Книги о современности

Тема: Память и беспамятство

Основоположник метода устной истории Лутц Нитхаммер — представитель того поколения немцев, которые начиная с 1960-х годов выводили на свет и отчищали от фальсификаций прошлое поколения собственных родителей. Эта книга о том, как война и первое послевоенное время отпечатались в памяти немцев — со всеми стереотипами, пробелами и различиями в воспоминаниях на востоке и западе Германии.

Тема: Память и беспамятство

Может ли общество преодолеть травмы, что для этого нужно и как меняются ценностные доминанты по мере общественного выздоровления — ключевые вопросы, на которые отвечает книга. Египтолог и антрополог Алейда Ассман, заинтересовавшаяся ближе ко второй половине карьеры современностью, систематизирует ключевые подходы к трагедиям прошлого. Описанный ею «этический переход» — восхождение от истории победителей и побежденных к истории преступников и жертв — для большинства стран скорее обещание, чем свершившийся факт, но тем и ценна эта работа для России. Для всех интересующихся тем, как коллективная память и история создают и меняют общество — обязательное чтение.

Тема: Память и беспамятство

Эта книга — многостраничная хвала воспоминанию и вспоминанию. Облик старого, ушедшего города, вернее, память о нем проступает сквозь очертания города сегодняшнего, а память о давно умерших людях дает возможность понять людей живых. Воспоминания ценны сами по себе, независимо от уровня их правдивости. Материалом воспоминания может быть и собственное прошлое, и цитаты из стамбульских бульварных газет, и старые фотографии, и даже новые ландшафты, потому что вспоминающий помнит, что на этом месте было раньше. В иерархии Памука воспоминание стоит выше памяти, которая лишь материал. А вот вспоминание, попытка конструирования действительности и себя самого исходя из видений прошлого — это и есть главная составляющая жизни.

Тема: Наше новое прошлое

В этом романе-воспоминании, охватывающем сорокалетие с конца войны до середины восьмидесятых годов, не предлагается, конечно, никакого альтернативного варианта истории. Но там предложен новый на нее взгляд. Советское время представлено как время конфликта рациональной, трезвой частной жизни и общественного хаоса и даже безумия. Причем и то и другое имеет очевидные источники. По формулировке филолога Олега Лекманова, «Хаос и абсурд внесла в жизнь людей революция и все, что за ней последовало. А порядок, ясность и рациональность были основой прежней, дореволюционной жизни».

Тема: Наше новое прошлое

Книга антрополога из Калифорнийского университета в Беркли Алексея Юрчака о позднесоветской культуре оказалась необычайно влиятельной в западной русистике, а недавно вышла на русском языке. Юрчак обращает внимание на парадоксы эпохи — одновременную ожидаемость и неожиданность крушения системы, ее открытость миру и закрытость, обращенность лозунгов в будущее и закоснелость канона. Обилие языкового материала и ориентация на российского читателя заставили автора дополнить и переложить текст скорее, чем просто перевести, так что эта книга и перевод, и оригинал.

Тема: Наше новое прошлое

Огромная, почти на 900 страниц, увлекательная и академически дотошная биография отца-основателя США Александра Гамильтона, который родился на Киттс-энд-Невисе, сделал торговую, военную и государственную карьеру, а затем был убит на дуэли политическим оппонентом. Несмотря на потрясающую судьбу и большой вклад в строительство США, память о нем потерялась на фоне Джорджа Вашингтона и Томаса Джефферсона. Прочитав книгу Черноу, другой выходец с Карибов, рэпер Ли Мануэль Миранда сделал по ней мюзикл — главный бродвейский хит последнего сезона. Иногда героическая история напоминает о себе самым причудливым образом.

Тема: Наше новое прошлое

Роман «Волчий зал», а также последовавшие за ним «Внесите тела» и «Зеркало и свет» — впечатляющий труд по установлению исторической справедливости, как ее видит автор. Но дело здесь не только в том, что Хилари Мантел считает, что Томас Кромвель (канцлер короля Генриха VIII, «автор» английской реформации, отправивший на плаху утописта и философа Томаса Мора) был неверно понят в свое время и несправедливо осужден в веках. Важна ее уверенность в том, что сложившийся исторический миф можно разоблачить, а сложившуюся историческую репутацию поменять на противоположную. «Не мертвые преследуют живых, а живые — мертвых, — пишет Мантел. — Кости и черепа вытряхивают из саванов; в лязгающие челюсти, как камни, бросают слова». Трудно описать сегодняшнюю борьбу за историческое прошлое вернее.

Тема: После Запада

Захватывающий сюжет этого букероносного романа — литературная упаковка протеста его автора против распространенного на Западе убеждения, что Индия — это сила, «за которой будущее», и что не надо прививать ей чуждые западные ценности (тут важно упомянуть, что семья автора эмигрировала из Индии, когда ему было 16). Практически детективная история жизни главного героя продвигает его от Мрака (именно так, с большой буквы) к Свету. Мрак — это Индия бедняков, бездомных и бесправных, Индия деревенская и трущобная, погрязшая в безнадежности и насилии — подобно тому, как берега Ганга погрязли в нечистотах, то есть «Индия подлинная». Свет — Индия развивающегося среднего класса, Индия аутсорсинга и колл-центров, Индия шопинг-моллов, Индия быстродоставляемой пиццы и ресторана Friday`s: то есть «Индия Запада». И пусть Свет многим может показаться вульгарным, он все равно, что бы ни говорили чистенькие любители экзотики из Европы и Америки, лучше, чем Мрак с его овеянными древними традициями тупостью и жестокостью.

Тема: После Запада

2 ноября 2004 года голландский режиссер Тео ван Гог, соавтор возмутившего многих мусульман фильма о Коране, ехал по Амстердаму на велосипеде. К нему подошел голландец марокканского происхождения Мохаммед Буйери, «сбил с велосипеда, выстрелил в живот, достал широкий кривой нож и перерезал ему горло». Отталкиваясь от этого ужасного события, британский журналист Иэн Бурума пытается воспроизвести логику тех, кто, подобно Буйери, способен на страшное, защищая идеалы, непонятные европейцам. Тех, кто, живя в Европе, остается, по мнению ее обитателей, единым анклавом мусульманского мира. Но, приглядываясь к жизни европейских мусульманских общин, Бурума приходит к неожиданному выводу: эти люди не только не представляют собой единого целого, но и уже стали частью «европейской цивилизации». Грубо говоря, они точно такая же часть нашего мира, как мы — их. Взаимопроникновение уже произошло. И, только понимая это, мы можем понять наше сегодня.

Тема: Истина, правда и после правды

Майкл Шермер — знаменитый журналист и многолетний руководитель Общества скептиков, занятого экспериментальной проверкой безумных идей, чудодейственных приборов и шарлатанских гаджетов. Большинство книг Шермера посвящены опровержению предрассудков, но его главный труд, «Доверчивый мозг», — попытка разобраться, почему люди вообще падки на предрассудки. Люди сперва формируют свои заблуждения, а уже затем их рационализируют, равно в медицине и политике.

Тема: Истина, правда и после правды

В мире продано более десяти миллионов экземпляров этой книги. Она награждена множеством премий и экранизирована с оскаровским результатом. Так что, наверное, эта «параллелящаяся» и опровергающая сама себя история о приключениях индийского мальчика и бенгальского тигра — самая успешная романная демонстрация относительности правды.

Тема: Истина, правда и после правды

В этом искусно сделанном напряженном триллере доступным и вполне исчерпывающим образом описано существующее сегодня соотношение события и его отображения в медиа. То есть абсолютный примат медиа над жизнью. Случившимся считается только то, что транслировано. Жизнь сведена к экрану — телевизора или компьютера. Человек приравнен к своему медийному образу, и именно это делает его доступным любым манипуляциям.

Тема: Истина, правда и после правды

Эпоха постправды начинается не с того, что политики лгут, а с того, что избиратели верят во всемогущество лжи. Конспирологические теории служат лучшим удобрением для релятивизма: если весь мир вокруг — обман, трюк тайного ордена рептилоидов-тамплиеров, то правды не доискаться нигде и ни у кого. Неслучайно самым громким бестселлером XXI века стала книга, которая не только настоящее, но и прошлое человечества рисует одним сплошным заговором всемогущих, тайных и безжалостных людей. Популярность Дэна Брауна и популярность постправды имеют одну и ту же природу.

Тема: Истина, правда и после правды

Забавный и нетривиальный учебник пользования главным инструментом постправды (и, соответственно, позволяющий «потребителю» опознавать ее приемы). Для отечественного читателя изъян этого и остро- и просто умного текста состоит в том, что он занимается манипулированием и контекстными подтасовками, но не учитывает прямой пропаганды и прямого стопроцентного вранья.

Тема: Истина, правда и после правды

Нейт Сильвер по-настоящему увлечен двумя вещами — политикой и бейсболом. Сперва он прославился как спортивный аналитик, потом применил свои статистические таланты для предсказания исхода выборов и точно угадал практически все результаты в США в 2008 и 2012 годах. Его блог, FiveThirtyEight, стал важным политическим медиа. «Сигнал и шум» — популярная книга о том, как делаются прогнозы, отлично написанная и не потерявшая ценности от того, что Сильвер, как и все его коллеги, не угадал Дональда Трампа. Когда политика становится непредсказуемой, полезно себе напоминать, что делать предсказания, во-первых, непросто, а во-вторых, все-таки возможно.

Тема: Апокалипсис сегодня — технология, утопия и антиутопия

В текстах последнего десятилетия Владимир Сорокин с воистину маниакальным упрямством выстраивает и разрабатывает картину мира ближайшего будущего, которое в общих чертах попадает под определение «нового технологичного средневековья». Эта картина начала вырисовываться еще в «Дне опричника» и «Сахарном Кремле», обросла подробностями в «Метели» и предстала в «Теллурии» во всем отталкивающе-привлекательном разнообразии. Сорокинский новый мир раздроблен на множество небольших стран после разрушительной войны христианской и исламской цивилизаций. Его обитатели (их размеры и облик варьируются) и порабощены изощренными технологиями и властителями, смахивающими на мутантов. Но Сорокин не был бы Сорокиным, если бы все эти детали не складывались в постройку, которая куда значительнее их совокупности: в вавилонскую башню из слов, возводимую теми, кем всем нам предстоит стать, — странными существами, расчеловечившимися настолько, что им и понимать друг друга не надо. Так что богу не нужно будет нас останавливать.

Тема: Апокалипсис сегодня — технология, утопия и антиутопия

Причин катастрофы, которая сделала Америку выжженной землей, где бродят кучки уцелевших людей, от которых можно ожидать все что угодно, включая каннибализм, Маккарти не объясняет. «Часы остановились в 1:17. Долгая вспышка света, затем — серия глухих толчков. Он встал и подошел к окну. 2Что это было?" — спросила она. Он не ответил. Пошел в ванную, щелкнул выключателем, электричество уже отрубилось. Мутное розовое марево в окне». «Дорога», безусловно, самая работающая — то есть ощущаемая как возможная реальность — антиутопия, написанная за последние десятилетия. Маккарти, работает не с будущим, а с настоящим, сделав лишь несколько допущений. «Эта скупость деталей не столько от минималистского стиля Маккарти, сколько оттого, что ему в принципе неинтересны сценарии будущего, — писал об этой книге Григорий Дашевский. — Он не фантаст и не футуролог, он визионер. Он словно говорит: «Я вижу, как зло заполнило ваши сердца; я вижу, как огонь пожирает ваш мир». Маккарти боится не техногенного конца света в будущем, а того, который уже случился внутри самих людей».

Тема: Апокалипсис сегодня — технология, утопия и антиутопия

Эта выдающаяся книжка — сборник рассказов, складывающихся в описание мира ближайшего будущего, где существующий сегодня метафорически культ успеха и счастья станет настоящим культом, даже настоящим законом. Это каталог страхов и фобий общества потребления, которые и так правят нами подспудно — так что нужен лишь небольшой сдвиг, чтобы необходимость считаться с ними стала признанной нормой и неизбежным условием нашего существования.

Тема: Апокалипсис сегодня — технология, утопия и антиутопия

Самая алармистская книга про восстание роботов описывает не страшных терминаторов, которым нужна наша одежда и наш мотоцикл, а тихих индустриальных работяг, жужжащих дронов и забавно коверкающих фразы чат-ботов. Технологии много раз грозили оставить людей без работы, но в этот раз все по-настоящему, считает Мартин Форд; мы и правда останемся без работы, а капитализм в том виде, в каком мы его знаем, закончится. Это спорный тезис, но с ним сегодня многие согласны — уже хотя бы поэтому стоит прочитать его книгу.

Тема: Апокалипсис сегодня — технология, утопия и антиутопия

Оптимистическая книга, даже немного манифест, рисующая новое будущее энергетики. Рифкин представляет мир, в котором каждое здание на земле, каждый небоскреб, ферма и таунхаус участвует в производстве и хранении электричества, которое хранится и распределяется децентрализованной системой, напоминающей интернет, а между зданиями ездит огромный флот электрокаров, заряжающихся чуть ли не на ходу. В этом будущем энергия и трава будут зеленее, электричество дешевле, а рабочих мест хватит на всех.

Тема: Апокалипсис сегодня — технология, утопия и антиутопия

Высадка на Марс — следующая большая игрушка человечества. Для кого-то это достижение ради достижения, для кого-то последняя надежда на выживание человечества после того, как мы погубим жизнь на Земле. Но даже если у вас нет собственных космических амбиций, книгу Роуч («Собираясь на Марс») стоит прочитать просто для удовольствия — это отличный рассказ о жизни в невесомости и безвоздушном пространстве, написанный одним из лучших популяризаторов науки.

Тема: Институты и процветание

Как и предыдущий интеллектуальный бестселлер Даймонда – «Ружья, микробы, сталь», – эта книга предлагает экологический взгляд на историю. Что ведет общества к гибели? Коллапс пережили остров Пасхи, цивилизация майя, индейцы анасази и каокийцы, микенская цивилизация в Греции и минойская на Крите. Главная причина – неумышленное разрушение людьми среды своего обитания. Экокатастрофа может сопровождаться изменением климата, набегами недружественных соседей и т.д. Но Даймонд далек от экологического детерминизма. Норвежская Гренландия погибла, а Исландия в похожих условиях выжила. Руанда и Гаити коллапсировали, а в Доминиканской Республике видны проблески надежды. Важно, видят ли общества опасность, осознают ли масштаб проблемы, находят ли возможность остановить саморазрушительное поведение. Как правило, чтобы избежать разрушений в будущем, надо скорректировать поведение, которое сию минуту представляется весьма выгодным.

Тема: Институты и процветание

В истории и современности Норт и его соавторы находят две модели обществ в зависимости от того, кто контролирует насилие – осуществляет право. Это социальные порядки 1) с ограниченным доступом, 2) открытые. В первых правление основано на власти господствующей коалиции, которая ограничивает доступ остальных к ресурсам. Отношения регулируются личными связями, привилегиями, иерархией. Законы применяются в зависимости от положения человека в обществе. Во вторых законы универсальны и главенствуют, благодаря этому растет благосостояние. Первый тип общества преобладал почти всю историю человечества. Концепция развития обществ Дугласа Норта рифмуется с теорией Аджемоглу, с написанной три четверти века назад Карлом Поппером книги «Открытое общество и его враги» и с исторической социологией Чарльза Тилли.

Тема: Институты и процветание

Самая влиятельная из появившихся в последние годы книг о развитии и деградации обществ. Процветание и упадок обусловлены характером институтов. Экстрактивные экономические и политические институты позволяют элите извлекать ренту, управлять экономикой в своих интересах. Большинство населения отсечено от источников ренты. Инклюзивные институты препятствуют сосредоточению ренты в руках меньшинства; они ориентированы на рост, на открытие нового. А экстрактивные – на использование имеющихся ресурсов. Переход от экстрактивных институтов к инклюзивным вызван борьбой за свои права большинства, лишенного доступа к источникам ренты. Элита соглашается поделиться властью с большинством лишь тогда, когда эта неприятная возможность лучше других возможных сценариев – например, революции. Так что в основании процветания общества – борьба «угнетенных» с привилегированным классом.

Тема: Город и культура

Канадский архитектор, давно работающий в США, Рыбчинский прославился книгой об истории частной жизни («История идеи дома»), вышедшей в 1980-е годы. Книга «Городской конструктор» тоже история идей, а именно трех идей, наиболее существенных для развития американских городов. Две из трех европейские и существенные для российских городов – «Город-сад» Эбенизера Говарда и «Лучезарный город» Ле Корбюзье. А третью – американское движение City Beautiful – архитекторы считают ключевым источником сталинской архитектуры.