Домна Платоновна нередко и сама сознавала, что она не всегда трудится для своего единого пропитания и что отяготительные труды ее и ее прекратительная жизнь могли бы быть значительно облегчены без всякого ущерба ее прямым интересам; но никак она не могла воздержать свою хлопотливость.
– Завистна уж я очень на дело; сердце мое даже взыграет, как вижу дело какое есть.
Завистна Домна Платоновна именно была только на хлопоты, а не на плату. К заработку своему, напротив, она иногда относилась с каким-то удивительным равнодушием
– А людям ведь, небось, и не жаль, смех им, небось, только. И всякий, если кто когда-нибудь про эту историю узнает, посмеется – непременно посмеется, а не пожалеет, – а я все люблю, и все без радости, и все без счастья без всякого. Бог с ними, люди! не понять им, какая это беда, если прилучится такое над человеком не ко времени. Ходила я к сталоверу, – говорит: «Это тебе аггел сатаны дан в плоть… Не возносись». Пошла к священнику, говорю: «Вот, батюшка, что со мною, так и так, – говорю, – сил моих над собой нет»; ну, священник меня хорошо пощунял: читай, говорит, раба, канон «Утоли моя печали». Я теперь и канон этот читаю и к месту такому нарочно определилась, чтоб никаких смущений мне не было; ну, только… Валерушка! цыпленок ты мой! сокровище благих! Что ты это над собою сделал?..
Со времени сообщения мне Домною Платоновной повести Леканиды Петровны прошло лет пять. В течение этих пяти лет я уезжал из Петербурга и снова в него возвращался, чтобы слушать его неумолчный грохот, смотреть бледные, озабоченные и задавленные лица, дышать смрадом его испарений и хандрить под угнетающим впечатлением его чахоточных белых ночей – Домна Платоновна была все та же. Везде она меня как-то случайно отыскивала, встречалась со мной с дружескими поцелуями и объятиями и всегда неустанно жаловалась на злокозненные происки человеческого рода, избравшего ее, Домну Платоновну, своей любимой жертвой и каким-то вечным игралищем. Много рассказала мне Домна Платоновна в эти пять лет разных историй, где она была всегда попрана, оскорблена и обижена за свои же добродетели и попечения о нуждах человеческих.
Впервые читаю Лескова в осознанном возрасте. Зачитывалась его языком - этими старыми оборотами и словечками. А полезно, потому как, главная героиня всю жизнь несла в своих деяниях выгоду, удобства, однако, на старости лет неожиданно для себя влюбилась так, что всё своё до ро отдала и осталась ни с чем и до самого своего последнего издыхания была влюблена. Неожиданно это было для неё - без выгоды так-то)
Мораль (лично моё мнение) - неизвестно что нас ждёт за поворотом. И куда нас приведёт дорога житейская...
Иронично ли название Воительница? Наверное скорее да, чем нет. Домна Платоновна не показалась мне сложной, скорее наоборот все бусинки ее историй нанизывались на нитку, которая и привела к закономерному итогу. Нравоучительно? Вероятно.
История сама по себе хороша, но читать архаичный язык сейчас очень тяжело, хотя произведение и считается классическим лесковским сказом.
