Анна Анакина

Мы выбираем дороги или они нас?..

Часть 2. Магическая фантастика

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Анна Анакина, 2017

Это вторая книга серии — Мы выбираем дороги или они нас?..

Главного героя ждут новые открытия. Он обретает не только любимую, но и находит друга — единомышленника, такого же, как и он урожденного колдуна. Но и потери, устроенные его кровным отцом, ждут его на пути, заставляя становиться сильнее.

18+

ISBN 978-5-4483-1246-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Мы выбираем дороги или они нас?..
2. Глава 1
3. Глава 2
4. Глава 3
5. Глава 4
6. Глава 5
7. Глава 6
8. Глава 7
9. Глава 8
10. Глава 9
11. Глава 10
12. Глава 11
13. Глава 12
14. Глава 13
15. Глава 14
16. Глава 15
17. Глава 16
18. Глава 17
19. Глава 18
20. Глава 19
21. Глава 20
22. Глава 21
23. Глава 22
24. Глава 23
25. Глава 24
26. Глава 25
27. Словарь

В книге использована колыбельная — авторЗауэр Ирина

Глава 1

Владимир с упоением, прикрыв глаза, втягивал носом утреннюю прохладу, а затем медленно выдыхал через рот. Глядя со стороны можно было подумать, что человек старается себя успокоить, проделывая дыхательную гимнастику. А он просто получал удовольствие. Воздух мало чем отличался от того, каким дышал до входа в точку соприкосновения миров, но ему казалось, что тут он намного чище, свежее и холоднее… Последнее ему точно не казалось.

Вдоволь надышавшись, Владимир поёжился, начиная замерзать. Обнял себя и, растирая ладонями плечи, осмотрелся.

— Так… и куда же это я попал?

Желание произнести заклинание и узнать местность, возникшее сразу после перемещения, тут же исчезло.

«Нет, нет, — остановил он себя. — Только не в этом мире».

Владимир стоял у кромки леса. В предрассветном тумане поле, расстилающееся перед ним, казалось фантастическим островом, выплывающим из облаков. А дальше за ним из молочной дымки проглядывали маленькие крыши домов.

— Деревня какая-то… — всматриваясь вдаль, прошептал Владимир. — А тихо-то как… — он оглянулся, взглянул на кроны деревьев, подумав; — «Спят ещё птахи, один я полуночник не сплю», — и, вновь обернувшись к деревне, добавил: — Далековато… но, ничего не поделаешь, нужно идти, — резко передёрнул плечами. — Холодно, однако… и сыро. Я уж промок весь.

Пройдя немного по полю, Владимир стал лучше видеть всю окружающую его местность. Остановился и ещё раз хорошо осмотрелся, покрутившись на месте.

«Или туман начал рассеиваться, или…»

Поле, недавно скошенное, разделялось змейкой дороги. Плотно укатанная широкая колея и совершенно ровная. Никаких выбоин и вдавленных борозд от колёс. Возможно, дождь давно не посещал эту местность или, если и был, так несильный. И тут внимание Владимира привлекла машина. Она находилась ещё довольно далеко, и даже звук от её мотора не должен был долететь до слуха человека, стоявшего в тумане. Может, глаза просто среагировали на движение, когда Владимир осматривался, хотя утреннее марево всё ещё оставалось слишком плотным. Внутренне теперь новоявленный колдун постоянно ловил себя на мысли: «А не произнёс ли я заклинание?» надеясь, каждый раз, что не сделал этого. И сейчас он готов был поверить в то, что заметил машину глазами обычного человека, а не магическими способностями.

После недолгого раздумья, он побежал к дороге, навстречу легковушке.

***

Только к полуночи Владимиру удалось добраться до дома родителей. К себе он даже и не помышлял ехать. Главное, сейчас увидеть мать и отца, и успокоить их.

Этьена сказала, расставаясь с ним, что точка соприкосновения между мирами выведет недалеко от той, какая заманила его в тот первый раз, когда заблудился в лесу и оказался на балу в другом мире. Недалёко… это для того, кто пользуется лборном или хотя бы имеет под рукой такого примитивного робота, как машина. Но в главном Этьена всё же не ошиблась. Владимир действительно оказался неподалёку от своего города, каких-то двести пятьдесят километров, но только с другой стороны от того места, что так круто изменило его жизнь.

Владимиру повезло — остановившийся добрый человек по имени Семён, не побоялся посадить к себе в машину незнакомца, выбежавшего ему навстречу из леса и одетого совсем не по погоде. Не задавая лишних вопросов, водитель угостил пассажира домашними пирогами, испеченными матерью в дорогу, напоил крепким чаем, и пока вёз его, развлекал рассказами о своей семье. Но вскоре Семёну нужно было сворачивать в сторону от развилки, что вела в город и, распрощавшись, он ещё и отдал Владимиру старую ветровку, валявшуюся в багажнике, видимо уже не один десяток лет. Пассажир с радостью поблагодарил его. Холодное осеннее утро не располагало к разборчивости, потому он сразу же и облачился в «обновку».

И вновь повезло Владимиру, когда на трассе заметив появившуюся фуру за пару сотен метров от себя, махнул ей рукой. Большегруз остановился прямо перед ним. Водитель встретил одинокого путника, стоявшего на обочине с улыбкой, и поверил без расспросов, что у того угнали машину. Даже извинился, что не сможет довести до нужного места, потому как его дорога закончится немного раньше.

Потом повезло ещё раз, после сытного угощения дальнобойщиком Сашкой в придорожном кафе, ещё один добрый человек на фуре согласился подбросить Владимира в город. А там уж повезло сразу до самого окончания пути. Хорошо, что помимо банковской карты у него оказалось немного наличных. Кроме таксиста никто не стал брать с него оплату. Да и таксист, глядя на старую, потрёпанную ветровку, совершенно не сочетающуюся с идеально начищенными туфлями и безупречными стрелками на брюках, усмехнулся в усы, догадываясь, что пассажир попал в какую-то передрягу и даже не заикнулся об оплате. Владимир просто положил все деньги, какие были у него, на переднюю панель, и вышел, поблагодарив таксиста. И только в этом момент он вдруг задал себе вопрос, почему ему всё время везёт? Ведь понимал, пропал больше полугода назад и, конечно, уже и карта заблокирована, и сам непросто объявлен в розыск, а, возможно, уже и признан умершим. И если бы отдал сразу деньги тому деревенскому мужику Семёну, то, как бы он добрался до нужного места? Да ещё и кормили его…

Стоя возле дома своего детства он задумался.

Он точно был уверен, заклинания не произносил, но… «А, может, я зря волнуюсь? Вроде и раньше мне жилось неплохо. Просто я не обращал на это внимания. Только тогда, в тот день… я впервые заблудился. Заблудился…» — усмехнулся он, вспомнив слова Этьены. — «Да не заблудился я, а в ловушку попался».

Посмотрел на родные окна. На кухне горел свет. «Мама, наверное, не спит».

Владимир набрал код, надеясь, что его не сменили. Подъездная дверь со скрипом отворилась. Сделав глубокий вдох, быстро проскользнул в подъезд и вбежал по лестнице, а потом долго стоял возле дверей родительской квартиры, прислушиваясь. Никак не мог решиться позвонить. Понимая, что глупо вот так стоять, боясь испугать отца с матерью: «Так можно и до утра дотянуть», — он, вновь глубоко вздохнул, чтобы не передумать и дотронулся до звонка.

Дверь быстро открылась. Отец с газетой в руках и очками на носу, стоял на пороге и смотрел на сына. Иван Степанович совсем не походил на человека, разбуженного ночным звонком. Он, даже будто и не удивился появлению сына, после долгого отсутствия. Приподнял рукой очки и посмотрел, насупившись, как раньше, когда маленький Вовка, возвращался домой из школы с разбитым носом или порванной рубахой.

— Ну, наконец-то, — произнёс Иван Степанович, и принял в объятия сына. — Долго ты на этот раз, долго, — сказал он, похлопывая Владимира по спине. — Заждались мы уже. Ох, заждались. Ну, теперь всё будет хорошо.

— А мама спит? — тихо спросил Владимир.

— Спит, — утвердительно кивнул отец. — Наверняка спит. Ночь ведь. Это я вот сижу, новости читаю, — указал он на газету у себя в руке. И, заметив удивление во взгляде сына, добавил: — В больнице она. Да ты не волнуйся. Прихватило немного. Это Маришка перестраховалась просто.

— В больнице? Давно?

— Нет, вечером в среду плохо стало… показалось ей чего-то, — отец, прислушавшись посмотрел на стену, словно увидел там кого-то. — Напугалась она… — задумавшись, добавил он.

Владимир, ощутив, как чья-то рука сильно сдавила горло, кашлянул. Чувство удушения быстро исчезло. Он даже не успел задуматься, что это было. Иван Степанович продолжил говорить, переведя взгляд на сына:

— У нас как раз Маришка была. Она и вызвала «скорую». А потом настояла, чтобы мать в больничку. Доктор-то сказал, что не сердце тут виновато, и давление нормальное было, видимо, понервничала, — он развёл руками. — Ну и отвезли в больницу. Да и пусть полежит. Подлечат её там немного. А то увидит тебя и опять перенервничает…

— Из-за меня она?..

— Не, — отец отрицательно покачал головой. — Не. Мы же знали, что ты вернёшься. Ты же сам мне сказал тогда.

— Да… — кивнул Владимир. — Хорошо, что ты мне поверил и маму убедил. А среда?.. Это какой день был?

— Так… среда.

— Нет, я хотел сказать, — Владимир резко мотнул головой. — Число какое было?

— Семнадцатое.

— А сейчас сентябрь? — спросил Владимир, вспоминая сон в лесу.

— Сентябрь, — улыбнулся отец.

— А сегодня число, какое?

— Так… — Иван Степанович взглянул на часы у себя на руке, — …уже двадцатое.

— Двадцатое… — задумчиво повторил Владимир. «Значит, я не ошибся в подсчётах».

Владимир принял душ, оделся в лёгкий спортивный костюм, выстиранный мамиными руками, наверное, совсем недавно. Было понятно, что мать ждала его всё время. Ждала и продолжала следить за вещами, чтобы не слежались в шкафу. Продолжала покупать ему разные мелочи: белоснежные носовые платки и такие же носки. В шкафу оказалась и новая рубашка, как всегда белая. Выстиранная и отутюженная, она висела на плечиках, дожидаясь его. Мама, покупая что-то, всегда сразу перестирывала. Владимир помнил, что в детстве ему интересно было наблюдать, как она стирает на доске. Тогда он и себе бы не смог объяснить, почему это так удивляет и даже восхищает его. Ему нравилось смотреть на мамины руки все в пене, нравился запах мыла, каким она стирала. Только теперь, проведя несколько месяцев в другом мире, он понял, почему тогда это вызывало в нём столько удивления.

Он с нежностью провёл рукой по рукаву, помня, как мама делала так же. Она всегда, отутюжив его рубашки и вешая на плечики в шкаф, с улыбкой поправляла рукава и приглаживала так, будто были они не пустые, а одетые на сына. И сейчас, касаясь, белоснежного материала, словно всё ещё хранившего теплоту материнских рук, он ощутил, будто она погладила его по плечу. Завтра он наденет эту рубашку и пойдёт в больницу к маме.

Отец уже нажарил яиц на сале, нарезал хлеб, заварил чай и сел за стол в ожидании сына.

Владимир вошёл в кухню и, сев напротив отца, сказал:

— Ещё в ванной почувствовал, что на сале жаришь.

— Так ты ж такое любишь. Конечно, мамка бы вкуснее сделала…

— Люблю, пап, люблю. И ты тоже вкусно приготовил, — Владимир ел, поглядывая на отца. — А ты не хочешь?

— Не-а, — ответил тот. — Сытый я. Пельменей на ужин варил, тебе бы тоже сварил, да закончились. Так что лопай спокойно, это всё тебе, — по-доброму усмехнулся Иван Степанович. — Лопай, да рассказывай, чего там с тобой приключилось. А то мы тут уже всякие думки думали. Верили, что вернёшься, да вот только понять никак не могли, что произошло-то? Маришка в розыск тебя подала, мы говорили, не спеши, да… — махнул он рукой. — Это она вот сильно переживала, а мы с мамкой… Я сразу ей сказал — вернётся, и не думай о плохом. А уж как машину нашли, ну ту, на какой ты уехал, то Маришка и слушать никого не стала. Это грибники её обнаружили. В августе. А там и телефон твой и куртка… — покачал головой отец. — Искали в лесу, думали, может, где… — он, крякнув в кулак, стараясь скрыть, каково им тогда было. — Ну, да ладно, дело прошлое. Ты вернулся, — протянув к сыну руку, похлопал по плечу. — Вон какой, вроде даже помолодел, как после курорта.

— Вернулся пап, — усмехнулся Владимир. — Да, и, правда, почти на курорте побывал. Но только… ненадолго я, — он посмотрел так, словно просил прощение.

— Опять?!

— Да, пап. Я должен вернуться… Туда.

— А куда это? Хоть скажи. Али нельзя?

— Сказать? Ой, пап… я и сам-то не могу в это поверить.

— Во что, сынок? — чуть наклонился к столу отец, пытаясь заглянуть сыну в глаза.

Владимир тяжело вздохнул, отодвигая сковороду и сложив руки на стол, ответил вопросом:

— Ты хорошо помнишь, как нашёл меня?

— А как же. Словно вчера это случилось, — покачал головой Иван Степанович. — Разве такое забудешь?

— А тебе тогда ничего не показалось странным?

— Ну да, не показалось. Всё было странным… — вздохнув, Иван Степаныч, повернулся на табурете, сев вполоборота к сыну. — На улице грязь, прохладно уж было. Дожди постоянно, всё раскисло вокруг, а на тебе вещи лёгкие, не по погоде совсем. Да и чистенькие все, как из магазина только. И сандалики… — покачивая головой, говорил он, делая паузы, уставившись на плиту, словно видел на ней прошлое, а не вспоминал. — Подошва белая, будто только надели. Ну, никаких на ней следов. Конечно, я не сразу об этом подумал. Это уж потом, всё размышлял. А тогда… Смотрю мальчик такой аккуратненький, чистенький весь… Мы ж там все, как черти грязные были, а я тебя на руки-то взял… а уж потом только подумал, у меня и руки грязные были, и сам я весь… а тебя и не запачкал совсем. Только на щеке грязька прилипла, — он потёр себе щеку, словно вытирая её. — Это я когда вытаскивал тебя из-под лестницы и замарал. Хотел убрать, а только сильнее размазал. А потом уж когда милиция приехала, думаю, странно как-то — лицо я тебе испачкал, а одёжа… — хмыкнул он, — вся чистая. И подошва у сандаликов. Это я заметил, когда тебя женщина там, майор одна… она по делам несовершеннолетних была. Так вот, она на руки тебя взяла, а мне тут эти подошвы в глаза-то и бросились. Думаю, как так?.. Ведь не прилетел ты по воздуху…

— А какая на мне одежда была?

— Какая? — взглянул на сына и тут же вновь отвёл глаза. — Так рубашечка беленькая, красивая такая. С… — он показал себе на грудь. — Тут воротник такой белый, весь из кружавчиков… жабо называется. А кромочка у кружавчиков синяя, как шортики. Прям цвет один в один. Яркий такой синий, но для глаз приятный. Носочки белые и тоже кружавчики у них по краю, как на жабо. И сандалики синенькие, тоже как шортики, цвет в цвет. А подошва у сандаликов белая. Я как обратил на неё внимание, даже потрогал. Ну, майор эта посмотрела так строго, а я ей говорю: «носочек поправил», а сам стою и удивляюсь. Мало того чистая подошва-то, так ещё и странная какая-то. То ли из кожи, то ли из какого-то дерматина была. Сама мягкая, но твёрдая…

— Как это? Мягкая и твёрдая.

— Да я и сам не понял. И не знаю, как и объяснить…

Владимир кивнул. Ведь действительно вся обувь, что надевал в том мире, была вроде и с мягкой подошвой, но вот через неё не ощущалась поверхность, по которой ступал.

— А где эти вещи сейчас?

— Так… — задумался Иван Степанович, пожав плечами, — …наверное, в больнице и остались. Тебя ж из милиции-то туда сразу и увезли, — повернулся он к сыну. — Проверили, здоровый, ну и быстро так… недельки через две, наверное, в детдом и определили. А в каких вещах, я уж и не знаю. Может, и в твоих. Но я их больше не видел, а узнавать, как-то и не думал. Мы-то тебя потом в своём забирали. Мама не хотела казённое. Оно ведь там старое всё, линялое. Она тебе сразу купила вещи, переодели в них и забрали. А я ведь тогда долго искал…

— Что искал?

— Да не что, а кого… Кто-то же потерял тебя? Садики все в округе там обошёл, думал сначала, может, ты с утренника сбежал. Ну, одет-то уж очень красиво был, по-праздничному. Да нигде никаких утренников и не было, и дети из садика не пропадали. На меня даже несколько раз милицию вызывали. Ну и там ничего о тебе не знали. Просили не искать самому, не мешать им, не ходить по садикам, людей не тревожить… А потом уж, как тебя-то нам разрешили забрать, я искать и перестал. Документы бегал, оформлял. Правда, думал… Много думал.

— О чём? — подавшись вперёд, Владимир внимательно слушал каждое слово произнесённое отцом.

— Ну, откуда-то ты должен же был появиться? Ведь не беспризорник, какой. Если такой чистенький весь был, значит, мамка тебя одевала и смотрела за тобой, а потом раз и пропал… и никто не искал… И мамка не искала, — тяжело вздохнул Иван Степанович.

— Не искала… — так же вздохнул и Владимир, выпрямляясь и садясь ровно. — Не искала, потому как, не было у меня… мамки…

— Не было?.. Так что, ты из какого-то детдома сбежал?

— Нет пап, не из детдома…

— Так откуда же взялся? Не из воздуха ж появился?

— Получается, что из воздуха, — усмехнулся Владимир. — Не знаю, как тебе и объяснить… — чувство, что вновь кто-то сжимает горло, остановило его. Он кашлянул, словно поперхнулся, потёр рукой шею.

— Чего ты? — спросил отец.

— Да так, прихватило что-то. Наверное, простыл, — задумчиво ответил Владимир, стараясь понять, почудился ему далёкий голос или действительно его кто-то позвал по имени Эдуард. Он посмотрел на окно, затем встал и подошёл к нему. Мелкие капли дождя тихо стучали по стеклу. Через дорогу, возле дома напротив, стоял, судя по росту и комплекции, мужчина, одетый в чёрный длинный плащ. Казалось, он смотрит прямо на Владимира, хотя его лица из-за сильно надвинутого капюшона не было видно. Но что-то знакомое угадывалось в этом человеке. Несколько секунд и он шагнул назад, скрывшись в тени дома.

Горло сразу отпустило. Дышать стало легче. Не оборачиваясь к отцу, Владимир спросил:

— Марина очень любит фантастику, а вот ты?.. Я никогда не видел, чтобы ты читал что-то подобное… Или читал?

— Да, сынок, прав ты… — покачал головой Иван Степанович, глядя сыну на спину. — Не любитель я такого. Но читал. Маришка-то всегда просила купить, чего-нибудь этакое. Да где было раньше-то взять? Сама бегала макулатуру на талоны меняла. Ну, а уж потом я в магазин на очередь вставал. Ходил, отмечался, покупал ей фантастику. Это сейчас вон всё завалено, а тогда… Маленький ты был, не помнишь.

Владимир кивнул, продолжая смотреть в окно.

— Иногда, если премию хорошую давали, так и на толкучке покупал ей чего-нибудь, — продолжал говорить отец, изредка поглядывая на спину сына. — Там-то раз в десять дороже получалось, но… баловал. Ты-то детективы потом всё просил, да и я только их всегда жаловал. Но пришлось мне как-то и Маришкины книжки почитать. Сначала-то так только просматривал, для порядку. Всё думал, чего это Маришка в этих книгах интересного находит? А уж, как тебя нашёл… стал задумываться. Одна книжка сильно мне в душу запала. Не помню я названия и написал кто, не помню… вот там, как раз о похожем случае было написано. Мужчина один заблудился, да и оказался… в другом мире…

Владимир резко обернулся

— И что? — спросил он.

— С ума сошёл.

— Я вроде не сошёл.

— Не сошёл, — отец встал и, подойдя к сыну, заглянул ему в глаза. — Так что… правда это что ли? Неужто попал куда?

— Вернулся. Я пап тогда попал сюда, когда ты меня нашёл, а потом вернулся.

— Вот оно что… — качая головой, задумчиво произнёс Иван Степанович. — А я ведь думал об этом и тогда, и потом…

— А я не знал, как тебе сказать.

— Да-а-а… Не было у меня тогда объяснения, откуда ты взялся. Значит, теперь… ты оттуда?.. — он кивнул головой назад. — Ты там был?

— Да пап. И в прошлом году и в этом. И вновь пойду.

— Понятно, — часто закивал Иван Степанович. — Тянет?

— Тянет. Хотя мой дом тут, с вами. Но… Немного побуду и уйду. А вы с мамой не должны о плохом думать. Никогда. Я вернусь. Обязательно.

— Да-а-а… дела, — задумчиво произнёс отец. — Если бы не ты сказал мне такое, не поверил бы. А тебе верю, — похлопал он сына по груди. — Ты всегда был немного другим.

— Ты замечал?

— Конечно. Как же тут не заметишь? Ты ведь наш. Всегда перед глазами, — вздохнув, Иван Степанович вернулся к столу и присел на своё место. Владимир последовал за ним.

— А какой я был? — с интересом спросил он, глядя в глаза отцу, опершись руками о стол.

— Да какой? — усмехнулся Иван Степанович. — Такой и был, словно не мальчишка обычный, а, по меньшей мере — наследник короля. На всех свысока смотрел. Дрался-то ты почему? Да потому, что пацаны для тебя были кем-то на вроде… челяди. Ну, будто они не люди вовсе. Будто права не имели с тобой говорить, пока сам не позволишь.

— Пап, ты мне никогда не говорил… и никогда не наказывал. Я был таким… снобом?

— Да за что же тебя наказывать-то было? Ну, не мать тебя в животе носила, не она родила… ясно, что непохожий на нас. Но ты только взглядом давал понять, что превосходишь чем-то других людей, а словами-то никогда не ругался и не обзывал никого. Кулаки в ход пускал, так и то не первый. Задирали тебя мальчишки, вот ты сдачи им и выдавал… но уж по полной. Мы думали, так и не найдётся для тебя друг. Ведь ни с соседскими мальчишками, ни с одноклассниками не дружился ты никак. А вот нашёлся. Олежка-то смог тебя чем-то привлечь?

— Да, — покачал Владимир головой. — Смог. Наверное, потому что генеральский внук. Я к нему иначе сразу отнёсся.

— Может, и так, — соглашаясь, посмотрел Иван Степанович. — Отец-то его тогда, когда они к генералу переехали, по ранению в отставку ушёл, так и остался полковником. А дед-то знатный был… да и привечал он тебя. Как-то сказал мне: «Надо его в училище военное отдать. Хороший из него командир получится». Да тебя не интересовало это.

— Да, помню я деда Олегова. Пётр Николаевич. Усы такие у него были выдающиеся. Как крикнет, насупится, аж… мурашки по телу. Грозный мужик был, но справедливый.

— Это так, — покачал головой Иван Степанович.

— А Олег-то сам, как?

— Олежка-то? Так что ему сделается. Недавно подполковника получил.

— Так и работает в милиции?

— Так и работает, — кивнул Иван Степанович. — В полиции, — усмехнулся он.

— Ну да, в полиции. Забываю всё время.

— Да я и сам всё никак не привыкну. А Олежка-то теперь начальник. Он нам и помог.

— В чём помог? — удивился Владимир.

— Ну, так с квартирой твоей и со счетами… — виновато посмотрел Иван Степанович на сына — Настоял, чтобы оформили тебя, как… Одним словом выдали нам все документы. Олежка сказал, найдёшься, он тогда сам поможет всё восстановить, а пока так лучше.

— Так я, значит… — сел на табурет Владимир, резко ощутив усталость. Догадывался, но узнать оказалось неприятно. — Я считаюсь умершим?

— Да, — горько улыбнулся Иван Степанович. — Но ты за это не волнуйся, — протянул он руку к сыну, стараясь подбодрить, и чуть коснулся плеча.

— Да не, пап, я так и думал. Наверное, и, правда, так лучше. Не нужно на работу идти объяснительную писать… — криво усмехнувшись, постарался пошутить Владимир.

— Ну, если писать не надо, то, конечно, лучше, — поддержал его улыбкой отец. — Деньги твои нам с мамкой перевели, как прямым наследникам… Они все целые, нам пенсии хватает вполне, так что, как надумаешь…

— Да пусть так и будут, — прикрыл Владимир ладонью отцовскую руку. — Мне, пап, деньги там не нужны. Так только, самая малость… на возвращение.

— Ну, завтра… вернее, уж сегодня утром, как выспишься, пойдем, и снимешь, сколько там тебе надо. А квартиру твою, на Марину переоформили.

— На Марину?.. — не сразу поняв слова отца, удивился Владимир. — А… Ну, и правильно.

— Там Ванька сейчас со своей девушкой живёт.

— Ванька?.. Ой, так он что, уже с армии вернулся? — улыбнулся Владимир, вспомнив племенника. — Ну, правильно, я ведь… И уже с девушкой? Надо же.

— Ну… — чуть разведя руками, пожал плечами Иван Степанович, — Вот так теперь принято у молодых, не хотят сразу жениться, сказали, так поживём, присмотримся, а то вдруг не подойдем друг другу. Ну, пусть поживут, присмотрятся… Девочка-то хорошая, учится в медицинском, на третий курс вот перешла… из хорошей семьи. Мама тоже врач, а отец строитель, какой-то там начальник… одна она у них. Деньгами помогают. А Ванька не пошёл в институт. Работает на стройке, как раз у её отца.

— Сколько у вас тут новостей-то. Ванька-то вырос, поди, ещё?

— Вымахал, — усмехнулся Иван Степанович. — Под два метра. Усы отпустил.

— Усы? Надо же. А как там Валюшка? Мишка как?

— Ой, — улыбаясь, покачал головой отец, — такой непоседа.

— Вырос?

— Растёт, чего ему сделается. Как придут к нам, так всё тут разнесёт. Мать потом полдня по местам раскладывает.

Они ещё долго сидели за столом на кухне. Пока Владимир, слушая рассказы отца, не стал засыпать. Заметив это, Иван Степанович погнал сына в кровать, а сам так и остался сидеть в кухне и обдумывать то, что узнал от него…

Глава 2

Владимир, зевая и потягиваясь, открыл глаза. Вставать совсем не хотелось. От постели исходил приятный успокаивающий аромат. Только у мамы так пахло бельё. Она всегда держала в шифоньере кусочек лавандового мыла. Говорила, что «оно придаёт желание поскорее уснуть».

Словно вернувшись в детство, маленький Вовка улыбнулся и вновь закрыл глаза. Сильнее прижался к подушке щекой, не задумываясь о том, какой сейчас год.

***

Ложась вечером спать, Владимир обнял подушку, поглаживая её. Вдыхая запах постельного белья, знакомый с детства, думал о том, как давно уже не ночевал в этом доме. Раньше не обращал внимания на такие мелочи, а сейчас понял, насколько он привязан к родителям. И называя этот мир своим — Владимир понимал, что для него это не пустые слова. Они накрепко засели в сознании, совпадая с мыслями, в каком бы месте он не находился, думая о доме — только этот мир Владимир и мог воспринимать, как свой. Тут не нужно пытаться что-то изменить, не надо использовать магию, потому как здесь всё родное и всё устраивает.

Думая о матери, Марине, Валюшке, маленьком Мишке, представляя, как изменился Иван после армии, Владимир уснул, продолжая гладить подушку. Ему снился хороший сон. Никаких дорог, возникающих непонятно откуда. Никакого сдвигающегося леса, желавшего поглотить его. Никаких огненных монстров, мёртвых людей, иссушенных чёрным дымом…

Тихий и спокойный сон, как в детстве, когда мама заходила по вечерам пожелать спокойной ночи, подтыкала одеяло, чтобы теплее спалось её Вовке, целовала в лоб или висок и обязательно говорила что-то ласковое…

***

Проснувшись, Владимир забыл, что детство уже закончилось. Он словно вновь окунулся в то время. Потягиваясь, подумал: «Сейчас зайдёт мама и позовёт завтракать…»

Аромат жареной картошки на сале уже давно проделал путь от кухни к носу и настойчиво стучался в желудок.

«Жареная картошка?.. С утра? На маму это не похоже», — пронеслось в голове, и тут же Владимир услышал голос отца.

— Хватит дрыхнуть, засоня! Вставай! Завтракать будем.

— Папа?! — подскакивая в кровати, он с удивлением посмотрел на заглядывающего в дверь отца. — А мама?.. — но вспомнив, что он уже давно не ребёнок и только вчера вернулся в этот мир из того, где родился, усмехнулся, растирая лоб рукой, отгоняя давно закончившееся детство.

— А мама ждёт нас в пять, — улыбаясь, ответил отец.

— Ждёт нас? Ты ей рассказал, что я вернулся? — вставая, с волнением спросил Владимир.

— Нет, — отец развернулся и пошёл по коридору на кухню, продолжая громко говорить, чтобы сын его слышал: — Сказал, что у меня очень хорошие новости и пусть она подготовится и не волнуется.

— Она звонила?

— Нет, я звонил. У неё там процедуры: капельница, уколы. Потом, какой-то дежурный обход будет, потом — обед, сон час… Так что, мне приказано прийти за ней в пять.

— В пять? За ней? Её что, выписывают? — запрыгивая в штаны от спортивного костюма, выкрикивал вопросы Владимир.

— Нет, — отозвался отец. — Отпросилась на выходной до завтрашнего вечера. Но можно уйти только после пяти.

— Понятно… — кивая и чуть задумавшись, произнёс Владимир. — Сегодня же… суббота? — крикнул он, надеясь, что не ошибся.

— Суббота! — послышалось с кухни.

Владимир, плотно сжав губы, одобрительно хмыкнул. Потом быстро оделся и поспешил за отцом.

— Тогда, может, я пока к Валюшке? — спросил, заглянув в кухню.

Отец накрывал на стол: разложил по тарелкам картошку, намазал маслом несколько кусков хлеба и уже разливал по кружкам чай.

— Тебе с вареньем или с сахаром?.. — спросил он, не ответив на вопрос сына.

— С вареньем, — махнул тот рукой, — или с сахаром.

— Или — и с тем, и с тем? — усмехнулся Иван Степанович.

— Можно и так, — Владимир зашёл в ванную комнату. Наспех умылся, словно его кто-то подгонял, и вернулся в кухню.

Отец уже ел.

— Не ждёшь меня? — улыбнулся Владимир, садясь рядом. — Вкуснатища-а-а… — протянул он, вдыхая любимый запах и зажмурился от удовольствия. — Давно я не ел картошечки на сале.

— И чем же тебя там кормили? — усмехнулся отец.

— А чем придётся, — подцепив вилкой аппетитный поджаристый кусочек сала, Владимир отправил его в рот, продолжая говорить: — Иногда какой-то дрянью из порошка, иногда фруктами, но чаще — печёной картошкой.

— А говоришь, давно не ел картошки.

— Я, пап, давно не ел вот такой, жареной, — он указал вилкой на содержимое своей тарелки. — Да чтоб на сале.

— А-а-а… ну тогда лопай. Вон… — кивнул отец в сторону плиты, — …ещё пол сковородки есть.

— Ага, — жуя, ответил Владимир. — Так, может, я к Валюшке пока смотаюсь?..

— Не получится. Они ещё вчера всем табором на дачу укатили. Вечером к мамке заехали. Она-то им говорить не стала, что на выходной отпросилась и мне вчера не сказала. А ведь знала уже. Это она специально, и правильно. Сейчас все бы у неё там толклись вечера дожидаясь, и про дачу забыли бы. А мамке отдых нужен. Или сюда бы нагрянули. Лучше пусть пока огород в порядок приведут, — засмеялся Иван Степанович. — А мамке сегодня и без них радости хватит.

Владимир вновь почувствовал, как чья-то рука сдавила горло. Поперхнувшись, он схватил кружку с чаем и, надеясь получить облегчение, быстро сделал глоток, но только обжог губы и язык, сильно закашлявшись.

Отец тоже изменился. Он резко обернулся, словно кто-то его позвал, потом с удивлением взглянул на сына.

От удушья у Владимира проступили слёзы. Горло сдавливалось всё сильнее, но, несмотря на это, от его внимания не ускользнуло странное поведение отца. Оно как раз совпало с началом приступа асфиксии.

Чья-то хватка постепенно ослабла и Владимир, сделав несколько глубоких вдохов, потёр шею.

— Отпустило? — спросил Иван Степанович, глядя на сына с волнением и вопросом.

«Угу», — промычал тот, не открывая рта. Потом прокашлявшись, спросил:

— Пап, что происходит? Мне показалось или… ты что-то… увидел?.. Или услышал?

— Да не показалось, — вздохнул Иван Степанович. — Раньше-то я тоже думал, что матери это только кажется… а теперь вот и сам… — он ещё раз тяжело вздохнул. — Да ещё твои слова вчерашние. Теперь-то я матери верю.

— А что маме казалось? — поинтересовался Владимир, с волнением глядя на отца. Страшная догадка промелькнула в голове. Он взял отца за руку и повторил:

— Что маме казалось?

Иван Степанович не сразу ответил. Он, глядя в пол, вздыхал, морщил лоб, словно что-то вспоминал и собирался с мыслями.

— Она мне часто говорила… да я всё думал… — не отрывая взгляда от пола, медленно заговорил он. — Думал, сердце у неё шалит, ну и там… кислород в мозг плохо поступает. Вот и кажется ей… А теперь вот и сам… — он, посмотрел на сына, прищурившись, словно пытался что-то увидеть в его глазах. — Чёрный человек.

— Что?.. Кто?.. Что это значит? — удивился Владимир. В голове возник образ мужчины в чёрном плаще, которого видел накануне. Владимир уже догадался, кто это был. И теперь начал понимать, что граф Вальдемар появлялся и раньше рядом с ним. Перед глазами поплыли картинки из детства. Когда Владимир съехал от родителей, то удушья прекратились, а вот раньше… он хорошо помнил, что часто ему становилось трудно дышать. Особенно впервые годы, как появились у него мама и папа. Когда он обрёл дом и семью. Сначала мама журила его за то, что торопится и быстро ест или пьёт. Но однажды всё изменилось. Как только Вовка начинал задыхаться, мама резко оглядывалась, а потом прижимала его к себе. А когда удушье проходило, она брала его на руки, и смотрела так, словно хотела от кого-то спрятать. Испуг и боль смешивались в её взгляде. Видела, что этим пугает сына и начинала целовать и шептать: «Ты мой, мой, не бойся. Я с тобой. Я никому тебя не отдам». В то время маленький Вовка и не понимал, что происходило и почему мама так начинает себя вести. Но то, что она говорила — ему ужасно нравилось. И зачастую он нарочно начинал кашлять и тереть горло.

Только теперь Владимир осознал, что мама всегда пыталась защитить его. Спасти от чёрного человека.

— Да вот и сам не пойму, — продолжал говорить Иван Степанович. — Мать всё твердила: «чёрный человек, чёрный человек…» Потом, как легче ей становилось, спрошу, что за чёрный человек, она пожмёт плечами, не знаю, дескать, показалось что-то. А вот в тот день, как ей плохо-то стало, и я тоже вроде как… увидел кого-то.

— Где?

— А прям тут, дома. Но будто он и не тут вовсе, а где-то далёко. И в голове шум какой-то сразу и сердце начинает давить. Слов не слышно, но…

— Что он говорит? — с испугом смотрел Владимир в глаза отцу и с каждым его словом придвигался ближе, словно хотел закрыть собою.

— Да он и не говорит. Только понимаешь, что он… я даже не знаю, как и объяснить. Страшно становится. Очень страшно. И будто вся жизнь перед глазами… секунда и всё промелькнуло и… понимаешь… что сделал ошибку.

— Какую ошибку?

Иван Степанович с болью смотрел на Владимира.

— Что тебя нашёл. Я бы тысячу раз всё повторил и всё равно бы… забрал тебя, но он заставляет думать, что нельзя было этого делать. Я не знаю, что это… у меня в голове, будто второй человек появляется и это его мысли… будто он думает, а я слышу… А потом боль и страх… Я не боюсь, но страх какой-то чужой. Такое чувство, что этот страх взяли и сплели, и он превратился в сеть. А кто-то взял и на меня эту сеть накинул. А потом стал стягивать в узел. Медленно так, и в какой-то момент понимаешь, ещё секунда и всё… и вдруг отпускает. А потом этот другой будто из тебя выходит… сначала сам, а потом его чувства и мысли медленно исчезают… Если мать всегда такое же чувствовала, то… — он несколько раз тяжело вздохнул, опустив голову. — Вот и вчера, когда ты пришёл, он тоже тут был… и потом… когда ты мне рассказывал… И сейчас появлялся. Но сейчас всё более отчётливо. Теперь-то я понимаю, это он мать нашу всю жизнь так мучил. Уж лучше бы меня, — Иван Степанович медленно поднял голову и посмотрел на сына. — Ты знаешь кто это?

Владимир сделал глубокий вдох и с шумом выдохнул.

— Знаю, пап. Знаю, — кивнув он.

— Кто?

— Это… Это очень страшный человек, — Владимир сильно сжал руками голову и прикрыл глаза, обдумывая то, что услышал. Иван Степаныч внимательно смотрел на сына, но переспрашивать ничего не стал. Казалось, он догадывается, что именно этот чёрный человек и был причастен к тому, что произошло с Владимиром в детстве.

— Боюсь я не смогу встретиться с мамой, — только через несколько минут тихо произнёс Владимир, продолжая сжимать голову.

— Почему? — осторожно спросил Иван Степанович. Он, наклонился, пытаясь заглянуть сыну в глаза.

— Мне нужно уйти. Как можно скорее.

— Из-за него?

Владимир кивнул, сев прямо, с болью и беспокойством посмотрел на Ивана Степановича.

— Не говори никому, что я приходил. Не знаю когда, но я вернусь. Обязательно вернусь. Ты должен убедить маму, чтобы она не волновалась. Пусть верит, что я вернусь. Я постараюсь сделать так, чтобы он больше никогда вас не пугал.

— Да кто же он такой?

— Он?.. Он мой отец.

Новость о том, что его жену столько лет преследовал отец их Вовки, найденного в старом полуразрушенном доме много лет назад, сильно потрясла Ивана Степановича. Но он не стал больше ничего спрашивать. Можно было и так догадаться, почему пятилетний мальчик пропал или сбежал, и почему тогда ничего никому не рассказал. Видимо, не сладко ему пришлось, что смог как-то не просто убежать от такого отца, а оказаться в другом мире. Не стал Иван Степанович допытывать, как такое случилось. Захочет Владимир — сам расскажет. И если этот чёрный человек так мучил их, то и ждать от него чего-то хорошего даже не стоит.

Отпускать сына совсем не хотелось, но Иван Степанович понимал, раз Владимир так считает, значит, так и должно быть. Для всех сын пропал без вести, они могут не верить в его смерть, но по закону он таковым и считается. Пусть и дальше всё остаётся по-прежнему.

Владимир сказал, что ему нельзя показываться в своём бывшем доме, и времени нет на то, чтобы подождать пока отец съездит туда за тёплыми вещами. Сейчас Владимир уже более расчётливо подходил к вопросу перемещения. Он не знал, в какое время года вернётся, а поэтому решил, что ему необходимы были не только деньги. И чувство, что пока он не уйдёт из этого мира, отцу не стоит выходить из дома, стойко сидело в сердце.

Иван Степанович отдал банковскую карту, на которую были перечислены все деньги Владимира, и настоял, чтобы тот взял с собой и мобильник, сказав: «Всё одно валяется без дела. Зачем тебе ещё и на него деньги тратить? Это Маринкин, старый. Она мне его специально привезла, когда мать в больницу положили. А я ей и так звоню, вон по-домашнему. У них там стоит на посту, разрешают с больными говорить и они сами могут домой позвонить. Так я по этому, — кивнул он на мобильник, — и не говорил ни разу. Раз уж торопишься, так и не возвращайся сюда. И карту с собой забирай. Мы всё одно ею не пользуемся».

Попрощавшись с отцом, Владимир направился сначала к ближайшему банкомату, на всякий случай, если вдруг в магазине карту не примут к оплате, а времени не так и много бегать туда-сюда. А потом уж в ближайший гипермаркет.

Купив всё необходимое, он вышел на улицу. Чувство удушья вновь вернулось. Владимир схватился за горло и обернулся. Иван Степанович стоял на другой стороне дороги и, протягивая к нему руку, что-то кричал. Второй рукой он растирал себе грудь. Из-за шума машин разобрать слов не удавалось. Прямо за спиной отца стоял человек в чёрном плаще. Лица не было видно, но Владимир точно знал — это граф Вальдемар. Казалось, люди, проходившие мимо, и не видят его.

Владимир попытался сделать шаг, но ноги не слушались. Они словно приросли к асфальту. Горло сдавливало всё сильнее, дыхание остановилось и в глазах потемнело. Теряя сознания, Владимир всё же успел увидеть, как Иван Степанович шагнул на дорогу, прямо под колёса быстро несущегося грузовика…

Кто-то несильно, но настойчиво бил Владимира по щекам. Он открыл глаза. Рядом на коленях стояла худенькая остроносая девушка и, склонившись над ним, смотрела с испугом большими карими глазами. Увидев, что он пришёл в себя, облегченно выдохнула и радостно произнесла:

— Ой, ну наконец-то. А я уж напугалась. Думала, и вам придётся «скорую» вызывать.

Вспомнив, что произошло, Владимир резко вскочил на ноги, придержав кареглазую, чуть не упавшую оттого, что он так быстро встал. По выражению лица девушки, такое резвое поведение мужчины никак не вязалось в её сознании с тем, что несколько минут он пролежал на земле, не подавая признаков жизни.

— Он жив?! — Владимир не намного лучше выглядел сейчас, чем она. С таким же удивлением и испугом смотрел на дорогу. Ничего не говорило о том, что совсем недавно здесь произошла авария, участником которой стал его приёмный отец.

— Вы о ком? — тихо спросила девушка, осторожно заглядывая в глаза Владимиру.

В его голове быстро стали складываться кусочки увиденного некоторое время назад: отец, граф Вальдемар, грузовик… Если это произошло, то не мог же он, потеряв сознание, пролежать на улице несколько часов. А за несколько минут… «Нет, — он сильно тряхнул головой. — Нет, ничего не было. Иначе… Где полиция? Где „скорая“? Где… тело отца? Нет, это он так пригрозил…»

— Извините, — Владимир чуть отступил от девушки. — Спасибо вам, мне нужно идти.

— Вы, действительно себя хорошо чувствуете?

— Да, да, — кивнул Владимир и тут в голове прозвучали слова, какие девушка произнесла, как только он пришёл в себя. — Вы сказали, что думали и мне придётся вызывать «скорую», а кому вы ещё вызывали?

— Вчера, на этом же месте мужчине плохо стало. Вроде сердце. Ему вызывала. А сегодня иду, а тут вы, прямо передо мной, как рухните…

— Вчера?! — перебив её, спросил Владимир. — А сегодня, какой день?

— Суббота, — ответила девушка, вновь посмотрев на Владимира с удивлением.

— Ну да, всё правильно. Конечно, суббота. Извините.

Владимир улыбнуться как можно естественнее, стараясь не пугать девушку, во взгляде которой уже угадывалось подозрение, что перед ней стоит умалишённый. Он поблагодарил её и, попрощавшись, быстро ушёл.

Дойдя до следующего проулка, Владимир достал мобильник и, задержав от волнения дыхание, позвонил отцу. Облегчённо выдохнул, когда услышал в трубке его голос.

— Пап, всё нормально?.. Ты пока не выходи из дома. Вообще до вечера не выходи. Всё, я больше звонить не буду… Да, да, у меня всё хорошо, — быстро поговорив с отцом, он остановил такси. Садясь, кивнул в знак согласия на предложенную водителем оплату. Нужно было как можно скорее покинуть город.

Но оказалось, что дорога пролегала мимо больницы, в которой лежала мама, и Владимир не удержался, попросил остановиться таксиста и подождать его минут десять. Быстро добежал до приёмного отделения, узнал в какой палате она лежит и только тут понял, что увидеться не удастся. В голове молоточками застучало: «Что я делаю?»

Быстро вернулся в такси. Сел и сразу почувствовал удушье. Кашляя, схватился одной рукой за горло, а второй махнул водителю, давая понять, что ничего страшного и оглянулся.

Человек в чёрном плаще стоял по другую сторону дороги, напротив центральных ворот, через которые и въехали они. Владимир чувствовал, что граф Вальдемар смотрит на него, хотя как и прежде, лицо скрывалось в глубине капюшона.

«Я уже возвращаюсь!» — мысленно прокричал Владимир. Человек в плаще развернулся и медленно пошёл в противоположную сторону от больницы.

Хватка на шее ослабла. Прокашлявшись, Владимир сказал водителю:

— Всё, можно ехать. И ни в коем случае больше нигде не останавливаемся, как бы я не просил.

Таксист, удивившись, приподнял брови, и его нижняя губа немного скользнула вперёд. Но вслух он ничего не стал говорить. Пассажир, как известно, всегда прав.

***

Владимир стоял возле молоденького дубка, рассечённого, видимо, грозой. Сейчас не нужно было торопиться. Солнце уже клонилось к закату, и сумерки окутали лес. Но всё же Владимир решил подстраховаться. Теперь он иначе смотрел на окружавшие его деревья, помня, что на любом из них, за сутки, что он отсутствовал в этом мире, мог появиться вок. Поэтому, тихо произнеся заклинание, почти не шевельнув губами, он внимательно осмотрелся. Никаких приборов слежения. Никто не видел, как он появился из ниоткуда. Теперь можно и расслабиться. Этот лес находился в Грязных Землях, принадлежавших Совету, а значит, пока ничейный. Когда граф понадобятся новые места для строительства городов, они поделят эту землю, а пока тут можно чувствовать себя в относительной безопасности. Если, конечно, кому-то вдруг не придёт в голову установить в этом лесу вок. «Да… — осматривая стволы и кроны деревьев, подумал Владимир, — …хорошо, что пока эта идея не пришла в графские головы».

Он отошёл от места соприкосновения миров и присел на землю возле кустарника с мелкими белыми цветочками, явно запоздавшими по времени для цветения.

— Не знаю… не помню, как ты называешься, — сказал он благоухающему терпким ароматом кусту, — но пахнешь приятно.

Владимир ещё раз обвёл взглядом окружающее пространство, не обнаружив поблизости вок. Понимая, что лучше прокладывать дорогу в полной темноте, потому как намного безопаснее использовать магию, когда эти всевидящие оки «спят», решил немного подождать.

Ночь быстро овладевала лесом. «Ещё с полчаса и можно отправиться в город к Этьене», — думал он, всматриваясь в чернеющее небо.

— Гроза будет… — вздохнув, покачал головой, словно убеждал сам себя. — Но ничего, я успею…

Глава 3

Владимир стоял у стены Города Этьены. Он хорошо помнил её слова при расставании: «Когда вы вернётесь, у вас не будет доступа…», но, всё же надеясь, что она передумала, прикоснулся рукой к голубой поверхности. Лёгкое покалывание ладони и больше ничего. Город его не принял. Стена определила, как чужака.

— Да… — усмехнулся Владимир. Осматриваясь, почувствовал чьё-то присутствие и резко крутанулся на пятках, прошипев заклинание: — Ш-ш-шекора-а-а-ан кош-ш-шкора-а-ан.

Пристальный взгляд понесся через разделительную дорогу, раздвигая пространство в ночном лесу. Волна, уходящая от глаз молодого колдуна, заставляла деревья пропускать через себя голубоватый искрящийся свет, видимый лишь ему. Казалось, деревья расступаются, показывая, кто или что скрывается за ними. Меж них стремительно промелькнула тень явно не человека.

— Олень, — тихо произнёс Владимир и тут же подумал, что совершенно не имеет понятия о способностях граф Вальдемара. Ночью вок не опасны, а вот глаза любого животного по приказу колдуна могут рассказать о происходящем. «А, может, и хорошо, что мне тут всё ещё не верят и не пускают?..» — подумал он и вновь повернулся к стене, прикрыл глаза и прислушался. Неуверенный в том, что на таком расстоянии заклинание сработает, Владимир всё же решил попробовать. Подался вперёд и, повернув голову, прижался ухом к тёплой, чуть колющейся поверхности стены. Не открывая глаз, сконцентрировавшись только на слухе, прошептал:

— Ш-ш-широна-а-а-ай… охроме-е-е-ей… муртуш-ш-ш-ш… аркамуш-ш-ш-ш…

Через километры понеслось к нему еле уловимое биение сердца Этьены. Ровные удары через одинаковые промежутки времени, по количеству характерные для бодрствующего человека.

— Не спишь. Это хорошо, — тихо произнёс Владимир и несколько раз повторил заклинания зова, думая об Этьене:

— Ш-ш-шуртана-а-а-а-ай… прош-ш-шукра-а-а-ай…

Ждать пришлось недолго. По стене прошла лёгкая рябь, выпуская из города тёмно-синий лборн. Он завис над землёй перед Владимиром. Проход открылся, но вместо Этьены Владимир увидел своего слугу Серёгу. Тот радостно улыбнулся, впрочем, как всегда, и пригласил войти характерным жестом руки. Сам немного отошёл в сторону, освобождая проход.

— Привет, — кивнул на улыбку рибо Владимир и, только войдя, заметил инженера, сидевшего за столом к нему лицом. — Доброй ночи, — поприветствовал и его. И, подойдя, присел напротив. Но учёный совершенно не изменился в лице, словно Владимир и не обращался к нему, да и вообще не входил в лборн. Серёга подошёл и встал рядом со своим хозяином. Соединил руки, потом медленно развёл их — одну вверх, вторую вниз. Образовавшийся прозрачный серебристый экран быстро приобрёл матовость, и на нём появилось изображение Этьены. Она в чёрном, плотно облегающем фигуру брючном костюме, сидела на кушетке-диване в своей исповедальне, называемой кабинетом, и внимательно смотрела на Владимира. Её немного прищуренные глаза изучали каждый миллиметр его лица.

— Привет, — улыбнулся Владимир и, чуть приподняв руку, пошевелил пальцами.

— Я не ожидала вас настолько скоро, — вместо приветствия сухо ответила Этьена, не скрывая удивления.

— Да я и сам не ожидал, что вернусь так быстро.

— Что-то помешало? — спросила она, почувствовав сожаление в его голосе.

— Да, — кивнул он. — Только не что-то, а кто-то.

— Кто-то? — Этьена напряглась, подавшись вперёд. Владимир подумал, что она не рассчитала расстояния и влипла лицом в экран, созданный её персональным рибо, потому как изображение немного завибрировало и сплющило её красивые черты.

— Да, вы правильно поняли, — невесело улыбнувшись, покачал головой Владимир. — Он был там.

— Граф Вальдемар? — спросила Этьена, зная ответ. — Он прошёл за вами? Это моя вина. Я…

— Нет, нет, — остановил её Владимир. — Он и раньше навещал меня там. Только я об этом и не догадывался. Я бы рассказал вам всё подробно, но… — он обвёл рукой и взглядом пространство лборна, — …не тут. Хотелось бы там, — указал пальцем в изображение. — Вы меня не хотите впустить? — Владимир постарался улыбнуться как можно дружелюбнее и на манер рибо чуть наклонил голову влево.

— Нет, — Этьена отклонилась от экрана и сев удобней, прижалась спиной к дивану и закинула ногу на ногу. Вдобавок для подтверждения неизменности своего ответа скрестила на груди руки.

— Жаль, — пожал плечами Владимир. — Я ведь всё тот же. И если бы хотел причинить вам вред, то не рассказал бы правду о себе.

— Я знаю. Но пока — нет.

— И что же мне сделать, чтобы вы сжалились?

— Ничего.

— Ничего? — удивился Владимир.

— Да, ничего. Я сама решу, когда с вами встретиться.

— А-а-а… — протянул Владимир, кивая. — И что же мне теперь делать? Возвращаться в лес и бродить там под дождём, голодным и холодным, как выброшенный ненужный щенок, пока хозяйка не пожалеет и смилостивится?

— Зачем же? — ответила Этьена, стараясь сдержать улыбку. — Вы — не бедный и не несчастный, а я — не ваша хозяйка. Я изгнана и не имею никаких прав, а вы наследник граф. У вас есть замок. Мой инженер изготовил всё, что вы просили. Теперь вы сможете вернуться к себе, взяв и Серёгу. Он ваш. Я подарки назад неотбираю.

— К себе?.. В замок?.. Да, это, конечно, вариант. К тому же пока граф Вальдемар для всех находится на вакцинации, а, значит, ещё с полгода не появится в замке, а мне как раз совсем и не хочется с ним встречаться. По крайней мере… пока, — сделал он акцент на последнее слова. — А значит, я могу спокойно там пожить.

— Вот видите, всё так удачно складывается. Вы сможете побыть один, обдумать всё, что узнали и что вам делать в дальнейшем. Я не хочу, чтобы вы приняли мою сторону только из жалости. Вы должны сами решить, где ваше место и, каким вы хотите стать. А я подожду. Если бы я знала, кто вы… я бы никогда… — она повернула голову в сторону и, зажав зубами нижнюю губу, несколько секунд смотрела в стену. Потом, не меняя позы, продолжила говорить: — Если бы я знала, то сейчас не я, а он находился бы в изгнании. А теперь моё слово не имеет значения.

— Вы смогли бы донести?

— Тогда я была другой, — она повернулась и посмотрела Владимиру в глаза. — Когда вы попали ко мне, вы тоже были другим. Тогда бы я, конечно, смогла донести. Сейчас… я и сама немного… колдунья. Для меня всё изменилось. И я знаю, чего хочу. А для вас всё только начинается. Поэтому мы с вами не можем больше видеться.

— Совсем?! — почти крикнул молодой колдун, не сдержав сожаление.

— Когда я пойму, какой вы сделали выбор, то приму решение, — строго посмотрела Этьена, сдвинув брови.

— Ну, хотя бы изредка, хотя бы так, — Владимир указал на экран, созданный руками Серёги. — Если я не смогу видеть вас, то превращусь в злобного колдуна. Вы ведь этого не хотите? — постарался пошутить он, вновь изобразив из себя добродушного рибо.

Но выражение лица Этьены не изменилось. Её внимательный и слишком серьёзный взгляд насторожил Владимира.

— Я не смогу прожить долго, не видя вас, — убрав улыбку с лица, добавил он.

Этьена выпрямилась и, отведя взгляд, поёжилась, растирая плечи, словно замёрзла.

— Думаю, вы легко перенесёте эту разлуку, — не глядя на Владимира, ответила она.

Экран резко помутнел, и Серёга соединил руки.

— Эй-эй!.. — Владимир даже подскочил, пытаясь поймать исчезнувший образ. — Верни, я ещё не закончил! — раздражённо выкрикнул он, приказывая Серёге.

— Госпожа Этьена отключила связь со мной. И мы уже давно на месте, — спокойно ответил тот.

— На месте? На каком месте?! — удивился Владимир и обернулся, тихо произнеся заклинание. Он не думал, что Клаус летел во время разговора. И сейчас, как доказательство того, что они далеко от города Этьены, сквозь стены лборна очень тускло стали проступать силуэты деревьев. Заклинание сработало, но защитное покрытие всё же сдерживало изображение.

— Мы возле вашего лборна, — вместо Серёги ответил инженер. Он встал и первым подошёл к открывшемуся выходу.

«Нет, всё-таки ты не рибо», — глядя ему в спину, подумал Владимир.

Инженер, не спрашивая места, сделал несколько шагов и остановился прямо перед входом в лборн, спрятанный заклинанием.

«Да… не рибо, — мысленно усмехнулся Владимир. — И как же ты мог его увидеть, если он скрыт?»

Инженер, словно прочёл его мысли и ответил, совершенно не изменившись в лице:

— Лборн связан с вами, а так как я создал переходник для Серёги на основе вашего личного флайка, то для меня волна, исходящая от вашего лборна хорошо видна.

— Да?! Хм! — безрадостно хмыкнул Владимир, понимая, что о том, кем он является по рождению, инженеру прекрасно было известно и раньше. И, похоже, последнего это совсем не волновало и не волнует. — Так, значит… магия бессильна против науки? — язвительно спросил он.

Инженер наконец-то проявил эмоцию. Хотя это являлось лишь малой её толикой, но всё же — эмоция. Он взглянул на Владимира, чуть растянув губы в лёгкой усмешке, и ответил:

— Не спешите ставить магию в иной ряд от науки. И можете не волноваться, как я уже сказал, я увидел след только потому, что держал в руках ваш персональный флайк. Только учёные могут увидеть этот след. Но если вы никому больше из учёных не дадите подержать свой флайк, а такое вообще не принято в этом мире, то можете не волноваться. След вашего лборна будет виден только мне, — вновь чуть заметная усмешка и опять, как при первой их встрече, Владимиру показалось, что через глаза инженера на него смотрит вся вселенная. Стараясь побороть нарастающий озноб от этого взгляда, Владимир, кивнул и сказал, пытаясь придать голосу надменные нотки:

— Это радует, а то я уж… испугался.

— А вот приказать вашему лборну открыть проход я не могу, — уже мягче улыбнулся инженер, — а мне надо поработать с ним.

— Поработать?

— Да. Я вам говорил, это ради безопасности. Вы же помните, ни один прибор не должен определить, что внутри лборна находится неучтённый рибо.

— А… ну, да, — почесав затылок и поругав себя мысленно за недогадливость, даже правильнее сказать — за глупость, Владимир произнёс заклинания, чуть шевельнув губами. Воздух вокруг лборна колыхнулся, сделав его видимым. Владимир приказал пропустить внутрь инженера. И тот, не отличаясь правилами хорошего тона, вошёл первым.

— Вы оригинальны, — сказал он и обернулся к Владимиру. Заметив его удивлённый взгляд, добавил: — Я чувствовал лборн, но не мог видеть его. Но это даже интересно, что вы не стали придавать ему особый вид.

— А… это, — усмехнулся Владимир и прошёлся по почти пустому лборну, если не считать сиденья, идущего вокруг по всей стене. Потом сел, вальяжно откинувшись назад, закинул ногу на ногу, приложил руку к стене лборна и, гордо приподняв подбородок, надменно произнёс: — Решил не выделяться.

Учёный словно и не заметил желания Владимира поиграть в хозяина и протянул к нему руку. На ладони лежал крохотный предмет, напоминающий микросхему.

— Что это? — Владимир, вмиг забыв о том, как полагается вести себя могущественным колдунам, превратился в любопытного мальчишку, и, склонившись сильно над рукой инженера, стал с интересом рассматривать очередное изобретение.

— Это дополнительный флайк с правилами для вашего лборна. Я никогда ещё не создавал подобных. Не видел в этом необходимости. Поэтому он выглядит немного необычно. Но если хотите, я впоследствии могу создать новый. А пока вставьте этот в гнездо передачи информации.

— А где оно? — с удивлением взглянул на инженера Владимир.

— Прикажите лборну, и он откроет.

— А-а-а… — Владимир осторожно взял предмет, боясь выронить, и отдал приказ лборну. В стене напротив входа открылось небольшое окошко, и оттуда выехала тоненькая пластинка с расширением на конце, размером не больше булавочной головки. В самом её центре имелось углубление, как раз подходящее по размерам для дополнительного флайка.

— Положите, — сказал инженер.

Владимир подошёл и на миг задумался. Потом обернулся к рибо-учёному и спросил:

— Вы сказали, никогда ничего подобного не делали… То есть, вообще никогда не существовало ничего подобного?

— Да, — без эмоций ответил тот.

— Тогда почему тут предусмотрено место для него? — указал он пальцем на подобие маленькой ложечки.

Инженер улыбнулся. На этот раз очень даже по-человечески, и подойдя ближе к Владимиру, ответил:

— Вы наблюдательны, но забывчивы. Когда вы попросили меня создать переходник для Серёги, то мы говорили и о дополнительных правилах для лборна.

— Я помню, — кивнул Владимир.

— Поэтому я внёс в вашу заявку о личном лборне и это, — он указал на торчащую из стены лопаточку, ожидающую микросхему.

— Вы внесли в мою заявку?! — Владимир смотрел с раздражённым возмущением.

— Эдуард… или мне иначе к вам обращаться?

— Нет, для вас я Эдуард.

— Так вот, Эдуард, вы, наверное, понимаете, что всё в этом мире создано учёными, поэтому у нас имеется своя связь.

— Это я понимаю, но думал, что…

— Вспомните правило всех рибо. То, что вы попросили сделать, это закрытая информация для всех. Вы не должны волноваться…

— Я не волнуюсь, я уверен, что никто об этом не узнает, но меня интересует другое!..

— Не сейчас. Пока на некоторые вопросы я не могу вам ответить.

— А кто может? — глядя с прищуром, подался вперёд Владимир, сильно приблизившись к инженеру, не сводя взгляда с его зрачков.

Учёный вновь улыбнулся.

— Кто может?! — жёстко повторил Владимир, ожидая, что вот-вот вновь взгляд учёного изменится.

— Вы торопитесь. Для вас ещё не наступило время.

— А когда наступит?

— Я не могу этого сказать.

— Как я устал от ваших загадок, — так и не дождавшись, что зрачки инженера как-то изменятся, Владимир отстранился от него.

— Это не загадки. Просто люди видят мир иначе, чем учёные. Вам надо поверить и всё.

— Поверить? Легко сказать — поверить. Получается, теперь все учёные знают об этом?! — он с раздражением кивнул на микросхему.

— Нет, её создал я.

— Но лборн создали…

— На заводе, — не дав договорить, прервал его инженер, — в одном из промышленных городов, принадлежащих Совету. Раньше тот город принадлежал роду Буанотье.

— Да? Интересно. Но те, кто…

— Изменения внесены в заявку мною. Тут нет ничего необычного. Кто-то хочет превратить свой лборн в берег у моря, кто-то мечтает посидеть на краю обрыва, кто-то — наблюдать вечерний закат, а вам захотелось это, — кивнул он на всё ещё ожидающее маленькое гнездо, торчащее из стены.

— Мне захотелось?

— Да. Я внёс поправку от вашего имени.

— Здорово. Как всё просто. Получается, если я что-то ещё захочу приобрести, то вы узнаете об этом?

— Нет. О лборне мы говорили, поэтому я и знал. И я знаю, где изготавливают личные лборны для граф и их наследников. Поэтому смог внести поправку. Если бы я вас попросил самого сделать такую поправку, то это могло стать известно граф Вальдемару. Ведь заявку отправил его слуга. А вы же этого не хотели бы? Только представьте, сначала мне пришлось бы подробно объяснять вам для какой цели эти изменения, а потом вам вносить объяснения с пояснениями в заявку. Мне это сделать было проще. Единственное, в чём я виноват перед вами, так это только в том, что не сказал раньше. Я не думал, что вас может встревожить такая мелочь.

— Мелочь?! Ну, хорошо, — почти смирившись с ответами инженера, ответил Владимир. Повернулся к ожидающей пластине, чуть склонился и осторожно опустил дополнительный флайк в углубление. Поверхность свернулась, словно бутон цветка и быстро втянулась в стену лборна, не оставив и намёка на какую-либо трещинку.

— И что дальше? — обернулся Владимир к инженеру.

— Пока ничего. Когда вернётесь в замок, вставите ваш индивидуальный флайк в того рибо, который предназначен для вас, и система заработает. У вас с лборном появится двухсторонняя связь.

— А как же Серёга? — мельком взглянул на своего слугу Владимир и вновь уставился на инженера с выражением вопроса на лице.

— Серёга уже не виден для тех, кто снаружи. Теперь лборн соединён с ним его личным кодом, — и видя напряжённый взгляд Владимира, инженер добавил: — Для всех приборов наблюдения и определение кодов, Серёга теперь является частью вашего лборна.

— И он… — Владимир указал пальцем в сторону рибо, но продолжая смотреть в глаза учёному, — уже долго может обходиться без подзарядки?

— Да. Пополнение энергии будет происходить постоянно из… — инженер остановился на полуслове. — Вы же понимаете принцип работы элпи?

— Да… приблизительно, — неуверенно ответил Владимир.

— Можете считать, что теперь Серёга в какой-то мере похож на элпи, только приём идёт в обратную сторону.

— Понятно, — Владимир смерил взглядом Серёгу. — Хорошо, что внешне он остался прежним.

Лёгкая усмешка скользнула по губам инженера.

— То есть я уже могу спокойно лететь в замок? — уточнил Владимир. — И Серёгу точно уже не обнаружат при пересечении стены?

— Да и нет, — ответил инженер одновременно на оба вопроса.

— А-а-га-а-а… — медленно протянул Владимир, в уме разложив ответы. — Прекрасно. А… — обернулся он к Серёге, — ты не забыл то, что я тебе оставил?

— Он здесь, — приложил рибо руку к своему животу.

— Хорошо, — кивнув, ответил Владимир и подумал: «Проглотил, что ли?»

— И переходник тоже на месте, — добавил Серёга, указав себе на запястье левой руки.

Инженер покинул лборн, как обычно не попрощавшись. Владимир подождал, пока Клаус скроется из вида, и только тогда приказал своему лборну закрыть проход.

— Ну вот… — с облегчением выдохнул он и словно обессилев, плюхнулся на сиденье. Присутствие инженера сильно давило на него. Что-то неуловимое постоянно витало в воздухе, когда рядом находился этот учёный. Да и чувствовал себя Владимир в его обществе всегда полным идиотом. О чём инженер, казалось, догадывался.

— А куда это ты там спрятал контейнер? — посмотрел на Серёгу. Рибо раздвинул одежду у себя на животе. Не расстегнул, не приподнял, а просто раздвинул на вид совершенно цельный материал и, вынув контейнер с флайком, подал Владимиру. Одежда на Серёге тут же вновь стала цельной.

Мысленно хмыкнув и удивлённо качнув головой, Владимир взял контейнер и, открыв, посмотрел на флайк.

— Вот и хорошо. Наше всё с нами, можем лететь дом… — осёкся он. Никак не хотел мириться с тем, что замок граф Вальдемара является и его домом, как и этот мир.

— Александр спрашивает, лететь в ваш замок?

— Что? Кто?! — удивился вопросу Владимир, не сразу вспомнив, что именно это имя дал своему лборну.

— Ваш лборн — Александр, не понял приказа. Вы сказали: «можем лететь дом». Вы хотели сказать домой?

— А ты откуда?.. Ты что, его слышишь? Без системы?

— Да.

— Это из-за того флайка? — кивнул Владимир на место в стене, забравшее маленькую микросхему.

— Да.

— Здорово, — Владимир, даже немного позавидовал своему персональному рибо. Осмотрелся, словно внутри что-то могло измениться, и отдал вслух приказ лететь в замок граф Вальдемара, сожалея, что мысленно пока не соединиться флайком со своим персональным рибо, он не в силах этого сделать.

Пройдясь по крыше замка, Владимир вернулся в лборн.

— Ты пока оставайся тут, — приказал он Серёге. — Я запретил кому-либо меня встречать, но как говорится: «Бережённого Бог бережёт». Подключу… — усмехнулся он, решив, что Сергей Сергеича необходимо переименовать, — Толстяка, — тут же придумал он для того новое имя, — проверю дом и тогда приду за тобой.

— После подключения к системе я сразу займу место вашего персонального рибо и стану хорошо ориентироваться в замке.

— Нет, — строго посмотрел Владимир, — я сам приду за тобой. Тут я не могу использовать магию. Это противозаконно. Если кто-то обнаружит, нам не посчастливится. Поэтому давай без самодеятельности.

— Хорошо, я выполню всё, как вы хотите, — ответил Серёга, слегка наклонив голову.

— И я же просил не говори мне «вы».

Серёга, не ответив, странно улыбнулся.

— Неужели так сложно? — недовольно сморщился Владимир.

— Это нарушает правила. Теперь я стану подключён к системе, хотя и не напрямую. Наши переговоры останутся скрытыми, но система может отреагировать на нарушение правил. А обращение рибо к человеку на «ты» — это сильное нарушение.

— Да? Я как-то не подумал об этом. Ну, хорошо. Надеюсь, на обращение без господина она не отреагирует?

— Нет, это добавление к имени, поэтому система не зафиксирует.

— А имя? Для неё тоже имеет значения?

— Нет.

— Прекрасно, — облегчённо выдохнул Владимир. — Хоть ты будешь продолжать называть меня Вовкой, а не господин Эдуард.

— Да, — кивнул Серёга.

Сергей Сергеич, именуемый теперь Толстяком, словно пухлая восковая фигура так и продолжал стоять возле камина, куда и определил его Феликс.

— Ну что, ты готов сослужить мне великую службу? Это большая для тебя честь! Правда, ты так и останешься пустым болваном, но для системы ты — мой персональный рибо. Согласен? Думаю, да, потому что главный тут — я. А я так решил! — с пафосом произнёс Владимир, вставляя свой индивидуальный флайк в место, предназначенное для него в левом запястье рибо.

Толстяк ожил, но всего на сотую доли секунды. Мгновение — и он вновь стал безжизненным. Единственное, что теперь отличало его от прежнего, так это глазные яблоки. Они повернулись чёрной стороной, как при уничтожении памяти. И теперь Толстяк стал походить на оживший труп из какого-то ужастика.

— Фу, — передёрнулся Владимир. Осмотревшись и не найдя ничего, чем можно было бы прикрыть эти глаза, он прошёл в спальню. Направился к шифоньеру, но заметил на кровати ночной колпак и радостно усмехнулся. Вернулся в кабинет и натянул колпак на голову рибо, полностью скрыв его глаза.

Где-то внутри сознания послышался голос Серёги с вёсёлыми нотками:

«Да, так лучше. Мне тоже не нравится, как он выглядит».

«О! — обрадовался Владимир. — Ты уже?»

«Да. Мне ждать вас или прийти самому? На крыше нет вок».

«Нет, всё же я сам приду за тобой. Но сначала повидаюсь с Феликсом».

«Хорошо, Вовка».