Оглавление

Часть 1

Глава 1

Солнечные лучи, заливающие стены и пол кабинета, играли тенями, отбрасываемых ветками деревьев, растущих за окном. С ласкающим ветерком, через приоткрытое окно залетел шмель, своим натужным жужжание унося в детство. На письменном столе, среди аккуратно сложенных карандашей, ручек и бумаг, мило ютятся полевые цветы, в стеклянной вазочке. Сидящий за столом человек, с благодушной улыбкой, достал и положил перед собой лист бумаги, вырванный из тетради. Мужчина едва за сорок, был хорошо сложенный брюнет, с лицом артиста, из-за тоненьких усов над губой. Зелёный китель затянутый ремнём и портупеей, выразительно контрастировал с красными петлицами, украшенными парой ромбов с обоих сторон, оценивался достоинством майора. Побарабанив пальцами по столу, майор задал вопрос, сидящему на против него военному:

— Что же вы, Владимир Владимирович, ведёте себя аморально. Обманываете девушек, я бы даже сказал ломаете им жизнь, в результате воспользовавшись их беззащитностью, сбегаете. Как-то не по мужски, вы не находите? — Солнечный свет не проникал в глаза майора и напротив сидящему старшему лейтенанту, с петлицами танкиста, это не понравилось.

— О чём это вы, товарищ майор. — Доверительно изображая удивление, изумился танкист.

— Да ни о чём, о ком.

— Ну и кто у нас потерпевшая?

— Крыса…

— Брехня товарищ майор…

— Перебивать будешь, накажу.

— Так я, это. Понял. — Пряча взгляд ответил танкист.

— Крыса, Оксана Николаевна, двадцать четыре года, работает у нас буфетчицей. Знакомый персонаж?

— Это что, фамилия Крыса, или..?

— Фамилия. — Терпеливо ответил майор.

— Ну, буфетчица Оксана всем известна, а то что у неё такая иезуитская фамилия, слышу впервые. А, начинаю догадываться, решила традиционным путём сменить фамилию.

— Хорошо. Ну и почему же ты не хочешь помочь девушке?

— Какой девушке?

— Оксане Николаевне.

— Простите, почему я?

— Ну как же, вот у нас заявление от гражданки… — Майор не стал произносить фамилию, откашлявшись: — Здесь она сообщает, что вы использовали и бросили…

— Кто я?

— Именно, ты. — Улыбаясь подтвердил Майор.

— Но она сама предложила мне, убраться у меня в комнате. Застарелый холостяк, знаете.

— Знаю. Но вы же с ней спали.

— Кто сказал? Не помню.

— Ну хорошо, может это освежит вашу память. — Майор положил перед старшим лейтенантом жалобу: — Вспомнили?

— Товарищ майор, но это же не серьёзно. — танкист перешёл на шёпот: — Ну может что и было, я пьяный был, ничего не помню. Оксанка сама мне проходу не давала, когда её помощник комполка Липикин бросил. Понимаете он разведён, в творческом поиске.

— Не дури Владимирский. Телегу Оксана Николаевна на тебя накатала, а не на Липикина.

— Ну да, Липикин герой испанской войны. Послушайте, тогда может женить лейтенанта Крыленко, он с этой особой до майора Липикина был.

— Ну, долго будешь ещё фантазировать?

— Товарищ майор, я не могу на ней жениться.

— Это ещё почему?

— Так уж и быть, откроюсь вам. По тому что Оксана натуральная блядь. Ну посудите сами, я на полигон, а она к вам в койку. А потом я ваших детей корми.

— Ну ты не забывайся. — Голос майора стал не хороший и он поднялся из-за стола: — Дядя её у нас в дивизии старший батальонный комиссар.

— Вот беда-то у старшего батальонного комиссара, племяшка потаскуха. Товарищ майор, вы меня отпустите и я ни кому не скажу.

Прямой удар в подбородок, сбил танкиста со стула.

— Ты ещё кочевряжишься, выкормыш белогвардейский. Напомнить тебе каких ты кровей? У кого папашку в тридцать седьмом шлёпнули?

— Сын за отца не ответчик, — так говорил наш товарищ Сталин.

— Ах ты сука, Сталина нетрожь. — Легко подпрыгивая, майор ногой нанёс пяток ударов в брюшную полость танкиста.

— Так значит я прав. — Подал голос с пола Владимирский, поманив к себе майора: — Это у вас личный интерес, Оксанка шалава под вас подлегла всё таки. На удивление майор после сказанного, сразу успокоился. Помог встать на ноги танкисту и отряхивая его форму, неожиданно нанеся тому удар в солнечное сплетение. Владимирский беспомощным образом повис на НКВДешнике, странным образом вытягивая у того силы. Майор отшвырнул Владимирского на стул:

— Затаился гадёныш, только я белую кость за версту чую.

— Ошибаетесь гражданин майор, нет у нас в стране больше класса дворян, я сын госслужащего. Обвинять меня в дворянстве, всё равно что вас в иудействе, только по тому что ваши предки исповедовали иудаизм. Религия это опиум для народа, так говаривал наш незабвенный Владимир Ильич. Кстати, тоже по происхождению дворянин.

— Слишком умный, думаешь. Закончил танковое училище, инженерное, в сороковом стажировался на танковом заводе. Тебе весной исполнилось двадцать восемь лет, а ты ещё не в партии.

— Хотите дать направление?

— Нет. Хочу дать по роже, но не стану, из педагогических соображений. Пока не стану, потому что хорошо служишь. Свободен. Танкист резко встав со стула, подобострастно произнеся:

— При много благодарен.

— Это за что же? — Глядя в глаза старшему лейтенанту, спросил майор.

— Как же, за то что не воспользовались услугами мордоворота, дремлющего в прихожей.

— Я ещё могу воспользоваться. — В глазах НКВДшника появились солнечные лучики.

— Понял. Есть. Можете не сомневаться, насчёт вас и гражданки Крысы, молчок. Бой идёт не на жизнь, а за власть.

— Владимирский подобрал фуражку и тихо вышел из кабинета, размышляя: — Это просто проверка, он меня прощупывал. — Он вспомнил про отца, расстрелянного в тридцать седьмом, машинально посмотрел на свои руки, ходившие ходуном, постепенно стал приходить в себя, успокаиваясь.

Старший лейтенант Владимирский, обожал технику и был технарём, до мозга костей. Будучи командиром танковой роты, самолично, участвовал в починке техники, которая к сожалению часто ломалась, из-за не совершенства и неумелого пользования ею. Попутная машина подвезла его к штабу и он с лёгкостью горного козлика, перепрыгнул через задний борт.

— Лёгок на помине бродяга. — Из штаба вышел заместитель командира полка Лепикин, с орденом красной звезды на груди: — Разобрался что у меня с мотором?

— Разобрались… — Майор Липекин удовлетворительно шлёпнул рукой в плечо Владимирского и не дав договорить, сообщил:

— Слушай, не в службу а в дружбу, меня Дружинин отправил на вокзал. Профессор с дочкой приезжает, нужно встретить. Профессор из Москвы, он операцию делал кому-то из штаба округа. В общем, наш комдив вроде как болен, ну и профессор приехал его осмотреть.

— Товарищ майор. — Владимирский показал пальцы, с чёрной каймой под ногтями, Липекину: — Пошлите кого-нибудь…

— Никого нет, выходной. Слушай, я бы сам, но не люблю я эти политесы. Особо дочек профессорских, очкастых, с худыми лопатками за спиной, вместо крыльев. — И майор, вручил Владимирскому белые перчатки: — Давай, поезд уже прибывает.

ГАЗ-М1 подкатил к железнодорожному вокзалу Шепетовки. Среди разношёрстной публики с чемоданами и баулами, старший лейтенант сразу узнал интересующую его пару. Она была как будто с картинки заграничного журнала. Лёгкое французское пальто на одной пуговице, туфельки лодочки и в такую жару чулки, как и положено барышне. Будто бы от преломления солнечных лучей, через статную и стройную фигуру дочки, профессор с барственными движениями, седеющего и полнеющего человека, расплачивался с носильщиком:

— А вот и машина. Вы наверно за нами, молодой человек.

— Профессор… — Владимирский почтительно склонил голову.

— Полежаев Сергей Игнатьевич. Моя дочь Светлана. — Девушка протянула ему руку. Их взгляд встретился. Танкист в белых перчатках, припал к руке девушки, чем её несколько смутил:

— Guel est ce paon. (Что это ещё за павлин) французский. — Фраза девушки адресована была отцу.

— Vous vous trompez d arrosage. (Ошибаетесь, я мышь полевая) — Неожиданно для девушки, показал знание французского танкист.

— Дети мои, давайте не будем привлекать внимание. Сядем в машину. — Пришёл на помощь растерявшейся дочке, профессор.

— Владимирский подхватил их чемоданы, помог все расположить. Сам сел на переднее сидение, сразу же услышав сзади наставительные слова профессора:

— Светочка, как это не благоразумно изъясняться на иностранном языке, находясь в приграничном округе. Народ прост, могут нас и за шпионов принять. Вы тоже хороши, молодой человек.

— Извините, не успел представиться… — Но Владимирского прервала студентка:

— Поручик Райевский.

— Света. — Укоризненно произнёс профессор.

— Не угадали мадемуазель. Старший лейтенант Владимирский. — Равнодушно глядя за окно движущегося автомобиля, сообщил танкист.

— Может у полевой мыши есть имя, отчество? — Косясь на водителя, проявляя интерес, спросил Профессор.

— Ну откуда у мыши отчество. Фамилия есть производная имени и отчества.

— Как таинственно… — Буквально пропела девушка. Но Владимирский не сомневался, что профессор прикрыв рукой свой рот, склонившись к дочери своей, едва слышно, одними колебаниями воздуха, сказал ей в ухо:

— Похоже это сын покойного Владимир Владимировича.

— Дальше они ехали молча. Прибывших, разместили в гарнизонной гостинице. Владимирский помог отнести чемоданы в номер и уже там спросил:

— Будут ещё какие-нибудь распоряжения?

— Вы что же, находитесь в нашем распоряжении? — Съязвила девушка.

— По долгу службы, Светлана Сергеевна.

— Ах по долгу службы. Но тогда мы вас не задерживаем.

— Как прикажете.

— Светлана Сергеевна, озорная девчонка. — Вмешался в разговор профессор: — Владимир Владимирович, как мне связаться с полковником Катуковым?

— Возле номера вас ждет дневальный, он вас и доставит до места.

— Через пол часа я буду готов. Послушайте Владимир, я так к вам могу обращаться?

— Несомненно.

— Послушайте. — Профессор перешел на шёпот: — Мне бы не хотелось, что бы Светлана пошла на прогулку одна, по не знакомому городу. Вы меня понимаете?

— Вполне.

— Могу я на вас рассчитывать?

— Более чем.

— Света, попроси Владимира Владимировича показать тебе город.

— Город? — Светлана копалась в своем чемодане.

— Нда, Шепетовка не Москва, но после ужина будут танцы в доме офицеров. — Сообщил танкист, сделав физиономию каменной.

— Танцы. Желаете ангажировать на танец?

— А что желаете вы сами?

— Желаю что бы вы не отвечали вопросом на вопрос.

— Так я зайду за вами?

— Попробуйте. — Светлана усмехнулась: — Узнать в орфографическом словаре, что значит слово дерзкий.

— Непременно попробую воспользоваться этим полезным изданием, что бы ещё узнать значение, заносчивая.

— Вот как? А павлин в белых перчатках, вы там не поищете?

— А нет там никакого павлина, потому что он ушёл на танцы. — Они некоторое время смотрели друг, дружке в глаза и когда Светлана отвернулась, танкист добавил: — С маленькой взбалмошной девочкой.

— Идите уже. — Не поворачиваясь ответила Светлана, с появлением отца.

— Какое счастье, что это не надолго. — Неопределённо ответил Владимирский, закрывая за собой дверь. Он был уверен, что девушка думает сейчас о нем, ну или хотя бы о его последнем ответе.

Придя к себе Владимирский тщательнейшим образом отмывал свои руки, царапая ногтями мыло, затем его оттуда выковыривая. Когда он чистил китель, в дверь постучали:

— Разрешите?

— Заходи тёзка. — В комнату Владимирского заглянул его подчинённый, молодой лейтенант, только что окончивший курсы офицеров. Блохин был одного телосложения с командиром роты, оба подтянутые, на этом их сходство заканчивалось. Удивительным образом, живой ум Блохина, не отражался на его внешности. Его карие глаза, скрывали богатый внутренний мир:

— Бойцы говорят что вы привезли артистку и вместо танцев в доме офицеров будет концерт.

— Однако, нет слов. — Натягивая гимнастёрку хмыкнул Владимирский.

— Так это правда.

— Придётся огорчить тебя. Студентка медицинского, к тому же профессорская дочь. — Владимирский налил одеколон на руку и освежил щеки: — Прости старик, мне нужно к ней.

— Свидание?

— Служба.

Представ перед дверью гостиничного номера, не раздумывая, Владимирский громко постучал. Не сразу, но дверь отворилась и от увиденной красоты, у танкиста зарябило в глазах. Светлана была в коричневом шёлковом платье, с жёлтыми цветками и таких же жёлтых туфлях с коричневыми задниками и носами, на каблучке. Платье с рукавами чуть ниже локтя, плотно обтягивало грудную клетку, где ниже тонкого ремешка, свободно струилось вниз, закрывая колени, возможно такие же красивые как и ноги в тонких чулках. Светло русые волосы, заколотые у висков, спускались на спину. На руках были перчатки с длинными раструбами и алые губы. Такие наряды носили жены дипломатов и высокопоставленных чиновников. Они молча стояли друг перед другом, пока танкист наконец молвил:

— Порода, грация и простота.

— Надеюсь это комплимент не для лошади?

— А вы жестоки, как и любая красота.

— Жестока я?

— Ну как же, на вас коллексион Пари. Какая зависть, пересуды, в душе родятся офицерских жён.

— Не думала что здесь в глуши, следят за модой. Платье из Парижской коллекции весна-лето сок первого года. А вы чего же без перчаток? — Девушка улыбнулась и закрыв за собой дверь, направилась по коридору. Владимирский двинулся чуть сзади, безуспешно пытаясь оторвать свой взгляд от её воздушной фигуры:

— Перчатки были лишь уловкой, скрывающие траурную кайму под ногтями. Простите. — Нехотя признался он.

— За что же?

— За серость. — Девушка остановилась, повернувшись к нему, произнесла с сарказмом:

— Юродствуете. Значит мышь полевая.

— Серая.

— Кто серая?

— Мышь.

— Любите зоологию?

— Как говаривал старик Дарвин, куда же без неё, раз люди произошли от обезьян. — Девушка хмыкнула и они двинулись дальше:

— Что же, я тоже произошла от обезьяны? — Озорно произнесла Светлана.

— Упаси Господь. От самого красивого ребра Адама.

— Умеете вы делать комплименты. — В голосе девушки слышалось разочарование.

— Простите. Девушки не мой конёк.

— А я это уже заметила. — Они вошли в столовую, где став объектом всеобщего внимания, она с достоинством произнесла: — Неужели вы меня будете кормить здесь?

— Щи да каша — еда наша. Впрочем у нас есть буфет.

— Да. Пожалуй буфет сгодиться.

— Владимирский ты сбрендил. — Перед ними очутился майор Липикин: — Какой буфет? Михаил Липикин. — Представляясь, он протянул девушке свою руку: — Заместитель командира полка. Холост.

— Светлана Сергеевна Полежаева, студентка медицинского. — Девушка мило улыбнулась, но не подала руку майору, нарушившему этикет.

— Так вы профессорская дочка. Вот ведь служба. Знал бы что приедет такая красавица, сам поехал бы встречать. Как говориться, поздно лучше чем никогда. Светлана, может поужинаем в ресторане?

— Как неожиданно, после знакомства из десяти слов.

— Ну а что тянуть кота за хвост. В нашем деле напор и натиск определяет успех. — Липикин потеребил свой орден красной звезды.

— Простите, а кот у нас кто? — Сарказм читался на лице Светланы.

— Какой кот? Причём тут кот? Ах кот. Это образно.

— Вы значит Македонский. Пришёл, увидел, победил.

— Ну, вроде того. Соглашайтесь.

— Может вы, Владимир Владимирович придёте к нам на помощь?

— Товарищ майор, Светлана Сергеевна готова принять ваше предложение, только будучи в статусе невесты.

— Спасибо объяснили. — Сарказм вылился на Владимирского: — Товарищ майор, девушкам не прилично ходить в ресторан, с мало знакомыми мужчинами. — Светлана сделала милую улыбку Липикину.

— Ну простите, политесам не обучен. Зато обучен кой чему другому. Пройдёмте в буфет. — Удалившись майор вернулся через десять минут, пока Владимирский со студенткой пили чай с коржиками. Перед Светланой на стол была поставлена тарелка с пюре, обложенная домашними котлетами, зелёным горошком и репчатым луком. Самым удивительным здесь был литровый кувшин молока. — Приятного аппетита.

— Спасибо. Я правда ужасно проголодалась, но здесь всего очень много. Разрешите мне поделиться с вами. — Светлана раскидала содержимое из своей тарелки, в тарелки из под коржиков, на равные части. А так как котлет было пять, себе оставила одну. Некогда шикарное блюдо, теперь казалось более чем скромным.

— Вы извините Светлана Сергеевна, вы гость, к тому же с дороги. — И котлетка из тарелки старшего лейтенанта, перекочевала к Светлане.

— Поддерживаю. — Подтвердил Липикин и у студентки в тарелке теперь были три котлетки. — Девушка хотела что-то возразить, но услышав Владимирского засмеялась:

— От перестановки мест слагаемых, сумма не меняется. Красота в гармонии. — Владимирский принёс чистые стаканы под молоко и стал ковыряться вилкой в своей тарелке.

— Ах Света, знали бы вы, что мне стоило обратиться к поварихе. С тех пор как я развёлся, она проходу не даёт мне. — Набивал себе цену Липикин.

— Бедненький. — Смеялась Света.

— Напрасно иронизируете. Мне это ещё аукнется. Видите нашу буфетчицу. Женщина в теле. Так вот, если сложить двух буфетчиц к ряду, это и будет повариха.

— Так вы у нас ходок. От этого наверно разошлись с женой?

— Понимаете Светлана, жизнь офицерской жены нелегка. Не каждая способна ……

— Извините. — Перебила его девушка: — Скажите, ваш орден за финскую…

— Испания.

— Тогда скажите, испанки они красивые?

— По мне красивей русских женщин нет.

— А вы что скажите Владимир Владимирович?

— Вы красивы спору нет… Далее многоточие, по Пушкину. — Так оценил старший лейтенант кокетство Светланы, — «Я ль красивей всех на свете?».

— Понятно. — Ответила студентка, поджав нижнюю губу: — Сказки любите.

— А если вообще Пушкина. — Ответил Владимир, смотря сквозь девушку.

— Знаете, а я Блока люблю. Товарищ майор, как вам Блок?

— Блок? Санитарный блок? — Девушка вспрыснула: — А Блок. Он кажется был немец. Я немцев не люблю ещё с Испании. Минуточку. — И майор спешно куда-то удалился.

— Он что сбежал? — Спросила Светлана, так как Владимир молчал.

— Не сожалейте, он сейчас вернётся. Я думаю сюрприз для вас готовит.

— Надеюсь не от поварихи.

— Думаю что нет. Скорее всего для вас, он клумбу оборвёт.

— Вот как. Мне кажется что ваш начальник слишком напористый. — Девушка достала из крохотного ридикюля губную помаду и подкрасила себе губы, глядя в зеркальце.

— Таких обычно женщины и любят.

— А вам откуда знать? — Большие серые глаза девушки, стали еще больше.

— О, сколько нам открытий чудных готовят просвещения дух и опыт, сын ошибок трудных, и гений парадоксов друг и случай, бог изобретатель. Опыт. Мне всё таки уже Двадцать восемь.

— Как поэтично…

Как вихрь ворвался с букетом цветов Липикин и вручив его девушке, выпалил:

— Это вам. Удивлены?

— Не то слово. Бедная клумба. Надеюсь вас никто не видел.

— Я тоже надеюсь. Что мне зачтётся. — Не моргая, Липикин смотрел в глаза девушке.

— Товарищ майор…

— Михаил. — Вставил Липикин.

— Михаил, вы решительный, способны на подвиг. — Светлана начала торжественно, а закончила чуть ли не бубня: — Таких как вы женщины любят. По вер