Оставим в стороне благотворительность. Я хочу, чтобы вы выполнили для меня кое-какую работу. Могу я задать несколько вопросов? — Дождавшись кивка Дол, Сторрс спросил: — Что вы знаете о Лиге западных последователей Шакти?

— Очень немного. — Дол порылась в памяти. — Поклонение Шакти основано на культе женского первопринципа божественной жены Шивы. У нее много имен: Дурга, Кали, Парвати. Шива — божество верховной триады, он воплощает идею разрушения, а также силу созидания и возрождения, поскольку созидание — последствие разрушения. Он также покровитель искусств, особенно танцев. Короче, старая восточная ерунда. Вдохновитель Лиги западных последователей Шакти — некий Джордж Лео Рант. Вы знаете мистера Ранта.

— Да, — помрачнел Сторрс. — Я знаю его. Но я не знаю, подходите ли вы для подобного дела, мисс Боннер. Похоже, вы тоже набрались этих идей.

— Отнюдь. Я встречалась с мистером Рантом только у вас дома, а еще как-то раз слышала, как он объяснял, что такое жизнь, Вселенная и прочее.

— Значит, вы полностью свободны от его влияния?

— Господи помилуй, ну конечно да! — Дол едва заметно поежилась.

— Когда я говорю, что хочу нанять вас для выполнения кое-какой работы, то имею в виду не бездельников, услугами которых вы пользуетесь, а лично вас. Вы сможете работать над этим делом в одиночку?

— Если я приму ваше предложение и меня устроит оплата.

— Она вас устроит. Считаете ли вы конфиденциальность непременным условием отношений с клиентом?

Дол выразительно подняла брови:

— Мистер Сторрс... я вас умоляю! — Она передернула плечами. — Да.

— Хорошо. Тогда я скажу вам, что сегодня случилось такое, чего я меньше всего ожидал. Нечто уму непостижимое. Это заставило меня посмотреть на проблему новыми глазами. Расчищая завалы, я должен избавиться от всех, кто мне мешает. Я получил приличную встряску. И теперь, в свою очередь, собираюсь кое-кого встряхнуть. Итак, о вашей задаче. За прошлый год этот самый Джордж Лео Рант вытянул из моей жены около тридцати тысяч долларов на свою треклятую лигу. Жена заглотила наживку вместе с крючком, и теперь его можно вытащить лишь хирургическим путем. Неделю назад я сказал жене, что заблокировал ее банковский счет, наличности она тоже больше не получит, а все счета я буду оплачивать сам. Однако мужчина не может так жить с женщиной, на которой женат... Черт возьми, есть масса других баб куда хуже моей жены, ей лишь нужно перестать витать в облаках! Я не отказал Ранту от дома, ибо в противном случае жена будет слушать его галиматью в другом месте. Мерзавец держит всех остальных на коротком поводке и организует собрания адептов. Вчера жена заявила мне, что если не сможет жертвовать деньги лиге, то ей придется стать паломницей и, завернувшись в сари из мешковины, посещать разные места за сотни миль отсюда. Впрочем, меня ни капли не удивит, если она купит сари в универмаге «Бергдорф Гудман» [1], а счет отправит мне. Вы ее достаточно хорошо знаете? Как, по-вашему, с нее станется?

— Думаю, станется, — кивнула Дол.

— Хорошо. Но это только полбеды... — Сторрс вдруг замолчал; выставив подбородок, он долго сверлил Дол глазами, после чего не торопясь продолжил: — Мисс Боннер, я рассчитываю на ваше благоразумие. Рант собирается жениться на моей дочери Джанет. Моя жена вчера меня этим припугнула. Припугнула меня!

— Неужели?

— Да. Быть может, я свалял дурака, но такого я точно не ожидал. Мало того... на поверку оказалось, что я абсолютно бессилен...

— А вы обсуждали эту тему с Джанет?

— Дочь присутствовала при моем разговоре с женой... практически от начала и до конца. И все слышала. Жена намекнула на то, что свадьба может состояться в следующем месяце, на следующей неделе, завтра. Джанет двадцать шесть лет. Она сидела и буквально смотрела матери в рот. Впрочем, не вам это объяснять. Что касается дочери, то тут я потерпел фиаско. Я никогда не понимал ни единого слова из того, что она говорит, и лишь тщеславие заставляло меня полагать ее нормальной. Правда, ее стихи печатаются в журналах, и она окончила колледж... хотя, как я заметил, считать она вообще не умеет. Но при всем при том она моя дочь, и я растил ее вовсе не для того, чтобы она выходила замуж за такого прохвоста, как Рант. Причем едва ли не завтра! Ей-богу, с нее станется! Вы мою жену знаете. Не могу же я запереть их в подвале и кормить через окошко в двери. Или могу? — Сторрс развел руками. — Мисс Боннер, я абсолютно бессилен. Я перебрал все варианты. И в результате пришел к вам. Я хочу, чтобы вы устранили этого Ранта. — Сторрс сел на место.

Дол спросила, пряча улыбку:

— Вы хотите, чтобы я его замочила? Так сказать, укокошила? Собственноручно?

Сторрс не улыбнулся шутке. Впрочем, слегка успокоился.

— Если бы я собирался его убить, то вполне справился бы с этим сам, — мрачно заявил он. — Нет, я хочу избавиться от него, и мне не важно как. Моя жена, хотя и витает в облаках, — ярая сторонница общепринятой морали. В прошлом Ранта наверняка полно аморальных поступков. Докажите это и тем самым дискредитируйте его. Не исключено, что он сидел за решеткой. Найдите темные пятна в его биографии. Внешне он похож на грека. Было бы хорошо, чтобы он и впрямь им оказался. Жена считает греков негодяями, потому что те разгромили персов и разрушили их храмы. Это может показаться смешным, если бы не было так грустно. Про грека это я так, к слову, ведь есть и другие идеи, но смеяться тут не над чем. Хочу внести предложение. Пусть в прошлом Ранта покопается кто-нибудь, кто это умеет. А вы пока обработайте прохвоста лично. У вас получится. Типа вы тоже интересуетесь культом проклятой Шакти. Постарайтесь отвлечь его от Джанет. Скажите, что получили в наследство миллион долларов. Но будьте начеку и заставьте его попрыгать. Впрочем, не мне вас учить. Я знаю, вы женщина умная. Быть может, вам удастся его уничтожить независимо от наличия на него компромата. Можете прямо сегодня приехать ко мне домой и сразу взять быка за рога. По субботам он всегда ошивается у нас. Его наверняка можно застать около шести вечера. Вы с ним могли бы договориться о встрече. Я скажу, что пригласил вас... Или в пять тридцать... — Сторрс насупился.

Дол сидела, задумчиво разглядывая посетителя. Молчание затянулось. Сторрс первым нарушил его:

— Ну ладно... Может, вы хотите получить какую-нибудь наличность? В качестве аванса.

— Нет, спасибо. — Дол выпрямила и без того прямую спину. — Итак, Рант явно перегнул палку. А значит, за ним водятся грешки. Мистер Сторрс, работа предстоит грязная, но настоящему детективу приходится общаться не только со святыми и праведниками. Так и быть, я займусь этим, но счет будет солидным.

— Нет проблем, за мной дело не станет.

— Да, я знаю. Видите ли... мне кажется... — Дол замялась, но потом продолжила: — Поскольку вы мне платите, то вправе извлечь пользу не только из того, что я узнаю, но и из того, что мне уже известно. Ваша жена блефует.

— Блефует?! — Сторрс, не скрывая удивления, фыркнул. — Мисс Боннер, это не самое удачное начало. Клео Одри Сторрс блефует? Если уж она раскочегарится, то остановить ее все равно что пытаться пустить под откос пассажирский экспресс, прыгая перед паровозом.

— А вот и нет, — покачала головой Дол. — Жаль, я не могла ставить пять центов всякий раз, как вы ей уступали без всякой необходимости. Ваша семейная жизнь — это длинная череда ненужных капитуляций. Вы совсем не знаете свою жену, впрочем, как и свою дочь. У миссис Сторрс масса достоинств, и вам это прекрасно известно, пусть даже она витает в облаках и пускает ваши деньги на ветер. При всем при том она отчаянно блефует. Это я поняла еще тогда, когда во второй раз навещала Сильвию в вашем доме.

— Не верю, — вытаращил глаза Сторрс.

— Придется поверить. И вам сразу станет легче. Взять, к примеру, угрозу вашей жены выдать дочь за Ранта. Миссис Сторрс даже при большом желании не способна это осуществить, о чем ей прекрасно известно. По крайней мере, до тех пор, пока Сильвия не выйдет замуж. И все потому, что Джанет по уши влюблена в Мартина Фольца, а надежда умирает последней.

На сей раз Сторрс от изумления потерял дар речи. Он ошарашенно вылупил глаза на Дол. И наконец с запинкой произнес:

— М-м-мартин? Джанет?

— Наверняка вы этому тоже не верите, — кивнула Дол.

— Боже мой, нет! — Он подался вперед. — Но все это... и Сильвия... это будет хуже, чем Рант...

— Да ладно вам, мистер Сторрс, — профессионально успокоила его Дол бархатным, задушевным голосом. — Вы, конечно, растеряны. Все обойдется. Ваша дочь Джанет из тех женщин, которые способны извлечь максимум пользы, включая множество новых стихов, даже из неразделенной любви после крушения всех надежд. Вам, естественно, небезразлично благополучие Сильвии. Насколько мне известно, вы одобряете Мартина. Я тоже, хотя он и мужчина. Их счастью ничто не помешает. Мартин и Сильвия поженятся и будут жить долго и счастливо. К Джанет снова вернется аппетит, а ее стихи будут помещены в антологию. Не то чтобы ее страсть ненастоящая, но и чувства тоже проявляются по-разному.

— Страсть. Джанет, — пробормотал Сторрс и с неожиданной яростью набросился на Дол. — Откуда вам это известно? Вы хотите сказать, Мартин крутил с ней шашни?

— Боже упаси! Ну конечно нет! Мартин не имеет к этому никакого отношения. Даже если все его знакомые женщины, кроме Сильвии, вдруг занедужат и слягут в постель, Мартин не пошлет им даже увядшего цветочка. По-моему, вам совершенно не о чем волноваться. Я уверена. А значит, проблема устранения Ранта не является настолько насущной. Вы по-прежнему хотите, чтобы я прямо сегодня приступила к работе?

— Полагаю, что так. Да, хочу. — Сторрс резко поднялся. — У меня слишком много... слишком много... — Он посмотрел на Дол невидящими глазами, после чего взял пальто и шляпу; Дол, в свою очередь, уставилась на Сторрса, пораженная жалобными нотками в его голосе. — Я собирался сегодня днем поиграть в гольф. Но не могу. Зачем Господь сотворил этот мир, если все здесь... все здесь чертовски... — Сторрс осекся, а затем произнес: — Простите, мисс Боннер. Обычно я изъясняюсь более связно. Так мы увидимся вечером в Берчхейвене? Я бы хотел с вами встретиться, как только вы приедете.

— Примерно в шесть вечера, — кивнула Дол.

Сторрс ушел. Когда за ним захлопнулась наружная дверь, Дол приблизилась к картине с изображением Нового Скотленд-Ярда и, обращаясь к ней, сказала:

— Смотри и учись. Все будет хорошо.

Глава 3

В свое время поместье Берчхейвен занимало сто девяносто акров, но сейчас его площадь сократилась до восьмидесяти пяти акров. Когда в 1932 году химическая промышленность оказалась на дне пропасти, Пи Эл Сторрсу пришлось принять даже более радикальные меры, чем дать разрешение Сильвии Раффрей выкупить часть акций его корпорации. Среди прочего он продал более половины своих земель строительному синдикату. К счастью, синдикат так и не приступил к освоению территории, и Пи Эл начал переговоры об обратном выкупе своих земель. Тем не менее в его распоряжении остался самый лакомый кусок земли со всеми строениями, включая спускающийся к ручью лесистый холм, извилистую подъездную дорожку, парк, фруктовый сад, огород, кусты и вечнозеленые растения, посаженные еще отцом Сторрса, а потом и им самим, плавательный бассейн и пруд с лилиями для разведения рыбы, конюшни, псарня, лужайки и теннисный корт.

Если забраться на конек крыши дома, то оттуда открывался потрясающий вид на окрестности: гряды гор по обеим сторонам, пролив на востоке, Нью-Йорк и океан на юге; на переднем плане располагались рощи и луга самого поместья, а за конюшнями, по ту сторону холма, начинались более скромные владения Мартина Фольца, куда вела вьющаяся между деревьями дорожка, по которой можно было добраться буквально за десять минут.

Когда в субботу, в шесть вечера, Дол Боннер въехала на автомобиле, являющемся собственностью фирмы «Боннер и Раффрей, инк.» и подлежащим ликвидации вместе с остальными активами, по извилистой дорожке на гравийную площадку перед окаймленной кустами террасой, то, к своему удивлению, услышала шум, доносившийся со стороны теннисного корта. Чтобы понапрасну не ломать голову, Дол решила направиться прямо туда. Кивнув появившемуся в дверях Белдену, дворецкому, она захлопнула дверь автомобиля и пошла по тропинке, змеившейся по склону холма. Поверх своего желто-коричневого шерстяного платья Дол надела свободный красный жакет, а на голову — коричневую шляпку типа тех, что носят или не носят тирольцы.

Никем не замеченная, Дол остановилась возле столов и стульев. Сильвия и Лен Чисхолм сражались на корте, вкладывая больше энергии в выкрикивание оскорбительных эпитетов, чем в само сражение. Джанет Сторрс, стоявшая сбоку от сетки, задумчиво крутила кончиками пальцев стебель золотарника. Мартин Фольц, впав в мрачную задумчивость, развалился в кресле со стаканом недопитого крепкого алкоголя в руках. Стив Циммерман, сидевший в соседнем кресле, щурился сквозь стекло декантера для хереса на заходящее солнце, то ли любуясь цветом напитка, то ли пытаясь определить оставшийся объем.

Дол подошла к Фольцу:

— Привет, Мартин! Что там у тебя? Ирландский виски?

Мартин, погруженный в апатию, ставшую для него чем-то вроде теплоизоляции, посмотрел на Дол без удивления, хотя и не слишком приветливо.

— Бурбон. Впрочем, наверняка найдется и ирландский виски. Напитки на столике возле Стива.

— Брюзга, — сладким голосом пропела Дол.

— Эй, Теодолинда! — послышался чей-то крик.

Конфликт на корте тотчас же прекратился, мяч откатился в дальний угол. Сильвия рысцой подбежала к подруге, Чисхолм трусил следом.

— Дол, дорогая! Ты что, успела по нам соскучиться? — поинтересовалась Сильвия. — А я уже вытрясла всю душу из Лена.

Лен, легок на помине, подошел к ним нетвердой походкой:

— Теодолинда, любовь моя, ты опоздала. Если бы ты приехала два часа назад, я бы так не наклюкался. Я страдаю.

— И вовсе он не наклюкался, — пренебрежительно отмахнулась Сильвия. — Это просто отмазка.

— Очень похоже на него, — кивнула Дол. — Умираю от жажды. В этом доме найдется ирландский виски и немного воды, чтобы разбавить? — Подойдя к столу с бутылками и стаканами, Дол кивнула Циммерману. — Привет, Стив. Как дела с вправлением мозгов? — И пока Сильвия наливала ей выпить, продолжила: — А мне казалось, вы, ребята, должны быть у Мартина. Разве не это стояло в программе? Лично я заскочила сюда исключительно из вежливости. Пи Эл Сторрс решил проявить благородство и позвонил мне прямо в офис, чтобы пригласить сюда...

— Дол! Неужели?! — Сильвия протянула подруге стакан. — А он не сказал... Он, случайно, не взял назад все, что говорил мне сегодня утром?

— Нет. Ты от него слишком много хочешь. Он не дал задний ход, а просто проявил терпимость... В любом случае Пи Эл пригласил меня в Берчхейвен. Вот я и решила сперва заскочить к нему, а после присоединиться к вам у Мартина. Посмотрела с Диком спектакль, затем отправила его на такси к Фергюсонам и покатила сюда, как валькирия, только не на крылатом коне, а на авто. — Сделав два приличных глотка, Дол одобрительно кивнула и снова приложилась к стакану. — А теперь мне стоит из вежливости найти миссис Сторрс, ведь я пью из ее посуды. Значит, вы не поехали к Мартину?

— Ну да, мы... — Махнув рукой, Сильвия прикусила губу. — Короче, мы там были. Мужчины — жуткие дураки. Знаю, ты всегда так считала, а вот мне свойственно заблуждаться. Лен не слишком хорошо себя вел, а Мартин попытался с ним тягаться. Вот я и ушла. Мартин подтянулся позже. Полагаю, мы с ним не разговариваем, но скоро помиримся.

Лен во всеуслышание провозгласил:

— Он форменный идиот! Сильвия пыталась меня утешить. Ведь ты меня бросила, да к тому же я теперь безработный. Но я отбивался как мог. И тут Мартин начал шипеть и корчиться, а поскольку я приехал...

— Лен, ты чудовище! — сердито сверкнула глазами Сильвия. — Мартин не шипел и не корчился, а просто разозлился...

Лен прибавил громкости:

— А так как я приехал лишь для того, чтобы пасть на колени перед Пи Эл Сторрсом, то двинул прямиком сюда. Сторрса не оказалось дома. В саду его тоже не было. Я немного побродил вокруг, и тут появилась Сильвия. Она умоляла позволить ей обыграть меня в теннис и послала за выпивкой. — Он посмотрел на Дол с дурацкой ухмылкой. — Я рассказываю все это исключительно для того, чтобы не лишать тебя последних иллюзий насчет меня. А иначе наша любовная лодка пойдет ко дну. У меня и в мыслях не было... Правда, мисс Сторрс? Дол, ты здесь уже полчаса и не могла не заметить, что всякий раз, как я прикладываюсь к стакану...

— Заткнись, Лен! — Дол решила расширить круг общения. — Джанет, как поживаешь? Не обращай на него внимания. Какое милое платье... А шарф... Это работа Коры Лейн?

— Да, — ответила Джанет Сторрс.

Высокая, выше Дол и Сильвии, она могла бы считаться даже привлекательной, если бы не слишком крупный нос, виной чему могли быть или аденоиды, или голубая кровь. Серые глаза Джанет казались то ли сонными, то ли тусклыми, подбородок слишком острым, шея и плечи величественными, но негнущимися, а движения замедленными. Она преуспела в стремлении выглядеть загадочной, и при первом знакомстве невозможно было точно сказать, кем именно она, собственно, являлась: валькирией, ехидной или просто молодой бездельницей, любившей по утрам понежиться в постели. Голос — высокое сопрано, слегка режущее ухо, но с интригующими переливами.

Девушки затеяли оживленный разговор. Лен Чисхолм, бочком подобравшись к столу, смешал себе коктейль и теперь смотрел сверху вниз на Стива Циммермана. Тот мазнул Лена равнодушным взглядом, что для столь опытного физиономиста было не совсем характерно. Чисхолм многозначительно подмигнул, передернул широкими плечами, ополовинил стакан и снова подмигнул Циммерману. Тот, не меняя выражения лица, отчетливо произнес:

— Параноик.

— Меланхолия, — рявкнул Лен. — Раннее слабоумие. Шизо... чего-то там. Раздвоение личности. Нет, три, четыре, пять и так далее личностей в одной. Я тоже знаю много красивых слов. Да пошел ты!

Мартин Фольц, погруженный в апатию, сидел в сторонке, не шелохнувшись и как воды в рот набрав. Однако ему все же пришлось выйти из транса. С гравийной дорожки донеслись звуки шагов и голоса: к корту направлялись мужчина и женщина. А поскольку женщина была хозяйкой Берчхейвена, Мартин заставил себя встать. Он приблизился к миссис Сторрс, что-то сказал и склонился над ее рукой. Впрочем, с мужчиной он был менее любезен, ограничившись отрывистым:

— Привет, Рант.

Они втроем подошли к остальным, и Мартин с явным облегчением сел на место.

Миссис Сторрс поздоровалась с каждым из гостей в отдельности и даже представила Ранту Чисхолма. Она была приветливой, обходительной светской дамой, но ее напряженный голос вселял некое чувство тревоги. И не то чтобы миссис Сторрс не хватало дыхания. Но почему-то возникало странное ощущение, что у нее постоянно сжимает грудь и воздух с трудом вырывается из слишком узкого для него горла. Взгляд миссис Сторрс был не менее напряженным; ее глаза, внимательные и серьезные, смотрели так, будто она видела перед собой нечто уникальное и незабываемое. При всем при том, подумала Дол Боннер, прямо сейчас миссис Сторрс была напряжена сильнее обычного. Оставалось лишь надеяться на то, что мистер Сторрс, вернувшись домой, случайно не сболтнул лишнего.

Впрочем, в данный момент Дол намного больше интересовал Джордж Лео Рант, поскольку ее наняли покончить с этим прохвостом. Ранта нельзя было назвать отвратительной личностью. На самом деле, встретив Ранта в театре или на улице, вы приняли бы его за безобидного торговца миндалем и оливковым маслом или за продавца обуви с Пятой авеню. Ростом чуть выше среднего, лет сорока-пятидесяти, смуглый, элегантный; с женщинами Рант вел себя обходительно, с мужчинами — сдержанно, с чувством собственного достоинства. В свое время Дол была свидетелем того, как за обеденным столом у Пи Эл Сторрса, даже не пытавшегося проявить учтивость, Рант умудрился сохранить это самое достоинство, и осталась под впечатлением от его безупречной выдержки. И вот теперь, исподволь разглядывая Ранта, который, полностью игнорируя Чисхолма, что само по себе было подвигом, смешивал напиток для миссис Сторрс и одновременно беседовал с Сильвией, Джанет и Циммерманом, Дол внезапно поняла, что в своем хвастливом обращении к изображению Нового Скотленд-Ярда она явно выдавала желаемое за действительное: ей оставалось лишь надеяться, что все будет хорошо.

И тут до Дол вдруг дошло. Вся операция может здорово усложниться, а возможно, и вообще провалиться, если у Джорджа возникнут даже малейшие подозрения, что она, Дол Боннер, строит против него козни. Хотя в присутствии девушки в Берчхейвене не было ничего необычного, сегодня она появилась при таких обстоятельствах, что любое неосторожное замечание могло заронить в душу Ранта зерно сомнения. Они со Сторрсом уже успели проявить досадную небрежность. Не исключено, что объяснение, будто хозяин дома пригласил ее сюда по телефону, уже противоречило чему-то такому, что Пи Эл говорил жене или дочери. Он сказал, что хочет встретиться с ней здесь, а значит, мог присоединиться к собравшимся в любую минуту. Дол следовало перехватить его, чтобы успеть перекинуться парой слов с глазу на глаз. С этой мыслью она залпом допила виски, поставила стакан на стол и непринужденно повернулась к Сильвии:

— Вернусь через минуту. Простые радости бедняков.

Сильвия кивнула, и Дол поспешила прочь. Она миновала Мартина Фольца, прошла по извилистой дорожке мимо своей машины, по-прежнему припаркованной на гравийной площадке, поднялась по ступеням террасы и оттуда прямо в дом. В прихожей горничная, несшая огромную вазу с гладиолусами, посторонилась, пропуская Дол вперед. В столовой дворецкий, пребывавший в неведении, на сколько персон накрывать и когда это прояснится, с хмурым видом расставлял приборы.

— Белден, вы, случайно, не знаете, где я могу найти мистера Сторрса? — спросила Дол.

— Нет, мисс Боннер. — Дворецкий повернулся к Дол. — В доме его вроде бы нет. Мистер Сторрс вышел более двух часов назад.

— Куда-то уехал? На машине?

— Ну что вы! Просто пошел прогуляться. А разве он не на теннисном корте?

— Нет.

Дворецкий покачал головой:

— Ничем не могу помочь. Может, он на псарне... или в саду.

Поблагодарив дворецкого, Дол открыла другую дверь и по коридору вышла на террасу поменьше с противоположной стороны дома. Девушка рассеянно оглядела кусты, деревья и зеленую аллею, ведущую к плавательному бассейну. Досадно, конечно, но следовало срочно найти Сторрса. Если он отправился на долгую прогулку, то наверняка скоро вернется, так как время приближалось к семи. А отсюда можно было попасть к конюшне и псарне незаметно для собравшихся на теннисном корте. Дол решительно направилась вперед.

На псарне не было никого, кроме собак. На конюшне кормили лошадей, и какой-то человек, но не Сторрс, запирал стойла на ночь. Сторрса поблизости тоже не наблюдалось. Дол поспешно вышла. Она не могла прочесать все поместье, а потому решила оставить все как есть и подождать, пока не объявится хозяин дома. Впрочем, на обратном пути можно было проверить еще пару мест. Предметом особой гордости Сторрса являлся огород. Поэтому Дол, свернув в сторону, пролезла туда через просвет в изгороди из кустов тиса, но не увидела ничего, кроме помидоров, фасоли, сельдерея, кукурузы и пузатой тыквы, с нетерпением ожидавшей заморозков. Пробравшись обратно через тот же просвет, Дол неожиданно вспомнила о любимом месте Сторрса, укромном уголке за прудом для разведения рыбы, под сенью кизильника, рядом с деревьями, скрывавшими сарай для инвентаря и навес для хранения мульчи. Дол снова свернула с пути и спустилась с холма. Обогнула пруд, обошла клумбу с рододендронами и действительно обнаружила Пи Эл Сторрса в его любимом тихом уголке. Увидев его, Дол застыла как вкопанная и, остолбенев, прикусила до крови губу, чтобы сдержать крик. Со стороны казалось, что Сторрс, вытянув носки туфель вниз, исполняет в воздухе, в трех дюймах от земли, какой-то гротескный танец. Дол не сразу разглядела затянутую у него на шее тонкую проволоку, которая была привязана к ветке кизилового дерева.

Дол шагнула вперед и снова остановилась. В отчаянии она яростно твердила себе: «Ты должна держать себя в руках. Ты просто обязана». Крепко зажмурившись, она решила открыть глаза лишь тогда, когда пройдет ступор. У нее возникло непреодолимое желание сесть, оставив все попытки держаться на ногах. Она боялась потерять сознание, а рядом не было ничего, на что бы можно было бы присесть... Или все-таки было... Она открыла глаза. Попробовала сделать шаг и обнаружила, что ноги ее слушаются и почти не дрожат. Тогда она сделала пять больших шагов к дереву с танцующим Пи Эл Сторрсом и остановилась, в упор глядя на тело.

Сторрс был, без сомнения, мертв. В противном случае следовало первым делом снять его с дерева и сделать искусственное дыхание, но он определенно был мертв. Рот приоткрылся, между зубами торчал кончик темно-лилового языка. Глаза вылезли из орбит. Лицо цвета баклажана выглядело распухшим. Он определенно был мертв. Дол сделала еще три шага вперед и вытянула руку — глупый, бессмысленный жест, поскольку тело все еще находилось на расстоянии пяти футов. Она громко сказала:

— Черт, я слишком брезглива! И всегда была. А ведь медсестрам постоянно приходится возиться с покойниками.

Голос Дол звучал на удивление твердо и сдержанно, что сразу придало ей сил. Приблизившись к дереву, она взяла руку Сторрса, безжизненно висевшую вдоль тела, сжала ее и пощупала пульс. Да, Сторрс был мертвее мертвого. Тогда Дол, чуть попятившись, громко произнесла:

— Вот так-то. Я наедине с трупом. Но я никуда не сбегу. У меня этого и в мыслях нет.

Стук в висках постепенно стихал, только слегка покалывало кожу. Дол огляделась. Сначала она посмотрела на проволоку. Завязанная петлей на шее Сторрса, проволока тянулась вверх, к ветке кизилового дерева, примерно в восьми футах над землей, откуда шла по диагонали через разветвление со стволом другой ветки, чуть пониже, после чего была несколько раз обмотана вокруг ствола, а ее конец спрятан в одном из витков образовавшейся спирали. Нахмурившись, Дол Боннер принялась рассматривать спираль: проволоку обычно так не закрепляют. Девушка опустила глаза. Край бетонной дорожки, ведущей к сараю для инвентаря, упирался в лужайку с плотным травяным покровом. Острые, но нетренированные глаза Дол сперва увидели только траву. Потом она заметила на некотором расстоянии от болтавшихся в воздухе ног Сторрса перевернутую скамью — широкую, длинную и тяжелую. Возле одного из концов скамьи что-то белело в траве. Дол, сделав круг, подошла поближе. Скомканный бумажный листок. Она собралась было его поднять, но вовремя отдернула руку. Посмотрела на листок повнимательнее. Он был слишком измят, чтобы хоть что-нибудь разобрать, не прикасаясь к нему. Дол выпрямилась и снова нахмурилась. Сюда скоро прибудут маститые детективы, возможно известные, но ведь она тоже детектив, и эта мысль ее неожиданно ошеломила. Она снова посмотрела на листок бумаги, однако решила все же не трогать его. Еще раз оглядела укромный уголок, заранее зная, что больше ничего нового не увидит, затем повернулась спиной к этому мрачному месту, обогнула пруд и направилась вверх по склону холма в сторону дома.

Уже возле самого дома Дол вдруг осенило. Она не стала входить внутрь, а обошла дом кругом. Спрятавшись за хвойниками, она открыла сумочку и посмотрелась в карманное зеркальце. Несмотря на быстрый подъем в гору, ее лицо не раскраснелось, хотя и не казалось смертельно бледным. Тогда она направилась к теннисному корту, на ходу стараясь собраться и унять оставшееся волнение. Жаль только, что невозможно было предугадать, не выдаст ли ее выражение лица.

С лицом, очевидно, все было в порядке, и никто, похоже, особо по ней не скучал, даже Лен Чисхолм. Он стоял возле корта, что-то демонстрируя Джанет Сторрс. Сильвия примостилась на ручке кресла Мартина Фольца. Как она и предсказывала, они снова разговаривали; она, по крайней мере, точно. Циммерман так и остался на прежнем месте. При появлении Дол миссис Сторрс сразу оторвалась от разговора с Джорджем Лео Рантом:

— Моя дорогая! Мы с мистером Рантом как раз о вас говорили. Мистер Рант учил меня, что сущность неподвластна зову, она сама выбирает себе вместилище, опускаясь как на кривую ветку, так и на стройный молодой побег. Вот если бы вы оказались избранной, как некогда я! Но мистер Рант думает, что нет! Молодежь решает, где поужинать. конечно, тон задает Сильвия, потому что у нее есть Мартин, которым можно руководить. Шива губит мужей с помощью жен, а жен — с помощью мужей, даже до проведения обрядов. Мистер Рант говорит, у вас нет дара прозрения, вы слишком замкнуты, а значит, обречены на одиночество.

— Но если я не могу позвать сущность, мне остается только ждать. Мистер Рант, вы, вероятно, не знаете, что некоторые люди умеют ждать, не теряя надежды.

— Лишь бы не напрасно, мисс Боннер. — Рант был категоричен, но учтив. — Ожидание не будет напрасным для избранных. Капли воды всегда сливаются, если соприкасаются, но этому воссоединению предшествует сопротивление. — Он осуждающе взмахнул рукой. — Миссис Сторрс, с ее энтузиазмом, иногда забегает вперед. Лично я поостерегся бы замахиваться на ваше блаженное неведение.

— Блаженство и неведение — две вещи, связанные неразрывно. — Дол поняла, что сморозила глупость, а ее голос звучит немного визгливо. — Пожалуй, налью себе выпить... Нет, спасибо... Не стоит... Я лучше сама...

Дол налила себе ирландского виски и, заметив, что Стив Циммерман, не поворачивая головы, исподволь наблюдает за ней со своего места, посмотрела на него в упор, после чего еще раз взглянула на Ранта, миссис Сторрс и остальных. И поняла всю безнадежность плана, который она составила, покинув место убийства. Если Пи Эл Сторрса прикончил кто-то из присутствующих (пусть даже он, оставаясь вне подозрений, сейчас терзался в мучительном ожидании неизбежного), вряд ли стоило рассчитывать, что на лице преступника появится печать вины, которую можно с уверенностью распознать. Под «кем-то из присутствующих» Дол, естественно, подразумевала Джорджа Лео Ранта. Впрочем, он вел себя вполне естественно. Как и Лен Чисхолм, громогласно донимавший сбитую с толку Джанет Сторрс. Как и Стив Циммерман, который обычно был или мрачным и молчаливым, или любопытным и говорливым. И наконец, оставался Мартин Фольц. Расплачиваясь за приступ ревности, он смиренно терпел нападки и трескотню Сильвии. Глотнув виски, Дол поморщилась и снова оглядела компанию, начав с Ранта и закончив им же. Распознать? Да тут нечего распознавать.

Дол поставила стакан. Итак... хотя определенно на такое способны не все из них. Уж точно не дорогая Сильвия. И не Лен Чисхолм... Дол поджала губы. Теперь она сама по себе. Придется опираться на собственные силы; чужие ей и не требуются ни для мелких вопросов, ни для разрешения этой чрезвычайной ситуации. Дол решила уйти. Она молча направилась к дому. Миссис Сторрс что-то произнесла, Сильвия окликнула подругу, однако Дол, не ответив, быстрым шагом пошла вперед и у самого дома побежала.

Белдена не оказалось ни в прихожей, ни в столовой. Дол нажала на кнопку вызова, и буквально через секунду дворецкий появился в дверях.

— Белден, случилось нечто ужасное, — сказала Дол. — Сообщаю это вам, поскольку вы единственный мужчина, оставшийся в доме, а такие вещи должен делать мужчина. Позвоните в полицию... думаю, в полицию штата... и сообщите им, что мистер Сторрс убит.

Белден, окаменев, уставился на Дол:

— Господи помилуй, мисс Боннер!..

— Да. Будьте мужчиной. Вы ведь сможете? Когда приедет полиция, отправьте их на лужайку возле рыбного пруда. Именно там его и убили. Вы знаете, где это?

— Но боже правый, когда?..

— Белден, не нужно дрожать как осиновый лист! Будьте мужчиной! Немедленно звоните в полицию и проводите полицейских к пруду. А потом нужно будет сообщить обо всем миссис Сторрс и остальным. Вы ведь не упадете в обморок? Да?

— Я... Я не упаду в обморок.

— Отлично. Я отправляюсь к пруду. Буду ждать там.

Оставив дворецкого, Дол снова вышла через заднюю дверь. Солнце клонилось к закату. Она бежала вниз по склону, а перед ней прыгала и извивалась причудливо вытянутая тень. Дол бежала и думала о том, что сваляла дурака, не взглянув на лежащую на траве мятую бумажку.

Глава 4

Сейчас укромный уголок у пруда выглядел гораздо более мрачно. Ночь опустилась сюда раньше, чем на открытый холм под чистым небом. Дол, поеживаясь от холода, старалась не смотреть на болтавшегося в воздухе Пи Эл Сторрса, но тем не менее видела и ощущала его присутствие. Она дошла по бетонной дорожке до перевернутой скамьи и ступила на траву. Поразмышляв секунду-другую над тем, что делать с отпечатками пальцев, она нагнулась и подняла скомканный листок. Осторожно расправив, пристально всмотрелась в него. Долговое обязательство. Печатный бланк, заполненный от руки. Аккуратный, разборчивый почерк. Вексель был датирован 11 августа 1936 года. Огоувок, штат Коннектикут. Текст гласил:

 

Обязуюсь по первому требованию выплатить Джорджу Лео Ранту наличными пятьдесят тысяч долларов ноль-ноль центов, без процентов, или выписать ему чек на эту сумму. За встречное удовлетворение.

Клео Одри Сторрс

 

Несколько раз перечитав текст, Дол изучила оборот векселя. Пусто. Она снова скомкала листок и положила на прежнее место на траву. И внезапно вздрогнула, испуганная каким-то звуком. Недовольно поморщилась, поняв, что это всего-навсего резвящаяся в воде рыба. Поколебавшись, Дол направилась по бетонной дорожке к сараю для инвентаря, расположенному в пятнадцати ярдах от пруда. Дверь была открыта, и Дол вошла внутрь. Помещение содержалось в идеальной чистоте и порядке. Чего тут только не было: тачки, газонокосилки, садовые инструменты всех видов и размеров, мешки с удобрениями, паклей и шпагатом, стойки с лампами накаливания, корзины, полка с молотками, кусачками, садовыми ножницами и... Дол прошла к противоположной стене, чтобы поближе рассмотреть то, что ее крайне заинтересовало. Там висела большая катушка проволоки, тонкие нити которой были сплетены в провод. Изучив провод, Дол одобрительно кивнула. У нее внутри что-то шевельнулось, намек на волнение и удовлетворение. Ведь она попала в сарай для инвентаря совершенно случайно, но сразу же обнаружила очевидный и важный факт: проволока, без сомнения, была той же самой. Зная, что здесь есть проволока, убийца пробрался в сарай для инвентаря, отмотал нужный кусок, отрезал кусачками, вернул... да... вернул кусачки на полку, прошел к пруду и... Тут ход мыслей Дол затормозился. Каким образом проволока оказалась на шее у Сторрса? Неужели он сам полез в петлю? Дол, к своему ужасу, поняла, что как-то не подумала о возможности самоубийства... А почему? Потому что Пи Эл Сторрс определенно был не из тех, кто способен наложить на себя руки. Такая идея даже не пришла Дол в голову. А зря. Возможно, она выставила себя круглой дурой, сказав Белдену...

Покинув сарай, Дол вернулась к кизиловому дереву, однако осталась стоять на бетонной дорожке. От злости глаза стали зорче и уже без содрогания смотрели на висевшее тело Сторрса. Дол показалось, что оно начало коченеть, хотя, возможно, это была игра сумрачных призрачных теней. Но в любом случае это не давало ответа на главный вопрос. Она снова опустила глаза и увидела примятые травинки там, где она ступала, чтобы поднять бумажку. Затем бросила взгляд на опрокинутую скамью и мысленно прикинула... Скамья находилась в двух ярдах от ступней Сторрса. Дол произвела кое-какие вычисления и рассмотрела все возможности, с горечью осознав, что ей не хватает ни знаний, ни опыта. Тогда она переключила внимание на проволоку. Оттуда, где стояла Дол, узел на шее Сторрса был не виден, однако она не стала приближаться к трупу, а проследила взглядом, как проволока тянется к ветке, идет по диагонали вниз через разветвление другой ветки, обматывается спиралью вокруг ствола... Спрятанный между витками конец проволоки сейчас был не виден. Впрочем, Дол хорошо запомнила его, когда рассматривала при дневном свете. Нахмурившись, она внимательно вгляделась в спираль, но неожиданно ее отвлек звук крадущихся по траве шагов. Шаги стали громче. На лужайке появился мужчина, который, согнувшись, прошел под веткой кизила. Мужчина приблизился к Дол:

— Мисс Боннер! Что такое... Ах!

Он отрывисто произнес два незнакомых слова, вскинул голову, точно испуганное животное, и застыл, глядя на жуткую пляску Сторрса. А Дол глядела на него.

Через несколько секунд Джордж Лео Рант, не сдвинувшись с места, медленно произнес:

— Разрушение и возрождение. Цикл. Но душа... Мисс Боннер! Откуда вы знаете, что он мертв?

— Посмотрите на него. — Когда Рант сделал шаг вперед, она строго крикнула: — Не ходите туда! Ну конечно он мертв! Вы что, ослепли...

Ей не дали договорить... Мужской голос выкрикивал ее имя... Кто-то продирался сквозь заросли вокруг лужайки...

— Дол, какого черта! Что за... — начал было появившийся на лужайке Лен Чисхолм.

— Там, — сказала Дол.

Лен повернулся и всем телом подался вперед.

— Боже мой! — Он выпрямился. — Ну и дела! Дорогой Пи Эл. Это ты его нашла? Господи, Дол, что ты здесь делаешь?! Совсем окоченел, да? Я, собственно, тоже. Белден нам сообщил. Я уж решил, что мне спьяну всякое кажется. Первым делом он вызвал полицию. Я поднял его на смех. Сильвия хотела броситься сюда. Я с трудом ее удержал. А Фольц, брызжа слюной, увел ее от меня. Если бы не ты... — Лен внезапно остановился и посмотрел на Дол, словно желая получить подсказку, что говорить, затем отвернулся, снова посмотрел на висевшее тело и пробормотал: — Дол, ну у тебя и выдержка! Нервы у тебя, оказывается, покрепче моих. Пожалуй, тебе стоит вернуться в дом, к Сильвии. Я пока подожду здесь копов.

— Сильвия в порядке, — покачала головой Дол. — И я тоже.

— Отлично! А вот я нет. Черт, я тоже в порядке! — Он угрюмо уставился на тело Сторрса, едва вырисовывающееся в быстро сгущавшихся сумерках. — Погляди-ка. Я не вижу... Как он туда взобрался? Его ноги болтаются в... Что за...

Он повернул голову, но увидел лишь спину Дол и услышал, как она говорит ледяным тоном:

— Мистер Рант, сию минуту положите на место! Туда, откуда взяли!

Рант уже стоял на бетонной дорожке. Его тон был не менее ледяным, чем у Дол.

— Положить что, мисс Боннер? Вы о чем?

— О листке бумаги. Я видела, как вы его подобрали. Вы думали, я стояла к вам спиной, но нет. Положите... Нет. Дайте сюда.

— Позвольте... — Рант сделал шаг к Дол, так как она мешала ему пройти. — Не понимаю... Быть может, это игра света. Я ничего не поднимал. — Он сделал еще один шаг. — Поскольку мистер Чисхолм здесь, я должен проверить, как там миссис Сторрс...

— Мистер Рант! — Дол преградила ему дорогу. — Не валяйте дурака! Отдайте бумагу!

Рант невозмутимо покачал головой:

— Мисс Боннер, вы совершаете ошибку.

Рант собрался было пройти мимо Дол, но она встала у него на пути, и он заколебался.

Не отрывая от Ранта глаз, Дол отрывисто приказала:

— Лен, ты должен заставить этого человека отдать мне бумагу. Ну как, справишься?

— Легко. — Чисхолм встал возле Дол. — А в чем дело?

— Вон там, в траве возле скамьи, лежал листок бумаги. Я осмотрела его, а потом вернула на место. Рант только что поднял листок и сунул в карман. Мне нужна эта бумага.

— Ладно. — Лен с высоты своих шести футов двух дюймов посмотрел на Ранта. — Дайте сюда! Ей нужна эта бумага.

— Мисс Боннер ошибается или лжет, утверждая, будто я что-то поднял, — спокойно, не повышая голоса, сказал Рант. — Это неправда.

— Дол, это правда?

— Естественно. Я своими глазами видела.

— Значит, правда. Отдайте мне бумагу и проваливайте! Без глупостей. Я заберу ее у вас на раз-два-три.

— У меня ничего нет. — Рант проявлял завидное самообладание. — Если вы попытаетесь применить силу...

— Я и пытаться не буду, а просто применю. Но сперва для экономии времени хорошенько вам врежу. Дайте сюда! Считаю до четырех. — Лен сжал руку в кулак. — Ладно, я могу быть и более дипломатичным. Дол, в каком кармане бумажка?

— В правом кармане пиджака.

— Хорошо. Отойди-ка в сторонку. Рант, стойте, где стоите. — Продолжая сжимать правую руку в кулак, Лен залез левой рукой в карман пиджака противника. Рант стоял неподвижно. Лен, немного покопавшись, извлек листок бумаги. Отвел руку в сторону и, не поворачивая головы, спросил: — Это она?

Дол взяла листок. Ей хватило одного взгляда.

— Да. Спасибо тебе, Лен. Я рада... Чистая работа.

Рант открыл рот, и впервые за все это время его голос звучал глухо:

— Мисс Боннер, эта бумажка — моя собственность. Ее вынули из моего кармана, и она всегда была в моем распоряжении. Если скажете, будто видели, как я подобрал ее, вы солжете.

— Ой, да неужели?! — рявкнул Лен. — А как насчет того, что мы оба лжем? Если уж мисс Боннер лжет, то мне сам Бог велел. Я видел, как вы подняли бумагу. Ну как, звучит убедительно?

Дол покачала головой:

— Лен, это вовсе не обязательно. Но все равно спасибо. Я справлюсь... Ой! А вот и они.

Она замерла, прислушиваясь. Рант сделал пару шагов и остановился. Лен открыл рот и снова закрыл. К ним, громко разговаривая, приближалась группа мужчин. Единственный знакомый голос принадлежал Белдену, который явно запыхался и выбился из сил. Мужчины продирались сквозь кизильник, безжалостно ломая ветки. Впереди шел Белден, за ним — трое мужчин в форме полиции штата, в широкополых шляпах, с патронташами и револьверами. Белден громко охнул от ужаса. Это был первый противоречащий этикету звук, который он за тридцать лет службы позволил себе в присутствии хозяев. Один из полицейских тронул его за руку:

— Осадите назад. Ближе не подходить. — И повернулся к коллеге. — Черт, темно, хоть глаз выколи!

— Здесь дама.

— Ой! Прошу прощения, мэм.

Полицейские молча уставились на висевшее тело. Наконец один из них спросил:

— Убийство? Кто сказал, что это убийство?

На что другой ответил:

— Не подходите ближе. Если это убийство, наше дело маленькое — только выполнять приказы. Здесь должны быть следы ног. Хотя тут трава. Будь мы поумнее, захватили бы с собой фонари. Джейк, сгоняй-ка за ними. Одна нога здесь, другая там. — Когда один из копов потрусил прочь, говоривший повернулся к Лену. — Как вас зовут? — (Лен представился.) — Что вам известно об этом деле?

— Вообще ничего. Я играл в теннис и выпивал.

Коп повернулся к Ранту:

— Назовите свое имя.

— Джордж Лео Рант. Офицер, у меня тут жалоба, которую я прошу рассмотреть. Этот человек только что силой отнял мою собственность. Принадлежащую мне бумагу. Взял у меня из кармана, где...

— Что? Какой человек?

— Леонард Чисхолм. Он взял...

— Забудьте. Вашей бумагой мы займемся позже.

— А я вам говорю, что он ее взял. И эта женщина солгала...

Полицейский повернулся к Лену:

— Так вы действительно взяли у него какую-то бумагу?

— Нет. Он поднял ее с земли.

— Забудьте! — раздраженно произнес полицейский. — Как можно грызться из-за паршивой бумажки рядом с повешенным? Пожалуйста, пройдите в дом и оставайтесь там. Не знаю сколько. Скорее всего, не слишком долго. Белден, ступайте с ними.

— Но... — начал Рант.

— Послушайте, мистер. Не хочу показаться невежливым, но вы меня вынуждаете.

Рант поколебался, затем нехотя повернулся и, не глядя на своих противников, пошел прочь. Белден, успевший отойти в сторонку, теперь наступал Ранту на пятки. Лен взял Дол под руку, однако она, отодвинувшись, обогнала его, и он последовал за ней через заросли кизильника на залитое призрачным светом открытое пространство. У рыбного пруда Дол внезапно остановилась и повернулась к Лену:

— Иди вперед, Лен. Я хочу отдать полицейскому эту бумагу.

Лен бросил на нее недовольный взгляд:

— Ты пойдешь со мной. Отдашь позже. Пошли.

— Нет, я возвращаюсь.

— Ты серьезно? Тогда я тоже.

— Мне нужно кое-что сказать копу, а тебе не нужно. Кстати... ты, случайно, не забыл, что ты репортер? В доме несколько телефонных аппаратов... А еще можно пойти на конюшню и позвонить оттуда. Если в «Газетт» первыми узнают об убийстве, они наверняка оценят твою услугу.

— Мать моя женщина! Я сражен наповал! Нервы как стальные канаты. А в жилах вместо крови фреон. Но законы гостеприимства...

— Чушь! — отмахнулась Дол. — Чьего гостеприимства?! Мистера Сторрса? Так он мертв. Миссис Сторрс или Джанет? Нет. Сторрс попросил меня приехать... однако это уже его личное дело. Было личным делом. Что касается звонка в «Газетт», то через час или около того все репортеры будут знать об убийстве... Впрочем, поступай, как знаешь. Господи, неужели ты думаешь, убийство Пи Эл Сторрса постараются скрыть, чтобы пощадить чувства Сильвии?! Единственная вещь, которая поможет Сильвии и будет...

— А при чем здесь Сильвия? — нахмурился Лен. — Разве я хоть слово сказал о Сильвии?

— Нет. Это сделала я.

— Но ты ведь ее подруга, да?

— Без сомнения.

— Хорошо. Тогда я тоже ее друг. А если советуешь позвонить в «Газетт», я так и сделаю. Раз уж ты здесь никому ничего не должна, то я тем более. Однако теперь, когда алкогольный туман в голове немного рассеялся, могу смело сказать, что, по-моему, Сторрса никто не убивал. На убийство совсем непохоже. На мой взгляд, тут чистой воды самоубийство, и если я продам эту новость в «Газетт» как убийство...

— И не нужно ничего продавать. Просто сообщи в редакцию, где именно его нашли и что он мертв. Если попросят написать об этом статью, откажись под предлогом, что ты один из подозреваемых, а если они...

— Я — кто? И что теперь? Какого черта...

— Ну конечно, ты подозреваемый. Мы все подозреваемые. Все без исключения. Сегодня днем ты бродил по поместью в поисках Пи Эл Сторрса, чтобы, как ты изволил выразиться, пасть перед ним на колени. Разве нет? А утром в моем офисе заявил, что готов его задушить. Ведь так? Ты наверняка шутил, но ты и впрямь жутко вспыльчивый, а Мартин Фольц все слышал. Мартин, конечно, порядочный человек, если такие еще существуют, но он дьявольски ревнив и прямо сейчас имеет на тебя зуб из-за флирта с Сильвией. У Мартина потрясающее воображение. Сильвия тоже слышала, как ты это говорил, а она любила Пи Эл Сторрса. Так что ты, вероятно, замазан. Мы все замазаны. Впрочем... есть одна вещь, которая может спасти ситуацию. Если собираешься связаться с «Газетт», советую позвонить из конюшни, а иначе упустишь шанс. Затем возвращайся в дом и возьми себя в руки. Потом я к тебе присоединюсь. Не исключено, что совсем скоро, если этот человек в силу своей занятости откажется меня выслушать. — Дол повернулась, чтобы уйти.

Лен схватил ее за руку:

— Леди, а у вас мозги определенно варят. Шикарно. Соображалка что надо. Так я тебе больше не нужен, да?

— Не сейчас, Лен. Хотя... Еще раз спасибо большое за то, что отнял у Ранта бумагу. Очень мило с твоей стороны. У меня бы точно не получилось. Увидимся в доме.

Повернувшись, Дол направилась в сторону мрачных зарослей. Проследив, как она скрывается в темноте, Лен пошел вверх по склону, после чего свернул направо к конюшне. На поместье спустились сумерки, солнце скрылось за горизонтом, в воздухе повеяло прохладой.

Дол не сразу пошла к кизиловому дереву, а взяла чуть левее и, бесшумно ступая по траве под ветвями деревьев, укрылась за нависавшей над прудом лавровой ивой. Сквозь завесу листвы в темноте смутно вырисовывались очертания троих полицейских. Джейк — парень, которого послали за фонарями, — курил, сидя на корточках на бетонной дорожке. Полицейский с приплюснутыми носом, очевидно главный, бесцельно освещал фонарем место преступления; третий полицейский просто стоял и лениво жевал травинку. Тот, что с приплюснутым носом, говорил:

— ...Но конечно, мы не вправе этого делать до прибытия дока Фланнера, фотографа и, полагаю, Шервуда, который точно захочет это увидеть. Вот когда сможем что-то трогать, тогда и попробуем. Возможно, скамья стояла гораздо ближе, и он, прыгнув вниз, отпихнул ее ногой. Однако скамья очень тяжелая, и я не понимаю, как он мог отшвырнуть ее так далеко. Если он поставил скамью на попа, залез на край и спрыгнул, оттолкнув скамью ногами, она, по идее, могла откатиться на такое расстояние, хотя тогда трава должна была примяться, а кроме того, прыгая с такой высоты, он, при весе более ста шестидесяти фунтов, наверняка сломал бы ветку. — Полицейский чуть переместил луч фонаря. — Посмотрите на эту ветку. Толщиной с ваше запястье, не больше. Какого черта было прыгать с высоты шесть футов? Проклятье, они уже должны были быть здесь! Шервуду ехать всего двадцать миль, а если док Фланнер решил сперва закончить ужин, кто-то должен был дать ему хорошего пинка под зад.

Коп, жевавший травинку, покачал головой:

— А я вам вот что скажу. Попробуйте-ка затянуть так проволоку на чьей-нибудь шее. Нет, сперва вам придется этого человека вырубить. На трупе нет кровоподтеков, да и вообще ни царапинки. В учебнике по криминалистике Краудера, который мы все читали, говорится, что нельзя принимать на веру гипотезу, если ей противоречит какой-либо факт. Совсем как в том деле в Буффало, когда имелись два пулевых отверстия в стене комнаты и парень утверждал, будто сделал ответный выстрел после того, как в него выстрелили два раза, да и женщина подтвердила его показания и, похоже, не врала, но с помощью баллистической экспертизы удалось доказать, что оба выстрела... Эй, в чем дело?

Дол, видевшей и слышавшей достаточно, чтобы понять, что она не нарушит торжественности момента, надоело ждать. Она вышла из укрытия и остановилась на краю лужайки лицом к полицейским, возмущенно заморгав, когда ей направили прямо в глаза луч фонаря. Заслонила глаза рукой и громко потребовала:

— Уберите эту штуку!

Луч сразу метнулся в сторону, и державший фонарь полицейский с приплюснутым носом спросил:

— Ну-с? Разве я не велел вам идти в дом? Что вам угодно?

Дол подумала, что неплохо было бы начать разговор с улыбки, однако сейчас ей меньше всего хотелось улыбаться. Да и в ее голосе особого веселья не чувствовалось.

— Мне нужно кое-что вам сообщить. Вот уж не думала, что вы будете просиживать тут штаны в ожидании докторов и фотографов. Моя фамилия Боннер. Я детектив.

Полицейский, жевавший травинку, громко фыркнул, а тот, что с приплюснутым носом, изобразил вежливое удивление:

— Вы кто? Детектив? Интересно, какого рода?

— Я руковожу частным детективным агентством в Нью-Йорке. У меня лицензированное детективное агентство.

— Так вы говорите... руководите агентством? Это... ну да... очень хорошо. Ваша фамилия Боннер? Значит, именно вы нашли труп? А мы вас ждали в доме. Это ведь вы сказали дворецкому, что произошло убийство. С чего вы взяли?

Дол подошла поближе:

— Я как раз собиралась с вами поделиться. Скажите, я обратилась по адресу? Вы собираетесь что-нибудь предпринять?

— Все, что в наших силах. Но в первую очередь необходимо выяснить, не имело ли место самоубийство. Здесь, в сельской местности, на это потребуется чуть больше времени. А теперь расскажите, что вам известно.

— Отлично. Начнем с проволоки. Если пойдете назад по дорожке, то в пятидесяти футах отсюда найдете сарай для инвентаря. На стене висит катушка точно такой же проволоки, как эта, а на полке лежат кусачки и ножницы, с помощью которых можно отрезать кусок. Вот откуда взялась проволока.

— Хорошо. — В голосе полицейского чувствовался сарказм. — На обратном пути мы сможем все проверить. Однако это отнюдь не объясняет, почему вы решили, что произошло убийство.

— На плоскогубцах или ножницах могли остаться отпечатки пальцев.

— Спасибо. Продолжайте.

Дол расправила плечи:

— Есть еще кое-что, чего вы наверняка не смогли бы найти. Впрочем, я не знаю, имеет это отношение к убийству или нет. Когда я примерно без четверти семь обнаружила труп, то, осматривая место происшествия, но, естественно, ничего не трогая, увидела на траве возле перевернутой скамьи скомканный листок бумаги. Я вернулась сюда в начале восьмого, и вскоре после меня здесь появился Рант, а вслед за ним — Леонард Чисхолм. Пока я разговаривала с Чисхолмом, Рант незаметно поднял тот самый листок и спрятал в карман. Я велела положить все на место, но он заявил, что ничего не брал. Тогда я попросила Чисхолма забрать у Ранта бумагу, и Чисхолм в ответ на категорический отказ Ранта насильно достал листок у него из кармана и отдал мне. Рант заявил, что данная бумага принадлежит ему и всегда была в его распоряжении, а мне в жизни не доказать обратного. Глупо с его стороны. — Дол открыла сумочку и вынула документ. — Вот, пожалуйста, если хотите взглянуть.

Полицейский взял бумагу и, разгладив, направил на нее луч фонаря. Джейк подошел к начальнику и стал читать, заглядывая ему через плечо. Им потребовалось время, чтобы понять, что к чему. Затем старший поднял на Дол глаза:

— А кто такая Клео Одри Сторрс?

— Миссис Сторрс. Жена мистера Сторрса. Вдова.

Что-то пробурчав, полицейский расстегнул пуговицу на нагрудном кармане, сложил бумагу и сунул ее в карман.

— С чего вы взяли, что это не связано с убийством?

— Я так не говорила. Я лишь сказала, что не уверена, связано это с убийством или нет.

— А-а-а... Значит, вы сказали именно так? Получается, вы решили, что имеете дело с убийством, вовсе не из-за этой бумаги. Да?

— Нет. Я... — Дол замялась, но наконец собралась с духом. — Видите ли, я действительно сообщила вам все, что мне известно. Но то, как вы ведете себя, ваш тон... можно подумать, будто вы клещами вытягиваете из меня информацию. А это не так.

— Угу. Все нормально. Продолжайте. Вы собирались объяснить, почему заявили дворецкому, что произошло убийство.

— Ладно. Я сказала так, потому что абсолютно уверена: Сторрс не тот человек, который способен совершить самоубийство, тем более при тех обстоятельствах, которые, насколько мне известно, складывались на тот момент. Я очень хорошо его знала.

— И это все?

— Да, это все.

— Негусто, — сухо произнес полицейский. — Как ни крути, заявление об убийстве — дело серьезное. А вы детектив. Возможно, здесь имеются неизвестные нам обстоятельства.

— Я поняла свою ошибку. Но чуть позже, когда вернулась сюда, попросив Белдена вызвать полицию, — кивнула Дол. — Поняла, что поспешила с выводами, не имея на то права. В связи с чем еще раз обследовала место происшествия. Именно тогда я и нашла в сарае для инвентаря моток проволоки. А осмотрев место происшествия, обнаружила настоящее доказательство.

— Доказательство убийства?

— Да.

— Здесь? — скептически хмыкнул полицейский.

— Да, — подтвердила Дол. — Отчасти мне помогли в этом ваши разговоры. Насчет прыжков со скамьи, отталкивания ее ногами и так далее. Я подумала, что нельзя ничего однозначно утверждать, не попробовав. Впрочем, кое-что другое показалось мне бесспорным. Можно фонарик?

Получив фонарик, Дол направила его на ствол дерева, находившегося примерно в четырех ярдах от нее, и медленно провела лучом света вверх-вниз, после чего сказала:

— Посмотрите на эту спираль. На то, как обмотана проволока. Вы обратили внимание?

— Да, обратили.

— Хорошо. Мне представляется, что никто не станет закреплять проволоку подобным образом. Даже человек, никогда раньше такого не делавший. Тогда я решила провести мысленный эксперимент, выбрав себя в качестве объекта, поскольку ни разу в жизни не прикрепляла проволоку к дереву. Итак, я представила все свои действия. Допустим, я стою здесь с проволокой в руках и собираюсь повеситься. Я перекидываю один конец через ветку и оставляю висеть на нужной высоте. Конец проволоки гораздо длиннее, чем необходимо. Каковы мои действия? Во-первых, я могу пропустить проволоку через разветвление на несколько оборотов, а затем перекрутить с уже намотанной проволокой, чтобы она не соскользнула; во-вторых, могу намотать ее на ветку, расположенную ниже первой; в-третьих, могу обмотать проволоку вокруг ствола и опять же закрутить конец, хотя тогда я намотаю ее не по спирали, а по прямой, как и любой другой на моем месте.

— Выходит, не любой, — пробормотал полицейский.

Дол нетерпеливо кивнула:

— Но только не человек, который собирался повеситься на этой проволоке. Только не человек, который мог спокойно, не торопясь, закрепить проволоку как душе угодно. Вот посмотрите! Представьте, что вы стоите у дерева с проволокой в руках. Пропускаете ее через разветвление, набрасываете на верхнюю ветку, затем тянете снова вниз, а петля на конце проволоки накинута на шею человека, которого вы хотите убить. Этот человек вскакивает на ноги, пытается освободиться от петли и, возможно, броситься на вас. И что вы в таком случае делаете? Тянете проволоку изо всех сил. Человек в отчаянии делает глупость, пытаясь подпрыгнуть и ухватиться за ветку. Вы затягиваете проволоку, фиксируете противника в висячем положении — и он ваш. Однако теперь проволока находится в состоянии колоссального натяжения, поскольку держит в воздухе человека, и вы не решаетесь ни на йоту ослабить хватку. Тем не менее вам нужно каким-то образом закрепить конец проволоки. И что вы делаете? Вы натягиваете проволоку вдоль ствола и, крепко держа ее, начинаете описывать круги вокруг дерева. После четвертого круга проволока закручивается на стволе спиралью, а натяжение на другом конце за счет тяжести подвешенного тела уменьшается настолько, что вам не составляет труда заправить конец проволоки под последний виток и перекрутить. — Отдав фонарь полицейскому, Дол сказала с едва заметной дрожью в голосе: — Полагаю, это доказательство. Человек закрепит на дереве проволоку подобным способом лишь в том случае, если к другому концу подвешен тяжелый груз и выбирать не приходится. Но если груза нет, все это теряет смысл. Нормальный мужчина никогда такого не сделает. И даже женщина.

Коп, который презрительно фыркнул, узнав, что Дол — детектив, подошел послушать.

— Ну и дела! — изумленно пробормотал он.

Джейк промолчал. Их начальник с приплюснутым носом, взяв фонарик, приблизился к дереву и принялся рассматривать намотанную на ствол проволоку. Подчиненные молча наблюдали за ним. Он четыре раза обошел вокруг дерева рядом со стволом, направив луч фонарика на спираль, после чего еще несколько секунд обследовал последний виток с заправленным концом проволоки. Выключил фонарь и, вернувшись к остальным, посмотрел на Дол:

— Хорошая работа. Вы словно стояли рядом и видели все своими глазами. И не обижайтесь — у меня просто такая манера говорить. Я лишь хотел сказать, вы описали все очень достоверно. Быть может, вы заметили, что кора в трех местах поцарапана. Там, где конец проволоки пришлось протаскивать под виток, чтобы закрепить.

— Я так близко не подходила.

— Ну, тогда поверьте мне на слово. — Полицейский замолчал; Дол видела в темноте лишь неясные очертания его лица; наконец он снова заговорил: — Вы сказали, ваша фамилия Боннер? А вы, случайно, не знакомы с Дэном Шервудом, окружным прокурором?

— Нет.

— Я подумал, а вдруг вы его знаете. Он с минуты на минуту подъедет. По крайней мере, я надеюсь. Может, у вас имеются в запасе еще какие-либо доказательства?

— Нет.

У Дол неожиданно заныло в животе. Обнаружив более часа назад висевшее на проволоке тело Пи Эл Сторрса, она поняла, что должна срочно присесть, чего с тех пор ей так и не удалось сделать. Неконтролируемые спазмы в желудке, похоже, усилились.

— Пожалуй, я лучше вернусь... в дом, — сказала Дол.

Она повернулась и, сделав шаг, с облегчением поняла, что ноги пока слушаются. Полицейский что-то бросил ей вслед — что-то, явно не требующее ответа, и она пошла дальше. Миновав пруд и оказавшись на открытой местности, Дол на секунду остановилась, а затем начала подниматься по склону холма.

Дол услышала голоса. Не желая ни с кем встречаться, она сделала крюк и свернула направо. С холма спускалась большая группа мужчин, за ними — еще двое или трое. Мужчины, не заметив девушку, торопливо прошли мимо. Она направилась к дому, где в окнах и на боковой террасе уже горел свет.

На резной скамье, стоявшей в левом углу террасы, сидел полицейский в форме. Дол равнодушно посмотрела на него и направилась в дом. В гостиной никого не оказалось, как и в прихожей. В доме царила тишина. Тогда Дол прошла в столовую. Столовая сияла огнями; Белден находился на боевом посту, однако за накрытым на восемь персон столом были заняты всего два места. В дальнем конце стола Лен Чисхолм хмуро поливал картофель мясным соусом. Сидевший напротив Стив Циммерман торопливо жевал с набитым ртом.

Белден с поклоном подошел к Дол, двое мужчин поспешно поднялись со своих мест. У Дол вдруг снова скрутило живот.

— Где миссис Сторрс? — спросила она.

— Без понятия, — не слишком любезно отозвался Лен. — Наверное, наверху. Садись. Съешь что-нибудь.

— Не думаю, что... Не сейчас. А где Сильвия?

— Опять же без понятия.

— Она с Мартином. В комнате, где растения, — сообщил Циммерман.

— Поешь, пока не остыло. Подкрепись немного.

Покачав головой, Дол повернулась и вышла из столовой. Постояла секунду у подножия широкой лестницы. Наверху было тихо. Тогда Дол направилась в переднюю часть дома. В оранжерее, на диване в окружении пальм сидели Сильвия и Мартин Фольц.

Увидев Дол, Сильвия вскочила и, подбежав к подруге, схватила ее за руки:

— Дол, душечка! В чем дело? Где ты была? Дол, что происходит?

Мартин тоже встал с места. Вид у него был измученный и какой-то беспомощный.

— Ради всего святого! Почему ты сразу не пришла к ней? Почему сама ей обо всем не сообщила? Она прямо-таки рвалась туда. Но я решительно запретил. Я прав? Дол, ради всего святого, что произошло?!

Дол увлекла подругу за собой на диван, со вздохом облегчения села и сказала несвойственным ей резким тоном:

— Сильвия, дорогая. Крепись. И ты, Мартин, тоже. Все ужасно, а будет еще хуже. Нам ничего не остается, как принять все как есть.

Глава 5

Дэниел О. Шервуд был хорошим политиком, пухлым и румяным. Он считался весьма компетентным прокурором, хотя его усилия по содействию правосудию нередко тормозились излишне благосклонным, порой граничащим со слабостью отношением к лицам, имеющим вес и занимающим высокое положение в обществе. По природе своей он не отличался особой свирепостью, за исключением тех случаев, когда суровое наказание было воздаянием по заслугам, а благоразумие и опыт подсказывали ему, что люди, имеющие дворецкого, горничную и три автомобиля, крайне редко того заслуживали. В свои без малого сорок лет он свято верил, что в один прекрасный день станет губернатором.

В воскресенье, в девять утра, Шервуд сидел в салоне для игры в карты загородного дома в Берчхейвене. Это была большая комната с пианино в углу и книжными шкафами. Однако она называлась не музыкальным салоном или библиотекой, а игральной, поскольку пианино здесь никогда не открывали, книг практически не читали, но зато частенько играли в бридж. Шервуд выбрал себе стул с высокой спинкой возле стола; рядом с ним устроился средних лет человек с большими ушами — возможно, хороший юрист, хотя и не из тех, кто в один прекрасный день станет губернатором; напротив сидел полковник Бриссенден из полиции штата, с суровым, продубленным солнцем лицом, но не без военного шарма. В кресле возле двери расположился полицейский.

Речь держал Шервуд:

— Мисс Боннер, я все понимаю. Безусловно. Я вам верю и думаю, Рант лжет, утверждая, будто ничего не поднимал с земли. Как вы верно заметили: откуда вы могли знать о бумаге в правом кармане его пиджака, если бы своими глазами не видели, как он ее туда положил? Тем не менее вы не должны забывать, что когда мы расследуем преступление и устанавливаем некий факт, то должны не только установить, но и быть готовы доказать его. Итак, ваше слово против слова Ранта. Присяжные вполне могут поверить, что вы видели, как он что-то там поднимал. Однако адвокат с легкостью подловит нас на неспособности доказать, что из его кармана извлекли именно ту вещь, которую он поднял с земли. Здесь наверняка существует определенная связь, но имеется и некое сомнение.

Дол выглядела уставшей. Белки золотисто-карих глаз помутнели, и в них не было прежнего огня. Она сидела в торце стола лицом к мужчинам и, похоже, обдумывала слова прокурора. И наконец произнесла без особого энтузиазма:

— Очень хорошо. Мне как-то не приходило в голову, что это может стать камнем преткновения. Я говорю о сомнениях в том, что бумага, вынутая из кармана Ранта, именно та, что он поднял с земли. Лично я уверена, что это та самая бумага, поскольку успела на нее посмотреть. Я подняла ее с земли, разгладила и прочла, после чего смяла и положила обратно.

— Вы этого не говорили, — буркнул полковник Бриссенден.

— По-моему, я сказала это патрульному полицейскому.

— Нет.

— А по-моему, да. Но даже если и не говорила, какая, собственно, разница? Все так и было. Потому-то я и уверена, что это та самая бумага.

— Вы могли бы поклясться? — спросил Шервуд.

— Конечно могла бы.

— Бумага, лежавшая на траве, была долговым обязательством на имя Джорджа Лео Ранта, подписанным миссис Сторрс?

— Именно так.

— Хорошо. Придется поверить вам на слово. Ведь свидетелей не было. — Шервуд открыл лежавшую перед ним папку и порылся в кипе бумаг, просмотрел извлеченный откуда-то из середины документ и откинулся на спинку стула. — Мисс Боннер, вы очень смышленая женщина. Вчера вы оказали нам большую услугу. Вы сумели забрать у Ранта важную бумагу и передать ее сержанту Квиллу. А еще вы обратили внимание сержанта Квилла на то, как намотана на ствол проволока, что было весьма толково. Очень толково. Мы по достоинству оценили ваши заслуги. Я не успел с вами подробно поговорить и переключился на других, поскольку вы приехали лишь в шесть вечера, а значит, в момент убийства вас здесь, скорее всего, не было. У меня вчера были к вам еще вопросы, но, так как вы заняли несколько неоправданную позицию, я решил начать с вас с утра пораньше. Вы заявили, что приехали сюда исключительно по делу, по личной просьбе мистера Сторрса, однако отказались сообщить мне суть этого дела. Хотя и признались, что оно, вероятно, имеет отношение к убийству. Ваше утверждение, что разговор со Сторрсом носил конфиденциальный характер, — полнейший вздор. Вы ведь не адвокат.

— Я знаю, — устало проронила Дол. — Оставим споры. Я вам все расскажу.

Полковник Бриссенден что-то недовольно буркнул, а Шервуд сказал:

— О... Значит, вы переменили мнение.

— Да. Я все обдумала. И готова вам объяснить... Я понятия не имею, кто убил Сторрса. Я нашла на земле бумагу, долговое обязательство, и заставила Ранта, который хотел его унести, отдать документ. При всем при том я отлично знаю: это отнюдь не доказывает, что он убил Сторрса. Я ничем не обязана Ранту, но из-за истории с той бумагой я подумала, что поступлю с ним несправедливо, рассказав вам о просьбе Сторрса.

— Правосудие здесь вершим мы! — рявкнул Бриссенден.

— Итак? — поднял брови Шервуд.

— Итак, как вы уже знаете, я детектив. У меня свое лицензированное детективное агентство. Вчера в час дня Сторрс туда приходил. Он сообщил, что Рант постоянно тянет деньги из миссис Сторрс и это нужно прекратить. Сторрс предложил мне работу. Попросил изучить подноготную Ранта и по возможности вывести его на чистую воду. А также заняться им лично и посмотреть, что получится сделать. Сторрс хотел избавиться от Ранта и положить конец его общению с миссис Сторрс любыми возможными способами, кроме убийства. Сторрс заявил, что, если бы ему нужно было убить Ранта, он бы справился сам. Хотя, конечно, это просто-напросто мужская болтовня. — Дол перевела взгляд с прокурора на полковника и обратно. — Как вы понимаете, его неприятие Ранта имело чисто финансовую и, если можно так выразиться, духовную почву. Рант — основатель и идейный вдохновитель Лиги западных последователей Шакти. Он получает деньги...

Шервуд нетерпеливо кивнул, махнув рукой:

— Я в курсе. Мне приходилось слышать о Ранте. У нас имеется на него досье, и мы продолжаем собирать недостающую информацию. — Он прищурился на Дол. — Значит, Сторрс собирался нанять вас, чтобы вы помогли ему избавиться от Ранта?

— Он уже нанял меня.

— Так вы поэтому приехали сюда вчера? А что собирались делать?

— Не могу сказать. Ничего конкретного. — Дол передернула плечами. — Собиралась на него посмотреть.

— Вы ведь с ним уже встречались?

— Конечно. Несколько раз.

— И тем не менее хотели на него посмотреть. — Шервуд задумчиво потер пухлую щеку. — Мисс Боннер, вы наверняка понимаете, что любое заявление, независимо от того, кто его делает, нуждается в подтверждении. Конечно понимаете. Например, если Сторрс вас нанял, то, полагаю, он должен был выплатить вам аванс. Налом или выписав чек.

— Нет, ничего такого. Он предлагал заплатить, я отказалась.

Бриссенден снова что-то пробурчал, и когда Дол посмотрела на полковника, то встретила его недоверчивый взгляд.

— Надо же, как неудачно! — сокрушенно покачал головой Шервуд. — А кто-нибудь присутствовал при вашем разговоре со Сторрсом?

— Нет, мы были одни в офисе. Моя секретарша ушла домой.

— Понимаю. А вы со Сторрсом что-нибудь еще обсуждали? Помимо его желания воспользоваться вашими услугами, чтобы избавиться от Ранта?

— Нет.

— Вообще ничего?

— Нет.

— Мисс Боннер, поройтесь в памяти. — Шервуд подался всем телом вперед. — Не забывайте, мы расследуем случай насильственной смерти. Именно вы представили нам доказательство, что это было убийство. И не попытались отгородиться от происходящего под предлогом страха и женской чувствительности. Вы упомянули два важных момента, свидетельствующих не в пользу Ранта: вчерашний случай с этим долговым обязательством и тот факт, что Сторрс испытывал к нему неприязнь. Если это дело рук Ранта, мы его непременно прижучим. Мы уже предприняли все, что в наших силах. Как вы знаете, вчера вечером я пять часов опрашивал всех, кто имел отношение к делу. Так вот, в ходе наших бесед всплыли довольно интересные вещи, явно нуждающиеся в объяснении. Надеюсь, вы поможете мне их объяснить. Поройтесь в памяти. Вы уверены, что Сторрс ничего не рассказывал вам о визите в его офис Стива Циммермана?

— Уверена. Он об этом не упоминал.

— Даже мимоходом?

— Нет.

— А вы уверены, что он ничего не говорил о том, что его угрожал убить Леонард Чисхолм?

— Угрозах?.. — Выражение удивления на лице Дол сменилось презрительной миной. — Вздор!

— Вполне возможно, — невозмутимо согласился Шервуд. — Мужчины частенько заявляют о своей готовности убить другого мужчину. Универсальный способ выпустить пар. Я и сам этим грешу. Но вся штука в том, что Сторрса действительно убили. А следовательно, не такой уж это и вздор. Насколько мне известно, Чисхолм заявлял о своем желании придушить Сторрса, и вы были тому свидетелем. Все верно?

— Да. Что совершенно не относится к делу.

— Очень может быть. Вчера в вашем офисе Сторрс упоминал об угрозах Чисхолма?

— Нет. — Дол начала терять терпение. — Да и откуда ему было знать? Если только Мартин Фольц не позвонил ему сразу после того, как покинул офис вместе с Чисхолмом и мисс Раффрей. А это абсолютно исключено. Есть вещи, на которые некоторые мужчины просто не способны. Мартин Фольц из их числа.

— Чисхолм мог озвучить свои угрозы непосредственно Сторрсу. Например, позвонив по телефону или при личной встрече. Почему бы и нет?

— Нет... Хотя, думаю, с него станется. Так он это сделал?

— Он все отрицает. Но если кто-нибудь слышал его угрозы, мы хотели бы выяснить. Полиция Нью-Йорка с нами активно сотрудничает. Так вот, я хочу узнать, не упоминал ли Сторрс о подобной угрозе или о чем-то еще, связанном с Чисхолмом.

— Нет. Имя Чисхолма в разговоре вообще не звучало.

— Понимаю. И вы наверняка рассчитываете, что я вам поверю.

Дол открыла было рот, но тут же закрыла и, взяв себя в руки, через секунду сказала:

— Да, мистер Шервуд, я рассчитываю, что вы мне поверите.

Неожиданно вмешавшийся в беседу Бриссенден яростно пролаял:

— Надави на нее! Дэн, ты попусту теряешь время! И на остальных тоже! Задай им жару!

Сидевший рядом с Шервудом мужчина, вздрогнув от удивления, так резко вскинул голову, что у него сползли на нос очки. В этот самый момент в дверь постучали, и полицейский впустил в комнату дородного человека в темно-синем костюме, со шляпой в руке, который походил на того, кем он на самом деле и являлся, — на сельского детектива. Детектив подошел к столу, приветствовав кивком полковника и адвоката.

— Ну?.. — спросил Шервуд.

Голос вошедшего звучал хрипло, ровно, без намека на энтузиазм:

— Есть у меня одна идейка, которой, думаю, стоит поделиться.

— Вам что, удалось найти какую-нибудь зацепку?

— Не совсем так. Нет, сэр. Как вы и велели, мы с Маллинзом обследовали все места к северу и востоку. Хотя ничего интересного пока не нарыли. Есть один парень, владелец коттеджа возле Сумак-Ноллс. Форменный псих. Но вчера он весь день провел на заливе. Я вот что вам скажу. Мы с Маллинзом пообщались с парочкой итальяшек, работающих в поместье Фольца, за холмом к северу отсюда. Фольц держит чертову уйму кроликов и фазанов, и все лето происходило нечто любопытное. Это началось в середине мая...

Шервуд остановил его нетерпеливым взмахом руки:

— Я в курсе. Задушенные фазаны. Ну и при чем здесь это?

— Так вот, итальяшки считают, что тут есть явное совпадение. Случаи удушения с перерывами происходили все лето. Похоже на то, что здесь имеется некое совпадение... некая зацепка, к которой стоит приглядеться... — Детектив, окончательно пав духом, замолчал, после чего невнятно пробормотал: — Если хотите, чтобы мы с Маллинзом потянули за эту ниточку...

— Так это и есть ваша идейка?

— Угу. Она самая.

Настало время продемонстрировать свирепость, и Шервуд не преминул это сделать. Поскольку он занимался ответственным, крайне сложным делом об убийстве, где каждая минута была на счету, прокурор высказался коротко, но ясно. Детектив принял взбучку как должное, все с тем же унылым видом, и, кивком подтвердив согласие с приказом прокурора следовать полученным инструкциям, удалился.

После чего Шервуд обратился к Бриссендену:

— Полковник, а вы еще говорите о человеческом материале. О чести мундира. Но мы непременно распутаем дело. Вот увидите. — Он повернулся к Дол. — Не сердитесь на полковника Бриссендена. Он человек военный, а потому привык брать быка за рога. Он услышал от вас вещи, в которые трудно поверить. И если честно, я с ним вполне согласен. — Он наклонился вперед, посмотрев прямо в глаза Дол, при этом оставшись совершенно равнодушным к чарующему сочетанию золотисто-карих глаз и угольно-черных ресниц. — Это правда, что вы серьезно оскорбили мистера Сторрса?

Дол выдержала эту дуэль глазами:

— Теперь понимаю. Значит, Сильвия... Хотя почему бы ей с вами не поделиться? Тут все ясно. Бедняжку мучают угрызения совести.

— Естественно. Мисс Боннер, вы не ответили на мой вопрос.

— Да. Мистер Сторрс обиделся... на меня, на свою подопечную, мисс Раффрей, на нас обеих... Впрочем, это не имеет значения.

— Еще как имеет! — Тон Шервуда стал более резким. — Вчера утром между Сторрсом и мисс Раффрей произошла крайне неприятная сцена. Мисс Раффрей нам ее описала. Сторрс говорил о Циммермане, с которым перед этим встречался. И о том, что добился увольнения Чисхолма. Говорил о вас, причем с ненавистью...

— Я не верю! — отрезала Дол. — Не верю, что мисс Раффрей вам так сказала. Она сейчас наверху. Давайте ее позовем.

Шервуд нетерпеливо отмахнулся:

— Вам не нравится слово «ненависть». Что ж, заменим его на «враждебность», «неодобрение» — как вам будет угодно. Суть в том, что Сторрс категорически потребовал, чтобы мисс Раффрей прекратила с вами общаться, и она...

— И опять я не верю. Она вам такого не могла сказать. Он настаивал на том, чтобы она полностью отказалась от участия в деятельности детективного агентства.

— Хорошо. Допустим, все было именно так. Сторрс ужасно разозлился, что его и мисс Раффрей опорочили в статье, связав их имена с детективным агентством. И потребовал, чтобы мисс Раффрей немедленно вышла из вашего бизнеса. Заявил, что для него это жизненно важный вопрос, причем весьма эмоционально выразив свою непреклонность. И с учетом всех обстоятельств... — Шервуд для пущего эффекта помахал пальцем перед носом у Дол, — можно ли поверить, что буквально через два часа после этой сцены с мисс Раффрей Сторрс отправился к вам с просьбой помочь ему в весьма щекотливом деле, ни разу не упомянув о своей обиде на вас? Однако, по вашим словам, вы со Сторрсом не обсуждали ничего, кроме предложения поработать на него и найти способ избавиться от Ранта. — Шервуд всплеснул руками. — Стоит ли удивляться желанию полковника Бриссендена на вас надавить?

— Боже правый! — В голосе Дол чувствовалось неприкрытое отвращение. — Так вот, значит, к чему вы клоните. Мистер Шервуд, вам должно быть стыдно!

— Не позволяй ей борзеть! — рявкнул Бриссенден.

— Да, именно к этому я и клоню, — многозначительно произнес Шервуд. — Мисс Боннер, не скромничайте. Сторрс уничтожил ваш бизнес, перекрыв финансирование и лишив вас партнера с полезными связями. Я отнюдь не собираюсь фантазировать. И не стану намекать на то, что вы приехали сюда и убили его с целью отомстить, убрав к тому же помеху для вашего бизнеса. Однако я стопроцентно уверен, что вы со Сторрсом обсуждали кое-что еще, помимо вашей будущей работы, и теперь хочу знать, что именно.

— Понимаю... — Дол внимательно посмотрела на Шервуда. — Я по-прежнему считаю, что вам должно быть стыдно, хотя мне понятен ход ваших мыслей. Поскольку, согласно моему утверждению, мы со Сторрсом говорили исключительно о работе, вам показалось неестественным, что мы не стали обсуждать скандал из-за мисс Раффрей, и вы решили, будто я преднамеренно лгу. Что не лишено логики, но ужасно глупо. Мы со Сторрсом могли обсуждать, например, погоду. Мы действительно упомянули в разговоре тот скандал, но лишь мельком. Он обвинил меня в излишней эмоциональности, а я ответила, что это не в моем характере. Тогда, оставив эту тему, он заявил, что его недовольство участием мисс Раффрей в детективном бизнесе не умаляет его восхищения моими способностями и компетентностью, а потому он хочет предложить мне работу. И мы сразу перешли к делу. — Дол порывисто наклонилась к Шервуду. — Право слово, мистер Шервуд! Мне ужасно неприятно, что вы напрасно тратите на меня свое время. У вас ведь столько дел! Мне начинает казаться, что убийца Сторрса избежал всех глупых ошибок и ему явно сопутствовала удача. Если вы собираетесь его найти и обнаружить веские улики, то у вас должно быть дел невпроворот.

Шервуд окинул Дол задумчивым взглядом. Затем повернулся к полковнику Бриссендену и вопросительно поднял брови. Полковник остался верен себе:

— Не верьте ни единому слову женщины, попавшей в западню.

На что Дол заявила самым холодным тоном из своего арсенала:

— Полковник, не говорите глупостей! Я терпеть не могу всех мужчин, но особенно не люблю мужчин в военной форме и имеющих воинское звание, потому что ненавижу войну. Я отнюдь не попала в западню. В свое время мужчина сумел устроить мне западню, но ни одному из них больше не удастся этого сделать. — Продолжая свою пламенную речь, она перевела взгляд на Шервуда. — Полагаю, вы проявите дотошность и тщательно проверите подноготную каждого, кто оказался замешан в этом деле. Вы узнаете, если уже не узнали, что моя история очень трогательна, но, увы, банальна. И стара как мир. Меня любил и желал мужчина, а я любила и желала его. Я носила подаренное им кольцо и была гордой, счастливой девушкой, благопристойно ожидавшей торжественного дня. Этот день так и не наступил, потому что мой отец разорился и наложил на себя руки и я в мгновение ока превратилась из богатой девушки в бедную. Мой жених получил обратно свое кольцо. Ситуация, конечно, банальная, но мне от этого не было легче, хотя вы наверняка придерживаетесь другого мнения. Я рассказываю вам об этом, так как здесь нет большого секрета и вы в любом случае обо всем узнаете. Поймите, я до сих пор выбираюсь из той западни, и теперь ни один мужчина не сможет устроить мне новую. Любую западню. Поэтому, ради всего святого, не тратьте зря силы, пытаясь меня подловить. Ну а что касается вас, мистер Бриссенден, вы мне совсем не нравитесь. Вы как северный ветер. В вас нет ничего, кроме порывистости. Вы совершенно не годитесь для работы, требующей интуиции или тонкости. Впрочем, я с удовольствием сотрудничала бы с вами, мистер Шервуд, если позволите. Я считаю себя неглупой. Я еще молода. Возможно, я слишком тщеславна и во мне говорит задетое самолюбие, но я действительно считаю себя неглупой. И попытаюсь это доказать.

Бриссенден вполне мог взорваться, но не взорвался. Очевидно, у него все-таки были центры, сдерживающие его порывистость. Он свирепо посмотрел не на Дол, а на Шервуда. Окружной прокурор ответил ему отчасти вызывающим, отчасти пренебрежительным взглядом. Полковник явно хотел сказать: «Если будешь трепаться про северный ветер в определенных кругах, я сниму с тебя скальп». А взгляд окружного прокурора как бы говорил: «Можно блеснуть удачной шуткой. В любом случае очень метко».

Шервуд первым прекратил игру на нервах, поскольку у него было более важное дело, а именно Дол. Он повернулся к ней, с сомнением морща лоб и пытаясь оценить ситуацию. Однако вопрос о том, отвечать или нет на этот жест доброй воли, остался открытым, так как дверь, которую охранял полицейский, внезапно распахнулась и приглушенный гул голосов, сопровождаемый шарканьем ног, известил о появлении новых посетителей. Полицейский вскочил с места, но не решился преградить вход, ведь предводительницей группы была миссис Сторрс, хозяйка дома. Она уверенно и целеустремленно вошла в салон для игры в карты, а за ней — ее дочь Джанет, Сильвия Раффрей, Леонард Чисхолм, Мартин Фольц, Стив Циммерман и Джордж Лео Рант. Когда миссис Сторрс застыла в центре комнаты, ее глубоко посаженные глаза уставились на сидевшую за столом четверку так, словно она видела перед собой нечто уникальное и незабываемое. Характерное напряжение в ее голосе, похоже, усилилось. В нем проскользнули истерические нотки, когда она требовательно спросила:

— Простите, а кто здесь главный? Вы? Вы, сэр? Я к вам по делу.