Мертвецы из пустошей прошлого и настоящего преследуют нас. Мы все еще находимся в стране мертвых Элиота, заключены в исправительную колонию Кафки, убегаем от необъяснимой ярости голема, слышим барабанный бой ужасов Лавкрафта и дрожим в леденящей тени Носферату. Это наша история; мы не можем отказаться от ее просмотра.
Если мы все же хотим обсудить роль и значение Гитлера (а я думаю, что мы должны это сделать), нужно понять, что расцвет его режима во многом объясняется ужасом диктатора перед миром и его способностью донести этот ужас до людей.
Фильмы ужасов и другие произведения этого жанра – это нечто большее, чем просто зеркальное отражение наших тревог. У хоррора есть своя история, которая тесно переплетена с мировой скорбью и с вызываемым ею страхом.
некоторых кругах термином «калигаризм» даже называли чувство утраты, сомнения и экзистенциальное отчаяние послевоенного поколения.
Его книга «От Калигари до Гитлера: психологическая история немецкого кино», опубликованная в 1947 году, оказала огромное влияние на кинокритику в целом.
Здесь представлена первая кинематографическая попытка использовать прием «возвращение мертвых» в целях критического осмысления общественной жизни.
Абель Ганс отважился сделать первую максимально откровенную попытку связать историю войны с появлением хоррора.
В XIX веке Мэри Шелли и Брэм Стокер придумали каждый своего монстра: чудовищное творение ученого Франкенштейна и вампира Дракулу – два воплощения смерти, которых историк хоррора Дэвид Дж. Скал назвал «темными близнецами», до сих пор волнующими наше воображение. Даже первые фильмы ужасов появились не после, а до Первой мировой войны, хотя огромная масса кинопленки со всевозможной нечистью, обрушившаяся на мир после 1918 года, наводит на мысль об обратном.
Обретение жанром хоррор новой (пусть даже похожей на загробную) жизни после 1918 года не было неожиданным.
Начиная с 1914 года на протяжении четырех лет Мейчен сотрудничал с популярной лондонской газетой Evening News.
